Одинокий папочка

      В течении двух последующих недель, Осаму исправно посещал пары, периодически оставаясь после них в знакомой аудитории, где вместе с Накахарой работал над рефератом. Работа двигалась в подходящем темпе, они все успевали, даже иногда позволяли себе уйти пораньше. Но все пошло не так, когда, приведя сына в садик, омега услышал от сторожа, что сегодня садик закрыт, так как у них прорвало трубы. Одасаку уже неделю был в командировке, с ним тоже не оставишь сына. Так и не найдя решения проблемы, он решил написать Накахаре, что сегодня прийти не сможет. «Что-то случилось? Если это несерьезно, мы бы могли вместе найти выход»

«Мне не с кем оставить ребенка, его садик не работает.»

      Прочитав сообщение, Накахара сначала вышел из сети, но спустя пятнадцать минут сказал Осаму взять мальчика с собой. На последующие вопросы он уже не отвечал и даже не читал их. Делать нечего, взяв сына за руку, он медленно пошел в сторону университета, задумчиво глядя в землю.       Оказалось, что Чуя договорился с деканом, чтобы мальчик посидел на парах с ним, представив его своим племянником, а тот дал свое разрешение. Осаму был очень удивлен, так как никто прежде не делал для него подобного, считая, что омеге и не нужны эти знания, только корочка о высшем образовании.       — Правда, большое спасибо, Накахара-сан… Я не знаю, как могу вас отблагодарить.       — Все в порядке. Успокойся, Осаму. Мне достаточно того, что ты можешь спокойно работать над своей учебой. К тому же, последняя пара у вас все равно у меня. Сможем быстрее закончить эту часть работы. — слышится звонок и тот растягивается в легкой улыбке, похлопав младшего по плечу. — У тебя уже пара началась, поэтому беги. За мальчика можешь не волноваться.       Еще раз отблагодарив, омега убежал на пару, а Чуя вернулся в аудиторию, смотря на мальчика за одной из парт, явно большой ему.       — Ну, привет?       Когда Осаму вместе со всей группой заходил в аудиторию, он совсем не ожидал увидеть, что его сын сидел на коленях у Чуи за столом преподавателя, что-то рисуя на бумаге. Он был явно очень увлечен, даже не обращая внимание на проходящих мимо удивленных студентов. Только на Осаму голову поднял, когда почувствовал знакомый запах, и, улыбнувшись, помахал рукой в которой была ручка, из-за чего чиркнул ей по лицу Накахары. Тот даже не ругался, мягко опустив его руку пониже.       Осаму подошел ближе, доставая влажные салфетки, протянул одну преподавателю, а второй начал протирать лицо сына, видимо он часто размахивал руками и пачкал все вокруг, в том числе себя.       Закончив, он извинился перед старшим и хотел забрать ребенка, но тот недовольно захныкал, не желая покидать удобное место, поэтому было принято решение оставить его до конца пары там. И это, пожалуй, была первая пара, когда Накахара не мельтешил перед доской, периодически повышая голос, когда кто-то особо шумный пытался перекричать его. Он спокойно сидел, читая лекцию, а после и вовсе дал задание на остаток пары. Мальчик все так же сидел на его коленях, уже задремав.       Когда пара закончилась, а студенты начали медленно покидать стены аудитории, Осаму вышел вместе со всеми, ускользнув от цепкого взгляда Накахары, но вернулся уже через восемь минут, держа в руках стаканчик с американо, который обычно пил преподаватель, и шоколадом для сына.       — Возьмите. Хоть как-то хочу вас отблагодарить. — он ставит на стол стаканчик и слегка улыбаясь смотрит на сына, так спокойно спящего на груди незнакомого человека. Поймав взгляд своего студента, Чуя удобнее переложил мальчика, обнимая его одной рукой, второй взял кофе.       — Хорошо. Сомневаюсь, что ты позволишь мне отказаться. Этот мальчик твой младший брат? Вы очень похожи.       — Это… Мой сын. — на этих словах альфа невольно закашлялся от неожиданности.       — Как сын? Тебе ведь только двадцать два, а ему меньше трех не дашь.       — Ему четыре. Тогда случилась одна история.       — Вот как… Значит, ты поэтому пропадаешь. А почему с отцом его не оставишь? И вообще, твой муж не против, что я постоянно задерживаю тебя?       — У меня нет мужа. Отец не хотел ребенка, а я решил оставить, поэтому совсем не виню его. Кому вообще захочется нести ответственность за беременного несовершеннолетнего мальчишку? Спасибо ему уже на том, что помогал снимать квартиру, пока я был семнадцатилетним. — Осаму слабо улыбается и хочет уже забрать сына, но ему не позволяют, мягко отталкивая худые руки.       — Пускай спит, а ты иди пока реферат пиши. У нас впереди еще много работы.       Тихо посмеявшись, Осаму снова вернулся на свое место, периодически поглядывая на тех двоих. За это время, проведенное вместе, Осаму уже не мог отрицать, что старший ему нравится, но и как-то показывать свои чувства он не планировал. Мало кому нужен омега с его характером, так к тому же прицеп в виде ребенка.       Когда он уже собирался уходить, сын еще спал. Омега пытался забрать его с рук мужчины, но вместо этого ему дали кожаную куртку и какие-то бумаги, сказав, что проводят.       — Накахара-сан, зачем вы это делаете? — Осаму злится, он не понимает, почему преподаватель так привязался к его сыну.       — О чем ты?       — Вы все понимаете. Зачем вы так себя ведете? Я обычный отец одиночка, таких очень много в наше время.       — Я просто хочу помочь тебе. Тебя что-то не устраивает?       — Не устраивает.       — И что же?       — Например, то, что вы меня жалеете. Я последние четыре года справлялся со всем, мне не нужна эта жалость. Я не какой-то слабый омега, который только и думает, как удобно лечь под альфу, чтобы потом взяли замуж!       — Запомни, я никогда не жалел и не буду никого жалеть. Это твой выбор, жалеть тебя за него просто не имеет смысла. — он строго смотрит на идущего рядом омегу и хмурится, поглаживая мальчика по голове.       — С чего бы тогда вам мне помогать?       — С того, что я тоже был в такой ситуации. Я видел, как тяжело моей матери, всегда хотел хоть как-то помочь, облегчить ее мучения. Не думаю, что ты хочешь, чтобы твой ребенок ненавидел себя за беспомощность.       — Я… Я не думал об этом. Простите, — выслушав, Осаму резко почувствовал себя очень некомфортно. Он даже не понимал, почему вдруг вспылил, так как всегда был довольно сдержанным. Просто с этим мужчиной все пошло не так.       — Не извиняйся, где твоя гордость? Просто молча позволь тебя проводить.       Парень лишь кивнул, прижимая к себе куртку мужчины, незаметно прижимаясь к ней носом, стараясь уловить как можно больше сладкого запаха карамели. От самого преподавателя сейчас скорее пахло жженым сахаром, горьким и явно недовольным, а этот мягкий, с куртки, вполне неплохо успокаивал разбушевавшегося совсем недавно омегу.       Уже возле дверей, Осаму снова поклонился и взял мальчика на руки, аккуратно выпутывая его пальцы из вязаного свитера Накахары, в которых тот запутался.       — Вот и все. Если повторится ситуация как сегодня и тебе будет не с кем оставить ребенка, сразу пиши мне, хорошо? У меня свободного времени полно, да и я вроде ему понравился.       — Хорошо. Еще раз спасибо, что так помогли сегодня.       — Даже не начинай. — он улыбнулся и забрал у студента свои бумаги, помахав на последок, вскоре скрываясь за домом. Занеся ребенка домой, Осаму укладывает мальчика на диван и снимает с него обувь и курточку, относит все к порогу, где видит рядом со своей сумкой кожаную куртку. Взяв ее, он спешно вышел из дома, оглядываясь, но Накахара уже давно ушел, оставив свою вещь.       Тяжело вздыхая и ворча себе что-то под нос, омега вернулся в квартиру. Куртку он оставил в коридоре и пошел искать свой телефон, вскоре понимая, что оставил его в аудитории, на столе преподавателя. Возвращаться в университет уже не имело смысла, так как там уже никого не должно было остаться к тому времени. Недолго думая, он решил забрать свой телефон чуть позже, все равно раньше Накахары его никто не найдет.       Ближе к вечеру, когда мальчик уже проснулся и они вместе сели ужинать, в коридоре раздался звонок телефона. Мелодию Осаму узнал почти сразу, Чуе часто звонили. Встав из-за стола и неуверенно достав телефон из кармана кожаной куртки, Дазай взглянул на дисплей, дожевывая рис. Все же решив ответить, он прикладывает к уху телефон и слушает женский голос.       — Приветик. Вы пойдете сегодня с нами в клуб? — девушка говорила с легким придыханием, чтобы сделать свой голос более тонким, будоражащим любого нормального альфу. — Вы обещали повторить ту ночь!       — Извините, но мне кажется, вы ошиблись номером, — возможно он прозвучал немного раздраженно, возможно он не имел права лезть в личную жизнь преподавателя. Просто не хотел он верить, что его такой хороший, надежный преподаватель ничем не отличается от остальных преподавателей-альф, трахающих своих студентов за зачет.       — Что? Кто это? — а вот и голос настоящий прорезался, а не тот, что она поставила вначале. Девушка явно была раздражена, но дальше Осаму вести с ней диалог не хотел, ему и так уже было стыдно за свою глупость.       Сбросив вызов, он снова засунул телефон старшего в его куртку и вернулся к сыну, на кухню. Весь остаток вечера он чувствовал себя довольно сконфужено, пытаясь понять свои действия. Его пугало, что он снова начинал что-то чувствовать к альфе. Даже улыбки сына не помогали избавиться от негативных мыслей. Всю ночь он не мог нормально спать, лишь тихо смотря в окно и обнимая мальчика, который, видя беспокойство родителя, решил спать с ним.

***

***       Утро не радовало его яркими лучами, за окном слышался только периодический бой капель по стеклу и тихие громыхания приближающейся грозы. Настроение от этого становилось только хуже, погода будто решила сговориться с его состоянием.       Накрыв сына теплым одеялом, принесенным с его кровати, омега закутался в кофту и пошел на кухню. Отопление в их доме всегда было низким, чтобы понизить и без того высокие счета за коммунальные услуги. Даже не выключая свет, он подошел ближе к плите, начиная доставать вчерашний завтрак для себя, чтобы просто подогреть, и смесь для блинчиков, чтобы порадовать своего малыша. Готовка не заняла много времени, поэтому уже совсем скоро он сидел за столом, держа на своих коленях сына, кормя его. Не то чтобы мальчик сам не мог справиться с такой простой задачей, просто Осаму кусок в горло не лез, а беспокоить и без того проницательного мальчика не хотелось. Это он должен заботиться и волноваться о своем ребенке, а никак не наоборот.       Еще через час, оба стояли на пороге, собираясь выходить. За это время дождь тал только сильнее, поэтому на мальчике был желтый дождевик, зонт-лягушка и резиновые сапожки под цвет. Сам же Осаму решил, что добежать и под одним зонтом успеет, а лужи никто не мешал ему обходить стороной, чтобы не промочить насквозь тканевые кроссовки. Куртку своего преподавателя он усмотрительно убрал в сумку, чтобы не замочить.       — Можно мне с тобой? — тихо спросил мальчик, когда родитель завязывал свою обувь. Он редко просил о чем-то, понимая, как трудно приходится папе.       — Солнышко, папе нужно на учебу, а после нее на работу. Я знаю, что ты скучаешь, но не могу взять тебя с собой.       — Но вчера ведь взял… Я могу снова с Тю посидеть, я обещаю хорошо сея вести! Честно-честно… — добавляет уже тише, сжимая в руках ручку зонтика.       — Во-первых, не Тю, а Накахара-сан. Во-вторых, он нам чужой дядя. Мы не можем приносить ему неудобства, медвежонок. — он ласково обхватывает маленькие ручки своими и подносит к щеке, потираясь о них. — Я обещаю, что скоро все изменится и я смогу уделять тебе намного больше внимания, чем сейчас.       Мальчик лишь шмыгает носом и кивает, утирая заслезившиеся глаза рукавом своей кофты, выглядывающим из-под желтой ткани дождевика. Взяв родителя за руку, он направился в сторону уже знакомого садика, вызывавшего лишь дискомфорт, по крайней мере с тех пор, как Сакуноске уволился оттуда.       Оставив мальчика воспитателю, омега бросил взгляд на время и поджал губы, понимая, что опаздывает. Из-за дождя на дорогах было несколько аварий, поэтому шли они медленно, более осторожно, обходя все резкие повороты, из-за чего привычный путь занял намного больше времени. Пары должны были начаться через пятнадцать минут, а отсюда до университета не менее двадцати минут, если повезет по дороге. Сложив зонт и аккуратно убрав его кармашек сумки, стоя пока под козырьком какого-то магазина, Осаму натянул капюшон и побежал в сторону учебного заведения, уже не смотря под ноги.       Стоя в холле университета, он непроницательным взглядом смотрит на сторожа, сказавшего ему вполне логичную, но от этого не менее обидную вещь. Первые пары отменили из-за непогоды, поэтому в здании и нет никого, кроме пары лекторов, помогавших своим студентам с дипломами. Поблагодарив мужчину, Осаму опустился на одну из скамеек, обнимая себя за плечи и слегка подрагивая. пока бежал сюда, омега промок почти до нитки, сухой осталась лишь футболка под двумя кофтами, но и та нещадно мокла от капель, стекающих с волос по шее.       Пытаясь спокойно посмотреть на ситуацию, стараясь в очередной раз игнорировать свои эмоции, юноша совсем абстрагировался от внешнего мира, поэтому внезапно опустившаяся на плечо широкая теплая ладонь заставила вздрогнуть. Подняв широко раскрытые глаза, он упирается взглядом в преподавателя зарубежной литературы и пару раз глупо хлопает глазами, пытаясь понять, что тот хочет от него.       — Я говорю, ты чего так рано пришел, Осаму? — он сдержано улыбается, хотя по взгляду и так понятно, что мужчина раздражен, что его слова пропустили мимо ушей.       — Я забыл прочитать сообщения утром, не знал, что первые пары отменят. — он прижимает к себе сумку и ведет плечом, пытаясь скинуть руку мужчины. Этот альфа всегда был ему неприятен, он с самого первого курса любил бросать пошлые шутки в стороны студентов омег, иногда домогался их, но так, что обвинить его было ни в чем нельзя.       — Вот как. Я смотрю, ты весь промок. Пойдем со мной в преподавательскую, отогреешься хотя бы. Там все же теплее, чем в коридоре сидеть.       Младший недолго думает, взвешивая все за и против, после чего все же кивает, не желая заболеть после такого душа с самого утра. У него и так слабое здоровье, даже легкий вирус может свалить с температурой. Поднявшись с места, он прижимает к себе сумку и идет вслед за преподавателем, морщась от странной какофонии запахов готовой еды, женского дезодоранта и чего-то еще, смутно напоминавшее запах жженой бумаги.       Пропускаемый альфой вперед, Осаму натянуто улыбается, стараясь не поворачиваться спиной к этому человеку, после чего садится на свободный диванчик. Он редко тут бывает. Обычно сюда зовут только старост или тех, кто ездит на различные конкурсы, а в их университете это исключительно альфы, так как, со слов преподавателей, «омеги могут только задницей вертеть, да отвлекать способных студентов от учебы». Самое отвратительное, что такого мнения придерживаются даже преподаватели-омеги.       За прошедшие пятнадцать минут в этом кабинете, Осаму все же немного успокоился, решив, что накручивает себя. Все же это преподаватель, вряд ли он станет делать что-то плохое здесь, куда может кто угодно зайти в любой момент. Сняв с себя одну из кофт, он повесил ее на предложенную вешалку и достал свои конспекты, чтобы занять себя чем-то.       Время длилось крайне медленно. За прошедшие двадцать минут туда так никто и не зашел. Только преподаватель вышел на пару минут. А когда вернулся, он плотно закрыл дверь и подошел к омеге, слишком доброжелательно улыбаясь, чтобы это было правдоподобным.       — Что делаешь? — он выхватывает из рук студента тетрадь и бегает глазами по корявому тексту, пренебрежительно дернув уголком губ. — И что интересного в этом? Мой предмет интереснее в разы.       — О вкусах не спорят. Мне нравятся больше японская литература, вам — зарубежная. — он хмурится и вытягивает руку, чтобы забрать у мужчины тетрадь.        — Да что ты понимаешь, щенок? — он повышает голос и хмурится, замахиваясь тетрадкой, но останавливается, уловив хмурый взгляд карих глаз. — Как ты смеешь так смотреть на меня?       — А как вы смеете меня бить? — он говорит спокойно, хотя понимает, что, если мужчина все же решит ударить, он даже оттолкнуть его не сможет, хотя бы из-за большой разницы в весе.       — Чтобы какая-то сука безродная так разговаривала со мной? — он сильнее возмущается, поджимает губы и кидает тетрадь в лицо студента. — По сравнению с тобой, я хотя бы не сплю с каждым встречным, после нагружая других своим ребенком! Только ноги перед альфами раздвигаешь, а от меня нос воротишь с первого дня!       — Не смейте вмешивать в это моего сына, — он шипит это сквозь зубы, трусливо сжимая подол своей кофты — это было единственное, что выдавало его страх.        — Да кто на тебя вообще посмотрит? Длинный, тощий, так еще и с ребенком! Ты должен быть благодарен мне, что я даю шанс твоему щенку жить в нормальной семье! Я готов принять его и дать нормальное воспитание, — он подходит ближе, дергает за каштановые волосы назад.       Осаму действительно был выше обычных омег, а все его формы пропали, когда ему пришлось очень много работать и экономить на себе, чтобы ребенок в достатке был. О былых формах напоминают только белые растяжки на бедрах и животе, а также парочка оставшихся с тех пор вещей, которые теперь висели на нем словно мешок.       — Да что вы себе позволяете? — омега смаргивает слезы и вцепляется в запястье мужчины обеими руками, пытаясь убрать.       — Показываю тебе твое место! Ты просто чертова сука, только и можешь подставлять свою тощую задницу, да рожать всяких выродков. — толкнув мальчишку лицом в диван, он сильнее сжимает волосы, не позволяя поднять голову, второй рукой одергивает все еще мокрую кофту с футболкой вверх, оголяя бледную спину.       Юноша под ним всхлипывает, дергается, пытаясь оттянуть свою одежду вниз, но ничего не выходит. Грузное тело прижимает его своим весом к дивану, не позволяя даже вытащить из-под себя руки, скользкий язык проходится по его шее, оставляя за собой противный запах. Тихий всхлип и скулеж игнорируют, сильнее вжимая его лицо в одну из подушек на диване, потные руки скользят под одежду, сжимая и оглаживая. Помимо и без того отвратительного запаха, начинает усиливаться запах жженой бумаги, который видимо являлся природным запахом альфы. Для не успевшего отвыкнуть от таких ярких противных запахов омеги, это было сродни пытке, как и все происходящее. Это лишний раз прогоняло его по чертогам памяти.       Все так же не позволяя вырваться, мужчина стягивает с худых ягодиц джинсы, пошло шлепает по бледной коже, чем вызывает только большую дрожь омеги, который теперь боялся не только происходящего, но и того, что об этом кто-то узнает. Его всю жизнь воспитывали с мыслью, что общественное мнение главное, а в изнасилованиях виноваты сами омеги, провоцирующие своим похабным поведением и откровенной одеждой.       Когда в его дрожащее тело проталкивают два сухих пальца, он лишь сильнее вжимается в подушку, молясь богу, в которого никогда не верил, чтоб это поскорее закончилось. Недовольный отсутствием смазки мужчина лишь недовольно ворчит, после чего плюет прямо на сжатое колечко мышц, растирает собственную слюну по пальцам, а после впихивает два толстых пальца внутрь, заставляя тело под собой протяжно заскулить, задергаться с новой силой. Он растягивал небрежно, явно желая поскорее закончить. Пристроившись сзади, расстегивает пояс своих брюк, слегка приспуская на ягодицах, и резко толкается на половину всей длины, тихо шипит, когда его с сжимают, в попытках вытолкнуть обратно. Еще один резкий шлепок опускается на бледные ягодицы, вызывая всхлипы.       Ему хватило буквально десяти минут, чтобы излиться в все еще дрожащего омегу, но уже затихшего от безысходности. Только периодические всхлипы давали понять, что он еще в себе. Выскользнув из ослабшего тела, он довольно ухмыляется, застегивая свои брюки, смотрит на Осаму с отвращением, а тому уже все равно. Все чего он хочет прямо сейчас, так это выйти из здания и шагнуть под колеса одной из машин.       — Ну вот, больше дергался. Наконец понял, где твое место? Под альфой. Ты просто жалкая выскочка, но от природы не убежишь. — он фыркнул и отошел, чтобы подготовить какие-то бумаги, поглядывая на время. — Чего разлегся? У меня дела, поэтому проваливай. Может, повторим как-нибудь в другой раз.       Тот молча встает, все еще содрогаясь всем телом, натягивает свою одежду обратно, с отвращением смотря на собственное тело, собирает все свои вещи и быстро уходит, стирая слезы рукавами все еще влажной кофты, успевшей слегка подсохнуть за это время. Желания оставаться тут не было, в голове просто белый шум. Быстро идя по коридору, он расталкивал старшекурсников, взявших перерыв и решивших немного прогуляться по коридору. Уже у самого выхода, он вновь врезается в кого-то, но просто пройти мимо ему не дают сильные руки, аккуратно сжавшие его предплечья.       Голубые глаза обеспокоенно заглядывают в его лицо, выражая явное волнение, мужчина что-то говорит ему, но Осаму ничего не слышит, лишь прижимаясь к крепкой груди и утыкаясь в плечо. Ему приходится наклониться, чтобы сделать это, но никого из них это сейчас совершенно не волнует. Старший бережно гладит омегу по спине, мягко тянет за собой, в сторону уборной, чтобы помочь умыться. Когда юноша немного успокаивается, сидя на рукаве между раковинами, Накахара протягивает ему бумажные салфетки.       — Что случилось? — голос у Чуи мягкий, заботливый, нежно укутывающий все еще напуганного омегу.       — Ничего… я просто попал под дождь… — судорожно выдыхает юноша и достает одну салфетку, вытирая ей влажное от воды лицо он не был готов даже мысленно переживать все это снова, вспоминая.       Чуя все понимает по запаху и реакции Осаму, но оставить его сейчас одного в этом состоянии просто физически не может. Он раздраженно стискивает кулаки, но вскоре старается успокоиться, чтобы не напугаться студента сильнее.       — Ты просто попал под дождь. — вторит ему Накахара, помогая вытереть бледное лицо, а после переводит взгляд на мокрую одежду, тяжело вздыхая. — Пойдем ко мне в аудиторию, там должно быть, что-нибудь. У тебя нет сменной одежды?       — Нет… только ваша куртка, — будто подтверждая свои слова, омега подтягивает к себе сумку.       — А под кофтами что-нибудь есть?       — Футболка…       — Тогда, давай ты сейчас снимешь их, а наденешь мою куртку. Ты можешь заболеть. — видя легкую дрожь юноши, он спешно поднимает руки в примирительном жесте, — я отвернусь. Не волнуйся, сейчас тебе никто не навредит.       Получив неуверенный кивок, он кладет рядом с омегой свою куртку и отворачивается, держа сумку юноши, чтобы та не мешала ему. За спиной слышится шорох одежды, после чего по его плечу слегка хлопают. Повернувшись, альфа пробегается взглядом по юноше, отмечая, что в плечах куртка ему большевата, зато едва прикрывает поясницу. В руках у омеги был его телефон.       — Ох, я уже решил, что потерял его. Спасибо, что принес. — он улыбнулся и мягко обхватил худое запястье, потянув его за собой.       Вскоре он уже зашли в аудиторию, в конце которой стояли шкафы, прикрывающие небольшое пространство за собой. Такие были почти в каждой аудитории в их корпусе, чтобы преподаватели могли оставить там свои личные вещи. Осаму неуверенно заходит следом за Чуей и садится на диван возле совсем небольшого письменного стола, на котором стоял электрический чайник, три кружки, одна из которых была наполнена пакетиками кофе, сахара и чая, в другой стояли две чайные ложки, рядом контейнер с печеньем.       Накахара вышел и вскоре вернулся с пледом, отдавая его Осаму, проверяет отопление и советует ему снять мокрую обувь, которую ставит возле батареи.       — До пары еще есть примерно сорок минут. Сиди отогревайся, сейчас сделаю тебе чай. Мне нужно поработать с парой ребят, проверить их работы, где-то помочь.       — Накахара-сан, я у Вас вчера телефон оставил… — голос все еще порядком хриплый. — Можете поискать…?       — Могу. Подожди тут немного.       Вскоре он действительно возвращается с телефоном Осаму и полным чайником, который ставит греться. Сделав тому кофе, так как чай омега не хотел, Чуя уходит, чтобы уделить время другим студентам, но все равно периодически заглядывает к нему, чтобы проверить, вскоре замечая, что омега уже заснул.