Сожги все свои письма

Путешественники зашли в комнату. Было холодно. Стены такие же облезлые, как и в парадной, а голый пол местами дырявым. Спального места, удивительно, но не было. По углам были разбросаны пустые бутылки от вина из самых разных регионов: Мондштадта, Сумеру, Ли Юэ. Среди всего этого изобилия склянок можно было найти и пару пузырьков от огненной воды из Снежной. У стены, прямо над той самой открытой форточкой, стоял старый письменный стол и такой же старый стул. Рабочее место было захламлено макулатурой: исписанными размашистым, совсем неаккуратным почерком, помятыми, испачкаными кляксами, где-то даже рваными бумажками. Промеж них можно было определить пару непригодных для использования конвертов. Среди этого бумажного месива, к общему удивлению наших героев, были найдены кучки пепла. Видимо, от каких-то записей хозяин этого помещения избавился. В углу стола под горой листков выглядывала потрепанная тетрадь, напоминающая дневник. Недавно начавшийся шторм пробирался в каморку через открытое окно. Теперь небо было затянуто свинцовыми тучами. Солнце не могло пробиться через них, от того в городе было совсем темно, словно наступила ночь. В царившем в этой комнате полумраке Итэру удалось найти почти растаявшую свечу и, по первому впечатлению, пустой спичечный коробок. Но к счастью наших героев, там осталось пара спичек. Путешественник зажег то, что осталось от этой свечки и принялся за изучение бумаг. Немного порывшись в листках, он понял, что все он не имеют существенных отличий от той, что попала в их с Паймон руки. Интересного там было мало: они все были похожи на черновики. Но зато теперь Путешественник полностью убедился, кому принадлежат эти рукописи, и кому они были адресованы. Потеряв всякий интерес к этой макулатуре, парочка откопала и взяла в руки дневник. Но не успели они его открыть, как из тетради выпал конверт. Запечатанный, и все данные для отправки указаны — хоть сейчас на почту неси. Итэр без задней мысли распечатал его и достал оттуда написанное аккуратным почерком письмо с таким содержанием: "Здравствуй, брат. Ты сейчас нахмурился, ведь таковым ты меня давно не считаешь, верно? Ха-ха. Ты ведь хорошо проводишь праздник ветряных цветов? Надеюсь, да. А еще я надеюсь, что никогда больше тебя не увижу. Хочешь знать почему? Знаю, конечно, что не хочешь, но тебе придется. Наверняка ты сейчас думаешь "ближе к делу". Снова угадал, не так-ли? В общем, пока я в Сумеру, и мое сознание абстрагировано от вещей, приносящих волнение моей душе, ко мне пришла мысль, что держать в себе переживания я больше не хочу. Сейчас ты читаешь мою исповедь. Если ты сейчас в хорошем расположении духа, то буду признателен, если оставишь чтение на потом. Не знаю, как я буду смотреть тебе в глаза после этого, не знаю, что буду делать по прибытии в Мондштадт. Знаю, мне не свойственно не продумывать свои действия, но это особый случай. Хочу начать свой рассказ с нашего отрочества. Мы всегда были вместе, помнишь? Я помню, как много ты смеялся. Каким был звонким твой смех...эти воспоминания не оставляют меня ни на минуту. Я был искренне счастлив, когда находился рядом с тобой. Наверное, именно в то время во мне возникли чувства, которым не хочу даже давать толкование в своей бедовой голове. Я не только наслаждался твоим обществом, но и не хотел им ни с кем делиться. Я ревностно относился ко всем подряд: Джинн, малышка Барбара, Аделина, даже Крепус... Твое внимание имело для меня наивысшую ценность. В тот злосчастный день я повел себя ужасно, знаю. Я прекрасно понимаю: извиняться уже поздно. Почему я вдруг вспомнил об этом? Не знаю, может я слишком пьян, оттого и перескакиваю с темы на тему. Знаешь, недавно я имел удовольствие пообщаться с Путешественником...и их другом. Этот приятель рассказал мне кое-что интересное о роде, который я продолжаю. Сейчас я испытываю диссонанс. Но сейчас это неважно. Может, я смогу рассказать об этом в другом письме. Когда ты покинул Ордо Фавониус, я испытал небольшое облегчение, ведь ты не будешь видеться с ними. Я до сих пор не смог избавиться от этого чувства. Оно уничтожает меня. Мне кажется, скоро оно растворит мою личность. Я не знаю, когда в последний раз высыпался. Я сутками не смыкаю глаз. Вино мне уже не помогает, зато огненная вода дает небольшой эффект. А ведь когда мы с тобой находимся в одном городе, я чувствую себя еще хуже. Я никогда не хотел считать тебя своим братом, это не значит, что я не любил тебя, но я думаю...лишних объяснений не требуется. Все таки я не хочу, чтобы ты читал его. Надеюсь, ты его выбросишь, даже не распечатав. А лучше сожги его, даже если прочтешь, чтобы его не нашла Аделина или еще кто. Передавай ей привет, кстати. Думаю, с твоим глазом бога это не составит тебе труда. Пока все это писал, я понял, что сделаю, по прибытии домой. Когда я вернусь в Мондштадт, то в последний раз в жизни зайду в Долю Ангелов, и по твоей физиономии все пойму: читал ли ты эту чушь. Ну а после, я сделаю все, чтобы не попадаться тебе на глаза. Мне слишком стыдно. Думаю, это все, что я хотел сказать. До свидания, Дилюк." Свеча сгорела. Наступило неловкое молчание. Итэр был в замешательстве. Он не мог подобрать слов, чтобы описать свои эмоции, не понимал, что чувствовал, в какой бездне только что он оказался. А ведь Путешественник совсем забыл, что всего чуть более недели назад хотел раскрыть тайну одной испорченной души. Вскоре тишина была прервана: —Почему он не отправил это письмо?—беспокойно ответила Паймон. —Думаю, он передумал,— очнувшись, ответил ее друг. А ведь наша парочка забыла кое о чем. Они ведь еще не заглянули в дневник. А стоит ли туда вообще лезть? Уже неважно. Любопытство взяло свое. Итэр открыл тетрадь и...она оказалась пустой. Пролистав все страницы, он нашел надпись на самом последнем листочке: "Чужие дневники читать нехорошо". Путешественник почувствовал небольшое облегчение, но что это вообще значит? Нашему герою вновь окунуться в свои раздумья не удалось, ведь Паймон увидела в форточке знакомый силуэт, весь промокший, глядящий в еле различимый горизонт, который создавали небо и море, и вскрикнула: —Кэйя!