Сердце льва. Противостояние

      Джихангир уныло смотрел на догорающий костер. Вздохнув, он повернулся вправо. Селим сидел неподалеку и точил колышки для костра. Его лицо было сосредоточенным и хмурым.       Джихангир встал и, посмотрев на брата, сообщил:       — Я возвращаюсь в лагерь.       Селим воткнул колышек в землю и подошел к нему.       — Чего ты хочешь добиться, Джихангир? Ты только разгневаешь повелителя.       — Они ведь придут? — упавшим голосом спросил шехзаде.       — Не переживай. Ты же сам разговаривал с повелителем и он сказал тебе, что не причинит вреда брату Мустафе.       Джихангир слабо кивнул. Селим сел возле костра и стал подбрасывать в него сухие ветки.       Джихангир недоверчиво взглянул на брата.       — Ты же ничего от меня не скрываешь? — спросил он.       Селим замер с веткой в руке.       — Ты уже столько раз спросил, — нехотя ответил он, бросив ветку в костер.       — Ты обманул меня? Отец с братом не придут к нам?       — Зачем мне тебя обманывать, Джихангир! Повелитель так приказал, — ответил рыжеволосый шехзаде.       — Ты привел меня сюда, — прошептал прерывающимся от волнения голосом Джихангир, — потому, что отец убьет брата!       С этими словами он бросился в сторону лагеря, но Селим вскочил с места и схватил его за плечи, заставив остановиться.       — Пусти меня! — кричал Джихангир, вырываясь из рук брата. — Отпусти, Селим, умоляю!       — Джихангир…       — Брат! Брат! Селим, прошу, отпусти!       — Джихангир! — Рыжеволосый шехзаде прижался к голове младшего брата и наклонился, чтобы скрыть душившие его слезы.       Через некоторое время Джихангир все же вырвался из рук Селима и, взобравшись на коня, поскакал в лагерь. Он страшно боялся опоздать, боялся узнать, что казнь свершилась. Ехать было трудно, но Джихангир все же быстро добрался до лагеря.       Он подбежал к шатру повелителя и увидел возле него живого и невредимого шехзаде Мустафу, который накидывал на плечи плащ. Не помня себя от радости Джихангир бросился к Мустафе и крепко его обнял.       — Брат! — воскликнул он.       — Джихангир, — Мустафа обнял младшего шехзаде за плечи.       — Как ты? — спросил он, опустив руки. — Что произошло?       — Мы поговорили с отцом. Он выслушал меня и поверил мне. Повелитель приказал вернуться в Амасью, взять шехзаде Сулеймана, а затем приехать сюда со своими воинами. В этот поход я иду с вами, — ответил Мустафа.       — Слава Всевышнему! — обрадовался Джихангир.       В этот момент к ним подошел шехзаде Селим. Вытерев слезы, он поехал в лагерь вслед за Джихангиром и оказался на месте почти сразу после него. Увидев Мустафу целым и невредимым, шехзаде слегка удивился, но обрадовался.       — Приветствую, брат, — проговорил он.       — Здравствуй, Селим, — ответил Мустафа.       К шатру падишаха подошли Фетхийе и Атмаджа. Тугрул-бей все еще сердился на госпожу за то, что она не дала ему уехать, но при взгляде на Мустафу его злость мгновенно прошла.       — Шехзаде! — поклонился воин.       — Атмаджа, — кивнул наследник. — Что ты здесь делаешь?       — Шехзаде, я вас сопрово…       Он не успел договорить, его перебила Фетхийе:       — Мустафа! — улыбнулась она, и глаза ее радостно засветились. — Я счастлива тебя видеть!       — И я, Фетхийе. Повелитель тебя ожидает, — ответил шехзаде, взглянув на нее.       Госпожа кивнула и исчезла в шатре султана.       Мустафа не удивился, увидев Фетхийе, но Селим и Джихангир не были так же спокойны, как их старший брат.       — Что здесь делает Фетхийе? — спросил Джихангир.       — Это длинная история, брат. Я позже расскажу, — ответил Мустафа.       В этот раз Фетхийе не дрожала от страха, когда входила в шатер султана. Она была так счастлива, что не до конца верила в происходящее. Повелитель поверил ей! Поверил! Он милосерден, любит своего сына и вовсе не стал тираном, как считал Атмаджа.       Когда Мустафа исчез в шатре падишаха, Фетхийе боялась, что больше не увидит его живым. Некоторое время она стояла и смотрела на шатер словно в оцепенении, но, вспомнив об Атмадже, поспешила к нему. Фетхийе опасалась, что он уедет в лес, чтобы позвать Ташлыджалы с отрядом воинов, и устроит восстание, но ее волнения оказались напрасными. Он так ударился о землю, упав с коня, что с трудом мог пошевелиться.       Фетхийе хотела помочь ему подняться, но Атмаджа оттолкнул протянутую руку и, приподнявшись на локтях, гневно взглянул на нее и заявил, что она виновата в том, что шехзаде сейчас казнят. Фетхийе Султан не успела ответить ему: в этот момент она увидела Мустафу, вышедшего из шатра повелителя, и шехзаде Джихангира, подбегавшего с другой стороны. Атмаджа тоже заметил их, и они с госпожой быстро направились к шатру падишаха.       Повелитель смотрел на Фетхийе. От его взора она немного заволновалась. Фетхийе опустила глаза, но затем снова взглянула на Сулеймана.       — Подойди, — проговорил он.       Госпожа подошла ближе и поклонилась.       — Фетхийе, — произнес падишах, — твоя смелость достойна похвалы. Но за то, что ты приехала в военный лагерь, нарушив все запреты, я должен жестоко покарать тебя. Однако, — продолжил повелитель, — я не стану этого делать. Ты открыла мне глаза на происходящее, осушила болото лжи, в котором погрязла наша династия. Я очень благодарен тебе. Я был на краю пропасти, мог поверить в обвинения против сына. Всевышний послал мне тебя, чтобы увидеть, кто истинный друг, а кто враг. Благодаря тебе я вновь услышал голос своего сердца.       — Повелитель, — проговорила Фетхийе, — для меня важнее всего справедливость и честь. Я не смогла остаться в стороне, когда узнала, что враги творят бесчинства.       — Я знаю это. Прежде я не встречал более отважной женщины, чем ты… Мустафа и шехзаде Сулейман поедут со мной в поход, — продолжил повелитель. — Сначала Мустафа отправится в Амасью, а после приедет назад. Я советую тебе поехать с ним и оттуда вернуться в столицу. Он уезжает сегодня, тебя проводят к нему в лагерь. Скажи-ка, — неожиданно произнес падишах, — Баязед знает о том, что ты здесь?       Фетхийе стало ужасно стыдно. Из-за последних событий она ни разу не вспомнила о нем.       — Нет… Я сказала ему, что отправилась в Кютахью, — ответила она.       …Был почти вечер, когда Фетхийе подъехала к лагерю Мустафы в сопровождении двух стражников. Увидев воинов, сидевших у костра, и Атмаджу, разговаривающего с Ташлыджалы, она облегченно вздохнула. Слава Всевышнему, что восстание удалось предотвратить.       Фетхийе спешилась и подошла к шатру шехзаде. Один из стражников исчез внутри, чтобы доложить о приезде госпожи. После того как он появился вновь, Фетхийе вошла в шатер, а стража осталась ждать снаружи.       Мустафа стоял спиной ко входу, оперевшись руками о стол, стоявший посередине. Произошедшее еще не до конца отпустило шехзаде, и его руки слегка дрожали.       Переведя взгляд направо, он посмотрел на догоравшее в медной чаше письмо для повелителя. Смотря, как бумага сворачивается и чернеет, шехзаде чувствовал, как напряжение и волнение медленно отпускают его. Последний оплот его страхов, сомнений и неверия рушился.       — Мустафа!       Шехзаде обернулся и увидел Фетхийе. Она смотрела на него с улыбкой, ее глаза увлажнялись…       Они одновременно подошли друг к другу и крепко обнялись. Некоторое время шехзаде и госпожа стояли, не разжимая объятий. Наконец, они опустили руки и радостно посмотрели друг на друга.       — Я благодарна Всевышнему, что ты вернулся, — улыбнулась Фетхийе. — Я боялась, что больше не увижу тебя. Ты говорил с повелителем… Что он сказал?       Мустафа вспомнил чувство, которое испытал, когда вошел в шатер султана. Это был не страх смерти, не боязнь ее, а боязнь того, что он потерял доверие отца навсегда.       Повелитель разговаривал с ним сурово. Сначала он спросил Мустафу, действительно ли тот предал его, а когда шехзаде ответил, что не предавал и не сделал бы этого никогда, падишах сказал о том, что получил сведения о готовящемся бунте, а затем рассказал о Фетхийе и о записке, которую она ему отдала. После он признался, что и вправду едва не поверил в виновность Мустафы, но Фетхийе убедила его в обратном.       Повелитель приказал шехзаде собираться в поход и взять с собой старшего сына, а после окончания похода Мустафа назначался санджак-беем Коньи.       Шехзаде был счастлив, что падишах поверил ему. Их противостояние закончилось. Сулейман больше не сомневался в своем сыне.       — Я теперь санджак-бей Коньи, — произнес Мустафа. — Повелитель рассказал мне о том, что ты приходила к нему и убедила его в моей невиновности. Ты очень рисковала ради этого, Фетхийе, и могла погибнуть.       — Сейчас это неважно. Но если бы понадобилось, я отдала бы жизнь, чтобы спасти тебя, — проговорила она.       — Не сомневаюсь в этом. Однако мне не твоя жизнь нужна, а ты сама, — ответил Мустафа, крепко сжав ее руки.