Спасай меня, Ром.

Птицы за окном еле щебетали, перепрыгивая с ветки на ветку. На кровати, раскинув руки и ноги, лежал Рома, прикрыв глаза от света солнца. Было так спокойно и тихо, но в груди все равно что-то щемило, где-то в глубине, и это чувство не давало покоя. Можно было сказать, что это было шестое чувство, как животные чувствуют беду, и прячутся прижав хвост, в ожидании катастрофы. Что-то было не так. В коридоре хлопнула дверь и зазвенели ключи, кинутые на стол. — Джонни? — Да… Это я. Что-то в голове насторожило Рому, но спрашивать он не решился. — И как там? Что-то сказали?.. Молчание. — Джо? Снова безмолвие. — Ты пугаешь меня… — поднялся Рома с кровати и вышел в коридор. Джонни сидел на полу, спрятав лицо в руки и прерывисто дышал. Сердце заболело пуще прежнего. Кололо как иголками, которые втыкали медленно и насквозь. Губы дрогнули и Рома подошёл ближе, опускаясь рядом на пол. Оба молчали. Не сложно было догадаться, что сказали врачи. — Я умру, любимый? — нежно улыбнулся Рома, — Я уже давно знал это, чувствовал, что уже умираю. Но ты отсрочил этот момент, но от косы не убежишь. — Не говори так. — еле слышно сказал Джонни. — Что? — Не говори так, я молю тебя, я просто не могу принять это, нет… Вместо ответа ласковые руки прошлись по спине и притянули к себе. — Почему так всегда? Почему лучшие люди в моей жизни всегда уходят? Лучше бы я… — не успел договорить Джонни. — Нет, не смей говорить этого, никогда не произноси это, никогда. — Но Ромашка! Я не хочу, просто не хочу, чтобы… Чтобы ты. Ты. — Не нужно, я же всегда буду с тобой, даже если не физически. Прости, что не смогу прожить всю жизнь с тобой и провести за руку к будущему. Общему будущему. Джонни поднял голову и протянул руку к лицу Ромы, провел большим пальцем по щеке, всматриваясь в глубину глаз. Мягкий поцелуй в нос, уголок губ. По щеке пробежала слеза. Руки сплелись в замок, который хотелось навсегда запереть на ключ, и тот расплавить и влить в глотку, чтобы никто и никогда не нашёл его, не смог разделить два сердца, которые так идеально подходят друг другу, как кусочки пазла, которые склеили. — Давай просидим так вечность… — Я не против, Ромашка. Так, в тишине, они сидели очень долго, изредка заглядывая друг другу в глаза и крепче стискивая руки. Спокойствие наполняло комнату, но нотки печали и страха в этой гармоничной мелодии было невозможно игнорировать. — Давай побудем вместе сегодня, никуда не пойдём. — Конечно, Ромашка, конечно… С течением времени обоим возлюбленным стало легче, ведь надежды на лечение были. Рак матери оказал влияние на риск возникновения этого заболевания у сына, об этом уже предупреждали врачи в более раннем возрасте. Унаследовать можно лишь мутацию, которая повышает риск развития онкологического заболевания, но не само заболевание. Что, к сожалению, и сыграло главную роль в проблемах со здоровьем. Сегодня — день икс, сегодня врачи скажут все, сегодня все изменится. Самым ранним утром Рома с Джонни уже были готовы ко всему. Каждый знал, что они справятся вместе, что они пройдут этот путь рука об руку. — Готов? — Да. То есть нет, я не знаю. Джонни, мне страшно, правда страшно… — Всё хорошо, малыш, мы будем вместе, мы стравимся. Акцент на «мы» заставил почувствовать себя увереннее, вновь дал дышать. Это простое слово согревало сердце и душу. Рома знал, что теперь он не один. — Хорошо, ты прав, главное, что мы вместе. Возлюбленные отправились навстречу неизвестности, которая очень пугала обоих, но когда одному было уже невыносимо страшно, другой сжимал руки покрепче, и тревога угасала, разгоралось что-то новое — тепло, любовь и нежность. Они дополняли друг друга, как два давно потерянных кусочка фрески, по отдельности они определённо были не раздроблены, но только вместе были чем-то полноценным и поистине прекрасным. Разговор с докторами только начался, но не выдержав Джонни сказал: — Пожалуйста, скажите это быстрее, с каждой секундой все тяжелее это слушать. — Ладно, в общем. Рак с метастазами практически не излечим. Для удаления опухоли требуются обширные травматичные операции, курсы химиотерапии и лучевого облучения. — Как не излечим?.. Я не понимаю… Что это такое? — Метастаз — отдалённый вторичный очаг патологического процесса, возникший при перемещении вызывающего его начала из первичного очага болезни через ткани организма. Поэтому это намного усложняет ситуацию. Мне очень жаль, но мы постараемся сделать все, что в наших силах. — Как такое возможно? — Мы не знаем, приносим свои извинения… — Как мне толк от ваших извинений?! — голос сорвался на крик, — Как вы могли допустить такую оплошность?! Как можно было упустить то, что это уже не лечится?! — Я. Я-я не знаю, никто не может понять почему так приизошло… — начал отступать человек в белом. — Вы же обещали мне! Просто не могу поверить… Господи. — Джонни… — Рома положил руку на плечо любимого. — Ничего уже не сделаешь, врачи не виноваты, к тому же это можно излечить, просто чуть труднее. — Чуть труднее?! О, моё солнце, это… Это все просто… Просто. — Джонни не решался говорить. — Не нужно говорить это, я сам все прекрасно понимаю. Но я справлюсь… Мы справимся, слышишь? Мы. Лёгкий поцелуй коснулся губ Джонни, а потом последовал к щеке и уху. Джонни рывком крепко сжал Рому за талию и спрятал лицо куда-то в белый свитшот. Всё пошло как по кругу: курсы химиотерапии, лучевого облучения, больничная койка, слезы, нежность, любовь, ненависть к самому себе, опять слезы. Этот бесконечный цикл душил обоих, не допуская лишнего вздоха, но кислорода все равно хватало на то, чтобы жить, нет, не жить, существовать. Просто быть. Просто быть изо дня в день, который один на другой был похож, как гребаный день сурка, кажется скоро должна начаться весна, ведь тени сзади не видно, а может это уже дух покинул тело, и они обратились призраками. Просто бродячими по кругу зомби, без желаний и мечты, которая так быстро разбилась о стены реальности, да так, что теперь за целую вечность не соберёшь назад, только порежешься о счастливое прошлое, а раны так и не затянуться и будут кровоточить, а сколки будут ускользать из пальцев, как бы старательно они не пытались вернуть былую картину. Джонни днями и ночами сидел в больнице, иногда мог не есть почти весь день, лишь бы знать, что Рома дышит, лишь бы знать, что его ромашка не завяла под этим куполом, который так сильно сжимал былые белые лепестки, сминая и марая их. Но все же иногда Джонни удавалось отправить домой, чтобы тот смог хорошо поспать, хотя с этим были проблемы, ведь каждый раз его преследовали кошмары, каждый раз они были все реалистичные, чем в прошлый, это очень пугало Джонни, он никогда раньше не боялся спать, но сейчас… Сейчас он спал лишь тогда, когда организм просто сам отключался от переутомления, но чаще получалось поспать всего пару часов, если не минут, и вновь он вставал в холодном поту и слезами на глазах, было сложно дышать. Сны становились все изощереннее, но все сводилось к одному — смерть. Неминуемая и горькая смерть. Джонни постоянно казалось, что сон может воплотиться в реальность, тогда его голова трещала от таких мыслей, но нужно быть сильным, так он решил, поэтому не стал говорить об этом с Ромой, ему и так было трудно, Джонни иногда думал, что труднее, чем кто либо мог представить, и он в том числе. Всё время казалось, что ему вовсе не больно, у него было такое спокойное лицо, тёплая улыбка и голос был таким живым, хотя иногда он и мог дрогнуть, но это было так редко, что никто бы даже не заметил, но не Джонни. Он знал Рому как никого раньше. Он знал, что то когда пьёт почему-то отгибает мизинец, говоря, что это происходит неосознанно, знал как он плачет от глупых милодрам и фильмов про животных, и пытается изо всех сил сдержать слезы, вытерая их об рукава так «незаметно». Знал как Рома любил, когда ему причесывали волосы, обводя каждую кудряшку, и кажется можно было услышать мурлыканье. А когда тот злился, то было поистине страшно, даже можно сказать, что всех вокруг охватывал животный страх. Но теперь всего этого нет. — Нужна важная операция, и срочно. На неё понадобятся достаточно большие средства… Вы можете её себе позволить? — немного с грустью сказал человек в белом халате. — Сколько именно? Я найду деньги, только скажите точную сумму. Доктор протянул бумагу с каким то напечатаны текстом, это было согласие на операцию. — Там представлена сумма, а так же это нужно подписать Роману, я не могу заставить его подписать это, но вы… Думаю, вы можете поговорить с ним. Это все, теперь мне нужно идти, всего доброго, согласие нужно отдать на стойку регистрации как можно быстрее. Джонни внимательно вчитывался в текст и даже ничего не сказал на уход врача. Он перечитывал каждую строчку по несколько раз, отдаляя момент, когда увидит заветные цифры. И вот показались нули, кажется, как будто это какая то шутка, откуда у Джонни такие деньги? Он несколько раз пересчитал нули и тяжело выдохнул, присев на стул рядом. Ничего другого не оставалось, Джонни набрал несколько цифр на телефоне и пошли гудки. — Ало? Дим, привет, я… Ты не подумай, что я звоню тебе только когда у меня проблемы, просто сейчас я и правда в полной жопе. Мне больше некому звонить, ты ведь знаешь. Мне… Мне нужны деньги, хотя-бы сколько сможешь, я правда очень прошу тебя, я. Джонни не успел договорить. — Так стоп. Джонни говори помедленнее, и не надо оправдываться, я ведь знаю тебя, и ты не из таких, кто звонит только ради выгоды. Сколько тебе нужно? Что вообще случилось? Я сейчас не занят, так что говори по порядку. Джонни выдохнул и начал свой рассказ. В трубке молчали, только иногда были слышны вздохи, печальные вздохи. Тогда Джонни все рассказал, Дима несколько минут просто молчал, но все же заговорил. — Джонни, это ужасно, я правда очень сожалею. Я помогу, без проблем. Ты только звони. Звони чаще, прошу тебя. — Да, да, конечно. Спасибо, Дима, это очень важно для меня, что ты хотя-бы ответил… — Всё хорошо, Джонни. Пока. — Пока… — шепнул Джонни и отложил телефон. Руками проведя по лицу, он тяжело выдохнул и откинул голову назад. Хотелось спать. Немного подумав он вызвал такси и направился домой. Вскоре Дима перевёл весьма значительную сумму, Джонни даже не знал откуда у друга такие деньги. Хотя полная сумма и не набралась, но все же, уже этих денег было достаточно, чтобы иметь надежду. Но нужно было искать ещё деньги, занимать больше нельзя, ведь просто напросто не у кого, заработать в столь короткий срок столько нулей на карте просто невозможно. Оставалось одно, либо сбор денег через попрошайничество на телевидении, но в этом была проблема, намного сложнее просить деньги для взрослого человека, чем для ребенка, как это обычно бывает. Любая помощь была просто спасением. Спустя день раздумий Джонни решился взять кредит, его удачно и достаточно быстро оформили из-за хорошей кредитной истории, и вот, уже через два дня деньги были на руках, а согласие подписано. Было страшно, но пойти на риск ради надежды они оба были готовы. Заранее договорившись обо всем, Рома был готов к операции морально. — Когда можно провести операцию? — Ох, это вы, я видел согласие, если оплатить полную сумму, то операцию мы незамедлительно начнём, как только все будет к ней готово. — читал что-то доктор в блокноте жёлтого цвета. — Я могу оплатить всю сумму сейчас… Врач помолчал пару секунд, глядя в глаза Джонни. — Хорошо, пойдёмте за мной. Джонни шёл куда-то по коридору, который он, кажется, до этого не видел. Наконец остановившись, он увидел надпись «ГБУЗ ОПЦ». — Здесь нужно внести оплату и подписать некоторые бумаги. — уточнил доктор. — Да, хорошо… Джонни нервничал, очень нервничал, он сам не знал почему, ведь самое страшное впереди, но казалось, что он подписывает контракт с дьяволом, а деньги отдаёт в казино, где обязательно проиграет. — Подпишите ещё вот тут. — сказала милая женщина с белыми кудряшками. Всё. Назад пути нет. Всё в больнице начали суетиться, бегая и крича что-то друг другу. По коридору послышался эхом грохот колёсиков, Рому везли очень быстро, медсестра рядом успокаивала его, говоря, что все будет хорошо, и они специалисты своего дела. Но это не нужно было Роме, он был полностью спокоен за себя, он больше переживал за состояние Джонни. Наконец встретившись взглядами они улыбнулись друг другу, но не успев ничего сказать Рому увезли в большую синюю дверь, они лишь успели скользнуть рука об руку, но даже этого лёгкого косания хватило, чтобы выразить все чувства. Как будто ток прошёлся по их ладоням, наполняя спокойствием, и в тоже время будоражат. Просто шевеля губами Джонни вымолвил «Все будет хорошо», перед тем, как Рома окончательно скрылся за дверьми. Высветилась табличка «Идёт операция». Сердце усилило свой ритм до скорости гоночного болида, выбивая из грудной клетки весь воздух. «Раз-два-три-четыре» — начал пересчитывать лампы на потолке Джонни, дабы успокоиться хоть немного и вернуться трезвость ума. Колбая окончательно опрокинул голову назад и прикрыл веки. Ожидание терзало, рвало тело изнутри, выжигая плоть. Казалось, что кровь в венах превратилась в раскаленный металл, да такой, что тот был сравним с первым снегом, он бежал по всему телу и било мелкой дрожью где-то в сердце. Тук. Тук. Тук. Тук. Держал пальцы на пульсе и пытался не сбиться со счета Джонни. — Мужчина, с вами все в порядке? Вам плохо, может позвать врача? — послышался голос сверху. Джонни соскочил, резко подаваясь вперёд. Ещё миллиметр и он бы ударился лбом о лоб женщины, представшей перед ним. — Прошу прощение! — сразу извинился Джонни, — Нет, не нужно врача, все в порядке, просто переживаю… — Оу… — женщина посмотрела на табличку сзади, — мне очень жаль, я надеюсь, что все будет хорошо. — А вы?.. — Я тут работаю. Я — медсестра, хотя работаю совсем недавно. — Понятно. Мне Джонни зовут кстати… — О, очень приятно, меня зовут Ната. — Ната… Никогда раньше не слышал этого имени, красивое. — дружелюбно ответил Джонни и криво улыбнулся. — Спасибо, твоё имя тоже очень красивое и необычное. — Ага… Тишина. Никто не знал, что сказать дальше. Точнее Ната не могла подобрать слов, а Джонни прости и не хотел говорить. На стене тикали часы, раньше казалось, что они очень тихие, но сейчас, без лишних звуков это тиканье можно было сравнить с криками посреди глухого леса. Так прошёл час, за это время Джонни десять раз предложили чай или кофе, от которых он отказался, пятнадцать раз пересчитал лампочки на потолке, распределил их на несколько групп: мигающие, жёлтые и белые. — Как долго должна ещё идти операция? Кажется я с ума тут скоро сойду… — Я не знаю. Может тебе стоит поспать? После операции ты все равно не сможешь увидеться с ней… — С ней? — Ну раз ты так тут сидишь, я подумала, что там твоя девушка. Ну если нет, то… Может оставишь свой номер? — играючи спросила девушка и провела пальчиками и руке Джонни от локтя вверх к шее. Джонни резко перехватил руку девушки и молча посмотрел на неё. — Я… Я и правда жду очень важного для меня человека. И это мой парень, которого я очень люблю, даже больше себя, поэтому, все, что ты делаешь — не сработает. — отрезал Джонни. — Я… Я! Да ты. — девушка резко отпрянула и встала со стула. — Не то место ты нашла, что бы пару искать, не пойми неправильно, ты красивая и милая, но у меня уже, как я говорил, есть любимый человек. — Да, я. Прости, не знаю, что на меня нашло. Правда, прости. Просто увидела тебя, а ты красивый такой, высокий и разговаривать с тобой приятно, да и ты грустный сидел, я в общем и подумала, что… — Что мне не помешает секс? Откажусь, это точно не утихомирит бурю внутри, уж прости, что я запал на парня, хотя такое слово с трудом описывает мои чувства, это даже больше, чем зависимость, понимаешь? — чётко говорил каждое слово Джонни. — Понимаю, к сожалению. Знаешь, я подошла к тебе, потому что подумала, что ты выглядишь как тот, с кем я буду в безопасности всегда, как за каменной стеной. Меня недавно бросили, и. В общем тот тот парень был плох, очень плох. — Настолько плох был в постели, что ты решила броситься на первого встречного? — Нет, нет! Не в этом смысле, хотя… Оба посмеялись. — Он был абьюзером, он бил меня и принуждал к. Ну ты понял. Слышал про произведение «Лёгкое дыхание»? — О нет, не напоминай, отвратительное произведение. Только не говори, что тебе. — Нет, нет, мне есть восемнадцать, — выставила вперёд ладони и отрицательно замотала головой, — просто там главная героиня, после того случая, кхм. Ну в общем она хотела все контролировать, поэтому проявляла инициативу, возможно, это что-то похожее, не знаю. — Это очень, печально. Я надеюсь ты найдёшь достойного, и он следы твои целовать будет. — Как в песне? — ухмыльнулась девушка. — Как в песне. — тепло улыбнулся Джонни, хотя и наигранно. — Спасибо, и ещё раз прости, я пойду. — помахал рукой девушка. — Пока. Как только девушка скрылась за углом, Джонни почувствовал что-то в руке. Посмотрев, он понял, что это маленький клочок бумаги. Он развернул его и прочёл текст: «Позвони, если зохочешь» и небольшое сердце внизу. — Когда она. Лиса. Джонни хотел было выбросить бумагу, но мусорки нигде не было. «Она что, за собой все мусорки утащила?!» — подумал Джонни. Воспитание не позволило выкинуть бумажку на пол, поэтому Джонни пришлось засунуть её в карман штанов. Табличка сверху двери замигала и перестала гореть. Джонни резко сорвался с места и подбежал к человеку в белом халате, который только что вышел из операционной. — Доктор? Как, как все прошло? Пожалуйста, не молчите. Лицо врача не выражало ничего хорошего, взгляд был опущен, а уголки губ смотрели вниз. — Я. Сожалею. — врач передал небольшую записку, свернутую в сердце, — Роман просил передать вам её после операции, он. Он знал, знал, что так будет. Ещё раз приношу свои сожаления. — Что это значит? — Его сердце остановилось во время операции, мы не смогли ничего сделать, мы зарегистрировали смерть в 19:56. Джонни повернулся на часы, они показывали двадцать минут девятого. Медленно повернув голову обратно на врача. — Не могу поверить, просто не могу. — Джонни переворачивал в руках бумажное сердце, не решаясь открыть, — Он. Он говорил что-то ещё? — Нет, он просто попросил передать вам это, больше ничего. — Ясно, спасибо вам. Всего хорошего. — Джонни побрел к выходу как под гипнозом. Он сам не заметил как дошёл до дома, и вот уже сидел на полу в прихожей. Аккуратно взяв в руку сердце, он раскрыл его, на нем было написано всего несколько фраз: «Я все ещё люблю тебя». Слезы текли ручьём, так и норовя затопить все вокруг, а после заполнить лёгкие, вытесняя последний воздух. Соль бы разъедала органы изнутри, проделывая дыры и вытекая вперемешку с кровью отовсюду. Пришлось бы глотать и глотать эти кровавые слезы, пока эта жидкость не полилась бы вновь из носа, заставляя захлебнуться в собственном горе. Своими же руками хотелось сжать себе шею, да покрепче, так чтобы был слышен хруст, лишь бы только не чувствовать всего этого, не чувствовать как притяжение как будто тянет под землю, не чувствовать биение своего сердца и не слышать как бурлит вода по венам и в ушных раковинах. «Тук-тук-тук» — танцевало сердце танго. Дыхание сдавливалось, и переходило лишь на подобие дыхательного процесса, как будто только учишься дышать, и до этого никогда не пробовал кислород на вкус, а теперь жадно пытаешься насытиться им, будто его через секунду совсем не станет. Холодные порывы ветра из открытого окна резали горло. Взгляд не мог зацепиться за что-то, поэтому глаза то и дело бегали. Но наконец что-то привлекло внимание взора, это была небольшая сложенная в птичку бумажка. Рядом лежало то самое кольцо, но теперь оно весело на чёрной ниточке, и кажется блистало как никогда. Джонни подался вперёд, запинаясь о кресло и падая на руки, но все же ухватил птицу за самый хвост, и сполз вместе с ней на пол. Быстро, но все же бережно, развернув бумагу, на Джонни и пол выпали ромашки, засохшие ромашки, но все такие же прекрасные и тёплые, как будто от них исходил комфорт и радость, как «дома». Джонни долго рассматривал цветы, крутил их между пальцев и заправлял в волосы. А решившись он начал читать: «Даже незнаю с чего начать, но раз ты это читаешь, то меня уже нет. Ты наверняка сейчас плачешь, ведь так? Прости, что заставляю тебя проливать слезы, прости, что не смог остаться с тобой. Мне было невыносимо больно видеть твои страдания, то как ты из-за меня мучаешься, прости. Последний месяц мне было невыносимо больно, я был прикован к кровати, чувствуя руки человека с косой на горле. Из-за лекарств я не мог чувствовать себя человеком, я как будто уже тогда умер, и дух мой меня покинул, осталась лишь оболочка, простая обёртка. Но знаешь, я был так счастлив, проводя каждую секунду с тобой, даже когда было так невыносимо, что грудную клетку как будто разрывали изнутри вольные птицы, спасибо тебе за все. В этих строках я хотел рассказать тебе кое что, что я познал только когда времени у меня осталось совсем мало, только тогда я понял, каким дурак все это время был. Я сожалел о том, что сделал, винил и корил себя в своих ошибках, и боялся делать что-то, что так хотелось. Топил себя в болоте, не давая помочь себе, и я был так, чертовски, неправ… Не обязательно справляться со всем в одиночку. Делиться с кем то любимым своими переживаниями — это роскошь, которой я лишил себя по собственной глупости. Страдать, когда рядом есть близкие и понимающие люди было очень грубой ошибкой с моей стороны. Именно поэтому я прошу тебя не совершать тех же ошибок. Ты можешь плакать в плечо друга, любимого человека или родных. Ты не должен держать все в себе, мучаясь каждый день. Не сожалей о содеянном и наслаждайся моментом, наслаждайся своей жизнью, какие козни она бы не строила. Сделать то, что так давно хотел и радуйся, и даже если у тебя не вышло, не опускай руки, ведь можно попробовать ещё и ещё. Не позволяй кому-то испортить тебе хорошее настроение, они того не стоят. Не позволяй сломить тебя, во что бы то ни стало, и живи, живи чтобы ты был доволен собой, доволен своим существованием. Голова опять начинает мутнеть, прости, что не могу побыть с тобой подольше. Всё, что я могу сказать, я сказал, поэтому, мой любимый Джонни, я люблю тебя, и всегда буду любить, поэтому не плачь, я всегда буду рядом. Я отпустил всё, и ты отпусти меня, я прошу тебя. Моей последней волей станет завет, в котором я попрошу тебя найти свое счастье, и жить дальше без сожалений. Уезжай из этого чертового города, найди свою причину жить… Стань свободной птичкой в моей грудной клетке, и покинь свой дом. С любовью, навсегда твой Рома.» И снизу криво было начеркано сердце, совсем дрожащими от слез руками. Кап. На белый лист упала слеза. Кап. Ещё одна. Руки, как и все тело, дрожали, вновь и вновь перечитывая строчки, написанные таким знакомым почерком. Грудную клетку сжало до боли во всем теле, хотелось громко закричать, и биться в истерике, ломая все на своём пути. Сломать себе ребра, разрывая кожу, и достать такое ноющее сердце. Слезы уже бежали ручьём, руки цеплялись за все вещи, боясь потерять, упустить ту нить воспоминаний и ощущений, пытаясь поймать такие любимые касания, и забиться в любимые объятия, и крепко прижать к себе, вдыхая запах до боли в лёгких, чтобы он задержался там как можно дольше. Но спасения нигде не находилось, лишь холодные стены окружали и давили на больную голову. Из шкафа полетели вещи, и взяв его кофту, и осев на пол Джонни начал прижиматься к ней, оставляя мокрые пятна от горячих слез на ней. К горлу то и дело подступала тошнота, а сердце больнее отзывалось в глубине, то сжимаясь, то чуть ли не выламывая ребра и раздирая кожу. Солнце уже успело зайти, а слезы так и не могли закончиться, как будто все то, что Джонни сдерживал так долго резко хлынула из глаз. Письмо уже было перечитано, кажется, более ста раз, но каждый раз невыносимо больно, как в первый. Несколько раз Джонни обошёл всю квартиру, вспоминая все моменты вместе, и понимая, что такого никогда больше не будет, что этого человека больше нет, и его уже никак не вернуть. Призраки прошлого преследовали по всей квартире, заставляя ненавидеть эту жизнь за несправедливость. Почему она забирает самое лучшее? Почему самых лучших? Джонни никак не мог найти ответ на эти вопросы. Качели возле дома была выкурена уже четвёртая сигарета, пальцы замёрзли, и почти покрылись инеем, слезы замерзали прямо на лице, оставляя лишь мокрый след. — Говоришь стать вольной птичкой, и улететь из дома? — Джонни смотрел на звёздное небо, а потом тепло улыбнулся, проронив ещё одну слезу, и вытерев её рукавом. — Хорошо, я буду счастлив, обещаю. И ты там будь счастлив… Скрип качели, а на ней пачка сигарет. На траве тлел окурок. Силуэт все дальше отдалялся, а потом и вовсе пропал из виду. Послышался характерный сигнал о прибытии самолёта, и диктор озвучил выход на посадку Москва — Оттава через двадцать минут. Колёсики небольшого чемодана застукали о плитки на полу, огромное количество людей толпились то около металлодетокторов, то выходили и входили в Duri Free с большими сумками на перевес, с которыми точно не пропустят в самолёт, и среди всей этой суматохи было так спокойно на душе, сердце то трепетало от волнения, то сжималось до размера мошки, выбивая бешеный ритм и пытаясь «вылететь» из груди. Но назад дороги не было, Джонни уже переходит по «рукаву» в самолёт и ищет свое место. Руки трясутся, а голова кружится, но нельзя отступать, Джонни никогда бы не предал обещаний, и поэтому лишь смотрел в элюминатор, сжимая в руке небольшую подвеску с чёртовым колесом, и теперь уже, с золотым кольцом, украшенным инициалами. Стюардессы рассказывали о технике безопасности, но Колбая не слушал, пытаясь разобраться в потоке своих мыслей. Было столько вопросов, и ни одного ответа так и не нашлось, но он точно решил, что уже назад не повернёт. Самолёт начал набирать скорость на взлётной полосе, тело Джонни вдавило в кресло, и колёсики летательного аппарата наконец оторвались от земли. Как только земля начала отдаляться, Колбая почувствовал как все те эмоции, которые он подавил остались на земле, все те слезы и вся та боль просто покинула тело и отчистила разум. Джонни откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. Песня в наушниках заиграла приятную мелодию. С каждым куплетом слезы катились по щекам, а улыбка на лице все ярче сияла. «Я буду счастлив, обещаю, любимый…» — прозвучало эхом в голове Джонни.