Абсолют

Чжун Ли вел то ли философию, то ли профессиональную этику, то ли ещё какой-то предмет не играющий в жизни будущих специалистов роли больше, чем бабочка в небе. Ещё его часто ставили на замены заболевших, или прогуливающих пары преподавателей гуманитарных специальностей. Чжун Ли был человеком разносторонним и потрясающе вел лекции по любому предложенному ему предмету, и студенты, завороженные его часовыми монологами, были от него в восторге, ведь ни единый семинар, ни единую практическую работу им не приходилось напрягать свои голосовые связки. Чжун Ли обычно был так увлечен, что не успевал опросить аудиторию на готовность домашней работ и проверить уровень знаний. Все в нем было хорошо: и потрясающая образованность во многих сферах, и вежливая, в тоже время властная манера речи приятная слуху, и внешний вид, который очаровывал студенток и некоторых студентов. Все в нем было хорошо… — Вы невероятно осведомлены в первом вопросе, но касательно второго, — Чжун Ли тяжело вздыхает и поправляет на переносице очки, — очевидно, не настолько же. Это пересдача.

…кроме дотошности.

Ни разу за четыре года учебы Итэру не посчастливилось увидеть хоть одного автомата, или хотя бы всю сдавшую группу. Итэр едва не опоздал, от него несло перегаром и кофе, который так любезно Альбедо вливал в него литрами этим утром, чтобы воскресить в нем умение вставать с постели и иди. Его волосы были в беспорядке, его тошнило и перед глазами все плыло, не удивительно что сегодня он не ответил как положено и попал на пересдачу. Парень отстранено кивнул преподавателю и попрощавшись двинулся на выход. В коридоре, в кругу своих одногрупников он получил немного сочувствия. Все кто готовился и ждал вызова в кабинет зубрили ещё усиление, когда один из отличников вышел с неудом. Венти после вчерашней тусовки вовсе не явился на экзамен. Прежде чем новая партия сдающих зашла в кабинет, туда протиснулась фигура в черной одежде, которую Итэр тут же узнал. — Сяо. — констатировал факт себе под нос лохматый блондин, и Сяо обернулся (он всегда отзывался, когда Итэр звал его), прежде чем зайти в кабинет и одними губами попросил ждать его на месте. Студент юрфака пробыл в аудитории не дольше минуты и как только вышел, Чжун Ли позвал следующих пять человек на сдачу. — Чжун Ли забыл кошелек в другой аудитории. ­- для чего-то пояснил свой поход в аудиторию парень, прежде чем задать интересующий его вопрос, на которой Итэр так и не ответил по смс, — Ты добрался до общежития без происшествий? Итэр молча кивнул головой. Ни слова про вчерашнюю ложь о сдаче всех экзаменов, ни слова о предложении снова сойтись. Не было ничего, что могло бы заставить его чувствовать себя неловко. Между Сяо и Итэром и без этого было много неловкости. — Ясно. — Сяо двинулся в сторону выхода, очевидно не намереваясь больше продолжать беседу. — Сяо постой. Кроме вещей перечеркнувших их отношения, любовь и взаимоуважение были и другие — они окрыляли и вдохновляли, дарили тепло и покой. Стоя рядом с Сяо и просто слушая его голос Итэр вспомнил из-за чего ему хотелось сжимать его руку до конца жизни и он повинуясь какому-то наваждению положил свою ладонь на чужое плечо. Даже если их ничего кроме неловкости больше не связывало — это не важно. Они были не чужие друг другу. На свете было много причин чтобы никого не любить и меньше причин было для любви, но Итэр помнил почему он хотел быть рядом с Сяо, несмотря на всевозможные трудности.

***

Последний раз Казуха заглядывал в деканат когда оформлял документы для подачи в вуз, то есть, почти шесть лет назад. Судьба миновала его посещения деканата по вопросам дисциплины, пересдач и получения нужных документов (ему посчастливилось заполучить их на электронную почту). Сегодня Итэр просил его заглянуть туда и принести ему студенческий билет, который он позабыл в утренней суматохе. Они жили в одном блоке, только Казуха жил за стеной, в соседней комнате. Они часто собирались все вместе, готовили, убирались и учились. Спустя долгие четыре года знакомства с Итэром, Казуха мог назвать его не просто товарищем, он мог назвать его братом. Ещё издалека студент психологического факультета заприметил своего соседа: он сидел на жесткой, серой скамейке перед дверью деканата, откуда доносились обрывки жаркого спора секретаря и ответственного за безопасность. Он сидел не один, он сидел там с Сяо. Когда Казуха подошел ближе, Итэр уже прощался со своим бывшим, поэтому место возле него освободилось. Магистрат сел туда без колебаний и подождав когда яростный спор в кабинете напротив сбавит обороты, а Сяо отойдет, передал зачетку. — Мы просто поздоровались. Казуха мягко и печально улыбнулся. — Если душа тянет тебя поговорить с Сяо — поговори. Я не осуждаю. Если бы у меня тоже была такая возможность, я бы ей воспользовался. За четыре года совместной жизни естественно, было обговорено много важного, и пережито тоже, но Итэр лишь смутно знал об истории, которая сделала из его друга того, кем он был. Видимо, Казуха не видел необходимости рассказывать об этом, потому что за него часто говорили его глаза: печальные, в тоже время мудрые. — Заходите. — отчеканил директор по безопасности, сильно взвинченый чем-то. Он старался скрыть свое раздражение, но это было трудной задачей. Секретарь аль-Хайтам жестом поманил студентов в кабинет, и Казуха ради друга нарушил свой мораторий на поход в деканат, чтобы постоять рядом с ним. — По какому вопросу? — кратко и по делу спросил мужчина, сидя за столом и перебирая множество бумаг. — За расписанием пересдач. В любой другой день аль-Хайтам не стал бы просить у Итэра документ удостоверяющий личность студента ради дачи общедоступной информации, но по правилам студент приходящий в деканат должен предъявить документы. Сейчас, когда Сайно стоял в дверях секретариата, аль-Хайтаму меньше всего хотелось злить его по мелочам и в этом вопросе, как и во многих других, им руководил холодный рассудок. — Студенческий? — Вот, пожалуйста. Мельком глянув на изображение на фотографии и на держателя билета и убедившись соответствию, аль-Хайтам начал печатать расписание пересдач. — Сайно, я подумал и считаю что ошибка в бухгалтерии связана с инвентаризацией лаборатории Тигнари. Почему бы нам опять все не посчитать? — внезапно выпалил он, так, будто на него снизошло озарение. Сайно нахмурился и не говоря ни слова ушел, видимо, в срочном порядке заниматься инвентаризацией. Казухе было смутно знакомо имя Тиграни, по крайней мере, он точно где-то его слышал. — Что-то случилось? — спросил Итэр, получая ещё теплую после принтера бумажку в свои руки. — Сайно хочет установить металлоискатели при входе, но деньги на них, видимо, пошли на что-то другое. — аль-Хайтам не стал говорить при студентах, что деньги кто-то мог приватизировать для личного использования, поскольку пока это были лишь догадки, да и раздувать сплетни сейчас было не к чему. — Лабораторию на кафедре экологии оборудовали недавно, возможно допустили ошибку. Когда парни получили расписание пересдач, то направились к выходу из института. Итэр горячо поблагодарил соседа за студенческий билет, который ему понадобился и они молча пошли в общежитие. Терзаемый не хорошим предчувствием, Казуха по пути достал телефон и набрал смс своему другу: «Я слышал что в новой лаборатории была неправильно проведена инвентаризация». Он с опозданием получил ответ: «Сегодня директор по безопасности пришел пересчитать все оборудование и лабораторная работа для моей диссертации сорвалась.» Теперь Каэдехара вспомнил откуда он слышал про лабораторию Тигнари и почему его так беспокоило услышанное в кабинете деканата. Важный для него человек тоже пользовался этой лабораторией, более того, часто проводил там время за экспериментами для написания диссертации.