ХэдЫ, френдЫ и трендЫ

      Волны лениво лизали бок приякорённого к берегу маленького катерочка. Он плавно то поднимался, то опускался, шурша песком. Пейзаж был невероятно красивым – пришвартованные в ряд лодки, яхты и катамараны, над ними – толпа кричащих чаек, словно бы не имеющих чётких границ из-за игры яркого света. Солнце потихоньку опускалось ближе к воде, но обещало ещё пару часов повисеть над горизонтом. Я прищурилась, ловя яркие лучики.       – У тебя глаза потом не будут болеть? – спросил Хаджиме, подходя сзади. Он только что подписал договор на аренду катера на двенадцать часов и теперь вернулся ко мне. – Сама же всё время говоришь, что чувствительность у них слишком высокая.       – Будут, наверное, – пожимаю плечами. – Но мне так нравится смотреть на солнце…       Иваизуми усмехнулся, приобнял меня за талию и мимолетно поцеловал в обгоревшую за несколько часов на пляже щёку. Мы сбежали от своих друзей, чтобы немного побыть вдвоём.       – Ты правда сам будешь управлять этой штукой? – указываю кивком головы на наше плавучее транспортное средство.       – Ну уж нет, – мужские пальцы воспитательно щекочут рёбра. – Будешь мне помогать.       Хаджиме берёт меня за руку и идёт к выдвижным ступенькам наподобие трапа, утягивая меня за собой. Он широко улыбается, часто оборачивается ко мне лицом, двигаясь спиной вперед, и выглядит очень здорово в своих простых голубых шортах и белой майке, которая оттеняет недавно приобретенный загар. Я стараюсь сфотографировать этот момент на свою сетчатку и запомнить его на всю жизнь. По правде говоря, так можно сказать про любой момент, когда мы вместе.       – И даже права не нужны? Вот так просто?       – Вот так просто, – утвердительно произносит юноша. – Масса и объём двигателя как раз позволяют управлять без каких-то там документов. Но если добавить плюс десять килограмм, то уже без прав не обойтись.       – Боже, как же крут этот парень, – указываю на очевидный факт, поднимая ладони повыше, к красивому кареглазому лицу. Оно довольно хмыкает и вытягивает губы, чтобы поцеловать меня в кончик носа.       – Предлагаю покататься до заката, а после пристать к маленькому островку на восток отсюда.       – Предлагаю пристать ко мне…       – Что?       – Что? – невинно округляю глаза, а затем похлопываю себя по лбу указательным пальцем. – Чмокай!       Хаджиме наклоняется ко мне, зачем-то оглянувшись по сторонам, хотя мы уже поднялись, если говорить очень гордо, на борт. Я прикрываю глаза, готовая сосредоточиться на ощущении прохладной мягкости губ на указанной точке, но тёплая ладонь задирает мой подбородок и язык нежно, но настойчиво скользит в рот. Он неожиданности и удовольствия я мычу, силясь устоять на подкашивающихся ногах, но парень знает все мои реакции наперёд и поэтому привычно обхватывает одной рукой шею, а другой – пояс. Отвечаю на ласку, стараясь растянуть наслаждение, но при этом хочется прижиматься теснее и целовать жарче. Хаджиме оглаживает моё лицо подушечкой пальца и отрывается. Мне радостно подмечать то, как лихорадочно теперь блестят его глаза.       – Мог бы не раскошеливаться, – долго выдыхаю, выгоняя из легких остатки углекислого газа, – ... на всякие прогулки и аттракционы, а просто целовал бы меня. Мои органы каждый раз словно на карусели катаются…       – Я учту, – облизывается он. Не проследить за этим невозможно. – Пойдем посмотрим нашу каютку? Она очень маленькая, но всё равно интересно.       Иваизуми оказался прав слишком сильно. В комнатке можно было находиться только лёжа, сидя или согнувшись. Хаджиме положил ладонь мне на макушку, когда мы входили, потому что я вертела головой по сторонам и не хотела обращаться внимания на низкие потолки. Семьдесят процентов комнаты занимала двуспальная кровать, застеленная ужасным коричневым пледом, остальные тридцать делили между собой крошечный холодильник, моток бельевой веревки, складные стол и стулья, а также дверца на рельсах, за которой располагалось что-то похожее на туалет и душевой шланг на стене. В принципе, результатами рум-тура мы остались довольны, так как планировали спускаться в каюту только при похолодании или чтобы смыть солёную морскую воду с тела. Парень сгрузил наши пищевые пожитки в холодильник, а я поспешила стащить некрасивую тряпицу цвета детской неожиданности со спального места, скомкать её и засунуть под каркас. Потом Ива заставил меня накинуть льняную белую рубашку поверх купальника – мои плечи казались ему подозрительно красными – а я уговорила надеть его тёмные солнцезащитные очки на пол-лица, чтобы он выглядел как долларовый миллиардер, когда будет управлять «своей яхтой». Так началось наше коротенькое, но очень значимое для нас путешествие.       ***       Вода искрилась, отражая тысячи и тысячи солнечных бликов, и была похожа на чешую какого-то огромного диковинного животного. Я сидела на раскладной табуреточке, проваливаясь в грубый тканный материал сиденья, доставая ягодицами почти до палубы. Тело разморило тепло первых летних деньков, было лень даже моргнуть лишний раз, но руки упрямо пытались трясти шейкер, готовя безалкогольные коктейли. Хаджиме ходил туда-сюда вдоль носа, вытянув руку вбок перпендикулярно телу, растягивая уставшие от управления суденышком плечи. Я прекратила попытки постичь барное искусство и протянула плотно закрытую пузатую бутылку парню.       – Открой, пожалуйста… а я пока за льдом схожу.       Передвижение босиком обжигало пятки. Я чувствовала себя разморённой, отдохнувшей, и от того прекраснее было предвкушение еще нескольких часов отдыха. Десятиметровый путь до каюты и обратно занял гораздо больше времени, чем можно было бы подумать, поэтому к моменту моего возвращения Ива уже попивал свой напиток, не дождавшись финального ингредиента. Хочется достать холодный кубик из пакета и бросить его на мужской пресс в качестве штрафных мер, но настроение самое расслабленное, а парень выглядит так, что сложно оторвать от него взгляд.       Хаджиме расстелил наш личный поролоновый лежак с нарисованными на нём медузами и устроился на нём, приняв позу модели на фотосессии. Он скинул с себя майку, по всей видимости, пытаясь позолотить грудь и живот вечерним загаром, и теперь лежал, вытянув ноги и упёршись локтями в мягкость матраса. Раз в минуту ладонь приподнимала чуть запотевший бокал с пинаколадой и подносила его ко рту; в этот момент юноша упирался только на одну руку и поэтому поворачивался чуть боком, открывая мне вид на рельефную спину. Катер едва-едва пошатывался на волнах, и я интуитивно напрягала пальцы на ногах и сгибала колени, чтобы не свалиться в море, лишив себя таким образом возможности любоваться своим парнем. Наверное, я созерцала слишком долго – пара холодных капель стекла мне на голень, вызывая контраст ощущений и несдержанное ойканье.       Хаджиме приоткрыл один глаз, сфокусировал взгляд на мне, не поднимая запрокинутой головы.       – Чего ты там стоишь? Иди сюда.       Широкая ладонь похлопала по лежаку, приглашая устроиться рядом. Я бросила полиэтиленовую формочку для льда на разложенный стол, не заботясь о том, что хрупкие грани могут разбиться. Температура внутри меня медленно становилась выше, чем была снаружи. Я подошла ближе, опустилась на колени парня боком, ставя руки по бокам от бёдер в голубых шортах и потянулась вперед, как кошка.       Хотелось прижиматься к груди, ластиться, тереться щекой о плечо, выпрашивая поглаживания по спине. Так всё и происходило: мы были одни возле старой заброшенной заправки для водного транспорта, вокруг – только песок, хлипкий мостик и солнце, неспешно погружающееся в воду, и ни одной причины отказать себе в удовольствии быть ближе. Хаджиме вытащил заколку из моих волос, и теперь они чуть колыхались на ветру, иногда щекоча нос, а парень не ленился каждый раз ласково заправлять их мне за ухо. Свободная ткань рубашки чуть похлопывала по бокам. Я чувствовала себя умиротворенно, но, как бы мне не хотелось просидеть так вечность, пришлось менять позу – шея начала затекать.       Мы и сами не поняли, как я оказалась верхом на Хаджиме. Мне пришлось встать, чтобы сесть по-другому, но особо крупная волна накренила борт, и я завалилась обратно, едва успев переставить ноги. Ладони парни очутились на моих ягодицах и лежали там всё то время, что мы изумленно таращились друга на друга. Потом Ива всё-таки провел ими вверх и уместил на пояснице. Ситуация была не самой привычной – хоть нам и доводилось пару раз ночевать в обнимку, такой интимной обстановки между нами не возникало. Однако я, повинуясь какому-то внутреннему, опьяняющему чувству, ничего в своем положении менять не стала, а только прижалась ближе, обнимая парня за шею. Я чувствовала чуть ниже своих ключиц его учащенное дыхание; моё застревало в горле тоже. Солнце упало с горизонта и провалилось мне в живот, иначе объяснить появившийся жар внутри не представлялось возможным. Подушечки пальцев побежали вверх, очертили красивую линию подбородка, устроились на щеках. Хаджиме глядел на меня снизу вверх. Его зрачки расширились вопреки всё ещё высокой яркости солнца, глаза опьянели, словно в безалкогольный коктейль кто-то втихую плеснул пару шотов спиртного. Одну руку он сместил на талию, повел вверх по покрывающейся мурашками коже. Меня пробила дрожь; кровь вспузырилась и ударила в затылок и виски. Тяжело стало держать равновесие. Корпус накренился вперёд, голова – следом. Хаджиме поймал, встретил мои губы своими.       Всхлип вырвался из горла. Тело Иваизуми было горячим – то ли само по себе, то ли нагрелось от опаляющих лучей и раскаленного воздуха – но рот ощущался как истинный огонь. Он тут же расплавил меня, побежал по венам; я вцепилась в мужское лицо практически ногтями, боясь, что он сгорит, исчезнет, развеется пеплом.       – Хаджиме...       Больше, чем произносить его имя, я любила лишь несвязно бормотать его в поцелуй. Он всегда реагировал одинаково – прижимал крепче, напрягая плечи, прикусывал нижнюю губу, хрипло дыша. Мир стремительно закружился, оставляя молодого человека единственной стабильной в нём единицей; я сместила руки вниз и хваталась за шею, голый торс, мускулистую спину всё отчаянней. Ноги сами подползли ближе, сжали таз в голубых шортах; Хаджиме помог мне усесться поудобнее. Казалось нечестным иметь всего лишь две пары конечностей, хотелось обхватить его в кокон, стиснуть в ответ, как он стискивал меня. Перебирает мои волосы, спутанные морским ветром – краткая нежность, на контрасте с которой жадность ощущается ещё более пылкой.       Его губы солёные, а язык, напротив, оставляет привкус минералки и сиропа. Целоваться и Иваизуми всегда сладко, всегда желанно, но сейчас этот голод на абсолютно другом уровне. Настойчивый рот переходит к уху, обдаёт его жаром; один тихий, короткий рык – и я стону в голос. Разум отключается. Морская пена облизывает бока катера, качает его из стороны в сторону, но это не будь этого, я бы всё равно потеряла ощущение пространства и времени. Мои мышцы превращаются в пластичную массу под касаниями Хаджиме. Висну на нём, бессознательно качаю бёдрами, а солнце внутри постепенно сжигает каждую клеточку и каждый нерв…       Одежда раздражает. Она противная, шуршащая, натирает выступающие косточки.       – Ты… – сглатывает громко. На его шее капли – то ли пот, то ли коктейль, то ли солёные брызни. Я выпиваю влагу алчными поцелуями. – Ты уверена?       Я прошу, умоляю, шепчу сбивчиво. Всё сложнее становится поднимать и опускать веки. Яркий свет бьёт в лицо немного сбоку – Хаджиме уложил меня на матрац, а сам навис сверху. Его тень не закрывает мой лоб и глаза. Он целует всё моё тело, и эти почти неразличимые звуки осязаются куда лучше властного накатывания волн. Хаджиме ласковый, Хаджиме заботливый. Хаджиме требовательный и жадный, и я расплачиваюсь с ним изо всех сил. Просто за то, что он есть.       Жмурюсь; вскрик застревает в горле. Саднит, но совсем немного. Не больно, не страшно. Легко… Легко. От облегчения хочется плакать, но я только целую парня так, что в уголках челюсти начинает пощипывать. Небо покачивается в такт, повторяя за нами. Самая большая звезда прячется в воду, окрашивая её в красный, но моё солнце только растёт, растёт до тех пор, пока не лопается на сотни маленьких пузырьков. Пока Хаджиме не упирается в моё плечо мокрым лбом и не падает рядом.       Я не хочу говорить. Это сложно делать охрипшим горлом и распухшим ртом, но легко передать свои мысли одним лишь взглядом. Пламя утихает, но не гаснет; его тепло остаётся в моей груди и карих глазах напротив. Ива поит меня лимонадом, несёт на руках в душ. Раньше казалось, что после такого серьезного шага всё изменится, но теперь стало ясно – это самая естественная вещь на свете. Даже более естественная, чем Хаджиме, который спрашивает о моём состоянии каждые пять минут, тревожно кладя руку на живот.       Эта тактильность заставляет воспрянуть ото сна задремавшее было солнце. Оно вновь восходит среди первых звёзд и тонкого месяца луны, но его свет виден только нам двоим. Его температура обжигает так сильно, что даже прохладный воздух не в силах остудить горящие самой насыщенной краской щёки.       Но от этого света, увы, Иваизуми не спасут его крутые миллиардерские солнцезащитные очки.