весна безлюдна

внутри моей груди тоска

по тому, что могло бы быть тяжестью.

скажи отправителю, что я готов

снова тебя увидеть.

мы все застряли между тем, что реально, и тем, что мечта,

тяжесть.

скажи отправителю, что я готов.

теперь я готов.

я знаю, что увижу тебя.

я знаю, что увижу тебя на другой стороне.

я знаю, что увижу тебя.

я знаю, что увижу тебя на другой стороне.

на другой стороне.

держусь за воспоминания,

которые не отпустят меня,

повторяя, что ты ушёл.

и я единственный, кто не может дышать.

я не могу дышать.

я знаю, что увижу тебя.

я знаю, что увижу тебя на другой стороне.

я знаю, что увижу тебя.

я знаю, что увижу тебя на другой стороне.

на другой стороне.

подожди меня.

на золотых полях.

это ещё не конец.

это все, что я знаю,

это все, что я знаю.

так что не отпускай.

не отпускай. не отпускай!

я не отпущу тебя.

я знаю, что увижу тебя.

я знаю, что увижу тебя на другой стороне,

я знаю, что увижу тебя.

я знаю, что увижу тебя на другой стороне,

я знаю, что увижу тебя.

я знаю, что увижу тебя на другой стороне,

я знаю, что увижу тебя.

я знаю, что увижу тебя на другой стороне,

на другой стороне.

***

В это утро Арсений знает, что это его последний день. Он чётко ощущает пропасть между собой и своей человечностью. Осталось так мало частиц, которые ещё не заполнила Тьма, что даже по пальцам одной руки посчитать можно, так ещё и останется. Арсений чувствует боль. Но отвлекается. Антон проснулся раньше. Уже что-то делает на кухне. Но Арсений лежит в кровати ещё пару минут, пытаясь осознать, что сегодняшний день решит его судьбу. Их судьбу. Сердцебиение почти на нуле. Арсений смотрит на себя в зеркало через минуты две и видит лишь отголоски прошлого. Когда в его глазах ещё теплилась жизнь. В этом зеркале его история жизни. Здесь он вырос. Здесь он смотрел на себя в самые худшие периоды своего пути. И это паршиво. Антон встречает с вымученной улыбкой, обнимая ещё более бережливо, чем вчера. Будто тоже чувствует эту тонкую грань. — Как ты? Арсений знает, что Антон чувствует всё. И нет смысла пытаться уберечь его от правды. Но говорить открыто так не хочется. Он отстраняется, боясь смотреть в любимые глаза. Потому что в глазах правда, а правду говорить Арсению по-прежнему не хочется. И что с этим поделать? Арсений смотрит, но терпит. Ему сложно. До ужаса сложно. До перебоев в голове. — Что ты чувствуешь? Скажи. Антон молчит. Партизанит. И Арсений понимает, потому что сам такой же. Он не один варится в этом котле. Он утянул за собой многих. Только разница в том, что Арсений уйдёт, а они останутся. Разгребать то, что он натворил. И натворит в будущем. Если станет тем, кем быть не хочет. И никогда не хотел. — Арс, я ничего не чувствую. Ещё вчера я мог за что-то зацепиться, но сейчас ты… — Что? Антону тоже тяжело. Он стискивает зубы, пытаясь держать себя в узде. И Арсений гладит по спине в надежде на то, что это хоть как-то сотрёт образ печали на его лице. Что спина выпрямится, глаза посветлеют и в них не будет отчаяния. Не будет борьбы. — Ты пуст. Это ты хотел услышать? Антон отворачивается резко, но Арсений не может так просто отпустить. Не сегодня. — Эй, послушай. Антон, послушай меня. Арсений цепляет за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. Там буря. В глазах Антона буря. И боль. Много боли. Которую ему причиняет Арсений. — Сейчас я здесь. Я всё ещё здесь. Слышишь? Сегодня я с тобой. Антон возвращает взгляд. Промаргивается. Думает. Анализирует и приходит к осознанию. Шаткому, но осознанию. — Сегодня? Кивок. Это всё, на что хватает Арсения. У него руки в кулаки, челюсть болит от напряжения, а в груди нет ничего, кроме чувства вины. Пустота несёт за собой поступки. Пустота равна боли без последствий для тебя самого, потому что нет ничего больше, что могло бы заставить тебя чувствовать. Антон может, но Арсений — нет. — Когда ты понял? — Когда открыл глаза полчаса назад. Антон дышит тяжело. Эта тяжесть оседает по комнате, на стенах видны, кажется, её очертания. И Арсений смирно молчит, разжимая кулаки для того, чтобы снова начать гладить по плечам и спине. Никто не говорил, что это поможет, но кто знает, когда Арсений сможет сделать так в следующий раз? Арсению приходится убрать руки с сожалением, когда Антон отходит к окну и закуривает. Через пару минут тишины выдаётся вердикт. — Я звоню Эду. Нужно всё обдумать. — Взгляд на притихшего Арсения. — Где ты хочешь, чтобы это произошло? — Там, где всё началось. — Символично. — Да. Слишком. Ужасно и символично. Антон переговаривает по телефону с братом и снова подходит к Арсению, резко сминая его губы своими. Поцелуй не длится долго, но несёт в себе столько чувств, что Арсений будто снова возвращается к себе. В себя. Всё заканчивается быстро. Антон несётся за одеждой, быстро наливает им кофе, но едят они в тишине. Кусок в горло не лезет, если честно. Но Арсений съедает всё, потому что это последний завтрак. Возможно. Смотреть на Антона странно. Он будто до конца пытается верить в то, что сегодня они смогут победить и избавиться от Тьмы. Что вечером они сядут и выпьют за своё счастье. И Арсению больно, даже если он ничего не чувствует. Ему очень сильно больно. За Антона. Ему даже кажется, что становится страшно, но это чувство угасает почти сразу же. Эд приезжает через пару минут, заваливаясь на кухню, как к себе домой. И смотрит на них вопросительно. Арсений не выдерживает первым, кидая злобный взгляд. Эдик лишь качает головой и больше не молчит. Ожидаемо. — И почему я должен был срочно приехать? Вы оторвали меня от прекрасной особы. — Потому что сегодня тебе нужно будет обратить Арсения. — И почему сегодня? Арсений отвечает вместо Антона с полной готовностью. Голосом ровным. И безжизненным. — Сегодня мой последний день. — Ты это чувствуешь? — Она мне в затылок не просто дышит. По ощущениям, будто на затылке её лицо. Так понятно? Эд кивает, не пытаясь как-то пошутить или позлить. Антон всё это время стоит около окна и курит, даже не поворачиваясь. Спина в напряжении. Движения тяжкие, как и дыхание. — Что мне нужно сделать? — Расскажи, как будет проходить обращение. Нам нужно быть готовыми. Потому что я не знаю, кем стану. Или не успею стать. Эдик кивает. — Сначала вопрос. Я убью тебя до того, как ты станешь Тьмой или после? — Убивать его будешь не ты. Антон, наконец, поворачивается, туша бычок в импровизированной пепельнице в виде блюдца, и смотрит более сдержано, чем несколько минут назад. — Это сделает Антон. Эдик вздыхает. — Ладно. И когда будем убивать? — Думаю, стоит сделать это после. Ей ничего не помешает срастись со мной после обращения. — Никто не уверен, что и после того, как она заберёт тебя в свои цепкие лапы — ей ничего не помешает. Антон вносит лепту сомнений, но Арсений даже не пытается его винить. — Я знаю, но хочу именно так. Вместо ответа — кивок. Сдержанный. Но такой нервный, что Арсению вдруг не хочется скидывать на плечи Антона такую ношу. — Ладно. Хорошо. Есть вероятность того, что ты можешь нас кокнуть? — Думаю, есть. — Ладно. Охуенно. — Арсений Эда понимает тоже. Потому что и его втянул в это всё. Не по своему выбору, но всё же. — Тогда нужно будет делать всё очень быстро. Ещё вопрос. Она вообще позволит тебе умереть? А если ты станешь Тьмой и тебя будет невозможно убить? План провалится. Арсений задумывается. И в голову приходит лишь одна мысль. — Нужно переговорить со Славой. Я думаю, он может знать. — А ты не думаешь, что этот маг санный может тебе снова спиздануть ложь? Арсений согласен с вампиром, но попытка — не пытка. Пытка — это то, что происходит со всеми, кто в этом замешан. — Я думаю, что нам нужно попытаться. — Я вызову его. Арсений кивает Антону и умолкает, пытаясь не думать. Ему просто хочется, чтобы всё это закончилось. Навсегда. В своей жизни он слишком многого натерпелся. И он никогда себя не жалел. И сейчас не жалеет, просто хочется покоя. Но кто знает, когда придёт истинный покой? Арсений уверен, что собой он больше не будет никогда. Даже если обращение получится. Перспектива пить кровь — его тоже не радует, но это лишь способ предотвратить то, что он может сделать дальше. Слава заходит через пару минут и смотрит на них слишком серьёзно. Но Арсений не собирается молчать и выжидать. Он будет говорить первым. — Ответишь на вопрос честно? Слава сглатывает. — Постараюсь. — Не постараешься, а ответишь, маг. — Хочешь дозу боли? Я могу вскипятить твою кровь, вампирёныш. Эд встаёт, уже через секунду прижимая Славу к стене за шею, но тут же опускает руку, когда чувствует адскую боль. Арсений лишь вздыхает. — Слав, остановись. Я позвал тебя не для того, чтобы ссориться. Эд больше не делает попыток. Благодаря Антону, который придерживает его за плечо. На всякий случай. — Держите его в узде. — Взгляд с Антона переводится на Арсения. — Слушаю, Арсений. Арсений выдыхает. — Если меня обратят в вампира, Тьма всё ещё сможет стать мной? Слава сначала не понимает, но думает быстро и уже через секунд пять смотрит задумчиво, но осознанно. — Ты хочешь сказать, что до неё тебя обратят в вампира? — Я думаю, будет наоборот. — Нет, Арсений, если хочешь попытаться, тогда нужно обращать до. Потому что после — ты станешь неуправляем. Тебя невозможно будет убить. Тьма бессмертна. Тебя даже сжечь нельзя будет. И шею не сломать. Вообще ничего. — Подожди, почему ты поддерживаешь эту идею? — Потому что у природы есть лазейки. Всегда. Вампиры — нечисть, которая является Тьмой по своей сути. Ты сможешь дать ей отпор. — Я смогу? — Сможешь. Ты медиум, Арсений. Твои способности лишь усилятся после обращения. Ты будешь очень сильным. У Арсения появляется надежда. Впервые за последнее время. Реальная надежда. — Придётся побороться. — Именно. — А если она захватит меня? — Остаться должен всё равно кто-то один. Или ты сможешь вернуть себе контроль. Или она станет контролировать тебя. — Есть шанс? Антон спрашивает с такой надеждой, что отдаётся во всех. И в ответ они видят кивок. Арсений выдыхает с облегчением, даже если знает, что придётся бороться. И он может пропасть на некоторое время. Зная, что сначала может не получиться. Борьба. Она теперь становится стимулом. — Медлить нельзя, Арсений. Если хотите такое провернуть, тогда нужно это делать сейчас. — И что будет с Тьмой потом? — Она будет в тебе. Если сможешь взять контроль, значит, ты будешь просто носителем. — Это лучше, чем погибнуть и стать убийцей. — Ты будешь пить кровь людей. Этого будет достаточно для того, чтобы контролировать её. В том смысле, что тебе не придётся убивать. Ты свяжешь себя с ней, но это будет не так опасно, если бы ты связался с ней, когда был бы ещё человеком. Арсений задумывается и пропускает тот момент, когда Слава уходит. Эд с Антоном о чём-то переговариваются, но всё в тумане. Арсению просто нужно осознать, что совсем скоро ему придётся пережить свою смерть. А потом воскреснуть и бороться. — Я могу подогнать человека, чтобы сразу же дать тебе крови. — Или это можешь быть ты, Слава. Арсений кидает вопросительный взгляд на Антона. Но даже не будет пытаться спрашивать. Потому что мурашит. Антон настолько непоколебим, как никогда, кажется, не был. — Нет, это буду не я, потому что я маг. Да, чисто теоретически, моя кровь может подойти, но это будет не то. Для вампира самая желанная кровь — человеческая. А я просто отравлю тебя и сделает слабее, чем ты есть. Это провально. Не то чтобы я не хотел помочь. Просто говорю правду. Арсений кивает. Но смотрит на Антона. Мучительно долго, пока Слава покидает кабинет. Пока Эд уходит куда-то. Пока Антон встречается с его взглядом своим и подходит ближе. В его руках спокойнее. В его руках целый мир, потому что после — может ничего не остаться. Вне его рук — пустота. Там нет ничего. И Арсения там тоже не существует. Арсений готов оставаться в этом домике из тёплых рук вечно. Но Эд возвращается, как возвращается и реальность. Домой. Арсений просится домой. И Антон увозит его, потому что сделает сейчас всё. Только жаль, что дом скоро опустеет. Как и Арсений.