Beautiful mannequin

      Чувствовали ли вы себя одинокими? Лишь красивым дополнением, манекеном? Хёнджин испытывал это чувство постоянно, когда не находился на публике или перед объективами.       Каждый день он ощущал одиночество, хотя вокруг него были миллионы людей.

•°•°•°•

      Аэропорт. Я в наушниках, окружён миллионами фанатов и сасенов с фотографами, которые ловят каждый миг. Вспышки камер ослепляют, и только тёмные очки защищают меня от этого яркого света.       Другие участники расположены спереди и сзади, а рядом со мной — младшенький Инни. Он для меня всегда был милым лисенком, и булочкой. Когда я покупал что-то для себя или у меня случалась интересная история, я немедленно стремился к нему, чтобы показать или рассказать всё до мелочей. Что было каждый день.       К Бан Чану я приходил, чтобы сочинять песни или что-то в этом роде. Он часто прислушивался к моему мнению, хотя сейчас его реакция была более… раздражённой?       С Минхо я занимался танцами, предлагая, как можно изменить те или иные движения, под его порой недовольным взглядом, который я иногда замечал, но не придавал этому особого значения.       Чан Бин, милый парень. Я приходил к нему, чтобы учиться рэпу и просто поговорить. Но в последнее время мне стало казаться, что он утратил свою былую доброту и лишь молча кивал мне в ответ.       Джисон… Раньше мы были врагами, но внезапно отношения изменились, и он стал относиться ко мне с нормой дружбы, как и я к нему. Он стал моим лучшим другом, но я порой ощущал фальшь в его словах и эмоциях, кроме тех случаев, когда он шутил, называя меня дураком, просил воспринимать это с юмором. Почему именно в эти моменты я чувствовал его искренность?       Феликс, мой солнечный лучик. Он всегда вызывал у меня улыбку и тепло, однако недавно его шутка показалась несколько странной.       Сынмин. Он был обычным, нечасто общался, предпочитал проводить время не со мной. — Хёнджин!— прокричал Инни, прерывая мои размышления.— Паспорт! Мы уже на проверке паспортов. Где твой? — О, вот…— ответил я, протянув паспорт девушке, которая улыбнулась и взяла его.       Сотрудница пограничной службы быстро вернула мне паспорт, и я почувствовал легкое облегчение. Не зная, почему, я вдруг вспомнил те моменты, когда сидел с Бан Чаном за пианино, пытаясь найти нужные ноты для нашей новой песни. Его теплая поддержка всегда была для меня важной, но сейчас в глазу его могла мелькнуть тень недовольства, словно он хотел, чтобы я научился определять тональности и ритмы быстрее.       Минхо тоже остался в моих мыслях. Его стремление к совершенству в танцах иногда придавало мне уверенности, но его мрачный взгляд заставлял задуматься о том, что он ожидает от меня. Колебания в его настроении порой ставили под сомнение нашу совместную работу, и это меня беспокоило.       Чан Бин часто поддерживал меня, но я начал понимать, что его доброта — это нечто большее, чем просто дружба; это его способ справиться с собственными душевными терзаниями. Может быть, у него были свои причины для такого поведения, которые мне не известны.       Джисон, с его шутками о том, что я дурак, всегда заставлял меня смеяться, но за этим скрывалась его настоящая забота. Эти моменты, когда он говорил такие вещи, были единственными, когда я чувствовал, что он открылся мне по-настоящему.       Феликс… Что касается него, то он казался полной фальши. Как будто никогда не открывал перед нами свою истинную сущность, а лишь притворялся сверкающим лучиком света, ангелочком с безмятежной улыбкой.       Когда мы разместились в бизнес-классе самолета, я уселся рядом с Сынмином. Он погрузился в мир музыки, лишь молча слушая своего любимого артиста Шона Медсона в наушниках. Я, обернувшись вперед, заметил макнэ-лайн в первом ряду, за исключением Сынмина, которые оживленно обсуждали новый тренд в TikTok, горячо предвкушая съемку. Во втором ряду Чан печатал что-то на ноутбуке, сосредоточенный, в то время как Минхо, переполненный страхом, дрожал. Рядом с ним был ЧанБин, нежно обнявший его, стремясь успокоить, но, увы, нихуя не получилось...       Решив, что мир вокруг лишён интересных событий, я погрузился в своё укрытие: надел подушку для перелетов, как броню, и укрыл уши в наушниках, где звенела наша песня "Back door", сменяясь мелодией Lowkey от Niki |не из к-попа|. Эта музыка, как невидимые нити, связывала меня с воспоминаниями, наполняя каждый миг теплом и уютом. Словно в невидимом пространстве между строк, я искал утешение, позволяя звукам унести меня далеко от серых будней. Каждый аккорд становился данью прошлому, каждый ритм — откровением, обретённым в полёте. Временами, словно капитан на борту корабля в бескрайних океанах, я искал волнение и тайну, забывая о времени и месте.        Так, освободившись от земных пут, я позволил своей душе воспарить, встречая вихрь чувств, как старые друзья из незабываемых дней. Находясь в этом воздушном пространстве, я стал частью вечности, где музыка была моим единственным компасом.

•°•°•°•

      Запись песни — это самая радостная часть для поклонников. В данный момент я нахожусь в звукозаписывающей будке, окружённый необходимым оборудованием и камерой, которая пока что не записывала. За стеклянной перегородкой я вижу лица участников 3racha, а также Сынмина, который записывался до меня. Когда происходила запись наших песен, я всегда оставался последним, на что мне доставались остевые строки, оставшиеся в тени. Увы, именно это и приводило к тому, что мне перепадало меньше партий, и порой казалось, будто мой голос теряется в зазеркалье музыки. Каждый раз, когда я ступал в эту будку, сердце трепетало от волнения и ожидания, словно на пороге новой истории, готовой к раскрытию, но с каждым разом я сталкивался с тем, что лучшие слова и мелодии ускользали, оставляя лишь эхо моих лишь мимолётных мечтаний. — Камера включается, улыбайтесь.— Сказал стафф, что всегда бесил меня. Он всегда хотел как-то прикоснуться ко мне.       Как нам и сказали мы улыбнулись и вошли в роль айдолов, которым всё удается с "лёгкостью" и которые живут "спокойной" и "лёгкой" жизнью. — Привет стей!— Сказал я с улыбкой в которой я скрывал свою грусть. Я уже предсказывал комментарии по типу: "Его просто взяли из-за внешки","Он ничего не умеет кроме того как танцевать и то он это тоже не умел" и т.д. — Я, как и всегда, пришёл на запись последним, и вот теперь моя очередь — настало время для записи. Я улыбнулся и поднял палец вверх, выражая своё счастье. — Хённи. JYP поручил нам выделить тебе больше партий, так что в этот раз у тебя будет больше, чем обычно.— Сказал Хан. — Хмпх — фыркнул я, не удержавшись от улыбки. Почему-то это известие, что мне предоставили больше частей, казалось мне забавным. В конце концов, меня заметили впервые за шесть долгих лет.       Было странно осознавать, что эти мгновения ожидания и волнения, наполненные надеждой, дарят мне возможность вновь вернуться на этот путь. Как будто спустя все эти времена, когда меня не хватало на сцене, я наконец получил шанс вновь зажечь искры творчества в себе и в тех, кто ждал.       Но смех мой вызывала не только эта ситуация, но и то, что они назвали меня Хённи. Я слышал, как меня называли разными именами: "Хван Хёнджин", "манекен", "дурак" но не «Хённи». Они играли с моим именем, как с игрушкой, не задумываясь о том, что каждое слово — это стрелы, пронзающие мою душу. Но на камеру они как всегда называли меня ласковым именем. — Что смешного? — произнёс Хан с неподдельной серьёзностью. — Ничего особенного. Просто ваша манера вызывает у меня улыбку, — ответил я, улыбнувшись в ответ. В ту же секунду я ощутил, как в Хане нарастает гнев, как будто из его разума начинает вытекать раскалённая лава, подобно вулкану, готовящемуся к извержению.       И вот, я вновь раскрыл глаза, которые закрыл в улыбке. Вокруг царила мрачная атмосфера, а лица присутствующих отражали серьёзность момента. Хан, казалось, был на грани, готовый произнести слова, полные недовольства, которые обременяли его, вероятно, долгое время. Он сдерживал их, как мог, словно каждый выдох мог обрушить на нас бурю его эмоций. В его глазах читалась готовность к откровению, но он тщательно подбирал слова, в страхе задеть чувства окружающих. Напряжение в воздухе становилось невыносимым, как натянутая струна, готовая разорваться. Время замирало, и в этой тени молчания звучали только сердца, бьющее, как синхронный ритм, надеясь на откровенность, которая могла бы положить конец этому мучительному ожиданию. — Выключите камеры, — произнёс Чан, и, словно по волшебству, все объективы угасли. — Хёнджин, что ты творишь!? Ты сошёл с ума или потерял память? Мы же снимаем! Не позволяй себе выражать конфликты перед камерой, — вновь произнёс Чан, его голос дрожал от напряжения. — Я лишь усмехнулся, ведь он назвал меня Хённи, а не дураком. Разве я не имею права смеяться? — Возразил я, раздражение нарастало в груди. — Хёнджин! Прекрати, немедленно! — прокричал Чан, лицо его раскраснелось от возмущения. — Хорошо, прости… — произнес я, стремясь успокоиться.

«В последнее время я испытываю сильное напряжение… Возможно, мне стоит навестить родителей, может быть, они смогут помочь найти ответ.»

      Согрев горло с глотком воды, я вновь погрузился в запись.