Sneaky sneaky mouse

Несколько лет спустя Палома закончила Академию. Больше неожиданных вечерних мероприятий за все годы обучения не было, но она знала, что всё самое интересное в её жизни ещё впереди. Случится после выпуска. Капитан Кейсакс (всё ещё капитан, ранкор вас всех задери!) прибыл в столицу исключительно по своим делам, которые никоим образом – как обычно – не были связаны с Паломой. Просто вот так удачно совпало, что он прибыл аккурат в день окончания Академии. Ну и «раз уж я всё равно здесь» присутствовал на торжественной части события. А потом как-то само собой Палома и Кейсак оказались наедине, в номере гостиницы, в которой остановился капитан. Не шикарной, но хорошей, среднего уровня гостинице. Бутылка красного вина для настроения, лёгкие закуски. Приятный полумрак. – Разве ты не собираешься отпраздновать это событие в кругу друзей? – спрашивает её Кейсакс. Палома скривила мордашку, мол, да ну их. – Что так: совсем нет друзей? – Почему же сразу нет? Есть парочка подружек. Но с ними мы всегда успеем пересечься. – А что с мальчиками? – А с мальчиками я не дружу. Мне было не до глупостей, я была занята, я училась. – Вот это правильно. Но всё же, наверняка собирается компания, куда тебя позвали? – Собирается, но как-нибудь обойдутся без меня. Была я не одной вечеринке, мне не очень понравилось. И потом, когда ещё мне выпадет такая удача – встретиться со своим любимым капитаном? Ты меня знаешь, мне нравятся мужчины постарше. Она встаёт со своего места, так и не дождавшись каких-либо действий со стороны Кейсакса. Потеряла терпение и решила атаковать сама. Подошла близко-близко, а затем и вовсе села к нему на колени, обняла руками за шею и поцеловала. Неловко, неумело, ввиду отсутствия должной практики, но страстный порыв был засчитан. Мужчина на поцелуй ответил, обнимая девушку. Взгляды их встретились. – Если это в качестве благодарности, то не надо, Палома, – произносит, наконец, мужчина. – И если это только потому, что я напоминаю тебе Эсме, то тоже не надо, Кейс, – отвечает девушка, заставляя его улыбнуться. – Ты, конечно, напоминаешь мне свою мать. Такая же красивая, такая же нетерпеливая и рисковая. Но всё-таки, есть в тебе твоё собственно очарование, – руки капитана гладят её, сжимают бедра. – Уверена, что хочешь этого? Не боишься сделать глупость и расстроить карьеру, даже не успев начать? Мне думается губернатор пожелает быть первым. – Уверена, ты знаешь способ не оставить следов совершенного преступления, Кейс. – Николас, – называет он своё имя. – После стольких лет я наконец-то узнала, как тебя зовут! – засмеялась Палома. – Я хочу слышать своё имя, когда ты будешь кричать, моя милая, – обжигающий шепот капитана заставил её вздрогнуть. – Я хочу того же, Николас, – отвечает она, прижимаясь ближе, нетерпеливо. Горячая, жадная, только того и ждущая, чтобы он заставил её кричать. Теперь можно, девочка выросла. Девочка жаждет любви и ласки. *** Вопреки ожиданиям, спекуляциям и всякого рода интересным мыслям и предположениям Таркин, что называется, и пальцем её не тронул, а прошло уже почти пол года, даже больше, с её назначения в штат губернатора. Не то, чтобы Палома была сильно разочарована по этому поводу, но теперь точно знала, что не стоит верить слухам и домыслам, не все из них оказываются правдивы... Хотя, вот про рыжую девицу-красавицу с длинной косой в ранге капитана кое-что... так и висит в воздухе. Собственно, это всё и объясняет – не интерес господина губернатора к новенькой, молоденькой – только-только после Академии – помощнице, хотя казалось бы пункт «согревать постель» подразумевался, когда её принимали на работу. В самом деле, если смотреть со стороны на помощников гранд-моффа, то сразу возникает когнитивный диссонанс: генерал Ромоди, парочка капитанов – серьёзные, служившие под началом губернатора много лет люди и молодая энсин, пусть и закончившая Академию в числе лучших, взятая по протекции. Как бы то ни было, то никаких дополнительных обязанностей на плечи Паломы возложено не было и через пару месяцев коллеги перестали снисходительно улыбаться, признав, что девчонка справляется со своей работой и не является просто смазливым личиком, приобретённым для развлечений. В тот день, о котором пойдёт речь, Палома получила одно сообщение, прочитав которое она сначала не поверила своим глазам, потом ужасно расстроилась, а после – разозлилась. Проявить эмоции так или иначе было непозволительно, непрофессионально, и потому она заперла их глубоко внутри себя, отложив разбирательство до конца своей смены. А пока на лице маска профессионального игрока в сабакк, с вежливой полуулыбкой, приклеенной намертво, чтобы не дрожали губы. Палома сегодня сама учтивость, ещё больше, чем обычно. Кипящая в крови злость вот-вот выйдет из под контроля, но она пока держится, безрассудство прорывается наружу понемножку, по капельке. – Ваш каф, господин генерал, – она подносит кружку Ромоди. Удивительное дело, пальцы не дрожат, хотя от них-то и можно было ожидать подобного предательства, в виду держащего Палому в своих руках нервного напряжения. Но пока всё под контролем. – Уже полностью готовый, я взяла на себя смелость добавить финальный штрих, как вы это любите. Ромоди обычно добавлял в свой каф пару капель коньяка, ибо на вкус генерала каф был отвратителен без этого ингредиента. Но обычно он делал это без свидетелей, однако же эта пронырливая мышка откуда-то узнала – подглядела нарочно или случайно? – и теперь вот дала знать, что она знает. Интересно, для чего. Ромоди оставался невозмутим, уничижительно, плотно сжав губы, посмотрел на девушку. – Или это была лишняя инициатива с мой стороны? – спросила она, всё ещё держа чашку на блюдце в руках. – В таком случае, я извиняюсь и приму меры по утилизации напитка. Сварю вам другой. – Нет, этот сгодится, – ответил, наконец, генерал, беря чашку, отдавая должное кафу; замечая, что сегодня девчонка какая-то странная, нервная. Слишком вежливая и слишком услужливая. Без сомнения утилизирует, выпив сама, если он этого не сделает. Но ничего необычного больше не происходит, во всём остальном всё как всегда. И к слову сказать, завтра, каф подаёт она уже обычный, без алкоголя. Утренняя рутина господина губернатора. Всё как всегда. Почти. – Увольнительная? Вы только поступили на службу, – замечает губернатор. По его стандартам, пол года – это только вчера. – У меня очень важная причина, губернатор, сэр, – произносит Палома бесстрастно, глядя прямо перед собой, руки по швам, хотя отчаянно хочется убрать их за спину, до боли сжать пальцы на своих собственных руках. Держаться за воздух. – Вот как. Хорошо. В этот раз я вас отпускаю. Но только в этот раз, энсин, – выносит свой вердикт губернатор. – Спасибо, сэр. Больше не повторится, сэр. Он отпускает её и она уходит, получив разрешение на несколько дней отпуска. Но легче не стало... До заветной даты ещё полторы недели и чем ближе, тем ужаснее она себя чувствует. Хочется всё переиграть, но это было бы большой глупостью – попросить Таркина отменить своё решение, передумать, легкомысленно и несерьёзно. Это определённо не пойдёт ей на пользу и остаётся только следовать плану. Она уже была готова всё рассказать господину губернатору, испросить у него совета, что делать в сложившейся – личной – ситуации, но она смолчала. Конечно же её личная история нисколько не будет интересна господину губернатору. Выходя из кабинета, Палома коротко взглянула на Ромоди, с генералом за эти несколько месяцев наладились тоже только профессиональные связи и никаких личных, разве что иногда, генерал позволял себе задержать взгляд своих голубых глаз на девушке чуть дольше чем требовалось, делая себе поблажку – чуть-чуть полюбоваться красотой (сказывалось влияние нескольких капель коньяка в кафе), дальше этих ничего не значивших взглядов дело впрочем не шло. В итоге Паломе решила, что приставать к генералу со своими проблемами также не будет. Пошла к Креннику. Не то чтобы по собственный инициативе – к директору её привела в первую очередь служебная необходимость, но Палома была сегодня очень злая и оттого решительная; в приёмной директора она обычно передавала документы его помощнику, но сегодня какой-то внутренний демон заставил её ляпнуть «губернатор просил передать документы директору лично». Ничего такого Тарикн конечно же не говорил, но как говорится, слово – не конвор, вылит – не поймешь. И вот, пол года спустя, она наконец-то в офисе директор Кренника. Хозяин кабинета предупреждён о вторжении (что там такого старый хрен прислал важного, что потребовал вручить прямо в руки?), однако же когда Палома входит, директор не поднимает своей серебристо-седой головы от документов. Наконец, когда девушка подходит к столу и передаёт директору падд, он поднимает голову и смотрит на неё, всего пару секунд в самом деле, но эта очень приятная пара секунд, когда взгляды – кристально-голубой директора и изумрудно-зелёный Паломы – встречаются. По крайней мере, для Паломы, это уж точно. Тяжело вздохнув, директор отвлекается от своих дел, готовый к какой-нибудь каверзе за авторством Таркина; мужчина быстро пробегает глазами документ, но там не оказывается ничего срочно, ничего необычного, там нет ничего такого, что можно было бы приказать передать «лично в руки». Взгляд директора обращается к посыльному. Теперь несколько внимательнее, производя оценку стоящего перед ним навытяжку экземпляра. Где-то он уже её видел... не в форме, но и не без. Высокая, стройная, молодая и красивая; в идеально подогнанной по фигуре форме. Серьёзная, даже злая, судя по горящему взгляду зелёных глаз. Хотя злиться имеет право хозяин кабинета, явно зазря потревоженный. – И это, – пальцы в чёрных перчатках, из-за которых ладони директора кажутся ещё больше, чем обычно, отодвигают от себя падд, – Таркин просил передать лично? – Нет, директор, – отвечает она. – Что же тогда? – ему становится почти интересно, что же всё это значит. Директор неспешно скользит взглядом по девушке; такую бы точно запомнил. Если бы был знаком с ней близко, интимно. Но видимо нет. Легко, исправить, конечно. – Позвольте личный вопрос, директор? – Даже так? Задавай, – вежливое «те» где-то потерялось за ненадобностью. – Зачем мужчины женятся? Такого вопроса он не ожидал, коротко усмехнувшись. Смешная. Странная. – Лично я, понятия не имею. Тоже всегда было интересно. Сейчас кто-нибудь вообще жениться кроме аристократов и мандалорцев? – Вот я тоже думала, что это пережитки старых времён, но... кто-то вот женится. Не понятно почему... – она на секунду помрачнела, затем снова заставила себя улыбнуться. – Очевидно не на тебе этот кто-то женится, да? – предположил Кренник. Она утвердительно закивала. – Дурак, – наградил этого кого-то нелестным определением директор. – Как насчет продолжить этот разговор чуть позже? Полагаю, тебе и мне есть ещё чем сегодня заняться, а вот вечером ты мне всё-всё расскажешь. И я постараюсь тебе помочь. – Это хороший план, господин директор. Полностью поддерживаю. Выходя из офиса Кренника она выдохнула: всё прошло хорошо. И, твою дивизию, двигалось в очень интересном направлении. С утра они и думать не думала об Орсоне Креннике, и вот теперь не могла дождаться вечера, чтобы встретиться с директором снова. Всё это было так странно, так неожиданно для неё самой, но наверное, что-то такое и случается, когда заявляешься в офис старших офицеров по собственной инициативе. Причина вторжения была неоднозначной и теперь всё только ещё больше запутается, но ничего не поделаешь. Она прикрыла глаза, вспоминая тот танец с директором. Его руки в перчатках, голос. Обещание добавить её в коллекцию. Обещание, которое он так и не сдержал до сего дня. Её собственное... начать свою коллекцию с него. Несколько лет спустя, да что там, несколько дней спустя, тот вечер всё более и более походил на сон, столь отличный от будней реальности. Но всё же это ей не приснилось. И вот, наконец, она оказалась в личных покоях директора Кренника. Этого в плане не было, всё случилось как-то само собой и она даже не могла понять, как она здесь оказалась. Будто против собственной воли, однако же магнитом обаяния директора притянутая сюда. Не первая и не последняя. Ай, ладно, не будем врать, директор – весьма красивый мужчина, во вкусе Паломы. И плевать о чём там предупреждал её Партагаз... Кренник в мундире, в перчатках, но без плаща. Всё ещё похож на прекрасного принца. Или скорее герцога, плетущего интриги с целью если и не основать новую королевскую династию, то уж занять место первого министра, сместив нынешнего – это уж точно. Бутылка вина, закуски (ягоды, фрукты, сыр). – Итак, расскажи мне свою грустную историю, милая, – произносит директор, они сидят на одном диванчике, близко, но пока не вплотную. Сантиметром десять между ними ещё есть Пока. – Некий капитан – мужчина всей моей жизни – женится. – То что не на тебе, это мы уже выяснили. – Не на мне. Но он приглашает меня на свою свадьбу. Коротко и без лишних подробностей (оставляя в стороне Партагаза) она рассказывает ему про Кейсакса. Про то, как он был кумиром маленькой девочки, как позже всё время говорил, что он «здесь исключительно по своим делам и уж точно не из-за неё» и что «в общем, мы в итоге всё-таки переспали». И вот теперь эта (вырезано цензурой) женится. – Ну, женится и женится, чёрт с ним, меня-то зачем приглашать? Вот как мужчина, господин директор, что вы обо всём этом думаете? Кроме того, что Кейс – дурак. Это мы тоже уже с вами выяснили. – Учитывая вашу долгую и очень сложную историю с капитаном, возможно он хочет разделить это знаковое событие с важными для него людьми? И ты без сомнения много дня него значишь. – Так много, что он женится на другой женщине, – грустно ответила она, взбалтывая вино в своём бокале, допивая очередную порцию. – Почему бы ему не жениться тогда не мне? Она смотрит на Кренника. Не очень-то сильно надеясь, получить вразумительный ответ, но всё-таки получает: – Капитан понимает, что не сможет обеспечить тебе достойное будущее. В каком-то смысле он очень сильно тебя любит. Сейчас ты имеешь все шансы сделать блестящую карьеру, Палома, а с ним будешь пропадать в каком-нибудь захолустье, вдали от главных событий в галактике. – Но может быть я хочу пропасть в этом захолустье, но главное, вместе с ним! – воскликнула девушка. Пальцы директора коснулись подбородка девушки. – Нет, это не для тебя, – заключил директор. – Наверное, вы правы, директор, – соглашается она, разочарованно выдыхая, когда пальцы мужчины перестали её касаться, больше ничего и не сделав. – Я всегда прав, – самоуверенно ответил на это он. – Господин губернатор с этим мог бы поспорить, – кокетливо заметила она, вероятно зря, упомянув Таркина, директор вмиг помрачнел, но уже через пару мгновений гроза прошла, так и не начавшись. – Интересно, почему же тогда ты спрашиваешь моего совета, а не совета господа губернатора? – Что-то мне подсказывает, что было бы неправильно беспокоить гранд-моффа подобными пустяками. – А меня, значит, можно? – игриво спросил директор. – Я доверяю вам, директор. Мне с вами спокойно, уютно. Я знаю, чувствую, что вы не причините мне вреда. Кренник в этом был совсем не уверен, скорее наоборот: ей бы стоило бояться его. Но он не стал развеивать иллюзию. Вместо ответа он лишь обворожительно улыбнулся. – Только вот вы не сдержали своё обещание. – Обещание? – Не помните, директор? Несколько лет назад вы мне кое-что обещали. На балу, пригласив на танец девушку в белом платье. Директор порылся в памяти. Сколько их было таких в его жизни? Которым он там что-то (очень лёгкое, приятное и необременительное) обещал? Много. Всех и не упомнить. – Возможно и обещал. Будь добра, напомни. Что именно? – Добавить меня в свою коллекцию. – А! Это... это всегда можно устроить. Сейчас исправим, – он притянул её к себе, сокращая ещё остававшееся между ними расстояние. И если про Таркина всё наврали, то к счастью, слухи про Кренника оказались правдивы. *** – И что же мне теперь делать, Орсон? – спросила она после, нежась в объятиях директора, заработав себе привилегию называть его по имени. – Не ехать? Или поехать и устроить скандал? – Если не ехать, то твой Кейс обидится, что-то мне подсказывает, что ты этого не хочешь. Не смотря ни на что. – Глупо, да? – Возможно. Но ты быстро научишься быть циничной стервой. Устраивать скандал – вот это глупо по-настоящему. Езжай, быть может случиться что-нибудь интересное и капитан тебя удивит. – Как именно? – Не знаю. Таркин-то тебя уже отпустил? – Да. – Понимаю. Спорим, ты надеялась, что он не отпустит, что решит за тебя, сам того не зная, выступив в роли судьбы. – Что-то вроде того. – Придётся тебя разочаровать, мы сами творцы своих судеб. По крайней мере сильные личности так и делают. Меняют мир под себя. В любом случае, это твой выбор, Палома. И теперь ты знаешь, где найти меня, – зарываясь поцелуем в её шею, заключил Кренник. *** Она всё-таки решила появиться на свадьбе. Так и не зная, зачем. Познакомилась с младшими сёстрами Кейсакса. Невестой – местной, вполне себе симпатичной женщиной, лет на десять моложе капитана – хотя вот без этого знакомства Палома вполне могла бы обойтись, как ей это самой казалось. Наконец осталась с капитаном наедине, они пошли на прогулку, побродить по ближайшему лесу. Роковой разговор посреди вековых деревьев – это было бы очень романтично, если бы не повод для разговора. Шелест листочков, грохот текущей неподалеку речки, птички поют. Всё шуршит, полное жизни, белочки там всякие, занятые своими делами и совершенно не обращающие внимания на двух офицеров, бредущих по лесу. Небольшая полянка; пикник, вашу мать. – И зачем ты меня пригласил, Кейс? – сегодня тепло, светит солнышко, но ей всё равно холодно. Она кутается в плащ, скрестив руки под грудью. – Сама-то как думаешь? – Я стараюсь об этом не думать. Прошедшие годы добавили ему морщин, но никак не уменьшили его очарования. Её всё так же тянет к нему магнитом. Даже после Кренника... Капитана тянет к ней тоже. Поцелуй. И всё остальное. На расстеленном по земле пледе. И всё это конечно же только усложняет дело. – Ну, зачем, Кейс? – спрашивает она снова, прижимаясь к мужчине. Лес не лучшее место для занятий любовью, особенно в начале осени. И потому они раздеты не полностью. Точнее снова застегнуты почти на все пуговицы. Кейсакс прижимает Палому к себе. – У меня есть свои причины, девочка, – отвечает он. – Я давно уже не ребёнок, Кейс. – Вот именно. И ты должна понимать, я не могу оставить тебя себе, даже если мне этого и хочется. – Наоборот, ты можешь это сделать. – Нет, – он гладит её волосы, густые, тёмные, мягкие. – У тебя вся жизнь впереди, Палома. – Я хочу провести её с тобой, Николас, – снова, теперь не в порыве страсти, называет она его по имени. – Если бы ты была чуточку старше, всё могло бы у нас с тобой получиться, Палома, – отвечает он после пары секунд молчания. Но увы. Она не плачет, хотя повод и есть. Она хочет остаться в его памяти улыбающейся. Счастливой. Она держится все эти дни, улыбается. В её намерения не входит портить людям праздник. По крайней мере, капитану Кейсаксу. Капитанше она бы с удовольствием расцарапала бы её личико, оттаскала бы за волосы, да и что-нибудь похуже с ней сделала. Но удержалась и не сделала сцен. Держалась и после, вернувшись к работе. Таркин не обмолвился ни словом, но от него она и не ждала никакого дружелюбного участия. Ромоди поинтересовался, исключительно из вежливости, как прошёл её отпуск. – Спасибо, хорошо, сэр, – с уже знакомой генералу улыбкой, за которой пряталась буря, ответила она на вопрос. Эмоции выплеснула она на директора Кренника, ураганом ворвавшись в каюту, с порога набросившись диким зверем на него, не давая и слова сказать, срывая пламенный поцелуй с губ. Он не растерялся и столь же страстно ответил, распаляя пожар ещё сильнее. К хаттам Кейсакса, у неё есть директор.