No other faith is light enough for this place

Кто-то сказал, что люди совершают глупости ради своих родственных душ. Оби-Ван не знал, кто именно, но это определенно был очень мудрый человек. Кеноби никогда не предполагал, что способен предать Орден, которому с радостью посвятил свою жизнь. Тем более, ради криффова ситха. Однако это было до того, как выяснилось, что этот ситх — его родственная душа. До того как они начали общаться, до того как что-то зародилось между ними… Зародилось в нем. Не то же, что он чувствовал к Сатин годы назад, но все же сильно похожее. (в конце концов, только ситхи возводят в абсолют). Его козырь в том, что никто в Храме Джедаев не заподозрит его. Идеальный Рыцарь джедай Оби-Ван, который, наверно, уже сейчас мог стать Мастером — осталось только взять падавана. Честно говоря, это было очень легко. Слишком легко, если быть совсем откровенным. Его мучила совесть, когда он использовал обман разума на самом молодом и неопытном падаване-охраннике, но это чувство было несравнимо с облегчением от осознания, что Энакин покинет Храм. Кем надо быть, что оставить свою родственную душу в заточении без веской причины? Вряд ли кто-то ожидал бы от него иного. Именно поэтому Оби-Ван раскрылся только перед Квай-Гоном. Ночью, когда Оби-Ван лежал в кровати и надеялся, что пройдет по плану, он снова и снова слышал собственные слова. Будто их с отвращением шептали стены Храма. «Через три часа ты откроешь дверь и отключишь лучевой щит Камеры 19. Ты скажешь заключенному бежать так далеко, как это возможно, прежде чем снова включишь щит. Ты скажешь, что это прощальный подарок от Оби-Вана Кеноби. Когда ты закончишь, то забудешь обо всем». Как он смел называть себя джедаем после этого? «Такова воля Силы». Оби-Ван повторял эти слова про себя снова и снова, пока не уснул. Он ждал какого-нибудь знака, сообщения свыше, подтверждающего, что это правое дело, но всю ночь его терзали мрачные и беспокойные сны. К тому моменту он лишь надеялся, что Энакин выбрался невредимым. Со всем остальным он разберется, когда придет время.

***

Оби-Ван не смог бы описать шквал эмоций, которые охватили его, когда он с улыбкой спускался в тюремный отсек, делая вид, что в порядке, только для того чтобы обнаружить, что все действительно в порядке. В полном. Потому что Энакин каким-то образом все еще был здесь. Если Оби-Ван все же когда-нибудь попытается описать это чувство, он скажет: «Смесь раздражения и неверия». — Какого конченного криффа ты еще здесь? — сказал Оби-Ван вместо приветствия, как только за его спиной закрылась дверь камеры. — Я… Щит был выключен, верно? Я уверен, что правильно обработал того парнишку, я… Энакин вздохнул. Они оба были так близко к лучевому щиту, что Оби-Ван чувствовал тепло его кожи, излучаемое с обратной стороны барьера. — Слушай, я должен поблагодарить тебя за вмешательство, но эта была самая тупая вещь из всех, что ты когда-либо делал. Он звучал так серьезно, и, ох, это было не то, что Оби-Ван ожидал услышать, после того как рискнул шеей ради этого проклятого мужчины. — Хорошо, тогда, пожалуйста, просвети меня: почему вызволить тебя из тюрьмы — тупая идея? Или ты думаешь, что это какой-то курорт? — Оби-Ван, мы уже говорили об этом. Я сдался, потому что хотел попасть сюда, чтобы мой учитель больше не смог… причинять мне боль. Тюрьма или нет, это единственное безопасное для меня место. И во-вторых… — Энакин вздохнул, одной рукой встряхивая беспорядок, который образовался на его голове после стольких дней без расчески. Оби-Ван потерял счет тому, сколько раз ему хотелось запустить пальцы в мягкие и светящиеся как солнце волосы. — Почему ты сделал это? Если ты здесь, значит, они не знают о твоей идее, но если узнают… Они изгонят тебя из Ордена! Я не могу поверить, что ты рискнул своим будущим ради ситха! «И что? — Оби-Ван хотел на него накричать. — Со всеми эмоциями, которые обуревают меня из-за тебя, могу ли я все еще называться джедаем? Заслуживаю ли я жить в этом месте как прежде, будто я все еще тот человек, которым был до встречи с тобой?» — Если ты ситх, то почему так печешься о моем будущем? Разве ты не должен в первую очередь думать о себе? — у Оби-Вана была тысяча вопросов, но он сомневался, что Энакин даст на них удовлетворительные ответы. — Ты правда хочешь провести остаток жизни запертым в клетке, без шанса когда-либо выйти наружу? Почему бы не воспользоваться шансом и не обрести хотя бы видимость свободы в бегах? — Мой учитель никогда не позволит мне стать свободным. Ты так упрям, что не позволяешь себе это понять. Слушай меня: я бы никогда не позволил криффовым джедаям поймать меня, если бы я имел хотя бы крохотный шанс на что-то еще, — Энакин взъярился, его глаза вдруг вспыхнули желтым огнем, но также быстро потухли. Он тяжело опустился на койку. Его тело обмякло, будто из него выкачали всю энергию. — Ты не знаешь его, поэтому и не понимаешь. Дарт Сидиус… что ж, он такой, каким должен быть ситх. Зеркаля позу Энакина, Оби-Ван опустился в кресло, оперся руками о колени и положил подбородок на сцепленные пальцы. Значит, так оно и будет? Его родственная душа проведет остаток жизни в плену у Ордена, которому Оби-Ван поклялся служить? И Оби-Ван должен просто принять это? Вопросы, вопросы, вопросы… Квай-Гон сказал, что Сила дает больше вопросов, чем ответов, но проблема Оби-Вана в том, что Сила вообще не давала ему ответов. Наверное, он выглядел жутко подавленным, потому что Энакин протянул руку к барьеру, будто пытаясь коснуться Оби-Вана. — Эй, все нормально. Обещаю, — и Оби-Ван поверил бы в это, если бы мог доверять маленькой, искренней улыбке Энакина. — Я скучал бы по тебе, если бы ушел. Пусть мы не можем прикоснуться друг к другу, здесь я могу видеть моего суженного каждый день. — Энакин, если ты думаешь, что я стою твоей свободы, то ты очень сильно ошибаешься. — Я думал, я стою того, чтобы рисковать ради меня своим будущим. Так что мы квиты. Оби-Ван фыркнул, чтобы не дать скатиться слезам, которые уже жгли глаза. — Возможно. Но ты кое в чем ошибаешься. — В чем? — Я не рисковал будущим ради ситха, — проинформировал Оби-Ван, и эти слова сами вырвались изо рта прежде, чем он смог остановить их. — Я сделал это ради моей родственной души.

***

Оби-Ван вошел в Зал Верховного Совета и поклонился, чувствуя почтение и стыд. Не из-за того, что пытался вызволить Энакина — из-за того что заставил падавана выполнить грязную работу, которую стоило закончить самому. Может, тогда он смог бы вытащить задницу Энакина из камеры и допинать до ближайшего выхода. Нет смысла думать об этом теперь. Энакин сделал свой выбор, как и Оби-Ван. — Мастера, — сказал он, неглубоко поклонившись, прежде чем поднять голову. Это все равно что смотреть им в глаза, объясняя, почему предал их учение. — Я должен сделать объявление. Оно касается Эна… Дарта Вейдера, пленного ситха. Йода, один из немногих, кто физически присутствовал сейчас в Зале Совета, ударил по полу тростью. — Слышал о попытке освободить его ты? Пойман и пленен пользователь Темной Стороны был. Нет причины беспокоиться, сейчас по крайней мере. «Что?» — подумал Оби-Ван, стараясь не выдать удивления на своем лице. Совет не должен был узнать о его плане освободить Энакина. Ни от кого, кроме самого Оби-Вана. Он был уверен, что тот падаван неспособен пересилить обман разума. — Я… Мастера, вы сказали «пользователь Темной Стороны»? — Она ужасна, — привлек внимание хриплый голос Иита Кота справа от него. — Я пару раз встречался с ней прежде… Асажж Вентресс. Похоже, она тоже тренируется у Дарта Сидиуса, и он послал ее проникнуть в замок и спасти Вейдера. — К счастью, она недалеко продвинулась по Храму, прежде чем ее остановили Мастера Секура и Ундули, — сказал Мейс Винду, и его голос звучал взволнованным даже сквозь помехи: канал связи был установлен между Храмом Джедаев и Вардосом. — Однако тот факт, что пользователь Темной Стороны проник в Храм, нельзя игнорировать. Это означает, что Дарт Сидиус так же силен, как сказал его ученик. А может, и сильнее. Оби-Вану не требовалось подтверждение того, что Энакин не лжет. Однако Мейс Винду, Йода и Иит Кот никогда не входили в его камеру, не чувствовали чистый, неподдельный страх Энакина, возникающий, когда он говорил о своем учителе. Они и представить не могли, чего ему стоило обучение. — Решение по поводу Дарта Вейдера приняли мы, — Йода смотрел прямо на Оби-Вана, как будто знал настоящую причину его визита, но решил не озвучивать. — Учитывая, что назад вернуть желает своего ученика Дарт Сидиус, что трагедия случиться может с юнлигами и падаванами, если в храм проникнет другой агент Сидиуса, что Дарт Вейдер отказывается раскрыть убежище учителя своего, Совет провел голосование. И путем голосования Совет о казни Вейдера решение принял. Слово «казнь» эхом отражалось в голове Оби-Вана все громче и громче, пока он не перестал слышать что-либо еще. Наверняка, ему показалось. Это невозможно, в конце концов. Орден Джедаев не казнил заключенных со времен войны. «Войны против Ордена Ситхов, — вспомнил он. — К которому принадлежал Энакин». Оби-Ван был благодарен за широкие рукава джедайской робы. В ином случае кто-то мог увидеть его трясущие руки. — Мастера, если я имею право высказаться, то я верю, что Вейдер еще не поделился огромным количеством ценной информации. Если Совет позволит мне допрашивать его еще несколько дней… недель, может быть, — молил Оби-Ван, и по голосу было понятно, что его сердце сжалось от ужаса. — Мы должны использовать любую имеющую возможность, если это поможет найти и одолеть такого могущественного Лорда ситха, каким показал себя Сидиус. — Это окончательное решение, Кеноби, — ответил ему Оппо Ранцизис с самоуверенностью, которую, должно быть, приобрел еще во времена расцвета Республики. — Дарт Вейдер — все еще ученик и самая большая проблема, с которой сталкивался Орден со времен Войны с Ситхами. Его существование подвергает всю галактику большой опасности. — Уже Вейдер Темной Стороной поглощен. Не может никак Орден исправить это. Он не был уверен, но ему казалось, что Мастер Йода каким-то образом жалеет его. «Он знает», — подумал Оби-Ван. Ему вдруг захотелось сжать руку над участком кожи, исписанным именем Энакин, как бы пряча его от Совета Джедаев. Оби-Ван не пытался протестовать. Отражений в Силе, окутывающих семерых лично присутствующих мастеров, было достаточно, чтобы понять: они не отзовут приговор, сколько бы ни спорил Оби-Ван. На мгновение он задался вопросом — как они отреагируют, если он активирует световой меч и ударит ближайшего Мастера. Иита Кота. Оби-Ван был уверен, что победил бы в драке. Если повезет, они казнят его вместе с Энакином, чтобы Оби-Вану не пришлось испытать душераздирающую агонию от потери суженного. Однако, скорее всего, он проведет остаток жизни в камере или сойдет с ума и окажется в психиатрическом отделении. Это не то будущее, которое рисовал себе Оби-Ван, будучи ребенком. Так как бросать вызов Ордену было бесполезно, Оби-Ван поклонился, чтобы ему дали уйти. — Я подчинюсь воле Совета. — Так как это твой долг, — сказал Ранцизис. Оби-Ван мог бы пересказать ему все уроки Квай-Гона о долге, Силе и о том, как иногда эти вещи оказываются взаимоисключающими, но он промолчал. — Да пребудет с тобой Сила, Рыцарь Кеноби. — Да пребудет с вами Сила, Мастера, — снова поклонился Оби-Ван и вышел из зала. Ноги понесли его в Зал Тысячи Фонтанов, где он мог помедитировать по поводу того, что делать. «Да пребудет со мной Сила, — подумал он. — Она мне точно понадобится».

***

Оби-Ван любовался авиалиниями, перечерчивающими корусантское небо, когда шел к своему бывшему Мастеру, чтобы сделать последний глоток чая. «Как бы все ни кончилось, это последний раз, когда я сижу здесь», — подумал Оби-Ван, запечатляя этот момент в памяти. Белые и фиолетовые растения, цветущие на балконе — прямо из Скарифа, где он впервые проявил себя как талантливый переговорщик. Пара крепких кресел, которые передали джедаям коренные жители Орелона II: чернильно-черные и, как думал Оби-Ван, слишком удобные, чтобы быть сделанными из натурального дерева. Он никогда не проверит эту теорию. И, конечно, его бывший Мастер, сидящий с кружкой дымящегося кафа в руках, использующий силу для этого, чтобы сохранять его горячим, сколько бы они не просидели здесь. Квай-Гон выглядел высоким и умиротворенным, как гора. Определенно, их отношения были далеки от идеала, но Оби-Ван будет скучать. Однако этого недостаточно, чтобы помешать ему сделать то, что он должен сделать. — Вот так, — сказал он, более-менее объяснив Квай-Гону, как все должно произойти. Должно — ключевое слово. — Я не смогу сделать это в одиночку. Поэтому я здесь, Мастер. В последний раз. Будучи все тем же человеком, которого Оби-Ван знал в течение более чем двадцати лет, Квай-Гон не думал дважды, прежде чем ответить. — Скажи, что я должен сделать. Оби-Ван позволил себе небольшую улыбку. Похоже, это не пустые надежды.

***

Страх вцеплялся когтями в сердце каждый раз, когда Оби-Ван делал шаг в сторону тюремного отсека. Последний раз он чувствовал нечто отдаленно похожее больше двадцати лет назад, пытаясь защитить Сатин, когда охотники за головами почти напали на их след. Оби-Ван чувствовал это, потому что, сам того не ведая, привязался к ней настолько, что готов был покинуть Орден по ее просьбе. Тогда Оби-Ван так любил Сатин, что ему было неважно, родственные ли они души. Он не верил, что есть и другая любовь, способная горячить кровь еще жарче. «Однако, — думалось ему, — это было раньше». До того как Энакин вошел в его жизнь, будто она ему принадлежала; до того как Оби-Ван понял, почему некоторые люди безумны настолько, что пересекают галактику снова и снова в поисках единственного, кто владеет половинкой их души. Теперь то, о чем писали поэты, обрело смысл. Встретив вторую половинку, человек начинает смотреть на мир под другим углом, и оказывается, что вещи, которые занимали важнейшее место в жизни, теперь не стоят внимания. Оби-Ван потряс головой. Когда он думал о запутанном, туманном пути, который он выбрал, это пробуждало в нем волну дурных предчувствий. Чтобы исполнить задуманное, нужно сохранять спокойствие. Этой ночью камеру Энакина охраняли два падавана в сопровождении одного Рыцаря. С виртуозностью, достойной Мастера Джедая, Оби-Ван скрыл себя в Силе и оставался невидимым, пока не подошел достаточно близко, чтобы их коснуться. Он сомневался, что Совет удосужился сообщить Энакину о том, какая участь ожидает его утром. Внутренности скрутило. Если он ударил рукоятью меча по головам охранников чуть сильнее, чем следовало, то никому не нужно об этом знать. Полностью полагаясь на мышечную память, Оби-Ван ввел код, открывающий камеру Энакина. А после, впервые за два месяца, он вбил комбинацию, которая отключила лучевой щит, разделяющий камеру пополам. Сидя на койке, ученик ситха Дарт Вейдер и его родственная душа Энакин Скайуокер одарил самым невпечатленным взглядом из всех, которые когда-либо направляли на Оби-Вана. — Не в твоих интересах быть таким упрямым. Оби-Ван вздохнул. Он надеялся, что Энакин оценит огромную опасность, которой он подвергал себя ради него, но нельзя получить все сразу. — Зато в твоих. Поднимайся. Меня прикрывают, но скоро кто-нибудь заметит, что случилось. — Оби-Ван, пожалуйста, мы говорили об этом. Я никуда не пойду. Ты сам сказал, что Храм Джедаев непреступен. Это единственное место, где Сидиус меня не достанет. — Я был неправ. Пользователь Темной Стороны проник в Храм прошлой ночью, хоть и не слишком далеко. Мастер Пло Кун арестовал ее. Это заставило Энакина подскочить быстрее, чем Оби-Ван смел надеяться. — Что? Криффов старик. Я должен был знать, что не отпустит меня так просто, — он начал вышагивать по комнате. Его отражение в Силе сияло так ярко без помех от щита, что Оби-Вана разрывали желания сбежать подальше или опуститься на колени, боготворя его. — Вы узнали, кто именно это был? — Асажж Вентресс, — ответил Оби-Ван. Он наблюдал, как глаза Энакина расширяются, а затем, секундой позже, с его губ срывается маниакальный смех. — Хорошо, я должен признать, что у него ушло немало времени. Честно говоря, я не надеялся пережить даже первую неделю, — усмешка покинула губы и кривая улыбка казалась кислее, чем когда-либо. — Вентресс — всего лишь кровожадная наемница. Если Сидиус отправил ее сюда, значит, он решил меня убить. «О, — подумал Оби-Ван. — Совет ошибся. Опять». Почему-то он даже не удивился. Однако от этого ему было не легче признаться в следующем. — Из-за того, что попытка вытащить тебя из Храма Джедаев была зафиксирована в тот же момент, когда поймали Вентресс, Верховный совет сделал вывод, что Дарт Сидиус послал ее освободить тебя, — прикрыв кисти рукавами, Оби-Ван сцепил их, чтобы чтобы унять дрожь. — И поэтому, чтобы предупредить опасность освобождения ученика Ситха из Храма, Совет решил, что лучший выход — это твоя казнь. Завтра на рассвете. Это какая-то особая форма пытки: впервые находиться с Энакином на расстоянии вытянутой руки и сообщать, что из-за ошибки Оби-Вана его могут убить. Когда он поднял глаза — голубые, впервые за все время, проведенное здесь — в них не было ни грамма гнева. Оби-Ван с трудом не позволил себе просто упасть и разрыдаться. — Ясно. Ты пришел попрощаться, — пробормотал Энакин, переводя взгляд с Оби-Вана на пол. Оби-Ван уловил исходящую от него волну печали, но не удивления: Энакин уже представлял, что это случится рано или поздно. Как Орден Джедаев мог пасть так низко, что заключенный и не думал получить искупление грехов, а рассматривал это место как временное убежище, в котором он ненадолго укроется от еще худшего зла, но в итоге все равно встретит смерть? И еще хуже: как Энакин мог поверить, что Оби-Ван, его криффов нареченный, придет только для того, чтобы попрощаться? «Я подводил его все это время, — подумал Оби-Ван. — Но не подведу снова». — Прошу прощения? — сказал он и подошел на шаг ближе к Энакину. После бесконечных дней, когда он наблюдал за ним через оранжевый свет лучевого щита, Оби-Ван жаждал прикоснуться, почувствовать его кожей. И он сделал это — обхватил лицо Энакина рукой, прижимая большой палец к высокой линии скул. Дрожь прошлась по телу Энакина, прежде чем он вздохнул и расслабился под прикосновением своей родственной души. — Ты правда такого дурного мнения обо мне, Энакин? — Я думаю, ты из тех парней, что поступают по-умному. Так может быть и дальше — будто мы никогда не встречались. Оби-Ван позволил себе небольшую улыбку. Вторая рука коснулась острой челюсти Энакина. Он хотел бы вонзить зубы в это место, пометить всю золотистую кожу Энакина, чтобы ощутить привкус пульсирующей под ней мощи. Однако этого не случится, пока они не найдут безопасное место, потому что Оби-Вану потребуется несколько часов, чтобы осуществить все, что он хотел сделать с Энакином. — Я был таким парнем, пока не встретил родственную душу, — Энакин улыбнулся и повернул голову, чтобы оставить поцелуй на его ладони. — Теперь я привык принимать плохие решения, например, пытаться вызволить ее из тюрьмы. Опять. — Оби-Ван, послушай… — скривился Энакин. — Нет. Точно, нет. — У тебя есть жизнь здесь! — протестовал Энакин. — Хорошая, славная жизнь! И будь я проклят, если ты все бросишь и проведешь остаток дней со мной в бегах и страхе! Ситхов ад, Оби-Вану понадобился весь самоконтроль, чтобы не поцеловать Энакина прямо сейчас. Они и так проговорили слишком долго. Если все пройдет хорошо, у них будет уйма времени для поцелуев. Оби-Ван разрешил себе только слегка попробовать то, что будет принадлежать ему в будущем, и успокоил Энакина, прижимая палец к его пухлым, соблазнительным губам. — И какой смысл в этой хорошей жизни, если я не буду знать, жив ты или мертв, не буду видеть твое лицо каждое утро, не услышу твой голос? Он не мог остановиться, потому что щеки Энакина уже пылали и порозовели от его касаний. На кончике языка вертелось столько всего, и, если это могло заставить Энакина передумать, Оби-Ван не собирался сдерживаться. — Я не буду врать — это правда была хорошая жизнь. А потом в нее вошел ты. Теперь она заурядная, даже скучная. Энакин, ты заставляешь меня чувствовать… Чувствовать, что я жил в полной темноте, а теперь впервые увидел солнце. Ты хочешь, чтобы я вернулся во мрак? Я не хочу, — Оби-Ван потряс головой, прежде чем Энакин поднес к его губам механическую руку. Оби-Ван поцеловал дюрастил так, как Энакин целовал его кожу. — Ты можешь попросить меня о чем угодно, и я с радостью сделаю это. Но не проси оставить тебя. Это… разорвет меня на части. Каждое слово было правдой. Он не мог представить себе жизнь без Энакина. Ничто в галактике не могло заставить его сидеть в своей спальне, рыдая в подушку, пока его родственную душу ведут на казнь. Если Орден — главное препятствие на их пути… Что ж, к черту его. — К тому же, если ты заметил, я предал Орден уже дважды. Если я останусь, то признаюсь им и тогда… — он пожал плечами и его лицо просияло, когда Энакин пробежался пальцами по его волосам. — А теперь, убираемся, пока кто-нибудь не поднял тревогу. Я боюсь, что мы уже потеряли слишком много времени. Энакин кивнул. Для человека, который только что проиграл в споре, он выглядел слишком счастливым — будто готов был выпрыгнуть из собственного тела. — Что я могу сказать? Тебя не просто так прозвали Переговорщиком, — он сжал руку Оби-Вана так сильно, как вцепляются в последнюю опору во время шторма. — Показывай дорогу.

***

В голове Оби-Вана план выглядел гораздо лучше, как, наверное, любой план, когда-либо придуманный людьми. Возможно, потому что во время планирования редко учитываются все вещи, которые могут пойти не так. Начиная с того факта, что некоторые коридоры не всегда пусты, как было задумано. — О, крифф, — пробормотал Оби-Ван, затаскивая Энакина в неприметный угол. Здесь не должно было быть патруля: это верхние, самые безопасные уровни тюремного блока, в которых в основном содержались падаваны и молодые Рыцари, нарушившие Кодекс Джедаев. Оби-Ван позволил себе испытать сожаление, прежде чем отпустил его в Силу и потянулся за световым мечом. — Подожди здесь, — сказал он. Но Энакин был быстрее. Когда Оби-Ван только-только показался из-за угла, Энакин уже был полностью в поле зрения патрульных Рыцарей и вытянул перед собой сжатый кулак. «Рыцари замерли», — заметил Оби-Ван. Даже лучше: они все еще не двигались. — Замораживающее поле? — спросил он, не пытаясь скрыть удивление. — Впечатляет. Когда Энакин сражался с Квай-Гоном, это было не более чем постановкой. Джедаи даже не подозревали о существовании таких способностей и истинных возможностей Энакина. «Это к лучшему, — подумал Оби-Ван. — Совет убил бы его на месте, если б узнал». — Спасибо, — сказал Энакин, и румянец расползся по его щекам. — Но я не смогу долго их сдерживать. Оби-Ван кивнул и двинулся дальше, ведя Энакина за руку по коридорам, вверх по двум лестничным пролетам, пока не нашел вход в воздуховод, который Квай-Гон показал ему на карте Храма. — Он выведет нас прямо в главный зал Исследовательского корпуса, — сказал он и прыгнул в воздуховод, задействуя Силу. Энакин беззвучно следовал за ним. — Оттуда мы немного пройдем до другого воздуховода около читального зала и окажемся рядом со служебным выходом. Там мы сможем найти путь в город и выбраться. — Надеюсь, это также легко, как ты говоришь. «Тоже на это надеюсь», — подумал Оби-Ван. Несколько минут спустя они спрыгнули в зал Исследовательского корпуса. Воздуховод спроектировали так, что вход находился прямо над все еще включенным голостолом. Оби-Ван посочувствовал падавану, для которого подготовили это наказание на утро. Сами того не ведая, они сделали Оби-Вану одолжение: Энакин, сидя после стола, завороженно разглядывал бесчисленные изображения планет и звезд вокруг него. Его пальцы двигались, будто он пытался выучить голокрон на ощупь. Он идеально вписывался там, между звезд. — Вы сделали карту Неизведанных регионов? — голос Энакина приобрел визгливые нотки: звучал так высоко, что Оби-Вану стало некомфортно. Он схватил Энакина за руку и потянул к выходу, но Энакин отказывался двигаться с места. — Это очень дерзкий проект, да. Исследовательский корпус в тайне работал над ним много лет. — Они упустили кое-что, — Энакин ткнул указательным пальцем на незаполненный участок карты. — Она еще дорабатывается. Энакин, нужно уходить. — Ладно, иду! — он спрыгнул со стола и проследовал за Оби-Ваном к двери. — Ты слишком ворчливый для своих лет. — Тебе лучше привыкнуть к этому, потому что ты проведешь с этим ворчливым мужчиной остаток жизни, — засмеялся Оби-Ван. То же сделал и Энакин, потому что в конце плохо освещенного коридора они уже видели читальный зал. Все шло по плану. Однако проблема планов в том, что они всегда принимают неожиданный оборот. — Эй, Оби-Ван, это выглядит так, будто ты припрятал в кармане Ситха, — сказал некто, выходя из тени. Оби-Ван остановился так резко, что Энакин врезался в его спину. «Сокрылся в Силе», — понял Оби-Ван. Нужно быть более осторожным: собственные уловки использовались против него. — Если ты вернешь его в камеру, я, может быть, скажу Совету, что все это просто большое недоразумение. Оби-Ван узнал его прежде, чем мужчина вышел на свет. Предложение звучало совсем как то, что Квинлан Вос сделал бы для своего друга. «Я даже не думал, что этот день может стать еще тяжелее». — Джентльмены! — Оби-Ван сжал кулак и встал между Квинланом и Энакином. — Я уверен, что вы еще не знакомы. Позвольте вас представить: Квинлан, это Энакин Скайуокер. Энакин, это Мастер-джедай Квинлан Вос. Квинлан посмотрел на Оби-Вана, как на безумца. Это было недалеко от правды. Любовь — это просто социально одобряемая форма сумасшествия. — Ты имеешь в виду, Дарт Вейдер. — Ты можешь называть меня как угодно… — подчеркнул Энакин. Быстрым, почти неуловим для глаза движением руки, он достал меч. Клинок зажегся красным и развернулся в сторону Квинлана. Оби-Ван пожалел, что так рано вернул ему оружие. — …до тех пор пока не стоишь у меня на пути. — Я буду назвать тебя покойником. Как тебе, звучит? Все развивалось быстрее и хуже, чем ожидал Оби-Ван. — Вы оба, подождите, — нет и речи о том, что передать Энакина в руки джедаев, но это же Квинлан. Ради всего святого, они были друзьями. Должен был способ заставить его закрыть глаза на Оби-Вана… и следующего за ним по пятам ситха. — Я уверен, что эту проблему можно решить без насилия. Энакин и Квинлан скривились. Ладно, он хотя бы попытался. — Верни его и никто не получит ни царапины, — сказал Квинлан, медленно меняя позу, пока рука не оказалась прямо над световым мечом. — Хотя, знаешь, забудь об этом. Пока покойник здесь, я не могу гарантировать, что не буду драться. — Квинлан, пожалуйста, — попытался он в последний раз. Горло сжалось так сильно, что слова звучали не громче шепота. — Я не могу… Он моя родственная душа. Я не могу позволить им убить его. Глаза Квинлана выражали то жажду крови, то жалость, когда он переводил взгляд с боевой стойки Энакина на умоляющее лицо Оби-Вана. — Ох, дружище, почему ты не… Он почти незаметно, не больше чем на дюйм, отвел руку подальше от светового меча, и это было единственное, что требовалось Энакину. Он обрушился на Квинлана багровой вспышкой, кроваво-красным рубином жестокости и ярости. В эту секунду он был не Энакином Скайуокером, а снова Дартом Вейдером. Его удары были быстрыми, но сильными; Сила окутывала его так ласково, что делала похожим на звезду. Богоподобным. Неуязвимым. И, как это всегда бывает с ситхами, он собирался убивать. Квинлан сделал шаг назад, едва уворачиваясь от вереницы ударов, направленных на грудь, шею, руки. Однако, хотя вначале он и оказался в невыгодном положении, он все еще был одним из лучших дуэлянтов Ордена. В ту же секунду на его лицо упал свет от зеленой плазмы светового меча. Даже будучи дезориентированным, он умудрялся отражать каждое движение Энакина. Оби-Ван знал стиль Квинлана как свои пять пальцев, но никогда не видел Энакина в действии. Это было единственным оправданием того, почему Оби-Ван сконцентрировал все свое внимание на нем. Разнесся запах обугленной плоти. Квинлан не дрогнул, даже когда красная сабля оставила горизонтальный росчерк на его груди. Энакин был настойчивым, смертоносным и красивым. Быстрым, как пантера, и сильным, как лев. Изящным, несмотря на варварскую жестокость. А может, изящным именно из-за нее. Он вывернулся из зоны досягаемости Квинлана — вращался, подскакивал и беспрестанно улыбался. Ловкий и свирепый, с оскаленными зубами. Энакин — это меч без рукояти. Невозможно коснуться его, не порезавшись об острые края. Оби-Ван хотел вмешаться, чтобы как можно быстрее покинуть Храм, но джедайская честь вынуждала остаться в стороне, приклеенным к месту. Время утекало, а он все смотрел, как удары Квинлана учащаются и ускоряются, тогда как Энакин становится медлительным и пот ручьем сбегает по его лицу. Последние два месяца он провел в камере: без упражнений, тренировок, полноценного питания. Квинлан же, напротив, воин на пике возможностей, и он не знал жалости к ситху. Не сложно догадаться, как это закончится. Независимо как от того, как ярко сиял Энакин, его пламя угасло за время, проведенное в тюрьме. Один удачный выпад Квинлана станет его концом. Оби-Ван никогда этого не допустит. Попрощавшись со всем, что делало его похожим на Мастера джедая, Оби-Ван зажег световой меч. Точный замах, и клинок встретился с запястьем Квинлана. Порез был не настолько глубоким, что отсечь его, но достаточным для того, опалить кожу и плоть, заставить мужчину отбросить оружие. Меч звякнул об пол раз, второй, прежде чем отключился. Все они дышали беззвучно. — Предатель, — выплюнул Квинлан, и посмотрел на Оби-Вана так пронзительно, будто умел убивать взглядом. «Это, — подумал Оби-Ван, — и было моей судьбой». Стать презреннейшим из существ, на которых охотятся джедаи. Максимально близким к ситху, насколько это возможно. — Подумать только, что из всех людей, это будешь ты… — Мне жаль, Квинлан. Правда жаль, — он надеялся, что Квинлан поймет, но это было невозможно. Он еще не встретил родственную душу. Он не сможет осознать, что речь никогда не шла о выборе между Энакином и Орденом. Все было предрешено до начала времен. — Энакин, быстрее. Идем. — Я все еще думаю, что мы должны его убить, — меч Энакина пылал в его руке, почти задевая шею Квинлана. — Нет необходимости. Нужно поторопиться, — сказал Оби-Ван и, наконец, красный росчерк плазмы с шипением погас. — Ладно, — проворчал Энакин, не скрывая, как сильно ему не понравился приказ Оби-Вана. — Но потом не говори, что я тебя не предупреждал. Когда они сбегали через вентиляционную систему, в момент открытия воздуховода, Оби-Ван услышал последние сказанные Квинланом слова: «Куда бы вы ни сбежали, мы вас найдем. И ты ответишь перед лицом правосудия, Оби-Ван. Так, как положено джедаю, даже если ты и не джедай больше». Он тряхнул головой, фокусируюсь на тоннеле и ритмичных шагах следующего за ним Энакина. «Это никогда не было выбором», — подумал Оби-Ван, глядя на поверженного Квинлана Воса. Это правда, но Оби-Ван в любом случае снова и снова выбирал бы Энакина, жертвуя всем остальным. Даже собой.

***

Квинлан был прав — другой Мастер джедай ждал их около служебного выхода. К счастью, это был Квай-Гон Джинн. — О, хвала Силе, — сказал он, быстро уводя их в слепую зону. — Ты слишком долго возился. Я чувствовал вас в Силе, но я простой человек. Я волновался. Облегчение затопило Оби-Вана, словно волна во время прилива. — Мастер! — он был так счастлив, что обхватил Квай-Гона за плечи в объятии, пусть для их пары Мастера и падавана никогда не была характерна физическая близость. — У нас были кое-какие… заминки. Нас нашел Квинлан, пришлось драться. — Ты сделал то, что должен был, Оби-Ван. А теперь, уходите, пока никто не заметил, что случилось, — он долго и пристально рассматривал Энакина, будто с трудом верил, что они предназначены друг другу. — Да будет с вами Сила. Энакин опустил голову и пробурчал что-то похожее на благодарность, но Оби-Ван не был готов уйти. Пока еще нет. — Мастер, вы уверены, что с вами все будет в порядке? Квай-Гон рассмеялся. Это то, по чему Оби-Ван будет скучать больше всего. Эта беззаботность, с которой Мастер мирился с худшими из возможных вещей, например, бывшим падаваном, который устроил побег приговоренному к смерти заключенному. — Они могут ненадолго запереть меня в тюремном отсеке, но это не в первый раз. И не в последний, — подмигнул Квай-Гон. — Спасибо, Мастер. Я буду скучать, — впервые за много лет Оби-Ван чувствовал, как слезы застилают глаза. — Я тоже буду скучать, Оби-Ван, — он успокаивающе сжал его плечо, прощаясь. — Берегите себя. Вы оба. Сказав это, он развернулся и оставил их, притворяясь, что патрулирует Храм. Пришло время уходить. Оби-Ван не смотрел, как Энакин берет его за руку. Они оба побежали, прокладывая путь через темные улицы, пока солнце только-только выглядывало из-за горизонта. Никого не было рядом, когда Оби-Ван обернулся и бросил последний взгляд на место, где вырос: из ребенка — в подростка и мужчину, из юнлинга — в падавана и Рыцаря. Всего один взгляд на жизнь, которую он оставлял позади. Даже на таком расстоянии он видел вершину самого высокого шпиля Храма, строгого и величественного на фоне раскинувшегося под ним оголтелого города. Потом исчезла и она.

***

Вокруг Оби-Ван видел звездолеты, прибывающие и отбывающие из крупнейшего в галактике космопорта, где они с Энакином ждали крейсер, чтобы убраться с планеты. Однако Оби-Ван мог сфокусироваться только на сияющих золотом волосах Энакина. Он пропустил пряди между пальцев, радуясь тому, что голова Энакина уютно устроилась на его плече, что они оба касаются друг друга, открыто и дерзко, будто несколько часов назад они не возглавили список разыскиваемых преступников. — Итак, куда дальше, после Набу? — спросил Оби-Ван. Набу — идея Энакина. По его словам, у него была там подруга, сенатор. Энакин был уверен, что не откажет им в убежище. — Я думал, что мы можем осесть там на какое-то время, а потом… Помнишь комнату со звездной картой? — спросил Энакин, не двигаясь со своего нового любимого места. — Неизведанные регионы? Я же говорил, что они упустили кое-что. — Участок, который пропустили джедаи, это целая планета, — продолжил Энакин, когда Оби-Ван кивнул. — Экзегол. Укрытие Сидиуса. «Ох, если бы только Совет подождал еще несколько дней». — И ты хочешь нанести ему визит? — Я просто думаю, что это логично, если моим последним поступком в качестве ситха станет то, чем ситхи больше всего известны: убийство своего учителя. Оби-Ван вспомнил багровый свет его клинка, его молниеносные движения. Да, Сидиус тот, кто научил Энакина всему, но Оби-Ван не сомневался: если кто-то и может одолеть Лорда ситхов, то это Энакин Скайуокер. Пусть Дарт Вейдер исчезнет вместе с остальными призраками прошлого. — Мы немного отдохнем на Набу, — продолжил он, — составим план, а потом я… Потом мы отправимся на Экзегол и надерем Сидиусу задницу. — Звучит прекрасно, мое сокровище, — сказал Оби-Ван. От перспективы убийства человека, который пытал Энакина, и избавления галактики от Лорда ситхов, его грудь распирало от волнения. После этого Оби-Ван пальцами приподнял подбородок Энакина, потому что наконец мог себе это позволить, и соединил их губы вместе, пробуя вкус дыма — возбуждающий вкус, к которому он готов был пристраститься на всю жизнь. Энакин целовался жадно, прослеживая руками линии мышц на его спине: на коже должны были остаться красные полосы от ногтей. Они отстранились, чтобы хлебнуть воздуха, и целовались снова, и снова, и снова, пока у Оби-Ван не закружилась голова от счастья, надежды и любви. Он чувствовал, что, если бы Энакин попросил, ему хватило бы сил завоевать весь мир. Будто сумев прочитать его мысли, Энакин улыбнулся: порочно, как дьявол, приторно-сладко и достаточно ярко, чтобы зажечь звезду.