Сердце льва. Противостояние

      Пурпурный закат снова сменила холодная луна. Ее голубоватый свет проник сквозь узкие окошки, бросив на пол и стены призрачные тени.       Айпери сидела на земляном полу и дремала, склонив голову набок. Сквозь сон она услышала скрежет замка и быстро поднялась на ноги. Может, шехзаде стало лучше? Или ее приказала выпустить Махидевран Султан, чтобы выслушать?..       Двери темницы медленно открылись, и на пороге показалась женская фигура небольшого роста. При виде темноволосой женщины в дорогих украшениях венецианка невольно склонилась в приветствии.       — Айпери-хатун? — спросила женщина и тряхнула темными кудрями, собранными в высокую прическу.       — Да… Госпожа… — кивнула она и с удивлением взглянула на нее.       — Я Фетхийе Султан, невестка шехзаде Мустафы, — представилась женщина. — Я пришла, чтобы поговорить с тобой.       — Шехзаде? Как он? — выпалила Айпери, но, наткнувшись на холодный взгляд Фетхийе, умолкла.       — Благодаря твоим стараниям — плохо. Но ты еще можешь помочь ему.       — Как?       — У тебя остался яд, которым ты травила шехзаде?       — Да, госпожа.       — Дай его мне, — Фетхийе протянула руку.       Айпери ослабила тесемки лифа платья и вытащила из него маленький пузырек, на дне которого переливалась прозрачная жидкость.       Фетхийе зажала пузырек в руке и вновь посмотрела на Айпери.       — Рассказывай, хатун. Кто ты и кто тебя нанял? — спросила она.       Вздохнув, Айпери проговорила:       — Мое имя Лаура, госпожа. Я дочь венецианского купца. Мы с отцом плыли в Рим, и на нас напали пираты. Они схватили меня и увезли на своем корабле. Через некоторое время я оказалась во дворце Коньи. Я не раз пыталась сбежать оттуда. Вскоре меня заметила Нурбану Султан. Когда она узнала мою историю, то пообещала помочь вернуться домой, если я сделаю то, о чем она попросит. Она велела мне следить за шехзаде Мустафой, а сведения отправлять в Конью. Я продолжала делать это длительное время. Затем я получила приказ отравить шехзаде. Я долго противилась этому, но, в конце концов, согласилась. Теперь мне очень стыдно и страшно за шехзаде, госпожа. Я… я готова на все, чтобы его спасти…       — Тебе стыдно? — Фетхийе удивленно вскинула брови. — С чего бы это? Если бы тебя не уличили — ты бы уже давно была на родине. С чего тебе жалеть Мустафу?       — Потому что… я люблю шехзаде, — Айпери шумно выдохнула и дотронулась рукой до пылающей щеки.       Фетхийе промолчала.       — Ты полюбила, но при этом хладнокровно продолжала травить его каждый день? — наконец спросила она.       — Нет, мои чувства к шехзаде…       — Достаточно оправданий, — Фетхийе вытянула руку вперед, словно пыталась отгородиться от возбужденного потока слов девушки. — Что это за яд?       — Я не знаю, госпожа. Правда не знаю, — Айпери повела плечом и опустила голову.       — От кого ты его получила и кому передавала известия для Нурбану?       — От Азиса-аги, дворцового стражника. Ему и передавала.       — Где эти письма?       — Уничтожены.       Фетхийе нахмурилась. Подобрав подол платья, она повернулась и постучала в дверь. Стражники открыли ее, и Фетхийе вышла в коридор.       У выхода из темницы Фетхийе еще раз оглянулась на дверь, за которой находилась Айпери. Сквозь узкое окошко была хорошо видна небольшая комната. Девушка подошла к стене, на которую падал лунный свет, и прислонилась к ней лбом.       Глядя на Айпери, Фетхийе обнаружила, что не испытывает к ней ни отвращения, ни злости. Это было совершенно противоположное чувство: сожаление о судьбе девушки, которая не по своей воле стала оружием Нурбану Султан в борьбе за власть.       …Фетхийе застала лекаря у кровати шехзаде Мустафы. Он измерял ему пульс и частоту дыхания. Шехзаде был сильно бледен. Если бы не подрагивающие сомкнутые веки и слабо вздымающаяся грудь, можно было бы предположить, что он уже мертв.       — Госпожа, — поклонился лекарь, когда Фетхийе появилась в дверях.       — Ибрагим-ага, мне нужно поговорить с вами, — произнесла она.       — Да, госпожа.       Лекарь ополоснул руки и, вытерев их холщовым полотенцем, подошел к Фетхийе.       — Я слушаю вас, — сказал он.       — Шехзаде лучше?       — Сожалею, госпожа. Пока я не могу вас ничем обнадежить. Я дал шехзаде травяного отвара. Он поможет вывести яд. Знать бы только, чем его отравили, и дело пошло бы быстрее… Я пока не могу определить, какой это яд. Из тех что мне известны, ни один не дает таких признаков.       — Я спускалась в темницу, где сидит преступница, и взяла у нее это, — Фетхийе протянула лекарю пузырек. — Дальше дело за вами.       — О, госпожа, это очень хорошо! Теперь мы на шаг ближе к спасению шехзаде.       — Машаллах, Ибрагим-ага, — вздохнула Фетхийе Султан.       На следующее утро Махидевран зашла в покои сына и застала рядом с его кроватью высокого сероглазого юношу. В правой руке он держал ложку с темной кашицей и, поддерживая другой рукой голову шехзаде, пытался вложить кашицу ему внутрь.       Увидев это, Махидевран подбежала к юноше и, выхватив из его руки ложку, закричала:       — Кто ты такой?! Что ты здесь делаешь?! Как ты смеешь прикасаться к моему сыну?!       На шум из соседних покоев прибежал Ибрагим-ага.       Увидев недоумевающий взгляд юноши и разъяренную Махидевран, лекарь подошел к султанше и принялся успокаивать ее:       — Госпожа, не волнуйтесь! Это Педро, мой ученик. Он…       — Кто его сюда впустил?! — продолжала кричать Махидевран.       — Я, госпожа. Мне нужно было отлучиться, я попросил его…       — Как ты смеешь оставлять моего сына, когда его жизнь висит на волоске?! — негодовала Махидевран.       — Госпожа, я изучал яд, которым отравили шехзаде. Простите мою оплошность. Больше этого не повторится.       — Оплошность?! Тебя казнить за это мало!       — Госпожа!       Махидевран обернулась: на пороге комнаты стояла Фетхийе. Она прошла внутрь, плотно притворив дверь, и приблизилась к султанше.       — Ибрагим-ага, делай свою работу, — кивнула лекарю Фетхийе. — Госпожа, могу я поговорить с вами? — добавила она, наткнувшись на возмущенный взгляд Махидевран.       Она кивнула, сдвинув брови. Ибрагим-ага подошел к Педро, который, подняв с пола ложку, стал что-то говорить ему по-итальянски.       — Что ты себе позволяешь? — спросила Махидевран, когда они с Фетхийе отошли подальше, вглубь комнаты. — Как ты посмела осадить меня перед слугой?       — Этот слуга борется за жизнь шехзаде, а вы позволяете себе кричать на него. Нам всем сейчас очень нелегко, но не стоит переходить на крики, госпожа. Этим вы все равно не поможете.       — Ты!.. — Махидевран замерла в возмущении.       — Я, госпожа. Я все знаю и о вас, и о ваших делах, которые вы сотворили много лет назад здесь, в Манисе. Только ваш сын тогда спас вас от шелкового шнурка, уничтожив предателя. И поверьте, мне не то что успокаивать — мне и говорить с вами противно… Но я закрою на это глаза ради Мустафы. Вы не допускайте несправедливости. Не препятствуйте Ибрагиму-аге спасать шехзаде, — нахмурилась Фетхийе.       Уязвленная Махидевран замолчала. Фетхийе посмотрела на кровать. Педро стоял возле нее и мешал что-то темное в стеклянном сосуде.       — Что он смешивает? — спросила она, подойдя к лекарю.       — Это целебная земля, госпожа, — ответил Ибрагим-ага.       — Что за земля? Она поможет Мустафе?       — Это самое сильное средство. Она многих спасла от отравления. Эта земля собирает яд и выводит его. Но для надежности я дам шехзаде и травяного отвара.       — Что это за яд? — спросила Фетхийе.       — В Европе его называют arsenicum ¹, госпожа. Он сперва накапливается, а действовать начинает при определенной дозе. В малых количествах он не так опасен, но в больших наносит непоправимый вред, и невозможно понять, от чего страдает больной. Это настоящее чудо, что шехзаде получил неполную дозу. Сейчас его можно спасти. Однако все в руках Всевышнего. Иншаллах, шехзаде поправится.       — Аминь, — ответила Фетхийе.