Легенда о чародейке

Падающие на белоснежный, расчерченный черными линиями на квадраты, пол капли ударялись о мрамор с гулким и мерным стуком, похожим на ход механических часов. Теплые и липкие, они струились сквозь прижатые к животу пальцы, бежали наперегонки, покидая измученное тело. −Кап-кап-кап… − равнодушно отсчитывали часы. Звук сменился шорохом, и она вдруг увидела другие часы – состоящие из двух прозрачных колб, соединенных перемычкой. Из верхней в нижнюю падал золотистый песок. Не быстро, но так неумолимо. Так же, как утекала сквозь пальцы ее кровь. −Надо помочь… − прошелестел неподалеку смутно знакомый голос. −Нет смысла. Испытание провалено… Боль, наконец-то пришла. Подкосила ноги, заставив пошатнуться. И все-таки она не упала. Выпрямилась и отняла руки от раны. Кровь потекла сильнее. Белая рубаха давно стала алой и отвратительной набрякшей. Ярость взорвалась в груди и почти нестерпимо заколола кончики пальцев. −Нет! Магия хлынула так же легко, как и утекающая кровь. Полыхнула пронзительной невыносимо-яркой вспышкой, сжигая окруживший мрак, шелестящие в нем голоса, что-то смутное, подбирающееся к ней из самых дальних глубин пространства. Обе колбы песочных часов со звоном лопнули. Золотистый песок хлынул на мраморный пол. Она выпрямилась, накрывая ладонью рану. Магия искрилась и кололась между пальцев, судорожно, наскоро стягивая разорванную плоть. Она подняла голову, и собственные волосы вдруг показались немыслимо тяжелыми. И все же она не склонилась. −Испытание пройдено. – голос отразился от невидимых стен, эхом заметался по призрачному залу. Вторя ему, донесся язвительный женский смех. −Тебе только кажется, милая. Только кажется… Свет в глазах померк.

***

Крисания распахнула глаза в полной темноте. Резко села и щелкнула пальцами. Лампа на прикроватной тумбе тут же вспыхнула радостным золотистым огоньком. Подчиняясь взмаху руки, разъехались тяжелые темные шторы, скрывающие высокое окно. За стеклом было пасмурно. С кровати не было видно, но Крисания и так отлично знала, что под еще холодным ветром ранней весны медленно и зловеще колышутся немертвые ветви Шойкановой Рощи. Крисания потерла лицо ладонями и проговорила: −Сон… Только сон. Звук собственного голоса привычно успокоил. Теплое одеяло полетело в сторону. Узкие босые ступни утонули в темно-бордовом ворсе ковра, невесть откуда притащенного Даламаром. Ковер был странным и временами пытался невысоко взлетать. Крисанию это его стремление скорее забавляло, чем сердило. Вот и сейчас коврик затрепетал уголками, будто поздоровался, и легонько стукнул по лодыжке. −Доброе утро. – торжественно поздоровалась с ним Крисания. Коврик удовлетворенно затих. Он любил вежливое обращение и не выносил пролившего на него однажды вино Даламара. Умываясь и причесываясь, чародейка слушала нудный бубнеж писем и взмахом руки с черепаховым гребнем сжигала прямо в воздухе ненужное. Подлетевший почти к ее лицу очередной свиток был скреплен печатью храма Паладайна. Крисания изумленно подняла правильные дуги черных бровей. Пока письмо говорило приятным звучным голосом Элистана, чародейка сидела неподвижно, вперив взгляд в лоб своему зеркальному отражению и задумчиво покусывая губу. Настоятель храма светлого бога был ей, пожалуй, симпатичен. К хозяйке Башни Высшего Волшебства он относился с неизменным уважением, не отравленным страхом или предубеждениями. И не раз и не два мягко напоминал градоправителю, что с темной чародейкой следует непременно считаться. Сама Крисания тоже иногда напоминала о себе, но не в такой вежливой манере. Письмо стихло, и гребень снова заскользил по длинным и крупным черным кудрям. Серые глаза посмурнели, как небо за окном. −Даламар! Ученик отчетливо вздрогнул, когда его нагнал мысленный призыв наставницы. Крисания усмехнулась уголком губ, расслышав в эмоциях темного эльфа досаду. Кажется, ее окрик оторвал его от какого-то очень важного с его точки зрения дела. Крисания не стала заглядывать глубже. Секретные лаборатории от этого пролазы зачарованы надежно. А книги в библиотеке могут и сами за себя постоять. Воздух в комнате сгустился, и у дверей материализовался эльф в своей неизменной черной с серебром, щегольски приталенной мантии. Воротник был, как всегда, расшнурован почти на грани приличий, открывая крепкую смуглую шею и красивый разлет ключиц. −Доброе утро, наставница. – поклонился Даламар. – Вызывали? Блестящие темные глаза ученика вроде бы неподвижно смотрели на завитки массивной деревянной рамы, в которую было вправлено зеркало. Но Крисания чувствовала чужое внимание всей кожей под тонкой тканью темного халата. −Мне нужно отправиться в город. – сухо проговорила чародейка, втирая в кожу рук крем из синей баночки. – До вечера меня не будет. Из башни в это время ни ногой. Узнаю, что оставил без присмотра зелье в третьей лаборатории – на ограде повешу. За уши. Ты все понял? −Понял, наставница. – Даламар снова поклонился, порозовев упомянутыми ушами. −Вот и славно. Крисания медленно поднялась из-за туалетного столика, откинула за спину тяжелое покрывало кудрей. Зашуршал, обвиваясь вокруг ног, халат. Вырез от движения раскрылся, слегка оголяя грудь. Даламар от дверей наблюдал, не делая попыток телепортироваться. Чародейка взялась за завязки халата, обернулась через плечо на откровенно глазеющего ученика и весело пропела: −Коврик, фас! Коврик взвился атакующей хищной птицей. Сообразивший, что ему грозит, Даламар торопливо взмахнул руками и телепортировал, успев, однако, краем глаза разглядеть, как медленно сползает по белым плечам черная ткань. Коврик, пролетев там, где мгновением раньше стоял эльф, звучно впечатался в дверь и закружился по комнате, выискивая обидчика. Крисания расхохоталась и поманила ковер к себе. Мягко потрепала по ворсу, как любимую собаку за холку. −Молодец, дружок, молодец. – и задумчиво добавила. – А экстренная телепортация получается все лучше. Молодец, ученик. Крисания тряхнула головой и распахнула резные двери гардероба. Платьев была целая комната, а надеть, как водится, нечего. Ну что за беда, общая, кажется, для всех женщин на свете. Будь они хоть знатными дамами, хоть чародейками Ложи Черных Мантий.

***

Рейстлин аккуратно поставил на полку тяжеленный тринадцатый том «Истории Кринна» и потянулся за следующим. Тянуться было высоко, роста категорически не хватало, а тащить из соседнего закутка тяжеленную приставную лестницу ужасно не хотелось. В такой ранний час в библиотеке Храма было пусто. Жрецы проводили время либо в молитвах, либо в беседах с прихожанами. Послушники занимались своей работой. Рейстлин оперся ладонью о полку, пережидая темноту в глазах и изо всех сил сдерживая рвущий грудь приступ сухого кашля. Болезнь, почти на месяц приковавшая его к постели, отступала неохотно, оставив на память о себе приступы слабости и надрывный сухой кашель. Настоятель Элистан, лично взявшийся лечить захворавшего послушника, качал головой и твердил не забывать молиться Паладайну и пить гадкий эликсир. На вкус лекарство было той еще отравой, но кашель унимало почти сразу. Вот только приступы все возвращались, и Рейстлин с ужасом воображал, что будет, если они останутся навсегда. От работы его освободили, разрешив, однако, помочь писцам в библиотеке, чем Рейстлин трудолюбиво и занимался, в свободные минуты читая все, что под руку попадется. Упрямую книгу удалось, наконец, подцепить кончиками пальцев, но Рейстлин замер, прислушиваясь. Чуткое ухо уловило странный, непривычный в Храме звук. Молодой послушник даже не сразу понял, что это и только несколько мгновений спустя сообразил. Так звонко цокать могли только острые женские каблуки. В Храмовой библиотеке? Рейстлин осторожно выглянул из-за стеллажа. По широкому главному проходу медленно шли настоятель Элистан и высокая женщина в длинном черном платье. Рейстлин мигом спрятался обратно. Еще не хватало выскакивать перед настоятелем, точно дракончик из коробки, и прерывать беседу. −Я очень рад, что ты согласилась помочь мне, Крисания. – говорил настоятель. Голос у него в последние месяцы делался все тише, словно в груди у Праведного Сына поселилась какая-то дрянь, сжимавшая горло. Один раз Рейстлин видел, как зашедшийся в кашле настоятель утирает губы белым платком, а на ткани остаются алые пятна. −Пустое, Элистан. – высоким очень чистым голосом отозвалась женщина. – Я давно искала случай испробовать этот рецепт. Не боишься быть моим подопытным? Рейстлин от возмущения стиснул кулаки. Как эта девица может говорить с настоятелем Храма Паладайна так бесцеремонно и почти грубо? Однако настоятель только негромко и очень весело рассмеялся. −Из твоих прелестных рук, госпожа Крисания, я готов принять хоть самый страшный яд. И я буду только счастлив, если сумею помочь в твоих исследованиях. Шаги стихли как раз около полок, за которыми притаился Рейстлин. Послышалось шуршание, и до послушника донесся легкий, едва уловимый аромат лаванды. Рейстлин попятился, споткнулся о стопку книг, которую сам же поставил на пол, пытаясь достать упрямый том, и, взмахнув руками в бесполезной попытке удержать равновесие, рухнул на пол, больно отбив себе зад. −Это еще что? – прозвенел высоко над головой чужой голос. Рейстлин вскинулся, отбрасывая с лица дурацкие, никак не желающие держаться в тугом хвосте кудри, попытался было подняться, но замер, примороженный к полу взглядом больших серых глаз. −Элистан, какие наглые у тебя в библиотеке мыши. – насмешливо проговорила молодая женщина с распущенными по плечам крупными черными кудрями. – Хотя, в остальном совершенно обычные. Мелкие и серые. Рейстлин стиснул зубы, отчаянно желая провалиться до самого подвала. Невысокий рост и хрупкое сложение всю жизнь доставляли ему немало проблем. А повседневная мантия послушника из дешевого грубого полотна и впрямь была скорее серой, чем белой. Ужасно хотелось ответить этой надменной даме что-нибудь такое же колкое, но присутствие настоятеля сдерживало. Тот, к слову, смотрел на послушника с привычной отеческой улыбкой. −Рейстлин, будь добр, поднимись все-таки на ноги и поприветствуй нашу гостью, как подобает. Нашу обитель почтила своим присутствием госпожа Крисания Таринская. Поднявшийся на колени Рейстлин замер снова, еле удержавшись от того, чтобы вытаращиться на женщину во все глаза. Черная чародейка из Башни Ужасов. В библиотеке Храма Паладайна. Немыслимо. −А я полагал, что силы зла не могут ступить на землю Храма. – все-таки проговорил Рейстлин, поднимаясь на ноги. −Кто тебе сказал, что я хожу по земле, мышонок? – насмешливо подняла бровь чародейка. Рейстлин вспомнил звонкий цокот каблуков и невольно скривился. Значит, даже в таких незыблемых вещах находятся лазейки. И темная чародейка прекрасно об этом знала. Впрочем, из темного у нее были только каскад иссиня-черных блестящих локонов и длинное черное глубоко декольтированное платье. Бледное худое лицо с острым упрямым подбородком и изящной линией скул было очень красивым и очень холодным. Яркими на нем были только вызывающе пухлые розовые губы, черные дуги бровей и большие серые глаза. Послушник все-таки через силу поклонился чародейке и перевел взгляд на Элистана. −Прошу простить, настоятель, что помешал вашей беседе. Я немедленно удалюсь. −Не спеши, мышонок. – вдруг пропела чародейка своим чистым, как звук флейты, голосом. – Элистан, поручи своему послушнику каждую пятницу в полдень забирать из моей башни свежее зелье. Отправлять его магией небезопасно, чары могут вступить в ненужный резонанс. Посылать Даламара бесполезно. А мои слуги вряд ли придутся по душе жрецам и прихожанам. −Хорошо, моя госпожа. – Элистан коротко склонил перед чародейкой седую голову и улыбнулся. – Рейстлин Маджере – аккуратный и ответственный юноша. Он исполнит это поручение и не будет о нем распространяться. Рейстлин переводил ошарашенные глаза с настоятеля на чародейку. Те не обращали на него никакого внимания и смотрели только друг на друга. Настоятель улыбался лукаво и как-то очень понимающе. Чародейка весело и хищно. Рейстлин не мог даже с ходу понять, чья улыбка страшит его больше. −В таком случае мышонку нужен оберег, чтобы пройти сквозь Рощу. Рейстлин, уже почти успевший порадоваться, что на него не обращают внимания, едва не вздрогнул, когда на него пристально взглянули искрящиеся смехом серые глаза. Чародейке, очевидно, было очень весело наблюдать за его унижением. Оберег еще какой-то. Неужели придется носить на себе какой-нибудь черномагический артефакт? −Не бойся, мышонок. – проговорила чародейка, делая легкий и стремительный шаг вперед. Рейстлин не успел ничего сообразить, когда ему на щеки вдруг легли мягкие узкие ладони. Зато успел утонуть глазами в глубоком вырезе платья. Между гладких соблазнительных округлостей коротко сверкнул рубин в темной оправе. Окутавший запах лаванды едва не сбил с ног. Секунду спустя Рейстлин понял, что к его лбу прикасаются мягкие горячие губы, оставляя поцелуй, больше похожий на ожог. От него по телу будто прошла короткая волна пламени, отдавшись странным томлением в груди и животе. Чародейка отстранилась. Рейстлин вздрогнул всем телом и тоже отступил на шаг. −Теперь Роща пропустит его. – небрежно бросила хозяйка страшной башни Элистану. – В эту пятницу в полдень. Попрошу не опаздывать. Всего наилучшего, Праведный Сын. Не провожай, я найду дорогу. Лучше приведи в чувство мышонка. Он вот-вот испустит дух. И проклятая ведьма быстро двинулась к главному проходу, громко и победительно отстукивая каблуками. Рейстлин передернул плечами и бросил короткий взгляд на настоятеля. Тот улыбался вслед чародейке и грустно качал головой. −Прежде, чем ты задашь мне тысячу вопросов, юный Рейстлин, − тихо проговорил он. – я хочу, чтобы ты выслушал меня. Давай для начала присядем. Рейстлин едва добрел до примостившегося в закутке жесткого кресла и опустился на краешек. Лоб все еще жгло. Настоятель присел в кресло напротив, и Рейстлину вдруг бросилось в глаза, насколько же Праведный Сын сдал за последние месяцы. Благообразное лицо изрезали глубокие морщины. Ввалились щеки и глаза. Складка между бровями стала похожа на трещину в камне. Только длинные седые волосы и аккуратно уложенная борода остались от прежнего облика Праведного Сына Паладайна. −Во мне давно поселился недуг, Рейстлин. – все так же негромко заговорил Элистан. – Его природа неясна и нашим лекарям незнакома. Но я знал тех, кто умирал от него. Сгорал за считанные недели, будто сжигаемый изнутри. Несчастные умирали в муках, выкашливали свои легкие и захлебывались собственной кровью. Ярко-синие, по-прежнему ясные глаза, смотрели на онемевшего Рейстлина цепко и внимательно, без капли боли или гнева. −Я не страшусь кончины, юный Рейстлин. – продолжал настоятель. – Грядущие испытания лишь укрепляют меня в моей вере. Однако я хочу изыскать способ побороть этот недуг. Не во имя своей жизни, она и без того уже почти прошла, а во имя других. Тех, кто однажды столкнется с тем же, что и я. Во имя тебя, Рейстлин. −Меня? – шепотом переспросил Маджере, стискивая пальцами собственный длинный рукав. Настоятель печально кивнул. −Мне уже известно, что этот недуг поселяется в слабых легких. Мои были безнадежно искалечены в сырости подземелий. А твои частые простуды и приступы кашля – это грозный признак. −Паладайн не допустит. – проговорил Рейстлин, очень надеясь отыскать в душе ту же твердость, что удалось наскрести в голосе. Элистан улыбнулся. −Все наши пути определены Паладайном. Однако, мы не слепые орудия в играх богов. Если бы мы уповали только на их волю, то не сумели бы подчинить себе огонь, изобрести колесо, придумать и построить каменные дома, и корабли, и все то, что нас окружает. Нет, Рейстлин, Паладайн даровал нам способность действовать. И это есть величайшее благо. −С помощью черной магии? – бесцветно спросил Рейстлин. Перед глазами само собой встало изжелто-бледное лицо матери. Пустые, глядящие куда-то сквозь него глаза. Искривленные губы, торопливо шепчущие страшные непонятные слова. Рейстлин усилием воли отогнал больно ранящее воспоминание. −Душу госпожи Крисании трудно назвать белой, как первый снег. – раздумчиво проговорил Праведный Сын. – Слишком многое ей довелось пережить, не имея ничего, что стало бы для нее здоровой моральной опорой. Лишь гнев и злость. И все же в ней есть место свету. Милосердию, состраданию. А главное, в ней не угасло стремление сделать мир немного лучше. Пусть и посредством магии. Если ей удастся создать зелье, которое сможет побороть мой недуг, это станет огромным прорывом. Исцелит многих несчастных. Рейстлин проглотил возражение, что исцелить может и горячая молитва Паладайну. Слишком отчетливо вспомнился вкус отвара, унимающего приступы кашля. −Я все понял, настоятель. – склонил голову послушник. Элистан поднял руку, благословляя. А потом вдруг дотянулся до все еще склоненной головы и ласково потрепал непокорные кудри. −Но расслабляться все-таки не стоит, юный Рейстлин. Рейстлин поднял голову и увидел на лице настоятеля всю ту же лукавую улыбку. −Не забывай, что она все-таки чародейка Ложи Черных Мантий. А еще горазда на всякие каверзы. Будь начеку, послушник, и не позволяй сбить себя со светлого пути. −Буду, настоятель. – горячо пообещал Рейстлин. – И не позволю. Праведный Сын все так же лукаво и понимающе улыбался.

***

Остаток дня прошел в размышлениях и заботах. Мысль летела, как лошадь в галопе, и Крисания едва успевала отмечать про себя основные ее скачки. Недуг, сжиравший Элистана, был известен магам. От него даже существовало зелье. Многокомпонентное, сложное в создании и баснословно дорогое. У Крисании еще во время разговора начала зреть идея, как можно упростить громоздкую формулу. Для этого, правда, надо было самой закупить некоторые ингредиенты и найти в знакомой книжной лавке виденную как-то мельком книжицу одного лекаря из Квалинести. А главное, ничего из этого Даламару знать было не положено. А любопытство ученика было, пожалуй, временами избыточным. Ничего, Крисания тоже любила иногда напоминать ему, от чего сдохла та пресловутая кошка. Вернувшись в башню под вечер, Крисания с удивлением почувствовала, что ученик хозяйничает на кухне. А в малой гостиной обретается не самая приятная гостья. Чародейка зло тряхнула волосами и все-таки отправилась навстречу напасти. −Здравствуй, Крисания. – сладко улыбнулась удобно устроившаяся в кресле Ладонна. – Рада, наконец, увидеть тебя. −Жаль, не могу ответить тебе тем же. – так же широко улыбнулась хозяйка Палантасской башни. – Но могу предложить вино. Неужели мой ученик еще этого не сделал? −Он был слишком занят попытками разглядеть, что у меня под мантией. – выверено расхохоталась глава Ложи Черных Мантий. Крисания только фыркнула про себя. Даламар, конечно, был большим ценителем женской красоты, но на эти тысячелетние мощи, тщательно поддерживаемые в соблазнительном виде такими же тысячелетними заклинаниями, не позарился был даже после векового воздержания. −Удивительно никчемное создание. – пробормотала Крисания, не уточняя, к кому это замечание относится. Повинуясь взмаху ее руки, украшенной браслетом из морионов, на столе возник кувшин и два изящных бокала. Крисания ловко подхватила сосуд за тонкую ручку, разливая алое вино. Над одним бокалом едва заметно прикоснулась к перстню на среднем пальце. Ладонна приняла бокал, сделала глоток и улыбнулась. −Кантарелла… Неужели ты до сих пор сердишься? −У меня аллергия на лжецов и убийц. – улыбнулась Крисания, делая глоток из своего бокала. −Удивительно, что ты не чихаешь при виде своего отражения. – улыбка Ладонны была совершенным отражением ее собственной. Осторожно сунувшийся в двери Даламар поставил на стол блюдо с фруктами, тонко нарезанное мясо и ломтики сыра с пиалой меда. Так же молча и тихо убрался подальше, справедливо опасаясь, что встреча бывших наставницы и ученицы может закончиться побоищем. −Итак, что привело тебя ко мне? – все-таки поинтересовалась Крисания, усаживаясь в кресло и укладывая ноги на мягкую скамеечку. Свет магических ламп скользнул по блестящим очень тонким и высоким каблукам сапожек на толстой подошве. Ладонна тоже бросила на них короткий абсолютно равнодушный взгляд. Крисания улыбнулась про себя. Недели не пройдет, как в Вайретской башне начнут носить что-то похожее. −Ходят слухи, что ты сегодня имела продолжительную беседу с Элистаном. – Ладонна откинула голову на подголовник, высветленные заклинанием прямые волосы красиво разметались по темной обивке. – Что он просил тебя о какой-то услуге. Или слухи врут? −Безбожно врут. – с ударением на первое слово, подтвердила Крисания. – Я всего лишь хотела попросить в их библиотеке несколько книг. −Что же в собрании этих святош могло заинтересовать лучшую чародейку своего поколения? – Ладонна так же непринужденно сделала упор на слове «своего». −Книга с поучениями Паладайна. – Крисания мягко подняла руку, развернула ее ладонью вверх и в нее тут же опустилась небольшая кисть винограда. – Я решила, что белый мне пойдет больше. А из моей башни, − подчеркнуть слово «моей» удалось так элегантно, что хотелось засмеяться. – получится отличный храмовый приют. Один на голову убогий тут же обретается. Ушами к дверям прижимается. Впрочем, с тобой на голову скорбных будет уже двое. На бледных щеках Ладонны вспыхнул едва заметный румянец, но прямое оскорбление она, что удивительно, проглотила. Крисания отправила в рот виноградину и зажмурилась от разлившейся по языку сладости. −Ты очень многое себе позволяешь, ученица. – негромко и тяжело выговорила Ладонна. – Плюешь на волю Конклава, проводишь нужные только тебе эксперименты, общаешься с главным жрецом Паладайна… −А еще хозяйничаю в собственной башне в богатейшем городе Ансалона. – Крисания подбросила обглоданную виноградную кисть и ловко испепелила ее в полете. – И храню от всех вас Врата в Бездну. Темные глаза Ладонны жадно следили за тонкими изящными руками, без видимого напряжения использовавшими сложную филигранную магию. Крисания усмехнулась. −Услышь мое слово, глава Ложи Черных Мантий, и передай его Конклаву. Врата останутся в моей башне, покуда у меня будут силы их хранить. А сил у меня хватит надолго, можешь не сомневаться. И лезть в мои дела я вам очень не советую. Иначе Ансалон лишится Вайретской башни. −Наглая самоуверенная девчонка. – рассерженной коброй прошипела чародейка, мигом сбросив с себя притворную любезность. Крисания равнодушно пожала плечами. −Я училась у лучших. Верно, наставница? Не смею больше задерживать. Хозяйка башни взмахнула рукой, открывая портал в Палантас. Ладонна, окутавшись на всякий случай щитом, метнула в бывшую ученицы полный злости взгляд. −Однажды твои амбиции заведут тебя прямиком в Бездну. −Давно хотела сказать пару ласковых ее хозяйке. – рассмеялась Крисания. Портал захлопнулся. В гостиной воцарилась тишина. Улыбка сползла с лица Крисании, и чародейка тяжело запрокинула голову, прикрыв глаза. Глубоко на дне души заворочался неприятный темный отголосок. Усилием воли Крисания задавила остаток сущности Фистандантилуса. Зловредный черный маг оказался до безобразия живучим. Тогда, на Испытании, его удалось развеять, но не до конца. Крупица его сущности застряла внутри, как осколок стекла, и временами причиняла не очень сильную, но противную боль. Крисания решительно поднялась на ноги. Не было времени раскисать. Первая доза зелья обещана Элистану к пятнице, а сейчас все никак не мог закончиться понедельник. Надо было работать.

***

Шойканова Роща пугала Рейстлина до дрожи в руках. Поэтому он крепче вцепился в медальон Паладайна и настороженно оглядывался по сторонам. Воздух был неподвижен, и все-таки черные страшно искривленные деревья покачивали ветками, скрипели и будто перешептывались зловещими голосами. Тропинка, однако, была широкой и ровной. Язык не поворачивался назвать ее утоптанной, потому что Рейстлин даже в обмороке не поверил бы, что кто-то регулярно ходит сюда по доброй воле. Кажется, он будет первым таким сумасшедшим на всем Ансалоне. И все-таки он прошел, по собственным ощущениям, уже около половины пути и был до сих пор жив. Только лоб опять слегка пекло в том месте, где касались губы чародейки. Деревья впереди будто расступались, открывая тропинку, посыпанную желтым песком, и давая послушнику дорогу. Показалась изящная кованая ограда. На калитке, на первый взгляд, не было ни кольца, ни ручки, однако, прежде чем Рейстлин задумался, как же ее открыть, та бесшумно распахнулась сама. За оградой начинался очень ухоженный вымощенный идеально подогнанными друг к другу булыжниками двор. По обеим сторонам главной аллеи корячились шипастые кусты, в которых Рейстлин сперва заподозрил какой-нибудь зловредный колдовской терновник. Присмотревшись же, узнал обыкновенные розы. Причем уже по-весеннему зеленеющие. Не дойдя до ведущей к дверям лестницы нескольких шагов, Рейстлин остановился и запрокинул голову. Башня возвышалась над ним, и из-за бега облаков на небе, казалось, что она падает прямо на послушника Храма Паладайна. Совершенно черная, она, тем не менее, была по-своему красивой и какой-то ажурной. Рейстлин с удивлением отметил про себя, что если так долго смотреть на нее из города, то сердце сжималось от беспричинного ужаса. Здесь же он любовался чародейской башней безо всякого страха. Неужели еще одно заклинание? С усилием приказав себе перестать глазеть, Рейстлин отважно поднялся по ступеням и постучал дверным молоточком, сделанным в форме распустившегося бутона розы. Дверь тут же распахнулась, явив Рейстлину высоченного детину в черной с серебром мантии. Смуглое очень острое и изящное лицо и длинные черные волосы выдавали в нем эльфа. А вот в ширине плеч он, пожалуй, мог потягаться с Карамоном. Прежде чем Рейстлин успел поздороваться и назвать себя, эльф посторонился, пропуская послушника внутрь, и коротко бросил: −Наставница ждет тебя в своем кабинете. По этой лестнице верхний уровень. И тут же растаял в воздухе. Рейстлин несколько мгновений таращился на то место, где только что стоял эльф. Потом перевел глаза на спирально уходящие вверх ступени, вспомнил высоту башни и, презрев завет Паладайна, бессильно выругался. Совсем рядом раздался уже слышанный прежде звонкий женский смех. −Надо же… А мышонку не чуждо ничто человеческое. Рейстлин вскинулся, но никого не увидел. Зато почувствовал, как тонкие сильные руки обхватили его за пояс, ощутил локтем прикосновение чего-то упругого, сообразил, чего, и все-таки покраснел. А потом мир смазался, как при головокружении, но прежде, чем Рейстлин успел испугаться, прояснился снова. Чужие руки исчезли. Он стоял посреди очень светлого кабинета. Солнце било в большое окно без штор, освещая тяжелый стол красного дерева с целым строем разноцветных чернильниц и частоколом перьев. По стенам стояли высокие, под потолок, шкафы, доверху набитые книгами. В углу стояли какие-то непонятные реторты на подставках. −Как тебе в логове темной чародейки? – весело спросили из-за спины. Рейстлин обернулся, но никого не увидел. Смех раздался уже с другой стороны. Послушник медленно выдохнул и так же медленно вновь повернулся к столу. Хозяйка башни небрежно опиралась об него крутым бедром, подчеркнутым длинной приталенной черной мантией с серебряной отделкой на рукавах и вокруг выреза. Рейстлин против воли отметил, что фигура чародейки напоминает ему песочные часы, вроде тех, что стояли в кабинете Элистана. Крутые широкие бедра перетекали в узкую талию. В сторону верхних округлостей Рейстлин постарался не смотреть. С лихвой хватало увиденного тогда, в библиотеке. На пухлых выразительных губах чародейки цвела веселая улыбка, делавшая ее совсем молоденькой. −Не надо меня так бояться, мышонок. – голос у нее стал тише и ниже. – Я тебя не съем. −Меня зовут Рейстлин Маджере. – все-таки собрал волю в кулак послушник. – Я пришел по поручению Верховного Жреца Элистана. −Я помню. – совершенно серьезно кивнула чародейка. – Я хорошо помню, как ты впечатлился вырезом моего любимого платья, мышонок. Рейстлин коротко, но очень искренне взмолился Паладайну, прося ниспослать сил повести этот разговор. Который точно не будет простым. Уж темная чародейка постарается.

***

Молоденький послушник, тогда в библиотеке показавшийся смешным лохматым мальчишкой и про которого Крисания, если честно, успела позабыть, на свету оказался не таким уж и замухрышкой. В полумраке библиотеки, в своей длинной мешковатой хламиде и с полускрытым волосами лицом он больше походил на нескладного подростка. Перед походом в Башню волшебства послушник явно постарался привести себя в порядок. Видимо, чтобы в случае внезапной кончины в лапах чародейки, хоть немного походить на святого мученика. Надел чистую белую мантию и даже перетянул ее в талии простым, но добротным кожаным поясом. Застегнул светлую накидку треугольной фибулой и даже повесил на шею знак Паладайна. Очевидно, не слишком полагался на ее оберег. А еще стянул непослушные кудрявые волосы в очень тугой пышный хвост. Коротенькие кудряшки все равно упрямо топорщились и в свете солнца вспыхивали над головой, как нимб у тех самых святых. Лицо мышонка Крисании, пожалуй, нравилось. Бледное и тонкое, но очень правильное, почти аристократическое, с резкими чеканными чертами и упрямой складкой между бровей. Голубые глаза старательно смотрели Крисании куда-то на нос, избегая подниматься к ее глазам или спускаться к губам. Кстати, губы у храмового послушника тоже были очень красивые. Пухлые нежно-розовые, как у девицы. Наверняка ведь совсем невинные. −Значит, Рейстлин Маджере. Хорошее имя. – Крисания кивнула, и неприбранные кудри змеями скользнули ей на грудь. – Ты ведь знаешь, что так звали древнего бога? −Знаю, госпожа. – послушник все-таки вперил глаза в мыски своих сапог. От юноши так отчетливо веяло нежеланием продолжать разговор и куда более горячим желанием убраться отсюда подобру-поздорову, что Крисания не сумела удержаться. Повинуясь взмаху ее руки, стоявший в углу стул ловко подсек Рейстлину колени, заставив коротко охнуть и упасть на сидение. Столик и второй стул сами собой опустились напротив. На столе возник исходящий паром чайник, ломти хлеба, сыр, повидло – все, что Крисания мысленно нащупала на кухне. −Выпей со мной чаю, молодой Маджере. – улыбнулась чародейка, усаживаясь на стул боком и закидывая ногу на ногу. Невидимый в складках разрез тут же открылся, обнажая ногу до середины бедра. Глаза послушника скользнули по открывшейся картине и тут же метнулись в сторону. −У меня наказ настоятеля возвращаться как можно скорее. – без интонации поговорил Маджере. Крисания хихикнула и налила сперва будущему жрецу, а потом и себе ароматного чая. −Безбожно врешь, а еще послушник Храма Паладайна. Элистан в жизни не приказал бы тебе обидеть даму поспешностью. Почти не скрытый двусмысленный намек послушник то ли не понял, что ли успешно пропустил мимо ушей, но чашку все-таки взял. Крисания заметила про себя, что у мальчишки очень красивые длинные пальцы. Такие больше подошли бы менестрелю или художнику. Или магу. −Расскажи мне о себе, послушник с именем забытого бога. – улыбнулась Крисания, намазывая маслом кусочек хлеба, укладывая на него ломтик сыра, капая каплю брусничного варенья и протягивая получившуюся композицию Рейстлину. – Откуда ты родом? −Из Утехи, моя госпожа. – несмотря на старания Крисании, Рейстлин умудрился взять хлеб, не коснувшись ее пальцев. −Город на деревьях? – спросила чародейка, отправляя в рот ломтик сыра и облизывая губы. Послушник бросал на нее короткие быстрые взгляды исподлобья, очевидно, опасаясь увидеть что-нибудь еще более неприличное, чем уже открывшееся взору. Но все же ответил вопросом на вопрос: −Ты бывала там? −Приходилось однажды. – Крисания сделала медленный глоток. – Осенью. Валлины были очень красивыми тогда. Жаль, не вышло задержаться подольше. Возможно, мы бы встретились раньше. −Не думал, что магам интересна жизнь простого люда. – Рейстлин упорно смотрел в свою чашку, будто боялся пробовать. Крисания откинула голову и расхохоталась, хотя смеяться ей совершенно не хотелось. −Поверь, тогда я еще не была чародейкой. −Верно, когда ты не была чародейкой, госпожа, меня еще не было на свете. Шпилька была быстрой, не очень зубастой, но попытку стоило засчитать. Крисания вновь рассмеялась, глядя, как красиво солнце золотит непослушные волосы на этой явно бедовой склоненной голове. Щеки послушника порозовели то ли от пара, которым исходила его чашка, то ли от собственной дерзости. −Ты что же, полагаешь, будто я стара, как Кринн? – осведомилась Крисания, притворно обиженно качая головой. −Я полагаю, что над чародеями время не властно. – ответил Рейстлин, все-таки делая глоток. −Время властно над всеми, Рейстлин Маджере. – заметила Крисания, совершенно потеряв интерес к чаю, но не к этой странной беседе. – И мне ровно столько, насколько я выгляжу. Уловка со скрипом, но сработала. Рейстлин поднял на нее глаза.

***

Тишина была такой плотной, что ее можно было резать ножом. Рейстлин понял, чего от него хочет чародейка, но оторвать глаза от чашки было невероятно трудно. Огромным усилием воли это все-таки удалось. Хозяйка Башни волшебства была молодой, Рейстлину даже показалось, что всего на несколько лет старше его. Возможно, лет двадцать пять – двадцать семь. Только глаза у нее вдруг стали какими-то пасмурными, не очень вяжущимися с юным гладким лицом. Впрочем, Рейстлин и у самого себя иногда замечал в зеркале такие же глаза. Он думал, что Крисания потребует какого-то ответа, но та вдруг нахмурила брови, словно прислушалась к чему-то неприятному, взмахом руки убрала со стола свою чашку. Гибко и грациозно поднялась, вновь сверкнув белым бедром. Поставила на стол перед послушником небольшой стеклянно звякнувший мешочек, в котором, очевидно, был флакон. −Неси осторожно, не разбей. – проговорила чародейка. – Внутри записка. Элистан во всем разберется сам. Попробуешь сунуть туда нос, мало не покажется. Все понятно? −Да, госпожа. – Рейстлин с облегчением забрал зелье, встал и придвинул стул к столу. Крисания кивнула, то ли принимая ответ, то ли прощаясь, и щелкнула пальцами. Мир опять противно смазался и прояснился уже за кованой оградой. С грохотом захлопнулась калитка. Рейстлин прижал к груди драгоценный мешочек и двинулся прочь, мысленно благодаря Паладайна, что, кажется, отделался малой кровью.

***

Крисания выбросом силы распахнула дверь кабинета, но зараза Даламар был все-таки слишком осторожен, чтобы так беспечно подставлять под створку излишне длинный нос. Отскочить он все-таки успел, но тут же застыл, пойманный парализующим заклинанием. −Мне до сих пор неясно, Даламар. – мягко и нежно, будто с ребенком, заговорила Крисания. – Кажется, обо всем ведь договорились. Ты доносишь Конклаву ровно то, что я тебе скажу. Взамен я учу тебя разным интересным вещам. От тебя только и требуется не совать нос дальше, чем я позволяю. Но ты с упорством, достойным много лучшего применения, продолжаешь лезть, куда не просят. Ты это из любви к искусству, что ли, делаешь? Даламар молчал, так же, как до этого послушник, упрямо глядя куда угодно, только не в лицо Крисании. И если с Рейстлином это забавляло, сейчас откровенно раздражало. −О том, что ко мне приходил послушник Храма Паладайна, не должен знать никто. – тихо проговорила Крисания. – Если ты попытаешься выдать эту тайну хоть живому, хоть мертвому, хоть тому, кто не жил никогда, хоть воздуху, воде, земле или огню, заклятье тебя накажет. Крисания в два широких шага оказалась рядом. Даламар был выше нее на добрую голову, но сейчас, будь у него возможность двигаться, сжался бы, пытаясь стать незаметнее. Пальцы Крисании легли ему на грудь, прожигая мантию, добираясь до обнаженной кожи. Погружаясь прямо в плоть. Темный эльф не выдержал и все-таки закричал.