Истинные

      У нас слишком много потерь. Из трёх взводов выжили пятнадцать солдат. И эту жалкую кучку будто не рискуют отправлять в места крупных сражений. Командование все совещается, решая, куда нас пристроить, чтобы была хоть какая-то польза. Чтобы мы не были лишь пушечным мясом.       Пока сильные мира сего решают нашу судьбу, ребята наслаждаются временной свободой. Мне же все равно. Я часами сижу на крыльце полуразрушенной больницы, глядя в никуда.       В один из дней, когда все снова разбредаются по окрестностям, Лина предлагает пройтись. Мы почти не разговаривали с того дня. И я не могу сказать, радует меня это или огорчает.       Хотя, конечно же, я соглашаюсь. Будто когда-то было иначе, и я могла отказаться от ее внимания.       – Расскажи о себе, – просит Лина, когда мы уходим за несколько кварталов от больницы.       – Эм, – неловко и чуть нервно чешу затылок, – что тебя интересует?       – Что нравится, чем занималась в человеческой жизни, – пожимает она плечами.       Мы идем вдоль разрушенных домов. Это немного жутко. Особенно после осознания, что город совершенно опустевший, и мы сейчас его единственные жители.       – Хм, – начинаю подбирать слова. – Я Воин, так что большую часть своей жизни провела за исполнением своего Предназначения и приказов моего Бога. Когда была человеком, любила учиться. Думаю, ты это заметила, – усмехаюсь. – Кажется, это было мое девятое высшее образование.       – Правда? – улыбается она, – и какие же специальности тебя привлекали?       – То, что пригодится мне здесь, – обвожу руками окружающие нас развалины и грустно улыбаюсь, потому что сердце наполняется непонятной мне тоской. – Инженерия, авиапромышленность, приборостроение, химическая безопасность. Все в таком духе.       – Все для победы? И ничего для себя? – спрашивает она моими же словами.       Отстраненно киваю.       – А чем бы ты хотела заниматься, если бы у тебя был выбор?       – У меня был выбор, – возражаю, – мой Бог не ограничивал меня. Я была вольна делать все, что хочу, между его заданиями. Просто никогда не задумывалась о своих желаниях.       – А если задуматься? – лукаво улыбается она, останавливаясь.       Зависаю взглядом на ее улыбке, и время будто замедляет свой ход.       – Эм, – с усилием возвращаюсь в реальность, когда понимаю, что молчание затянулось и стало неловким. – Хотела бы разрабатывать компьютерные игры.       А что, недалеко от правды.       – Здорово. А я как раз умею рисовать персонажей. Надо будет объединить наши умения, когда вернёмся, – подмигивает она.       – Ты знаешь, когда вернёшься? – осторожно прощупываю почву.       Ее улыбка сразу меркнет.       – Да. Моя Богиня очертила мне круг моих обязанностей и срок службы. На ближайшие десять лет я в ее распоряжении.       – Ты жалеешь об этом?       – Не думаю, что у меня был выбор, – пожимает она плечом. – Но знаешь, я не жалею, что могу помогать людям. Потому что, – она чуть хмурится, взмахивает руками, будто это помогает подобрать слова, – я как будто чувствую себя нужной. Важной. Служащей какой-то высшей цели.       – Думаю, так оно и есть. Ты же Целитель. Твои навыки, твоя магия нужны не только на войне, но и в мирной жизни.       – Знаю, – кивает она. – Просто порой мне бывает страшно.       – Мне тоже, – неохотно отзываюсь я. – А ты… Что-то знаешь про свое происхождение?       Этот вопрос мучил меня уже несколько лет. Когда я поняла, что Лина – магичка, пыталась найти информацию о ее родословной, чтобы узнать, как защитить ее от исполнения Предназначения. Но все поиски были тщетны.       – Да, Алия сказала, – она замирает и испуганно захлопывает рот ладошками, мои губы изгибаются в улыбке от этого детского жеста. – Вот черт, – прикрывает глаза.       – Я никому не скажу, – сделав жест пальцами, будто зашиваю рот и выбрасываю иголку, смотрю на нее невинным взглядом.       – Ладно, – взмахивает она рукой, – память стереть я тебе все равно не смогу.       Тьма вновь заполняет меня. Эти слова для нее лишь невинная шутка, а мне попадают точно в цель.       – Да уж, – с усилием растягиваю губы в подобии улыбки.       – Так вот, – продолжает Лина, – Алия рассказала, что я из потомственных магов. Но сила проявляется не в каждом поколении. До меня в ее пантеон попадала моя бабушка. До этого прапрапрадед. До него ещё кто-то, не запомнила количество «пра».       – Почему твоя бабушка не рассказала тебе об этом?       – До того, как силы мага проявятся, никто не знает, будет ли он следующим избранником Богов. В этом не было смысла, пока я была маленькой. А до этого момента бабуля, к сожалению, не дожила.       – Мне жаль, – искренне произношу я.       Ее бабушка была единственной из семьи, кто не ненавидел меня. Мы не говорили про наши отношения, но ее родители просто на дух меня не переносили. Даже как-то пытались уговорить Лину прекратить со мной общение. Но она четко дала понять, что может выбрать свое окружение самостоятельно. А вот ее бабушка… Она прониклась ко мне любовью и теплом. Я любила бывать у нее вместе с Линой. Мы много разговаривали про книги. Про войну. Про фильмы. Она относилась ко мне как к человеку, который играет в жизни Лины важную роль. Будто чувствовала, что я дорога́ для нее.       Однажды она отвела меня в сторону и сказала: «Ты необычная девушка, Саша. Береги ее, когда я уйду. Она нуждается в тебе очень сильно. И я уверена, что именно ты сможешь удержать ее на плаву». Я тогда лишь смогла выдавить из себя «Конечно». На большее у меня не хватило сил. Она была единственным «взрослым» человеком, который меня принял. Принял как равного себе. В отличие от остальных, она не считала меня человеком второго сорта. Ведь для всех вокруг я была студенткой из деревни, которая приехала покорять областную столицу. Теперь я понимаю, что она видела меня гораздо глубже. Она чувствовала во мне Воина. И прекрасно знала, что Воин не причинит вреда близкому человеку. Что будет защищать от всего на свете. Знала, что может доверить жизнь и счастье Лины мне.       И по моим щекам стекали непрошенные слезы, когда, стоя у могилы, Лина отчаянно прижималась к моей руке, уткнувшись лицом в мое плечо. Я не могла сказать ей что-то успокаивающее, потому что в таких случаях слова бесполезны. Я могла лишь держать ее за руку. Не позволить упасть. Впитывать кожей ее слезы, ее боль.       – Да, мне тоже. Я любила бабушку. Но, – преувеличенно бодро говорит она, вернув меня в реальность, – порой нужно отпускать любимых людей.       Да что ж у нее сегодня за день фраз, которые меня убивают?       Под глазом у меня сводит мышцу, от чего я дергаю головой. Хорошо, что мы идем рядом, и Лина этого не может увидеть.       – А ты знаешь свое происхождение? – поворачивает она ко мне голову.       Да блин!       – Да… – снова чешу в затылке, как двоечник, пытающийся вспомнить упражнение из домашки. – Бог выбирает подходящих людей и подселяет туда сущность Воина.       – В смысле просто берет рандомного человека и засовывает в него сущность? – с ужасом в голосе переспрашивает Лина.       – Нет, – улыбаюсь, – не совсем так. Для Воинов выбирают людей, которые ненавидят войну. И только одиноких. Это могут быть бывшие военные, вдовы, потерявшие мужей, дети войны, оставшиеся без родителей. После подселения сущность начинает развиваться в человеке, становясь его неотъемлемой частью. Душа Воина становится душой человека.       – Из какой категории ты? – тихо спрашивает она, останавливаясь и поворачиваясь ко мне.       – Я узнала своего Бога ещё ребенком.       Полуправда не ложь. Кому, как не ей, это знать.       – Мне жаль.       Киваю, не желая углубляться в эту тему.       И снова свист. Щурюсь, пытаясь понять, с какой стороны прилетит. Дергаю Лину на себя, уволакивая за стоящую машину. Раздается грохот от нескольких выстрелов. Левое ухо обжигает пролетевшей пулей.       Присаживаюсь, прижимая Лину к себе, прикрывая ей голову руками. Метрах в двадцати от нас что-то снова взрывается. На этот раз металлический осколок вонзается мне в правое плечо. Сжимаю зубы, чтобы не заскулить.       Вытащив из-за ремня пистолет, подскакиваю, безошибочно определяя нужное направление. Четыре выстрела мне хватает, чтобы убрать так некстати появившихся партизан.       Все затихает. Хотя пока эта тишина настораживает. Сердце глухо бухает в ребра, а мозг с запозданием посылает сигнал бояться.       Протягиваю Лине руку, помогая встать. Она стряхивает с одежды пыль и подходит ко мне, останавливаясь сантиметрах в тридцати от меня.       Так близко…       От меня пахнет порохом и кровью. А от нее лекарствами и какими-то травами, названия которых мне совершенно не вспомнить. Точно не сейчас.       Она осторожно касается уха, и рваная рана затягивается от краев к центру. Ее теплая ладонь ложится мне на щеку.       – Ты снова спасла меня, – тихо произносит Лина.       Она так близко, что я чувствую ее дыхание на лице.       Я неопределенно дергаю плечом, не зная, что ответить.       Ее глаза темнеют. Цвет плавленого олова сменяется на графитовый. Закусываю губу, понимая, что мне стоит разорвать этот контакт. Но я не могу. Это выше меня. Сильнее. Это то, чему я буду сдаваться всегда.       Мне хочется послать Богов с их правилами во Тьму. И в первую очередь Богиню правды.       – Сашка, – шепчет Лина, опуская взгляд на мои губы.       Да к черту…       Толкаю ее вперёд, прижимая к грузовику. Мои руки лежат на ее талии. И наверняка она тоже чувствует нервное подрагивание моих пальцев. Между нашими губами остается лишь пару сантиметров. Слишком мало, чтобы включать разум. Слишком близко, чтобы повернуть назад.       «Ну же, оттолкни меня, заставь убраться подальше! Помоги мне отказаться от тебя! Потому что я не могу…»       Я осторожно касаюсь ее губами. И зажмуриваюсь от фейерверка эмоций, врывающихся в мое тело.       От месяцев, проведенных «в полях», ее кожа на лице стала обветренной, но губы… Они все еще мягкие и такие нежные. Я стараюсь быть осторожной, не спугнуть ее своим напором.       Лина переводит ладонь с моей щеки на шею, на затылок и зарывается пальцами в мои волосы. Я едва успеваю сдержать стон, почти сорвавшийся с губ, когда она сжимает их в кулак.       Потому что я любила и все ещё люблю, когда она это делает. Я знаю наизусть ее тело. Но, кажется, потеряв воспоминания обо мне и нашем прошлом, и она все равно инстинктивно знает, что люблю я.       Лина, в отличие от меня, кажется, не собирается сдерживаться. Пальцы другой ее руки впиваются мне в спину, прижимая ближе.       Она вонзает зубы мне в нижнюю губу, проникая в рот языком.       Блять…       Я впиваюсь пальцами в крышу пыльного грузовика, металл противно скрипит, сминаясь и вонзаясь мне в ладонь.       Мне нужно оторваться от нее, остановить это безумие, но… Пару минут назад я могла потерять ее в очередной раз. Жизнь слишком непредсказуема, чтобы подчиняться глупым правилам Богов.       От мысленных терзаний меня отвлекает понимание того, что ее пальцы ловко расстегивают пуговицы на моём кителе.       А мои руки, отпустив кусок несчастного покореженного металла, внаглую шарят по ее телу, в основном в той части, что пониже спины.       Отрываюсь от ее губ, лишь чтобы поймать немного кислорода. Мне нестерпимо жарко. Сердце стучит где-то в ушах. Губы горят, а пальцы все еще подрагивают.       Лина тяжело дышит, ее руки лежат у меня под футболкой на животе. Она ищет в моих глазах ответы, но у меня их нет. И вряд ли когда-то будут.       – У тебя безумно красивые глаза, – восхищённо произносит она, смотря с такой искренней нежностью, что у меня щекочет в носу.       Жмурюсь и прижимаюсь губами к ее лбу. Бешено колотящееся сердце никак не хочет успокаиваться.       Слово «люблю» чуть не срывается с моих губ, но я вовремя успеваю захлопнуть рот.       Лина целует меня в подбородок, касается губами шеи. Ее пальцы под футболкой перебегают мне на спину. Кладу ладони ей на талию и все еще искренне верю, что смогу вернуть себе самообладание. Хотя я давно в ее власти.       – Мне не стоило этого делать, – грустно произношу я, сжимая зубы.       Сил улыбаться нет. Сильно закусываю щеку изнутри, чтобы не разреветься.       – Почему? – непонимающе хмурится она.       – Твоя Богиня будет против, чтобы ты была с Воином.       Очередная полуправда. Проблема ведь в конкретном Воине. И она еще не знает, кто же мой Бог. Предполагаю, что в ее глазах это будет очередным минусом в мою кармическую копилку.       – Думаю, я в состоянии решить, с кем мне общаться и что чувствовать. И никакие Боги мне не указ.       – И что же ты чувствуешь? – спрашиваю, вновь опуская взгляд на ее губы и даже не пытаясь скрыть ликование.       Пора признать, что я никогда не смогу сопротивляться ей.       – Хочу тебя, – умоляюще шепчет Лина мне в губы, тут же целуя.       В груди загорается огонек, спускаясь ниже. И бешеное сердце колотится уже значительно ниже, чем его законное место под ребрами.       Морщусь, когда ее ладонь ложится на пластырь. Ненавижу заживать как человек. Регенерировать мне запретил мой Бог.       – Черт, – Лина отстраняется от меня и обеспокоенно заглядывает в глаза. – Снимай, – указывает она пальцами на одежду.       – Думаю, сейчас это очень плохая идея.       Черт, кажется, я произношу это вслух.       – Я просто осмотрю твои раны. Обещаю, – она тяжело вздыхает, глядя на меня из-под нахмуренных бровей.       – Хорошо, только вытащи сначала, – прошу я, поворачиваясь плечом, из которого торчит кусок металла.       Она осторожно вытягивает его, отбрасывая в сторону.       – Раздевайся, – приказывает она.       Скидываю и так распахнутый китель, осторожно стягиваю футболку. Взгляд Лины теряется где-то между четко очерченным прессом и грудью, что прикрыта топом, но вздымается часто в такт моему дыханию загнанной лошади.       Да к черту это плечо. Притягиваю ее за голову к себе, снова целуя.       Она закидывает руки мне на шею. Подхватываю ее под бедра, заставляя обхватить меня ногами.       Не стоило этого делать. Она цепляет коленом мою спину и я, не сдержавшись, шиплю от пронзившей боли.       Лина проворно выскальзывает из моих рук и мягко разворачивает меня лицом к грузовику, подходя сзади. Ее пальцы срывают пластырь. Поток магии пробегает по краям раны, стягивая ее к центру. Закусываю губу, потому что огонь нестерпимо жжет. Чувствую, как Лина проводит ладонью по плечу. Эта рана меньше и не такая глубокая. Я судорожно выдыхаю, когда она заканчивает. Боль постепенно утихает, теряясь где-то на поверхности кожи.       Хочу развернуться, но ее нежные руки не позволяют мне этого сделать. Она удерживает меня на месте, уткнувшись лбом между лопаток. Ее дыхание обжигает мою кожу. У Воина на спине все ещё обугленные следы от крыльев. Человек же просто чувствует все, что касается тонкой кожи, более ярко.       – Я не могу оторваться от тебя, – озвучивает она мои мысли, касаясь губами задней части шеи.       Ее руки гладят меня по животу, будто не решаясь двинуться выше или ниже. Не отдавая себе отчёта, я двигаю бедра назад, прижимаясь к ней. В ответ она толкает меня к грузовику, наваливаясь сверху, целуя в плечи, шею. А руки уже спускаются к пряжке ремня, расстегивая его.       Лина резко разворачивает меня, снова прижимая спиной к холодному металлу. Я завороженно смотрю в ее глаза с просто огромными зрачками.       Она, не мигая, изучает меня взглядом, пока ее пальцы расправляются с пуговицей и молнией.       Облизав губы, просит хрипло:       – Расставь ноги шире.       Низ живота сводит. Выполняю ее просьбу. Хотя что-то мне подсказывает, что это был приказ. Потому что я не могу не подчиниться. Ее пальцы, пробравшись под белье, входят в меня, от чего с моих губ срывается шумный выдох. Я зажмуриваюсь. Мои ладони впиваются в поверхность грузовика так сильно, что, кажется, опять дырявят пальцами металл.       Лина поднимается на носочки и шепчет мне на ухо:       – Хочу смотреть в твои глаза, когда ты кончаешь. Не смей закрывать их.       Закусываю губу, пытаясь не застонать в голос.       Она двигается во мне быстро. Ноги подкашиваются, но пока держусь за металлическую кабину, упираюсь в нее спиной. Стараюсь сфокусировать взгляд на ней, но получается плохо. Перед глазами расплываются яркие круги.       Свободной рукой она зарывается мне в волосы, лаская пальцами затылок. У меня закатываются глаза, когда она тянет меня за волосы. Лина кусает меня за подбородок, целует в шею, ключицу, пока ее пальцы продолжают двигаться во мне. Огромным усилием воли я возвращаю взгляд к ее глазам, помня ее просьбу.       Жар расползается по моему телу. Хватаю губами воздух, пытаясь не терять связь с реальностью, но получается все хуже. Так скучала по ее ласкам…       – Я сейчас…       Договорить не успеваю. Меня выгибает дугой, глаза закатываются, и я больно ударяюсь затылком о кабину. Выброс эмоций запускает процесс трансформации. Ноги подкашиваются, я кое-как удерживаюсь руками за грузовик, но потом все равно обессиленно повисаю на Лине.       – Вот черт, – сдавленно сиплю я.       Она ловит мое лицо за подбородок, завороженно смотря в глаза.       – Прости, я сейчас отдышусь и…       – Нет, – перебивает она, – не обращайся. Я хочу тебя видеть.       Она осторожно проводит пальцами по шраму.       – Откуда?       – Подарок моего Бога, – скалюсь, цитируя Аякса.       – Не заживет?       – Без его воли – нет.       Кивает. Ее взгляд спускается ниже. Напряжённые соски развратно торчат через топ. Горячие ладони ложатся мне на живот, где сейчас четко выделяются мышцы. Застегиваю пуговицу на штанах, чтобы они хоть на чем-то держались, и поднимаю за подбородок ее лицо, нежно целуя в губы.       Лина будто через силу отрывается от меня, останавливая взгляд на глазах.       – Предгрозовое небо, – шепчет она.       Мои губы расплываются в блаженной улыбке. Поменяв нас местами, я провожу пальцами от уголка ее глаза к губам.       – На тебе слишком много одежды, – ехидно тяну, снова целуя ее.       Я не собираюсь торопиться. Мне нравится ее мучить. Ловить губами сдавленные вдохи. Чувствовать под пальцами дрожь нетерпения.       Медленно, по одной я начинаю расстёгивать пуговицы на ее кителе. После пережитого оргазма мои пальцы гнутся плохо, что ещё больше замедляет процесс. Целую ее в шею, едва касаясь губами кожи, обжигая дыханием. Мои руки скользят по ее плечам, поглаживая их.       Избавившись от кителя, стягиваю с нее футболку. Под ней не оказывается белья. Под моей кожей разливается огонь. Медлить у меня явно получается плохо. Я коротко прижимаюсь к ее губам, кончиками пальцев скользя по спине. Оторвавшись, кладу пальцы на пряжку ремня. Медленно отстегиваю. Один щелчок.       И взгляд неотрывно глаза в глаза.       Ещё щелчок. По сантиметру вытягиваю кончик ремня.       Взгляд опускается лишь на пару мгновений к ее губам, что она кусает. Держусь, хотя хочется впиться в них.       Пуговица.       И медленно-медленно молнию вниз, не отвлекаясь на этот скребущий звук. Чувствую, как подрагивают мышцы ее живота. И от лёгкого ветра, ласкающего ее кожу, появляются мурашки.       Целую ее в ключицу, вдыхая аромат кожи. Стягивая штаны вместе с бельем, медленно опускаюсь вниз, касаясь ее губами, носом, щекой.       Все, чтобы не разрывать этот контакт.       Лина стягивает ботинки, наступив на запятники, чтобы я смогла стащить штаны. Трусы я сразу засовываю в карман. Она замечает этот жест, от чего в ее глазах появляется хищный блеск.       Опускаюсь на колени у ее ног. И мы обе понимаем, что подниматься я не собираюсь.       Она закидывает ногу мне на плечо и, надавив ладонью на затылок, притягивает к себе.       Удерживаю ее за бедра и мысленно благодарю Аякса за годы тренировок. Я захлебываюсь в своих чувствах, что плещутся во мне, как морские волны об огромные камни, что грозятся накрыть с головой, утопить, утянуть под толщу воды. Однажды это окончательно сведет меня с ума. Мне нужно что-то, что позволит не раствориться в ней полностью. Но у меня не получается. Хотя я совершенно не против.       Я играю с ней. Покусывая, облизывая, лаская нежную плоть. Лина запрокидывает голову и доверчиво расслабляется в моих руках. А я держу ее так крепко, что на бледной коже наверняка проявятся следы от пальцев. Но отпустить ее, чуть ослабить хватку я не могу.       Она путается пальцами в моих волосах. Дёргает их в нужную сторону, управляя мной, заставляя брать глубже, грубее или же, наоборот, нежно, невесомо.       Я упиваюсь ее желанием, схожу с ума от ее страсти. Наслаждаюсь каждым ее вздохом, каждым стоном, от которых меня бросает в жар, а по коже гуляют мурашки.       Лину выгибает в моих руках, и она сильно сжимает мою голову коленями. Когда по ее телу перестают пробегать импульсы, я осторожно спускаю ее на землю, поднимаюсь с колен, тут же обнимая. Немного кружится голова.       Лина кладет голову мне на плечо, все ещё тяжело дыша. Ее руки обнимают меня за шею, а пальцы нежно щекочут затылок.       Целую ее в ямочку возле ключицы. Осторожно выпускаю из рук, хотя хочется продлить этот контакт. Но боюсь, что она замерзнет, поэтому подбираю разбросанную одежду и протягиваю ей.       Пока она одевается, я прислоняюсь спиной к уже ставшему родным грузовику, пытаюсь собрать мысли в кучу. Они приходить совершенно не желают.       – С тебя штрафной, – лукаво улыбается Лина, вновь обвивая руки вокруг моей шеи. Чувствую телом ее тепло.       Я вопросительно поднимаю бровь, складывая ладони ей на талию. Я же могу хотя бы попытаться быть правильной?       Хотя уже поздно.       Ее бедро стоит между моих расставленных ног и давит так удачно, что я из последних сил держусь, чтобы не начать тереться об него. Лина, будто прочитав мои мысли, вжимает его сильнее в меня.       – Ты закрыла глаза.       Я не успеваю сдержать стон, вырвавшийся из моего горла.       – Черт, – шиплю я, когда она сжимает мои соски через топ и прокатывает их между пальцами, от чего по моему телу снова пробегает разряд. – Перестань, – поднимаю на нее умоляющий взгляд.       – Не могу, – шепчет она мне в губы, продолжая вжиматься.       Ее глаза переполнены желанием и каким-то отчаянием. В ее взгляде отражение меня.       «Я люблю тебя».       Все внутри меня кричит об этом. Жмурюсь и утыкаюсь лбом ей в ключицу, сжимая зубы до боли.       Она, почувствовав перемену в моем настроении, пытается отстраниться, заглянуть в глаза, но я не позволяю этого сделать. Не сейчас. Иначе я не выдержу.       Скользнув по ее талии руками, прижимаю к себе, обнимая так крепко, что больно. Кажется, еще немного, и захрустят кости. Глаза щиплет, а зубы уже болят, грозясь раскрошиться. Пальцы разжимаются лишь для того, чтобы вцепиться в ткань ее кителя на спине.       Мне хочется заорать на Богов: «Не отдам. Мое!»       Но у меня нет на это права. Меня покидают последние силы.       Мы возвращаемся молча. И хотя ее рука лежит в моей ладони, мне холодно. Морозит. Что-то дрожит внутри. Тонкая струна, что так и грозится порваться.       Провожаю Лину на этаж, где расположились остальные доктора и медсестры. Перед уходом она резко оборачивается и коротко прижимается к моим губам. Сжимаю кулаки, потому что подступающие слезы уже начинают душить.       Лина смотрит мне в глаза, пытаясь что-то найти. Прочесть ответы на миллион вопросов, что я вижу в ее глазах.       – Доброй ночи, – шепчу, не в силах говорить громче.       Коротко улыбнувшись, она кивает и скрывается в палате.       Я тихо и обессиленно бреду на улицу, усаживаюсь на крыльцо. Засыпающее солнце уже опускается за горизонт. Все ребята, оставшиеся в живых, уже на своих местах. Я опускаю голову на колени, безразлично наблюдая за уходящим солнцем. На темном небе зажигаются звёзды. Меня опять морозит, колотит изнутри. Но идти в кровать не хочется. Зачем лежать и глядеть в стену, если можно смотреть на звёзды?       Внутри гуляет холод. Тело все еще помнит каждое ее прикосновение. Каждый взгляд. Меньше, чем год назад, она смотрела на меня с такой любовью, что я чувствовала себя самым счастливым человеком на свете. Сегодня я видела в ее глазах страсть, желание, какое-то дикое восхищение.       Но всё ещё была для нее чужим человеком. Как бы сильно ее не тянуло ко мне. Я не была ее Истинной парой.       Из самокопания и приступа жалости к себе меня выдергивает мелодичный голос:       – Здравствуй, Кьяра.