Смерть монархии

В день, когда до него доходят известия о том, что Джордж Вашингтон уходит с поста президента, Георг видит во сне его отрубленную голову. Она - совсем рядом, эта голова, кажется такой вещественной, такой плотной и настоящей, что это сбивает с толку. Джордж Вашингтон смотрит на Георга так же, как смотрит с портретов, но чудится в его взгляде какое-то особенное бесстрастие - бесстрашие - и Георг непроизвольно облизывает губы. Он протягивает руку, касается кончиками пальцев пудрово-белой кожи - на ощупь она не обжигающе ледяная, но прохладная, как остывшее дерево. Как будто Георг трогает стол, или стул, или изголовье собственной кровати, и это тоже запутывает, Георг теряется в этих ощущениях, как в огромном незнакомом лабиринте. Он придвигается ближе и заглядывает в мертвые глаза. Белесые, почти белые, в оправе темных длинных ресниц - эти ресницы, почему-то, одновременно завораживают и пугают Георга. Растерянно погладив голову Джорджа Вашингтона по бледной щеке, он медленно, нерешительно опускает руку ниже, по шее, и ощупывает кромку сруба. Его пальцы пачкает кровь, такая же вязкая и холодная, как взгляд, как вся наружность отрубленной головы бывшего президента. Георг находит в ране острый остов позвоночника и непроизвольно вздрагивает. Джордж Вашингтон смотрит на него совсем близко, в полной, оглушающей, ослепительно белой тишине, и в бессмысленном, исступленном порыве Георг подается вперед и прижимается своими губами к его. На вкус голова Джорджа Вашингтона - как мел или пудра, матовая, спокойная, безжизненная. Ужас окутывает Георга прохладными белыми волнами, ужас плещется океаном в глазах поверженного врага. Поверженного. Поверженного ли?.. Медленно, словно воздух вокруг обернулся удушающей сладкой патокой, Георг отдергивает руку и тянет пальцы к собственной шее. И нащупывает разрез - нет, широкий сруб, огромную рваную рану, горячую, кровью обжигающую ладонь. Георг задыхается острым, металлическим запахом, и сладко-соленое хлещет горлом, он погружает руку в рану и не может остановиться, пока не обхватывает пальцами теплую, мокрую кость собственного позвоночника. Кровь, кровь, кровь, мокрая и красная, льется из горла, из раны, он в крови по локоть, по плечи, ужас плещется в его глазах соленым и омерзительно сладким. Отрубленная голова Джорджа Вашингтона смотрит бесстрастно-бесстрашно, словно смеется, и Георг дергает уголками губ в нелепом, рассеянно-нервном призраке улыбки. Ни во сне, ни проснувшись, он не кричит. Только улыбается бессмысленно, обхватив свое горло ладонями - гладкая, чистая кожа, ни следа крови. Как же ему кричать-то - с разрубленной шеей.