Мадам Юй и её попытки стать лучшей матерью

      Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Юй Цзыюань старалась дышать медленно и глубоко. В комнате ждут дети, а она всё еще не может прийти в себя.       Она чувствует злость, гнев, ярость, ей хочется смести с полок хрупкие безделушки и смотреть, как они звонко разбиваются и катятся вниз по ступенькам. Ей хочется всадить ногти в стены и оставить глубокие борозды. Ей хочется куда-нибудь выплеснуть боль.       Сейчас она не может мыслить рационально, ей неизвестно, как она смогла закончить диалог с уже бывшим супругом. Внутри неё вспыхивает печаль и обида, и женщина понимает, что это воспоминания её мальчика из того, другого мира, где его не защитили. Ему грустно, он плачет, он сердится, он не понимает, что он сделал не так. И как бы мадам Юй не пыталась успокоить волны негодования, сын внутри неё свернулся в калачик и льёт слёзы.       Уже стоя около двери в свою комнату, Юй Цзыюань чувствовала, что мальчик внутри неё подружился со спутником несчастий и вместе с сестрой дал обещания. Но женщина отчётливо видела, как тоска по щенкам никуда не пропала. Частичка сердца уже была отдана трём пушистым членам семьи, и та больше никогда не позволит сердцу стать цельным.       Щелчок замка отвлёк детей от игры с питомцами. И Яньли, и Чэн подняли глаза на маму, притихнув. Мадам Юй также тихо стояла и смотрела на них, отстранённо осматривая то одного ребёнка, то другого.       Конечно, в воспоминаниях другого сына есть различия с нынешним миром. Летающие мечи, традиционные одежды, её фамильный браслет – кольцо, умеющее превращаться в кнут. Но почему она так легко приняла за правду пришедшее внезапно наваждение? Почему она верит, что это жизнь её а-Чэна когда-то давно? И почему эти воспоминания такие яркие и чёткие, передающие малейшее недомогание?       Что же происходит?       - Мама? – раздаётся вопрошающий голос сына.       В голове на мгновенье воцаряется тишина, а после Цзыюань наконец ощущает себя собранной. Сейчас не время и не место для размышлений на тему внезапных всплесков воображения. Нужно поскорее собрать вещи и съехать до момента, когда нужно будет спать, потому что если задержаться, то её дети привяжутся к бастарду, пришедшему сегодня, и разъехаться будет труднее.       Женщина отходит от двери, пересекает комнату, поднимает со стола смартфон и начинает печатать, параллельно обращаясь к детям:       - Яньли, Чэн, мы сегодня уезжаем. Будем жить в другом месте. От вас сейчас требуется собрать свои вещи, Цзиньчжу и Иньчжу приедут через несколько часов, чтобы отвезти вас. Поняли меня?       Цокот ногтей об экран телефона ненадолго прекращается, чтобы услышать ответ. Но произносится только:       - Мама, что-то случилось?       Ох, Яньли. Случилось, твоя мама только поняла, что она наивная девушка, начитавшаяся сказок, где после женитьбы мужа и жену ждёт только счастливая и беззаботная жизнь. Никто не объяснял, что авторы всегда заканчивают истории свадьбой и упоминанием детей, не рассказывая, как уживаются друг с другом личности, до этого встречавшиеся от силы два раза, потому что сами не знают, как те будут строить свою судьбу.       - Да, ваш отец - мелочный мужчина, не умеющий держать слово. Я ухожу от него, и вы вместе со мной. Будем жить там, где мы его никогда больше не увидим.       - Почему? – слышится голос сына. Юй Цзыюань поворачивается и смотрит тому в глаза. Неизвестно, что было у неё на лице, но это явно испугало мальчика, заставив его вздрогнуть, поэтому она сразу отвернулась обратно.       - Он хотел забрать твоих щенков, - лишь коротко объявляет мадам Юй.       - Что? Почему?       - Потому что этот мальчишка внизу их боится.       - Но они же милые, и послушные, и я их хорошо воспитаю, - начинает Чэн взволнованно, - я много читал, я смогу…       - Твоему отцу это не интересно, - резко перебивает женщина. Она затылком чувствует, как на лице сына начинает формироваться расстроенное выражение.       - Но папа ведь обещал, и а-Ин не боялся собак, - вставляет а-Ли.       - Мне не интересна его история, - отрезает Юй Цзыюань, - также, как и Фэнмяню. Он сказал, что ты, а-Чэн, не будешь скучать по своим щенкам, а сохранить своё обещание тебе, а-Ли, ему сложно, ведь ситуация непростая. А когда я сказала ему, что мы не будем жить в доме с таким мерзким лжецом, единственное, что его озаботило, это комфорт чужого мальчишки. Выгнать, видите ли, он его не сможет. Так пусть жить здесь с ним и остаётся, а мы уйдём.       Чувства снова вскипают в душе, а стук ногтей слышится громче и чётче, чем в начале разговора. Не умаляет её раздражение даже пришедшее от помощниц подтверждение в получении заданий. Поэтому более грубым тоном женщина продолжает:       - Цзян Чэн, иди в комнату и собери все вещи, которые понадобятся тебе и щенкам. Ты и Иньчжу первыми поедите в новый дом. До того, как приедут Яньли с Цзиньчжу, вы должны уже распаковать вещи и обустроиться, понятно? Потом Иньчжу заедет за мной. Спать мы будем уже там.       Дети не двигались с места, слишком напуганные резкой сменой планов на день. Их можно понять – никогда раньше их родители не ругались до подобной степени. Они кричали друг на друга, хотя чаще повышала голос только мама, папа просто молча терпел, или расходились по разным комнатам, хлопая дверьми, хотя, также, чаще подобным помышляла матушка, отец просто оставался сидеть в месте, где его застала ссора, лишь спустя время поднимаясь и направляясь куда-нибудь, где не было супруги. Но никогда раньше их мама не хотела уйти из дома, забрав их с собой.       - Вы всё ещё здесь? – подаёт голос женщина.       - Мама, может, ещё раз поговорим с папой? – всё же решает спросить Яньли.       - Нет, я не буду с ним больше разговаривать, - ставит точку в разговоре мадам Юй, - я решила, мы уезжаем, все другие вопросы решим уже на новом месте. Теперь идите собирать вещи, а-Чэн, принеси сюда манеж и запри щенков, потом уже можешь идти в свою комнату.       Дети кивнули, поднялись с пола и вышли из комнаты. Чэн дал щенкам команду оставаться на месте, и те послушно сидели, не разбредаясь по углам, лишь их мельтешащие хвосты раздражали женщину, но наказывать эти шерстяные комочки, когда сама избавила их от судьбы вернуться в магазин или отправиться в приют, совершенно нет. По видению её сын не знал, куда делись его друзья после того, как Фэнмянь их забрал, но что-то подсказывает, что далеко, возможно в Ланьлин Цзинь или Нечистую Юдоль, всё-таки изначально Принцесса, Жасмин и Милашка были духовными собаками высшего разряда.       Юй Цзыюань стояла и смотрела, как щенки следили за дверью. Их дыхание вгоняло её в какой-то транс, успокаивая мысли и разгружая голову. Постепенно в груди ослаблялся узел, дышать становилось легче. Только взбудораженное поведение зверьков дало толчок для возвращения в реальный мир, указывая, что Цзян Чэн приближается к её комнате. И действительно, спустя некоторое время мальчик зашёл с складываемым манежем, расправил его углу комнаты, кинул внутрь несколько любимых игрушек и дал команду играть.       - А-Чэн, - позвала мадам Юй сына. Тот мигом вскинул голову, вопросительно заглядывая в глаза.       Юй Цзыюань застыла, наблюдая за ребёнком. Она не знала, продолжать ли говорить или отмахнуться и отпустить мальчика заниматься тем, что требуется.       Не дав себе возможности начать сомневаться, она говорит:       - В новой квартире на втором этаже три комнаты, в самом конце коридора, Иньчжу тебе покажет, самая большая. В ней ты можешь жить вместе с щенками.       Та комната на самом деле предназначалась для супругов. Предполагалось, что в ней разместятся два человека, поэтому и пространства выделялось для двухместной кровати, двух рабочих мест, вместительной гардеробной и просто свободная площадь для досуга двух влюблённых. Но зачем сейчас всё это Цзыюань? Ей вполне хватит одной из двух оставшихся комнат, благо они достаточно просторные для проживания в одиночку. К тому же окна супружеской спальни выходят на запад, а ей больше нравится мягкий свет зари, поэтому комната с восточной стороны ей подойдёт лучше. Яньли тогда достанется северная комната, что, как она помнит, также совпадает с её вкусами.       В их семье только Чэн и Фэнмянь любили наслаждаться ночными огнями. Забавно, что воспоминания из другого мира совпадают и здесь. Фэнмянь в настоящем часто звал её на ночные прогулки, хотя она много раз говорила, что её режим сна не позволяет ей подобной роскоши, а недостаток сна делал её более раздражительной, чем обычно. И так крутой характер в разы приобретал более острые углы, раня окружающих. Но мужчина будто не слышал, отчаянно после каждой ссоры звал её на вечернюю программу в рестораны, предлагал посетить танцевальные вечера, или отправиться смотреть премьеру новой постановки в театре, что, конечно, начиналась после того, как потемнеет небо. Но она соглашалась. Её влюблённое сердце таяло от внимания супруга, надежда окрыляла и дурила, девчонка внутри её души начинала мечтать, что вот Фэнмянь поднимется со своего места за столом, подойдёт к ней, возьмёт её руку и поцелует ладонь, приглашая присоединиться к танцующим в центре зала парам. В животе шуршали бабочки от воображаемых восхищённых взглядов, направленных на них. Она представляла, как они вернутся в квартиру к спящим детям слегка пьяные от алкоголя и веселья, он мягко обнимет её за талию и поцелует за ухом, как тогда, когда она лежала на кровати, желая зачать будущую Яньли.       Иллюзии развеивались, стоило музыке закончится. Танцпол пустел, расходились люди, Цзыюань, раздражённая от недосыпа и собственной слабости, с особой злобой стучала каблуками по тротуару, пока Фэнмянь шёл рядом, мечтательно вглядываясь в тёмное беззвёздное небо.       Как видно из воспоминаний, в другом мире Фэнмянь также не сильно углублялся в желания окружающих его людей, если, конечно, они не были этим мальчишкой. Она слышит рассказы этого сына слуги про ночную ярмарку и кучу разных магазинчиков со сладостями и играми, а затем чувствует, как наполняется тоской сердце, ведь до приезда мальчонки Вэй подобные праздничные дни глава семейства проводил на отдалённом пирсе под шум бьющейся о деревянные опоры воды, в тишине и одиночестве, обращая взгляд к звёздам. Тогда у родного сына появлялась возможность подкрасться и сесть рядом, наслаждаясь обществом часто отстранённого родителя, пусть тот словно и не понимал, что больше не один. В видении они не говорили. Просто молчали, отмечая изменение звёздного неба, с единственным отличием, что ребёнок наблюдал небосвод в отражении реки. Но сквозь полученную связь от воспоминаний текла умиротворённость.       Юй Цзыюань удивилась, когда почувствовала, что наблюдает за собой глазами прошлого Цзян Чэна. Величественная женщина в ночной одежде напевает тихую безмолвную колыбельную. Материнские покои освещает тусклая догорающая свеча, танцуя бликами на стене. И мальчик наблюдает за этим, оставаясь в моменте спокойствия и защищённости.       Что ж, если её сын в обоих мирах ощущает себя в ночи более комфортно, то комната, собирающая закат, а после наполняющаяся цветами полуночи, точно придётся по вкусу.       Мысли мадам Юй подтвердились практически сразу:       - Правда? – радостно спросил ребёнок. – Я смогу спать с ними в одной комнате?       Как мало нужно ему для счастья. Будь у женщины моральные силы улыбнуться, уголки её губ тотчас бы поднялись, но привычное выражение хмурости крепко закрепилось на лице, оттого подтверждать вопрос осталось только голосом.       - Да.       В глазах а-Чэна засияли звёзды, широкая улыбка проявилась, показывая зубы.       - Спасибо, мама! – громкое восклицание, совершенно не сочетающееся с обычным поведением мальчика, смутило женщину. Возможно, оно отразилось в мимике, потому что тут же сын притих и поблагодарил более сдержанно. – Спасибо, мама.       - Иди собирай вещи, - лишь ответила Юй Цзыюань, после чего услышала тихо согласие. Проводив ребёнка взглядом до двери, она подняла телефон и написала помощницам, чтобы супружескую спальную клининг убрал в первую очередь.       Теперь Яньли. Возможно, её дочери понадобиться помощь матери.

***

      ***       Общий план работ Юй Цзыюань согласовала с помощницами, оставив им работу по уборке помещений и подготовке первичной мебели, а также рациона на первые несколько дней. После она снова осмотрела щенят, играющих друг с другом в углу её комнаты, и лишь тогда вышла за дверь и направилась к комнате девочки.       Её встретила такая картина: Яньли сидела на кровати, смотря себе на руки, в пальцах сжимая одно из своих платьев. Если женщине не изменяет память, это одно из тех, что было куплено во время одиночных походов дочери с отцом, когда у того включалось родительское сердце, и он начинал вспоминать каждое «хочу» своего ребёнка. В такие моменты он с восторгом проводил время с ней, организовывая долгие прогулки и покупая разные красивые вещи.       Цзыюань не одобряла подобное выборочное поведение, но на момент начала всего этого цирка она уже была глубоко беремена Чэном, а муж её только раздражал своим присутствием рядом, ведь что есть он, что его нет, а мысли супруга будто постоянно были где-то не с ней. Поэтому его временный уход из дома вместе с Яньли, за которой у мадам Юй не хватало сил ухаживать, был блажью, которой она старалась не препятствовать. К тому же дочери, кажется, нравились такие прогулки.       Но сейчас ей открылась другая правда истории.       - Это платье, которое отец купил тебе, когда вы посещали семью Вэй?       Девочка вздрогнула, сильнее сжав ткань. Её голова резко повернулась, а после также быстро вернулась в прежнее положение. Юй Цзыюань прошла вглубь комнаты, остановившись около окна. Напряжённая тишина ощущалась каждой клеточкой кожи, но никто не планировал нарушать её. До определённого момента.       - Можно я останусь? – прозвучал тихий вопрос.       Юй Цзыюань развернулась, чтобы посмотреть дочери в лицо. Та всё ещё сидела поникшая.       - Нет.       - Почему? – голос Яньли был ещё тише, и не будь в комнате полной тишины, возможно, вопрос бы вовсе не услышали.       - Он нарушил своё обещание, поэтому мы уходим.       - Это неправда, - упрямо прозвучало в ответ.       - Да? – с сарказмом произнесла женщина. – Не расскажешь подробнее, Яньли? Твой отец врал мне много лет, и, оказывается, ты помогала ему скрывать. Может, я ещё что-то должна узнать?       - Папа просил не рассказывать тебе, сказал, что ты расстроишься, - оправдывается ребёнок, а после наконец поднимает взгляд и говорит более уверенно, - но я точно говорю, он что-то напутал. А-Ин не боялся собак. Когда мы с папой были у него на дне рождения, мы прошли мимо магазина, где были щенки, и а-Ин с дядей Вэем помогли выбрать тех, что принёс папа. Он даже играл с ними.       Это было шокирующим откровением. Даже здесь этот мальчишка оставил след. Но отчего-то от услышанной новости хотелось только истерично хихикать.       - И всё же, теперь он собирается их отдать, - выдаёт Цзыюань, хмурясь, - и нам нет больше смысла оставаться.       - Вы с Чэном можете уехать, я не пропаду, я знакома с а-Инем…        - Не смей называть его подобным образом при мне! – повышает голос женщина, и Яньли испуганно затихает. После слышится тихий всхлип, который девушка явно пыталась задавить, но не вышло.       - Почему мы уходим? Папа бы никогда не забрал щенков у а-Чэна, он ведь обещал, он всегда исполнял свои обещания, - слёзы слышны в голосе дочери, но Цзыюань не обращает на это внимания, всё ещё пытаясь как-то регулировать поток воспоминаний из прошлого, - я много раз видела, как он обещал тёте Вэй или а-И… Вэй Ину, а после всегда исполнял данное слово. Он всегда помнил, что я ему рассказывала, и когда мы шли на прогулки вместе с семьёй Вэй, он покупал мне это.       Оправившись от прошедшего помутнения, мадам Юй ужесточила взгляд, а после задала свой вопрос.       - А вспоминал ли он о тебе вне этих прогулок?       Слова воткнулись колом в подростковое сердце. И начинающая бунтовать душа находит в себе силы ответить:       - Конечно!       - Когда?       Здесь было нечего сказать. И Цзыюань знала, что была права.       Фэнмянь не был плохим родителем, как когда-то считала мадам Юй. Он не употреблял, не бранился, не применял насилие. Он был способен заказать еду, если оставался один с детьми. Но он был практически безынициативным отцом, за исключением моментов, как она теперь поняла, связанных с тем мальчишкой. Неизвестно, что творилось в голове её супруга, наверное, он пытался как-либо показать себя образцовым семьянином хотя бы в лице друзей. И у него это получилось, с таким же успехом теперь её дочь верит в этот образ заботливого родителя.       Она не позволит этому продолжаться. Недавнее наваждение вплеснуло в её душу кучу эмоций, связанных с отношениями «брат-сестра» её детей в прошлой жизни. Ох, сколько печали и смирения, а также позже злости и негодования хранилось в них. Воспоминания из разных возрастов объединяла ниточка любви и нежности к той Яньли, но сколько скорби и обиды на ней висит.       Цзыюань также пытается сдержаться, чтобы не обвинить свою девочку в поступках, совершённых той когда-то давно. Её горло душат воображаемые слёзы взрослого мужчины, что пытается успокоить маленького ребёнка, когда тот в слезах прибежал узнавать, почему у всех есть мама, а у него нет. Ей тоже непонятно, как та Яньли смогла бросить своего маленького сына и убежать спасать того, кто уже одной ногой в могиле, да ещё и всех окружающих с собой тащит.       Не выдерживая наплыва всех негативных эмоций, женщина всё же выплёскивает часть на ребёнка:       - Ты не помнишь, потому что ему было плевать на меня, тебя и Чэна ровно до того момента, пока не приходило время идти на поклон к Вэйскому семейству, - яд сочится с губ мадам Юй, оставляя волдыри на нежном сердце Яньли, - и он никогда не вспоминал о твоих нуждах, верно? Твой отец, Яньли, тюфяк и лжец, и я больше не намерена это терпеть. И я не позволю тебе остаться в доме этих двоих, где он будет давать полный карт-бланш сопляку, оставляя тебя только в качестве няньки.       Всхлип теперь был более отчётливым. Фраза «это неправда» слышалась в бормотании, и Цзыюань видела, как пальцы девочки комкают вещь в руках всё с большей нервозностью.       Её детям, как видно в видениях, всегда было сложно взаимодействовать с родителями. Чувство слабости, непонимания, вины клубились в её мальчике, когда он слышал их ссоры, и Цзыюань может только догадываться, что творилось в душе её дочери. Она только знает, что Чэн после подобного всегда находил утешение в объятиях сестры, где уверяли в любви к нему. Но действительно ли это так? Цзыюань могла поручиться за себя, она горячо любит своих детей, она желает, чтобы они выросли настолько готовыми к внешнему миру, насколько возможно. Но она бы не стала давать такие обещания от лица мужа. Она сомневается в его любви к ней, не то, что к детям. Смирение, возможно, принятие, да, но что-то другое? Сколько она не выпытывала подтверждение, её встречала лишь тишина.       Глубоко вдохнув, женщина произнесла:       - Собирай вещи, пока есть возможность. Не успеешь, уедешь без них, Цзиньчжу потом самостоятельно их сложит и привезёт.       Уже около выхода из комнаты Цзыюань остановилась, рука замерла на ручке.       - Яньли, в новой квартире есть светлая комната, но солнце никогда не светит в окна, как ты любишь. И Чэн будет жить в комнате, которая позволит ночевать с щенками и хранить игрушки там, поэтому ты сможешь заниматься спортом в зале, не беспокоясь, что они тебе помешают.       - Спасибо… мама, - прогнусавило за спиной.       Именно в этот момент вспыхнули те воспоминания мальчика, в которых сестра улыбалась, Вэй Усянь смеялся, а её сын чувствовал радость от чужого счастья. Смех пузырьками сглаживал негативные эмоции, предлагая ненадолго забыться и почувствовать, как легко бывает на душе, когда любимые сердцу люди наслаждаются жизнью.       Некое чувство, похожее на стыд и вину, поселилось меж рёбер. Неприязнь женщины к Фэнмяню, приведённому мальчишке и всему семейству Вэй только усилилась. Напряжение, оставшееся между ней и Яньли, щекотало нервы. И всё это спрессовалось в комок жуткого дискомфорта, который хотелось вырезать и выкинуть куда подальше.       Не давая себе возможности дальше развивать свой невроз, она выходит из комнаты. Лишь после она вспоминает, что изначально шла к дочери, чтобы помочь. Но возвращаться нет желания. Она только накричит на ни в чём невинную девочку. Решив, что лучше выплеснуть весь гнев на уже бывшего супруга, она идёт вперёд, намереваясь найти Фэнмяня.