Странный молодой лист в Царстве Элизии

      Апония стала третьей из Следующих за Пламенем не за красивые глаза. Ничто не может попасть в Глубокий Конец так, чтобы она не заметила этого. Более того, так как сама душа ее слилась с Элизиумом, ничто не может попасть в него без ее ведома.       И все же каким-то образом здесь находился этот мальчик, неустрашимо стоящий перед ней.       — Кто ты? — спросила пси-МАНТИС. Стены Глубокого Конца отозвались эхом на ее вопрос.       Мальчик продолжал молча смотреть на нее. Ответа не последовало. Апония решила сменить вопрос.       — Что ты такое?       По-прежнему ничего. Он слегка приоткрыл рот, словно пытаясь что-то сказать, но в итоге не стал, просто покачав головой. Никакого ответа. Тем не менее, не было и никаких признаков агрессии.       Апония не любила использовать свои модифицированные хонкаем силы, но у нее заканчивались все варианты, и даже несмотря на то, что этот был, мягко говоря, сомнительным, она потянулась к ребенку, как физически, так и ментально.       Мальчик попытался сделать шаг назад, но у него не было и шанса против этой женщины. Ее руки, ее вуаль и ее разум охватили его полностью.       «Что ты такое?» — мысленно спросила Апония. Ее мысли, словно пальцы, мягко пробирались сквозь его воспоминания. Ничего. Его память была совершенно пуста.       «Я… Я думаю, меня зовут аль-Хайтам», — ответил мальчик, — «Я не знаю точно».       Апония не могла вспомнить ни одного ребенка с таким именем. А она помнила всех своих детей. С Закатной Аллеи. Из Мотыля. Тех двоих, что пребывают здесь, в Элизиуме. Ни один из них не носил это имя.       «Пожалуйста, аль-Хайтам. Расскажи мне о том, как ты сюда попал», — продолжила женщина, вкладывая вес в свои слова. Если что-то манипулирует этим ребенком, оно познает страх.       «Я не знаю, не помню. Я стоял здесь, и Вы пришли» — ментально ответил, словно прошептал мальчик.       «Почему ты не ответил на мои вопросы, когда я изначально спрашивала тебя? Знаешь ли ты, где ты находишься сейчас? Знаешь ли ты, чт… кто я?»       Аль-Хайтам покачал головой.       «Я ничего не слышал. И не знаю. Кто Вы?» — с последним вопросом он поднял на нее взгляд. Какого же странного цвета его глаза — Апония знала только одного человека со столь необычным сочетанием. И все же этот пронзительный взгляд был визитной карточкой другого ее знакомого.       Она не стала отвечать, отпустив плечи мальчика, но все еще сохраняя ментальную связь с ним. Вместо этого она громко и четко произнесла, приказав Глубокому Концу поддержать ее голос хором:       — Ты меня не слышишь.       Аль-Хайтам лишь молча смотрел на нее в ответ.       Апония наклонилась к нему. Ее украшения мягко звенели, отзываясь эхом в темноте. Она щелкнула пальцами возле левого уха мальчика.       Тот лишь продолжал смотреть.       «Ты меня не слышишь», — повторила она мысленно, на что он сразу же отреагировал.       «Нет. И Вы не ответили на мой вопрос. Кто Вы?»       Выпрямившись, Апония, после недолгих раздумий, ментально обратилась к остальным двенадцати, призывая их собраться вместе.       «Я — Апония, третья из Следующих за Пламенем», — ответила она, вновь потянувшись к мальчику, как когда-то давно, в приюте, она успокаивала своих детей мягкостью рук и слов, — «не бойся, дитя. Позволь мне обнять тебя. Я перенесу тебя в другое место».       Несколько вещей остались невысказанными в их путешествии по искусственным пейзажам Элизиума.       Во-первых, Апония видит его будущее. Как и всем, кто приходит сюда, аль-Хайтаму суждено покинуть это место. Как и всем ее детям, ему суждено никогда не оглядываться назад.       Но если ей повезет… если судьба исполнит еще одно ее желание. Тогда, может быть, ему, в отличие от всех прочих ее малышей, не будет суждено быть похороненным в неглубокой могиле.

***

      Эден пыталась зачесать волосы Хуа в тугой пучок. Сакура заваривала на всех чай. Калпас, как обычно, дымился в углу; каждый раз это был все один и тот же угол, из-за чего на близлежащей стене всегда был тонкий слой гари от его буквально пытающей ярости. Косма, Грисео и Пардофелис сидели по другую сторону стола от него. Мебиус заставила их держать по мензурке, пока она заканчивала свой лабораторный отчет. Все остальные просто бродили по гостиной, беседуя обо всем понемногу.       Вот что увидела Апония, открыв дверь.       — Все в сборе, — невозмутимым голосом она заявила о своем прибытии. Обычно подобные незапланированные встречи оборачивались тем, что в итоге на них приходило меньше половины из тринадцати. Сегодня же… хорошо. Сегодня ей необходимо присутствие всех.       — Ты нечасто устраиваешь собрания, — отозвался Кевин, сидящий во главе стола. Апония чувствовала мороз, исходящий от него, даже стоя в дверях, — я позаботился о том, чтобы все пришли.       — Не по своей воле, — проворчал Калпас из своего отшельнического угла.       — Редко ты выбираешься из Глубокого Конца, совсем редко, — Мебиус отложила свои бумаги и теперь собирала мензурки, — Грисео, дорогая, теперь она мне нужна.       Су долго хмурился в сторону другой пси-МАНТИС. Апония ответила ему пристальным взглядом.       — За тобой, в дверях, ребенок? — наконец, спросил он, и в то же мгновение все резко затихли.       Оглянувшись через плечо, Апония увидела, что аль-Хайтам стоял совсем близко, крепко вцепившись в ее вуаль.       — Он появился в Глубоком Конце без воспоминаний, и я уверена, что никто из нас не впускал сюда посетителей уже целые века.       Грисео попыталась спуститься со своего стула. Косма просунул руки под ее мышки, пока не будучи уверенным, помочь ли ей или же удержать за столом.       — Нам стоит… отправить его обратно? — неуверенно произнесла Хуа, — я имею в виду, что мы не… и ты сама знаешь…       Апония посмотрела на Кевина и Су. Если все это на самом деле не имело к ним никакого отношения, то дела принимают очень странный оборот. Но что она действительно не могла представить, так это то, каким образом они вообще могут быть к этому причастны.       — Говори свободно, Хуа, — ответила она, проводя аль-Хайтама в комнату, — у мальчика нет слуха.       «Пожалуйста, не волнуйся. Сейчас мы будем обсуждать, как вернуть тебя туда, где ты должен быть», — с этим посланием ему она оборвала ментальную связь с ним, оставляя его в полной тишине.       Калпас хлопнул рукой по подлокотнику.       — Ставлю полтинник на то, что слепой — мамаша.       — Я тебя прекрасно слышу, и нет, — вздохнув, ответил Су.       — Ты не можешь этого отрицать, Су. Он действительно вылитый ты, — Мебиус захихикала, — и я знаю способы…       — Ты знаешь, что я не приемлю твои… методы, — бросил мужчина в ответ, — и нет. Предполагать, что этот ребенок — это какое-то искусственное создание, неправильно в корне. Откуда он прибыл? Апония?       — Мальчик не помнит ничего, кроме своего имени, — сообщила Апония, — и называет себя аль-Хайтамом. Я коснулась его разума, там действительно ни следа воспоминаний.       — Двери Элизиума не открывались, так что у нас нет возможности отправить его туда, откуда он появился, — сказала Вилл-Ви, — и раз уж мы все такие человечные теперь, мы не можем просто выбросить его наружу и просто ждать, пока кто-нибудь или что-нибудь его не подберет.       Калпас рассмеялся.       — Я могу его поджечь, — беспечно добавил он, — не то, чтобы я предпочитал именно это решение, но если он — какая-то тварь хонкая…       — Это не так, — Элизия потянулась к мальчику, создавая в своих руках кристальный цветок. Взгляд аль-Хайтама, до этого момента блуждавший по комнате, сфокусировался на мерцающих лепестках.       Судья Человеческого Эго поднялась со своего места у кофейного столика и подошла к нему. Наклонившись, она ласково погладила его по волосам, улыбнулась и вернулась на свое место.       — Этот малыш даже не может почувстовать присутствие энергии хонкая среди нас, — заключила она, откинувшись на спинку дивана, — аль-Хайтам — человек. Возможно, даже из мира, в котором еще нет хонкая.       На это никто не мог возразить. Апония вспомнила, как впервые протянула к мальчику руки. Тот вздрогнул тогда, но только от непривычки. И у него не было того самого взгляда, который был у людей в Эпоху Конца, когда Следующих за Пламенем узнавали по запаху, так похожему на энергию, что несла в себе апокалипсис.       Грисео вырвалась из рук Космы. Или, возможно, ее старший товарищ сам отпустил ее.       — Мне нужен новый друг, — заявила она, и, осознав, что ее роста едва хватает, чтобы дотянуться до стола, попросила Косму снова поднять ее на стул.       Взрослые обменялись взглядами. Сложно было сказать «нет» Грисео.       Кевин вынес окончательное решение.       — Пока мы не выясним, откуда этот… ребенок… и каким образом его можно вернуть, Элизиум может себе позволить прокормить еще один рот.       — Ладненько, — Мебиус уже сползала со своего места, — ты идешь со мной, лабораторная крыска. Я посмотрю, сломано ли в тебе что-нибудь еще. Нельза допустить, чтобы ты притащил сюда какой-нибудь грипп и уничтожил мои биологические образцы.       После этих слов Су открыл глаза. Зеленые и пурпурные, пусть и в иных пропорциях.       Смущенный взгляд аль-Хайтама заметался между ним и Мебиус.       — Ни в коем случае, — обычно мирный псионист также поднялся со своего места. Эден слегка откинулась назад, чтобы пропустить его, — Мебиус, я вынужден напомнить тебе, что у меня есть как ментальные способности, чтобы иметь возможность общаться с этим ребенком, так и соответствующая подготовка, чтобы провести оценку состояния здоровья.       Калпас похлопал Сакуру по плечу.       — Видишь? Мать-наседка проснулась.       — Я бы не подпустила ни Рин, ни какого-либо другого ребенка к лаборатории Мебиус, — Сакура откинулась назад, неубежденная.       Косма наклонился к Грисео, когда она потянула его за рукава.       — Видишь, я сделала тебе подарок, — прошептала синеволосая девочка, — тебе всегда так одиноко, даже когда я рядом. Вот тебе еще один друг.       — Я не… мне не нужно… — безуспешно попытался объясниться Косма.       В этот момент Кевин потребовал завершить собрание. Когда Апония вызвала их всех сюда, у него остался рамен в микроволновке. Так что если на них вдруг не надвигался Судья Конца, пора было обедать.