Люцик?

Уже не тёмная-претёмная ночь. Ночь уже готовится встречать солнце. Лишь прошло два, а может, три часа с того момента, как дорогого Люцика не стало. Его старое, бездушное тело уже под рыхлой почвой. Она открывает глаза. Небо какое-то странное: немного синеватое, но неслабо отдаёт… серым. Туманом, что ли?.. Маленькая девочка встаёт с земли. На ней нет ни царапины. Вокруг лишь тёмные стволы да туман, а могила, что точно была у её ног, исчезла. Странно… Девочка точно помнит, как он повысил тон на своего друга, как она наблюдала с куклой в руках за своим отцом, как он рыл могилу – ту могилу, которая исчезла. Точно помнит, как она рыдала, пытаясь своими ручками откопать её обратно. Точно помнит вой волков, которые были рядом, и то, как её они же окружили. И странный, пугающий до чёртиков свист… А дальше – ничего. Девочка чувствует, будто одна, будто в ином мире – не в том, где была раньше. Оглядывается по сторонам – вроде это тот же самый лес, но никого нет: ни птичек-певцов, ни поющих зверушек. Даже червячков, что рядом ползли. Хотя бы кукла осталась – валяется на земле. "Где я? Где же ты, мой Люцик?" – думает про себя она. Она напугана, будто потеряла дар речи. Вдруг из тумана, на её глазах, показывается фигура, неторопливо идущая к ней навстречу. Немаленьких размеров. Человек? Папа́? Девочка смотрит в сторону неизвестного существа – всё не может понять: зверь это или человек. Но чем оно ближе, тем яснее вырисовываются его черты: нетолстый, но высокий. Человек? Нет, нет… какие-то рожки на голове… нет, не рожки – это уши. Как у волка. Как у Люца. Фигуру теперь ясно видно – это волк… совсем как Люцик, как две капли воды. Это он и есть? Ну, шерсть такая же серенькая, уши да хвост такие же, как у него… — Люцик! — она бежит волку навстречу. И окутывает его в свои тёплые объятия. И плевать ей, что у него глаза… они горят красным. И ходит в тёмных одеяниях, так ещё на задних лапах. Волк слегка в замешательстве. Однако, надо подметить, этот таинственный зверь наблюдал за последними мигами жизни бедной девочки. Его же цель, как вездесущего ангела смерти – только проводить это дитя в мир иной, но… очень жаль её… так рано и жестоко умерла… поэтому он отвечает ей тем же. Аж гладит её по спинке своей передней лапой… — Надо идти… — говорит он тихим, грубым голосом, прерывая гробовую тишину. Девочка смотрит на него удивлёнными большими глазками. "Так ещё и говолит!" – от удивления сама ничего не может сказать. "Он умел говолить? Тогда чево со мной ни лазу не говолил?.." Взяв её за руку, волк неспешно ведёт её куда-то по неизвестной тропинке, кажущейся бесконечной. Которой, похоже, раньше не было здесь, в лесу… Ей немного страшно. Куда Люцик ведёт? Но куда ей ещё идти-то, если друг ведёт туда? В голову волку ударила одна мысль, как он увидел её страх в глазах. Зверь встаёт на четвереньки и говорит: — Садись, прокатимся с ветерком. Как тогда, когда ты была маленькой… Девочка молча садится верхом на спину ему. Давненько не каталась... Садится поудобнее, чтобы не упасть. И как раз держится за его капюшон. — Крепко держишься? — спрашивает перед дорогой зверь. — Клепко, — наивным, радостным голоском отвечает она. — А Мери твоя? Не упадёт? — добавляет волк, говоря о кукле в её руках. — Не упадёт… Вот двинулся с места зверь. Вперёд. По тропе, ведущей вверх. До конца. Сперва шагом, потом рысью. Медленно ускоряясь. Так давно не ходил на четвереньках. Так тем более ещё с кем-то на спине. Вперёд… — Люц… — говорит девочка на полпути. — Почему папа́ так сделал с тобой? Почему ты не говолил со мной тогда?.. А что волку говорить? — Мне… бы не было покоя, если бы я с тобой разговаривал. Даже тайком. Все бы за мной охотились. А так… ты не суди своего отче. Уже был я стар – мучился я. А он избавил меня… от страданий. Ваш священник, каким бы плохим человеком ни был, прав насчёт рая и ада. — Куда мы тогда?.. Папа́ говолил, у меня влемени ещё много… я уйду в?.. — наивным голосом говорит девочка. — В рай… там тебя ждёт матерь. Соскучилась по тебе, — волк немного ускорился. Он молча продолжает путь. Всю оставшуюся дорогу девочка переваривала то, что сказал говорящий зверь. В голове проносятся и слова отца, священника, и ещё слова волка. До неё, когда врата уже были видны сверху, доходит, только сейчас доходит, что она умерла. Они уже открываются перед девочкой и волком. Как их и описывали – отлитые в решётку. Из золота. А за ними – яркий свет. Не разглядеть, что там. Добрались. Волк останавливается у врат. — Дошли… рай, — говорит волк. Дитя самостоятельно слезает с него. Но… что-то в голове юной девочки не складывается. — Постой! Лазве ты не идёшь? — Мы встретимся там. Ступай, дитя, да найди свою матерь, — говорит он утешительным тоном, встав на одно колено пред ней. Но девочка никуда не собирается идти, пока кое-что не узнает: — Так всё же… почему? Папа́ говолил, у меня влемени ещё много. Он ошибся? — Не совсем… Отче твой надеялся, что ты будешь в этом мире ещё очень долго, не зная, что твоё время подходило к концу, — волк встаёт на одно колено пред ней, да кладёт руку на её плечо. — Я вот, что скажу: жизнь любого священна. И мне таких жалко, у кого она короткая. И ненавижу тех, кто её глупо тратит. Как, например, одна рыжая легенда… Она смотрит на яркие, почти ослепительные врата. — Точно там мама́? — спрашивает девочка, крепко держа в руках куклу. — Точно-точно. Ступай, дитя… Она чуть боязливым шагом пошла в свет. И её фигура на фоне яркого, ослепительного света исчезает. Очнувшись уже в ином, тёплом, ярком мире, девочка видит перед собой дом… тот старый милый дом, как когда-то счастливо жили всей семьёй. И слышит, как кто-то оттуда напевает… голосом из прошлого, да более знакомым и тёплым… "Мамочка…" А таинственный зверь, являющийся самой смертью, оставшись там, перед вратами, смотрит туда, прищурившись, и думает… с чувством выполненного долга, с чувством, что он всё правильно сделал... и с оторвавшейся пуговицей от её деревянной Мери на своих лапах.