amor non est medicabilis herbis

флориста или ботаника можно узнать по запаху цветов, если у тебя чуткий нюх, разумеется. художника — по запаху каких-нибудь масляных красок. а вот хирурга по запаху крови и закиси азота. тигнари, опустив голову, сидел на полу и перебирал в руках край халата. мысли заходились истошным криком, но на лице не было ни одной эмоции. казалось бы, такой опытный, но страх все равно окутывал с ног до головы. с этим ребенком он провозился слишком долго, успев привязаться, поэтому, случись с ним что, тигнари бы места себе не нашел. он, конечно, видел его не так часто, как сайно, который был его лечащим врачом, но смех этого ребенка заставлял тигнари улыбаться, а слезы — расстраиваться. — ты точно в порядке ? — сайно нагнулся к тигнари, пытаясь всмотреться в его спрятанные от мира глаза. — в полном ! — как-то слегка язвительно хмыкнул тигнари, сказав наглую ложь. врать сайно — бессмысленная затея. он будто бы видел всех людей насквозь, чувствуя их лживые намерения, а потом и вовсе пресекая попытки воплотить их в жизнь. молния и гром посреди теплого ясного дня — идеальное описание для сайно. в этот раз даже любой дурак смог бы распознать ложь тигнари. сайно сел рядом, цокнул и быстрым движением уложил тигнари к себе на колени. лис недовольно прошипел себе что-то под нос, пытаясь вернуться в исходное положение, но тяжелая рука не позволила этого сделать, как бы говоря «лежи смирно». как бы тигнари не ворчал, все же, вот так, лежа спокойно у кого-то на коленях, пока тебя гладят по голове (ушам), успокоиться и прийти в себя получится куда быстрее. сайно методично перебирал темные, как звездное небо, волосы, тихо приговаривая какие-то глупые, но такие теплые мотивационные словечки. если тигнари — ночное, усыпанное звездами небо, то сайно — самая яркая и пылающая звезда, попавшая в пучину этого темного неба. — давай, вперед, — сайно шутливо дернул тигнари за ухо. — не волнуйся. напутствие и в правду сработало: мысли успокоились, разум прояснился, а руки перестали предательски дрожать. операция прошла на ура, лишь бы не было рецидива разве что. уставившись на стрекозу, севшую на мяту, тигнари весело вилял хвостом, понимая, что теперь ему не о чем волноваться хотя бы ближайшие пару дней, если конечно никого с проломленной черепушкой не привезут во время его дежурства. за окном впервые за несколько дней появились слабые лучи солнца, пробивающиеся сквозь томные тучи. сама погода успокаивала тигнари, говоря ему, что тот может выдохнуть. положив голову на подоконник, он прикрыл глаза, пригревшись на еле теплом солнце. в голове невольно пробежала мысль о том, что на коленях сайно куда теплее, чем от солнца, у которого нормальная температура «тела» явно во много раз выше, чем человеческая. если бы солнце погасло, то у тигнари было бы свое собственное, носившее имя сайно. — знаешь, что сказал слепой, зайдя в бар ? — идиллию нарушило затмение. — всем привет, кого не видел ! тигнари нехотя открыл глаза и увидел краем глаза сайно, стоявшего около подоконник буквально в паре сантиметров от самого лиса. тигнари настолько провалился в греющую душу тишину и спокойствие, что не заметил, как этот несчастный шутник зашел в его кабинет. нет, если бы настоящее солнце погасло, тигнари бы жил не очень долго, потому что его собственное съело бы затмение, вернее помутнение от придурковатости. сайно был грозным начальником, которого все шарахались, но таким его знали только работники и знакомые, а вот близкие друзья, такие как тигнари, знали его, как человека, который будет очень долго смеяться с самых тупых шуток, при этом ударяя кого-нибудь по плечу. сайно, пошутив, пытался поднять настроение тигнари как можно выше, но тот лишь закатил глаза, даже не поворачивая головы в сторону шутника. на самом деле тигнари находил забавными многие из них, но не подавал виду, мол он человек высокого искусства, с такого смеяться он уж точно не будет, хотя иногда хотелось кататься по полу от смеха. — признай, что тебе смешно, — расстроено сказал сайно, глубоко вздыхая. — какой же ты вредный. — а ты не только вредный, но еще и придурок. — тигнари ехидно улыбнулся, зажмуривая глаза в предвкушении того, что его сейчас по-детски дернут за ухо. сайно возразил что-то невнятное и, как и предугадал хитрый лис, потянул за ухо тигнари. а вот то, что тот еще и щелбан поставит, он не предугадал. остатки полудремы как рукой сняло от такого удара, что аж в ушах зазвенело. сверкнув глазами, будто бы предупреждая, что живым сайно отсюда не выйдет, тигнари попытался ответить на подлый поступок друга, но тот был намного сильнее, успев перехватить руку и прижав ее к стене. какая-то совершенно неловкая ситуация. настолько неловкая, что уши повело так, будто они пьяны, а на бледных щеках появился еле заметный румянец. — тц, может еще поцелуешь по клише ? — тигнари отвернулся и поджал губы, думая о том, почему и зачем он это ляпнул. — я ведь и в правду могу это сделать, — совершенно серьезно сказал сайно, будто бы вовсе не понял шутки друга. — а вообще, я пришел сказать, что на сегодня с работой покончено, поэтому, почему бы не сходить в твое излюбленное место ? ушастик хорошо поработал и должен отдохнуть ! после слова «ушастик», тигнари окончательно вскипел и готов был приготовить суп-пюре из сайно, но одна свободная рука позволяла только дать по лбу. хотя, можно было бы еще укусить, тогда и отомстит, и рука свободна будет. из всех вариантов проучить друга, тигнари не смог выбрать ничего стоящего и, прожигая взглядом, намекнул, что тот все еще держит его прибитым к стене. до сайно наконец-то дошло это, и он отпустил лиса из ловушки. излюбленным местом тигнари был ботанический сад, находившийся недалеко от клиники, в которой он работал. когда до нервного срыва оставалась последняя капля, он мог без слов уйти из дома и вернуться поздно вечером, засидевшись в теплице. если бы у него была возможность, он остался бы там жить, потому что просто нахождение рядом со всей этой пестрой зеленью, успокаивала его. все, кто входил в комнату тигнари впервые, начинали несильно, но кашлять от того, сколько запахов цветов было перемешано между собой в достаточно небольшом помещении. тигнари явно имел слабость к растениям, потому что минимум раз в месяц он притаскивал домой очередной горшок и, довольно улыбаясь, показывал «добычу» сайно. тигнари и в правду наконец-то смог расслабиться. напевая себе что-то под нос, он шаркал по лужам, не заботясь о том, что после этого ему придется отмывать их от грязи, когда они вернутся домой. сайно шел слегка сзади, будто следя за ребенком, который ненароком споткнется и упадет в лужу носом. сейчас тигнари реально походил на ребенка: одетый в желтый дождевик, на котором ассистентка вышила ему всевозможные грибы в подарок на день рождения, он радостно топал по лужам, совершенно не обращая внимания на дождь. он знал, что сейчас получит свою собственную дозу удовлетворения, поэтому его голова была пуста от всяких негативных мыслей. и эта доза была слишком хороша на сей раз. работники сада уже слишком хорошо знали тигнари, поэтому пускали его бесплатно, хоть это и было им незначительным убытком. вместо денег они просили его помочь пересадить какой-то цветок или, например, покормить птиц, живущих на территории сада. тигнари соглашался на любую работу, потому что он буквально сиял, находясь в каком-то душевном контакте с природой. стряхнув с капюшона воду, тигнари спокойно прошел через турникет, а вот сайно пришлось заплатить, из-за чего первый ехидно посмеялся над ним. выросший в сухой и неприметной пустыне, где из растений дай боже увидишь цветущий кактус раз в сто лет, сайно с удивлением смотрел на разнообразные цветы, которые таскал домой тигнари. одни были белыми, как мел, другие были ярко-красными с будто обугленными краями лепестком, еще одни были вьющимися. наливая себе чашку кофе, сайно всегда внимательно слушал воодушевленные рассказы тигнари про каждый из них. у лиса был чарующий голос, будто бы тот был какой-то лесной нимфой, зазывающей к вглубь леса, а сайно в свою очередь легко велся на эти тягучие речи. сайно впервые пошел вместе с другом в его «обитель». вернее он сам изъявил желание притащить его сюда. казалось бы, перед сайно были обычные растения, которые для многих не представляли никакой красоты, но он смотрел на всю эту огромную палитру с открытым ртом, на что тигнари мило улыбался, отмечая, что они оба, находясь вдали общества, ведут себя, как маленькие дети, хоть и были весьма суровыми и хладнокровными людьми. — смотри, вот это розоватое растения из ли юэ — это шелковица. — тигнари, сев на дорожке оранжерии, с искрами в глазах рассказывал все, что знал о цветах. — раз уж мы с тобой медики, то скажу, что в шелковице много, например, клетчатки, которая улучшает работу жкт. сайно, склонив голову на бок, следил за тем, с каким энтузиазмом жестикулировал тигнари, пока рассказывал о лечебных свойствах. он не оставил без внимания ни один цветок, который находился в поле его зрения. тигнари бы вечно мог находиться здесь и болтать без умолку, быть самим собой наедине с природой, а сайно мог бы целую вечность вот так сидеть и слушать его рассказы под звук дождя и ветра на фоне. — а вот это..это мондштатский волчий крюк, с помощью него и рану подлечить можно, и кровотечение остановить ! — тигнари резко привстал и сорвал ягоду, что делать, конечно же, было нельзя, поэтому он приложил палец ко рту, показывая, что сайно ничего не видел. — а еще знаешь, что ? волчий крюк прекрасно цепляется за волосы и шерсть. в эту же секунду в сайно прилетела ягода. он настолько проникся речами тигнари, что даже не сразу понял, что случилось. попытавшись вытащить из волос волчий крюк, сайно лишь поцарапал руку об колючки. заметив кровь, стекающую с пальца, тигнари понял, что шутка не задалась и сам аккуратно вытащил ягоду и, крепко прижав пальцы платком, остановил кровь. — да, шутник из меня плохой, но ты, думаю, все-таки еще хуже. — улыбнувшись уголком рта, сказал тигнари, пока завязывал пораненный палец платком, чтобы не занести заразу в рану. — только сказал про то, что этой ягодой можно кровотечения останавливать, как тут же из-за нее же и пошла кровь. похоже, нужно внести поправки в действие этого расте.. — я очень люблю твой голос, но перестань умничать хотя бы на секунду. — еле слышно сказал сайно и положил ладонь на щеку тигнари. тигнари удивленно уставился на друга и смутился, но руку не убрал. теплая. нет, даже обжигающе теплая. на вечно ледяной коже тигнари такое тепло оставит ожог на всю жизнь. сайно придвинулся ближе, сократив расстояние между их лицами до максимума. самый кратчайший путь от точки до точки — прямая. сейчас эта прямая шла жуткими зигзагами, шумя кровью в ушах. посмотрев в зеленые с коричневым отливом глаза друга, сайно провел ладонью по щеке и, мысленно выдохнув, накрыл своими губами его губы. тигнари что-то промычал, но тут же замолк, признавая себя побежденным, прижав уши. не разрывая нежного поцелуя, сайно провел второй рукой по пушистому уху, от чего тигнари будто током прошибло, и он окончательно размяк, поддаваясь провокации сайно. — всегда хотел вот так потрогать твои ушки. — сайно мягко улыбнулся. — на вкус ты как цветок-сахарок. — ты просто идиот ! — тигнари, пунцовый как красноплодник и шумно дышащий, накрыл лицо руками от стыда. и в правду поцеловал.