Beautiful mannequin

Darkness rises in my mind,

A heavy fog that wraps around.

Is it the world or am I blind?

The answer hides without a sound.

The music plays, it pulls me in,

A melody of hope and pain.

But where's my voice? Where do I begin?

I’m lost outside the song’s refrain.

Step by step, I’ll face the night,

Embrace the shadows deep within.

Through every struggle, find the light,

And let my truth at last begin.

***

– Мне кажется, или эта машина следит за нами? – Напряжение в моем сознании вновь начало нарастать, обвивая меня как темный сгущающийся туман. Австралийцы ли это или кто-то иной, пока еще скрытый в тени?

Кто-либо иной? Вряд ли. Кому я нужен, кроме своих родителей?

– Не обращай внимания, у тебя может развиться мания. – Включив экран автомобиля, он погрузился в мир музыки и запустил "Caged Bird".       Грусть окутала меня, но причины этой печали были далеки от лирики. В этой композиции, как и всегда, я вновь оказался в тени; роль моя была минимальна, и в этом мрачном аккорде мне отведено было лишь крохотное участие. Песня, как неумолимый судья, вновь обнажила моё одиночество. В мелодии переплетались ноты тоски и надежды, но я ощущал себя как бы за пределами её звучания, изолированным от общего хорового голоса. Каждый элемент напоминал о тех моментах, когда я мечтал о большем. И, несмотря на магию звуков, я оставался в плену своих размышлений, теряясь в бесконечном поиске места, где могли бы зазвучать мои собственные ноты. – Хёнджин, ты плачешь?       Проснувшись с объятий размышлений, я внезапно ощутил, как слеза медленно скатывается по щеке, словно хрупкая капля, олицетворяющая мои смятенные чувства. Быстро проведя рукавом по коже, я стер её, оставив лишь легкий след от переживаний, что терзали мой разум. – Извини, я не знал что эта песня настолько значима для тебя. Я поменяю её на другую. – Положив руку мне на ногу, он мягко поглаживал её, стремясь успокоить. – Включи The Weekend – In the Night.       Песня наполнила машину, и голос певца, который пел о борьбе и боли, когда пытаешься скрыть одиночество и страдание, успокаивала душу своим напряжением. Текст говорил о женщине, которая скрывает свою боль за маской, живя в черном мире, полном страха и молчания. Она пытается уйти от своей реальности, погружаясь в ночные развлечения и избегая настоящих эмоций.

Не этот ли путь выбрал я сейчас?

      Ночь сгущалась за окном, и, казалось, сама музыка отражала моё внутреннее состояние. Я сжался в кресле, осознавая, что эта песня была больше, чем просто мелодия — это был гимн тех, кто прячется в тени своих бурных мыслей. Каждый аккорд отзывался в моей душе, заставляя глубже размышлять о своих выборках и страхах. – Ты что-то задумался? – тихо спросил он, его голос прерывал шум музыки, возвращая меня в реальность. Я взглянул на него, увидев в его глазах заботу, но также и некую тень чего-то тёмного, что поглощало всё светлое. Неужели он не понимал, что эта борьба внутри меня была непростой? – Просто… иногда трудно быть честным с самим собой, – произнес я, и звуки музыки вновь поглотили пространство между нами. В тот момент мне стало ясно: не убегая от боли, я лишь усложнял свою жизнь.

***

      Теплый дом, наконец я вернулся, но сердце лишь больше наполнило чувством тревожности моё сердце. Каждый уголок знаком, каждый предмет на месте, но что-то изменилось. За окном шумный город, и мне кажется, будто он стал еще более беспокойным, как будто в его шуме скрыты ответ на веления моего духа. Я слышал, как гудят машины, как трещат листья под ногами прохожих, но в этом привычном звуке кроется нечто новое, нечто пугающее.       Внутренняя атмосфера дома, когда-то защищавшая меня, сейчас заставляет чувству тревоги остаться. Я подошел к окну, глядя на улицу, где дети играют в догонялки, а старики мирно беседуют. Их радость казалась мне чуждой, как будто этот уютный мир не был моим. Я пытался вспомнить, чего не хватает, но мысли путались, словно тень в углу.       Словно в подтверждение моих страхов, раздался знакомый, но в то же время далекий звук. Это был шум от соседской двери, открывающейся навстречу кому-то… или чему-то. Я вернулся, но часть меня осталась там, на пороге той жизни, что теперь кажется недоступной. С каждым мигом растущее ощущение безвозвратности раздирало меня изнутри.       Дальше будет трудно. Я знаю: дороги назад нет. Но, может быть, именно в этом и заключено мое спасение. Постепенно, шаг за шагом, я найду свой путь в этот теплый дом, который, несмотря на свою привычность, должен стать для меня чем-то новым. – Хёнджин… – раздался тихий, едва уловимый голос, спускавшийся с лестницы, словно эхо из далёкого угла памяти. – Сынмин? Что ты здесь делаешь? – Хёнджин обернулся, и его взгляд встретил знакомый силуэт, но в нём было что-то непривычное. Сынмин стоял, словно ветер, пронёсшийся через бурелом: волосы его были растрёпаны, будто тронутые невидимой бурей, а голос, обычно мягкий и звонкий, теперь звучал хрипло, как будто вырвался сквозь пелену усталости и тревоги. – Извини… – На моём лице, несомненно, читалось удивление, но его искренность… Она искренняя? Говорил ли он от сердца? – О чём ты? – Извини за всё, что я когда-либо говорил. Я до сих пор несу стыд за эти слова. – Последний раз взглянув на меня, улыбнувшись, он поднялся назад в свою комнату.

***

      Завтрак перед тренировкой был временем особенным, почти священным.

Раньше.

      Раньше всё было прекрасно. Мы счастливо болтали друг с другом, обсуждали свежие новости и звонко смеялись над шутками. Но теперь лишь молча пережёвываем пищу, пытаясь скрыться от тягостного напряжения, витающего в воздухе и быстрее покинуть комнату.       Ни один из нас не хотел говорить о том, что произошло. Каждый кусок омлета, каждая ложка овсянки напоминали о том, что теперь завтрак стал рутинным ритуалом, вместо предвкушения общей радости. Мы даже не замечали, как холодный кофе на столе остался нетронутым, как будто он стал символом наших несказанных слов.       Я смотрел на свою команду, когда они, углублённые в собственные мысли, сосредоточенно жевали. Когда-то я обожал эти моменты, когда обсуждали планы на день или делились смешными историями из жизни. Теперь в затянувшейся тишине слышался только хруст тостов и зловещий свисток вскипающего чайника.       Каждый взгляд, брошенный в сторону друг друга, мог быть расценён как опасный намёк. Мы не знали, как преодолеть это молчание. И кажется, что даже веселые шутки, которые когда-то вызывали бурю смеха, остались где-то в прошлом, унесённые ветром перемен.       Взглянув на Сынмина, я заметил, как он, словно заворожённый, ел, почти не дыша. Его взгляд был рассеян, а рука машинально повторяла одно и то же движение, поднося еду ко рту. Спустя некоторое время он будто уловил мой взгляд и поднял глаза, встретив мой. Тишина наполнилась молчаливым переглядыванием, а на его лице снова появилась эта загадочная улыбка.

Помнит ли он то, что говорил вчера?

      Я вздохнул и, не отводя взгляда, попытался уверить себя, что эта улыбка несет в себе надежду. Может быть, она была знаком взаимопонимания, напоминанием о том, что мы всё ещё можем вернуться к тому, что было раньше. Но в глубине души я понимал, что это всего лишь иллюзия. Мы все знали, что за этой улыбкой скрывалось нечто большее — непроговоренные слова, которые остались между нами, как нить, пыталась натянуть, но порвалась в самый ответственный момент.       Непрерывный хруст, раздающийся на фоне, создавал ощущение абсурда. Мы, будто актёры в постапокалиптической пьесе, изображали нормальность, не осознавая, что именно эта нормальность стала нашей трагедией. Каждый новый глоток кофе казался горячее предыдущего, и казалось, что даже самые простые действия наполнены смыслом, который раньше мы просто не замечали.

Камбэк через пять дней.

***

      Вновь тренировки хореографии, и все мои движения были резкими, но точными и верными. Я чувствовал, как каждое повторение приближает меня к идеалу, к той интуитивной гармонии, о которой я мечтал. Мы стояли в кругу, наш хореограф, как дирижер, задавал ритм, а мы следовали его указаниям, как облака, подгоняемые ветром. Мое тело отзывалось на него, как струна на легкое прикосновение руки музыканта.       С каждым шагом я погружался в мир танца, где время теряло свою значимость, а пространство заполнялось музыкой и движением. Я ощущал, как та боль вновь появилась в моём сердце, и это наполняло меня уверенностью. Когда мы вытворяли сложные комбинации, хлопки и похвалы хореографа переплетались, создавая уникальную атмосферу сотрудничества и вдохновения.       Каждое занятие было вызовом, но в этот раз я была готов. Я понимал, что только на уровне согласованности можно достигнуть настоящего единства, и у нас это получалось. В зале царила невидимая нить, связывающая каждого участника. И впервые за некоторое время, я почувствовал наше единство. – Молодцы, ребята, вы отлично справились! – Похлопав в ладоши, он выключил музыку, и все, словно мертвецы, рухнули на пол. Лишь я остался стоять, продолжая повторять движения руками, будто зачарованный ритмом, уже ушедшим в тишину. – Ты был, как всегда, великолепен, Хо. И ты, Хёнджин, ты молодец. – Повернувшись к нему, я едва верил своим ушам, сомневаясь, не ослышался ли, но он продолжил: – Твой прогресс за эти две недели просто потрясающий! – Спасибо...? – Ты действительно заслужил эти слова, – продолжал хореограф, подходя ближе. – Я вижу, как ты превращаешь каждую ошибку в урок, как ты изучаешь движения с вниманием и страстью. Это ценно.       С ощущением гордости я внимательно слушал его, ощущая тепло его слов, будто они окутывали меня мягким покрывалом. Я всегда стремился к совершенству, но сегодня я чувствовал, что я действительно на правильном пути. С каждым днем я все больше понимал, что танец — это не только техника, но и душа, вложенная в каждый шаг и каждое движение.       Мы вернулись в круг, и, хотя силы покидали меня, я был полон энергии от вдохновения и поддержки хореографа. Вскоре кто-то начал снова включать музыку, и я, вместе с остальными, поднялся на ноги. Этот момент стал для меня символом нового начала и непередаваемого чувства свободы внутри своего тела.       С яркими эмоциями мы снова заполнили зал ритмом и движением, забыв о времени и о том, что за пределами этого хореографического мира. В этот миг я отчетливо понял: танец — это не просто выступление, а путь к самопознанию и единству с окружающими.

***

      После тренировки меня неожиданно пригласили в кабинет и сообщили, что вскоре ко мне присоединится JYP.       Сев за стол, я начал покачивать ногами и уткнулся в телефон, пытаясь чем-то себя занять.       Открыв новый выпуск SKZ-Code, который вышел днём ранее, я перешёл в комментарии, чтобы узнать впечатления других о видео.

Комментарии были классическими:

1. "Инни, как всегда, такой милашка! ♥"

2. "Идеальное завершение моего вечера..."

3. "Пожалуйста, выдайте меня замуж за Минхо. Он просто огонь!"

4. "Changbin – это просто олицетворение boyfriend material!"

5. "Минсоны – канон!"

6. "Феликс и Чан такие тактильные, так мило!"

7. "Хёнджин слишком много говорит! Дайте больше слов Сынмину. Лайк, чтобы стафф заметил!"

      Этот комментарий задел меня до глубины души. Именно тогда я вложил все свои силы, чтобы порадовать фанатов, но, кажется, все усилия оказались напрасными. Мои усилия не оценили.       Зайдя в Instagram, я выложил новый пост, сделав фото прямо на месте. Поправил волосы, надел очки как стильный аксессуар, надув губы, словно ребенок, и сделал кадр.       Всего за короткое время пост набрал около 100 тысяч просмотров и тысячи комментариев. Листая комментарии, я с грустью пролистывал каждое, видя лишь хейтерские комментарии.

"Улыбайся чаще, Хёнджин! Твоя улыбка заставляет нас улыбаться в ответ!"

      Улыбка невольно расползлась по лицу, и, поставив лайк этому комментарию, я выпустил новый пост.       В этом посте, с искренней улыбкой и слегка растрепанными волосами, я выглядел так, словно вернулся в те самые счастливые моменты, когда всё было просто и идеально. – Хван Хёнджин, мне нужно с тобой поговорить.

Я вздрогнул, поднялся со стула и поклонился, выражая уважение.

– Здравствуйте. – Привет. Донателла Версаче связалась с нами и сообщила, что послезавтра, как главный амбассадор Versace, ты должен принять участие в показе моды и представить новую коллекцию. – А как же клип? – Именно поэтому я тебя и позвал. Учитывая, что у тебя мало сольных сцен, тебе нужно срочно отправиться на площадку и снять свои сцены. После того, как только вернёшься, сразу продолжим групповую съёмку. – Сейчас? – Да, у нас есть только фрагмент с трейлера, и чтобы успеть в сроки, нам нужно записать твои сцены прямо сейчас. – А как насчёт окрашивания волос? Я же должен покрасить волосы для камбека, но я точно не успею сделать это сейчас. – Поскольку ты уезжаешь на показ мод, окрашивание волос перенесено. Мы сделаем это только во время групповых съёмок. Также пытайся отдыхать во время перелётов, не хотелось бы закрашивать твои синьяки под глазами. – Хорошо, я отправлясь сейчас.

***

      Отправившись на съёмочную площадку, я быстро направился в примерочную, чтобы примерить наряд. Вечерний свет пробивался сквозь большие окна, создавая теплую атмосферу, полную ожидания и волнения. Я знал, что каждая деталь имеет значение, поскольку именно от моего образа зависела реализация задуманного сценария. Внутри примерочной висели наряды, которые обещали привнести в историю что-то особенное.       Я подошёл к зеркалу и увидел отражение. На первый взгляд, ткань казалась простоватой, но каждая складка и каждая нить были выполнены с такой заботой, что это придавало формам утонченность. Примеряя наряд, я чувствовал, как он обнимает тело, словно становится частью меня. Я закрыл глаза, визуализируя, как этот образ оживет на экране.       Звуки за пределами примерочной усиливались — команда обсуждала детали сцены. Я понимал, что за каждым мгновением стоит труд и талант многих людей. Чтобы отдать дань этому усилию, я должен был вжиться в роль до конца. Наконец, глядя на себя в зеркало, я ощутил готовность. Этот день обещал стать особенным.

***

      После долгих мук съёмок, все кадры были завершены и сохранены. Переодевшись в свой собственный наряд, я взял подготовленную стаффом сумку и сел в машину, которая должна была отвезти меня в аэропорт.       Час в пути и сна, и вот мы прибыли в аэропорт. Выйдя из машины, я направился в огромное здание, пробиваясь через толпу под вспышки и крики. Сжимаясь, я пытался скрыться за телами охраны, но вдруг из толпы раздались громкие крики. – Улыбайся почаще, Хёнджин!!!       Повернувшись в сторону крика, я ответил жестом, показав сердечко, и продолжил путь к рейсу. На борту самолёта я устроился поудобнее и заснул с улыбкой на губах.