Сердце льва. Противостояние

      — Это ты! — повторила принцесса и так посмотрела на Рустема, словно пыталась прочесть ответ на его лице.       — Да, это я сделал, Михримах. Я приказал отравить Фетхийе Султан, — ответил паша.       — Ты! — госпожа на мгновение лишилась дара речи. — Ты соображаешь, что ты сделал?! Зачем ты это сотворил?!       — Она все знает, Михримах, — Рустем опустил руки на плечи жены, пытаясь ее успокоить. — Она знает о том, что ты выкрала печать у шехзаде Мустафы, и мы с ее помощью написали и отправили письмо в Персию. Неизвестно, что она сделала с ним! Вполне возможно, что она сохранила его и ждет случая, чтобы обо всем рассказать повелителю! Можешь сама догадаться, что тогда будет!       — Если бы Фетхийе хотела, то уже давно бы рассказала отцу!       — Почему ты так уверена в этом?       — Я хорошо знаю Фетхийе, да и повелитель не поверит в историю с письмом.       — Если она захочет, то найдет способ убедить его. Она ведь нашла доказательства моей вины. Я все еще жив только благодаря дочери… Со смертью Фетхийе прекратятся наши опасения.       — А тебе известно, что она жива и скоро будет здорова? — спросила Михримах. — Яхья-эфенди спас ее.       — Она… жива? — повторил Рустем.       — Да! Теперь из-за тебя над нами действительно нависла угроза! — нахмурилась Михримах.       — Насчет отравления не волнуйся, — произнес Рустем. — Того, кто давал ей яд, уже давно нет в живых.       — Ты безумен, паша! — воскликнула Михримах. — Скорее возвращайся назад, и будем молиться о том, чтобы Фетхийе ничего не рассказала повелителю, когда очнется.       — Если она все же очнется, — прошипел Рустем, но Михримах уже вышла из комнаты.       Как бы ни хотелось Рустему, но Фетхийе вскоре пришла в себя. Это произошло утром, через несколько дней после того как она потеряла сознание.       Госпожа медленно открыла глаза и осмотрелась вокруг. Комнату заливал яркий утренний свет. Окно было приоткрыто, и в покои проникал слегка морозный осенний воздух.       Фетхийе перевела взгляд вправо. Баязед дремал, примостившись с краю кровати. Его длинные ресницы прикрывали темные круги под глазами, говорившие о том, что он провел несколько бессонных ночей. Во сне он выглядел моложе. Даже строгая морщинка между глаз разгладилась и исчезла. Фетхийе улыбнулась, протянула руку и дотронулась до его подбородка. Баязед вздрогнул и проснулся.       Увидев жену, он улыбнулся и стал крепко ее обнимать и целовать.       — Фетхийе, дорогая! Наконец ты очнулась! Слава Всевышнему! — Баязед стиснул ее в объятиях.       Не опуская рук, он повернулся к двери и позвал:       — Дильруба-хатун!       Через пару мгновений в комнате появилась служанка.       — Шехзаде, — поклонилась она.       — Скорее зови повелителя, матушку, Михримах и всех шехзаде! Фетхийе очнулась!       Дильруба-хатун обрадовалась, увидев госпожу здоровой. Быстро выбежав из комнаты, она исчезла в коридоре.       Через некоторое время султанская семья обступила кровать, на которой лежала Фетхийе.       — Слава Всевышнему, ты пришла в себя, — улыбнулся повелитель. — Как твое самочувствие?       — Уже лучше, но голова немного болит, — ответила Фетхийе.       — Лекарь уже был здесь, повелитель, — вступил в разговор Баязед. — Он сказал, что это последствия… ее нынешнего состояния.       — Мы тоже очень рады, что ты очнулась, Фетхийе, — улыбнулась Михримах.       — Спасибо, госпожа, — кивнула она и взглянула на Михримах. Ее глаза поразили Фетхийе: в них застыла мольба.       — Повелитель, — несмело произнесла она, — я бы хотела поговорить с вами. Если можно, наедине.       Просьба Фетхийе удивила падишаха, но он не стал возражать.       — Шехзаде, — обратился он к сыновьям, — подождите в коридоре. Хюррем, Михримах, вы тоже идите.       Шехзаде и госпожи поклонились и вышли из покоев.       — Что ты хотела сказать? — спросил повелитель.       — Я хотела узнать, кто виновен в моем отравлении.       — Пока неизвестно, но расследование продолжается. Не думай об этом. Сейчас для тебя главное — окончательно выздороветь.       — Я понимаю, повелитель, но хочу сказать вот что: не нужно больше искать отравителя.       — Ты кого-то подозреваешь?       — Подозреваю. Того, кто оклеветал вашего сына во время персидской кампании, того, кто организовал против него заговор и, наконец, того, кому был выгоден этот ужасный поступок, — ответила она.       — Ты думаешь, что это Рустем тебя отравил? — спросил повелитель. — Вряд ли это так, Фетхийе. Он чудом избежал смерти за содеянное и не стал бы решаться на такое.       — Кто же еще, кроме него, мог отравить меня? Рустем, возможно, решил, что я могу отправить его на тот свет, поговорив с вами. И потому решил отправить меня первой. К тому же признаки отравления проявились почти сразу после того, как он уехал из столицы.       Повелитель задумался. Между его глаз пролегла глубокая морщина.       — Выздоравливай, Фетхийе, — наконец произнес он и вышел из покоев.

***

      Еще несколько дней госпожа оставалась в постели под постоянным наблюдением лекарши и Баязеда. Он ни на минуту не отходил от нее. Фетхийе была благодарна мужу за его чуткость и внимание. Баязед был безмерно счастлив, что любимая выздоравливает, и всеми силами старался ускорить это.       Остальные члены семьи часто навещали Фетхийе, и она радовалась… почти всем.       Однажды утром к ней зашла Михримах Султан. Фетхийе лежала в кровати и читала книгу.       Она заметила луноликую принцессу только, когда она поздоровалась с ней:       — Доброе утро, Фетхийе. Как ты себя чувствуешь?       Фетхийе медленно закрыла книгу и в упор посмотрела на Михримах.       — Хорошо… Можешь передать это Рустему-паше.       — Фетхийе, я не виновата в том, что с тобой произошло. Прошу, не говори со мной так, — произнесла Михримах.       — И как же мне с тобой говорить? Как я должна теперь относиться к тебе и к Хюррем Султан после того, что случилось со мной и шехзаде Мустафой? — спросила Фетхийе. — Михримах, — продолжила она, — я никак не могу понять, почему ты решила участвовать в грязных интригах против шехзаде? Он же твой родной брат! Я могу понять намерения Хюррем Султан и Рустема, ведь об их вражде с шехзаде многим известно, но как ты могла пойти на такое?       — Если ты так хочешь знать причину, то слушай, — произнесла Михримах. — Ты права. Шехзаде Мустафа мой родной брат, и я люблю его, это правда. Но матушку, Баязеда, Джихангира и Селима я люблю сильнее. Когда я узнала от мамы, что они с Рустемом собираются уничтожить Мустафу, то была в сильном потрясении, однако теперь я их понимаю.       Фетхийе слушала госпожу внимательно.       — Ты не хуже меня знаешь наши законы, — продолжала Михримах, — и тебе известно, что новый падишах, взойдя на трон, приказывает казнить своих братьев и их сыновей, если таковые имеются. И Мустафа не исключение. Если он станет султаном, должен будет отдать этот приказ независимо от своей воли. Матушка уже много лет носит с собой яд. Если повелитель, не приведи Всевышний, умрет, то она отравит себя, моих братьев и их сыновей, чтобы они не стали жертвами палачей. Больше всего в жизни я боюсь потерять их, поэтому и стала участвовать в этих интригах.       — Мустафа тебе тоже дорог, как ты говоришь, — возразила Фетхийе. — Его не боишься потерять?       — Боюсь… Но ты не понимаешь меня, Фетхийе, и я надеюсь, что никогда не поймешь. Я молю Всевышнего, чтобы тебе не пришлось жалеть о том, что ты сделала для шехзаде Мустафы.       — Не придется, — твердо произнесла госпожа.