Вечность оказалась гораздо короче

Натаниэль

8

К своему глубокому стыду, проблемы начались сразу, как только в руки попала тряпка без петелек, пуговиц, замочков и любой другой вспомогательной мелочи, что привычна современному человеку. Натаниэль пытался замотаться в выданную ему «одежду», но воздушная невесомая ткань соскальзывала вниз, беззвучно смеясь над жалкими попытками прогрессивного человека облачиться в нее. Закипая от бешенства и нервов, юноша лишь не плакал от отчаяния и собственного бессилия. Он все ещё был твердо уверен: либо у него поехала крыша, либо это реалистичная иллюзия, созданная врагом или его бессовестным джинном. Будь он неладен. Порвать простынь, или как это называлось в незапамятные времена, не получилось. Ткань оказалось достаточно крепкой. Не то, что его психика. Плюнув на попытки сделать все хорошо и красиво, Натаниэль повязал тряпку на бедра, а остаток перекинул за шею, скрыв грудь. Древний это мир или нет, но благородному министру информации негоже расхаживать в непристойном виде. Выйдя на воздух, волшебник прикрыл лицо от яркости дня, высматривая маленького мертвеца. Тот сидел прямо под солнцепёком, вырисовывал каракули на песочке. Птолемей развернулся к гостю. Натаниэль с важным видом нетерпеливо махнул рукой, показывая, что он готов слушать и задавать свои многочисленные вопросы. Резвый ветер пронёсся мимо них, подняв свободную «юбку» господина Мэндрейка до самого его лица. О том, что невольно лицезрел маленький мальчик, говорить не стоило. Птолемей проводил уж слишком молчаливого друга в комнату. Натаниэль прятал глаза, упрямо смотрел по сторонам, но только не на мальчика. Уже должно было войти в привычку принимать удары судьбы и свои поражения. Но гордость берёт за горло и не даёт так просто сдаться. Хотелось верить, что это одна из лучших черт его характера. — Присаживайся. Ему указали на широкий низкий стул возле овального стола. Не став спорить, Натаниэль уселся на место, поправив свой балахон на коленях. Птолемей пару секунд рассматривал гостя, после кивнул, словно с чем-то согласился и покинул комнату. В отсутствии хозяина Натаниэль смог тщательнее рассмотреть новое место. Антураж и наполнение комнаты очень походили на описания из книг о Древнем Мире. Резные крашеные колонны в форме лотосов, высокая кровать с балдахином. Несколько закрытых ящиков и плетёных корзин. Дизайн был несложным, но элегантным. Пустовато на современный лад. Личные покои принца, пусть и не наследника, казались весьма скромными, нежели сравнивать их с нынешними хоромами британских министров. Да что уж говорить, сам Мэндрейк пусть и не трясся над каждой безделушкой, украшающей интерьер его дома, но скрупулёзно выбирал ткани, мебель, обои, посуду и многое другое. Но этот маленький волшебник был из другого теста. Его совсем не интересовал комфорт и роскошь. Натаниэль безошибочно учуял благовония для ритуалов, заметил груду папируса под столом в дальней части комнаты. Всё это говорило о страсти не к материальным благам. Знания. Вот самое желанное для Птолемея Александрийского. Как и рассказывал Бартимеус. Этот прохвост и лентяй переставал быть болтливым, когда тема касалась его давнейшего хозяина. Но та кроха информации, которую узнал Мэндрейк об излюбленном облике его слуги, была подчеркнута немыслимой тягой и любовью мальчика-египтянина к новым открытиям и тайнам магии. Невольно восхитившись увиденным, министр тут же одёрнул себя. Сначала следовало узнать, где он и что происходит. Двери плавно распахнулись, впустив в комнату Птолемея. В руках он держал поднос. Румяные пшеничные лепёшки, какие-то листья, сбрызнутые оливковым маслом, кашица в глубокой миске и множество резаных фруктов. Мальчик поставил свою ношу на стол, подвинув еду в сторону замершего гостя. Натаниэль даже не догадывался, насколько голоден. Его не смутило, что среди блюд напрочь отсутствует мясное составляющее. Рука потянулась к горячей лепёшке. Птолемей улыбнулся, и это был совершенно не тот оскал, что периодически мелькал на лице Бартимеуса. Мальчик сел рядышком, взяв другую лепёшку. Разломив её на части, он окунул кусочек в какую-то жижу, пахнувшую маслом и специями. Натаниэль молча жевал свою, продолжив наблюдение. Кожа у древнеегипетского принца не во всех местах была гладкая и матовая. Натаниэль заметил явное шелушение носа и щёк. Результат длительного пребывания под раскаленным солнцем и ветром. Сильно выделялся шрам на подбородке, когда мальчик двигал челюстью. И волосы он то и дело убирал за уши, дабы те не мешали ему есть. — Это место… — Юноша повернулся к окну, взирая на верхушки пальм, что росли во внутреннем саду. — Ты сказал, что мы в клетке? — Именно. — Облизав длинные пальцы, что блестели от масла, мальчик взял с тарелки яркий апельсин. — В моем времени «заточение» выглядит иначе. Это тёмное, сырое, лишённое света, ограниченное место, где заключённому очень плохо. — Здесь всё устроенно иначе, Нат. Натаниэль резко перевёл взгляд на мальчика. Лишь Бартимеус имел наглость сокращать его настоящее имя. Позлить, не более. Но в данном случае всё действительно совершенно иначе. Заметив, как потемнело лицо гостя, Птолемей быстро объяснил. — Твоё имя слишком длинное. Позволь называть тебя так. «Нат», если тебе интересно, означает звезду на конце северного рога Тельца, неразрывную со звездой на правой ноге Возничего. Это исключение, когда звезда считается принадлежащей одновременно двум созвездиям. — Миндалевидные глаза горели живостью ума и радости. Натаниэль просто не мог дальше дуться. — Моё настоящее имя означает благословенный дар и мудрость. Я немного жалею, что назвал его тебе. Лучше забудь его. В моем мире опасно раскрывать истинные имена. Пусть для тебя я буду Натом. Ну, или Джоном. Юноша решил переключить внимание на другую тему. — А ты хорош не только в магии, но и в иных науках. — Взяв сочный мясистый финик, волшебник надкусил мягкую плоть. Сладкий. — Рехит научил меня читать созвездия. Множество ночей пролетели под его изумительными рассказами. Он самая настоящая ходячая библиотека. В голосе мальчика прямо-таки сочился мёд. Натаниэль хмыкнул, закинув в рот остатки ягоды. Всё, чем одарил его злокозненный демон, так это седыми волосами, дёргающимся глазом и паранойей. Ничего хорошего от джинна волшебник вообще никогда не слышал. Подколы, обидки и море, нет, океан ехидства и язвительности. Этот джинн не библиотека, а потрепанная книжонка с миллионом словесных выкрутасов. Как послать окружающих без мата. — Нат? — Мальчик склонил голову вбок, поймав лучик солнца на золочённый воротник. Натаниэль не мог озвучить мальчику свои мысли. Язык не тот, чтобы донести истину до древнего человека. Возможно, две тысячи лет назад Бартимеус был другим. Но сейчас Натаниэля волновало совершенно иное. — Расскажи, где мы? — Я бы с удовольствием поговорил о своём Рехите. Но понимаю, что сейчас для тебя важно. Я безумно рад, что он в полном порядке… Натаниэль нетерпеливо махнул рукой. — Мы в Ином Месте. Но это совсем не то безграничное пространство, что мне позволили посетить при жизни. Когда юный принц только попал сюда, то сразу понял, что пребывает в духовном обличии. Тело было здоровым и выносливым. Он часами мог носиться по Пустоши, не сбив дыхания. Его земная оболочка была совершенно не пригодна для таких нагрузок. Первой мыслью было то, что это место — Дуат. Загробным мир. Но Птолемей не помнил, чтобы свершал священный путь на ладье бога Ра. И будучи уже здесь, он не смог отыскать реку Ночи или предстать перед праведным судом во Дворце Осириса. Мальчик подозревал, что брат не проведёт ему достойные похороны. Его не станут омывать нильской водой, а затем бальзамировать. Подручные не извлекут внутренности и не опустят их в канопы, наполненные отварами из целебных трав и разных снадобий. Его тело не обработают благовониями и не запеленают тугими матерчатыми бинтами. Родные и близкие не произнесут магические заклинания, дабы Ка был упокоен. Навряд ли его поместят в усыпальницу… Нет ему покоя, нет ему «загробной жизни». — Тогда я погряз в отчаянии, Нат. Меня переполняли плохие чувства. Я долго блуждал по пустыне. И в какой-то момент из песка появились люди, которых я знал в своей прошлой жизни. Они кричали, нападали на меня с саблями и копьями. Мне приходилось бежать. Бежать без остановки до самого горизонта. Я отчаянно звал на помощь. Хоть одну душу, но никто не откликнулся на мой зов. И тогда я остановился. Натаниэль заворожённо слушал историю Птолемея. Его и самого переполняло знакомое чувство потери. — Они догнали меня. Проткнули оружием. И когда на горячий песок пролилась моя кровь, я узрел их истинные сущности. То были фигуры, сотканные из Тьмы. «Тени». Так я назвал этих существ. Духи, чьей отвергнутой ауре нет места в Ином Месте, и они обречены скитаться на Границе своего мира. Я, как и ты, наполнены энергией их родного дома. Они инстинктивно жаждут поглотить её. — Я никогда не был в Ином Месте. Откуда ей взяться? — Перебив рассказчика, Натаниэль озадаченно пожал голыми плечами. — Я, конечно, искусный волшебник, но запас сил у меня… Тут он осёкся, кое-что понимая. До самой кончины в нем был Бартимеус. Их души были сплетены в одном теле. Как и ауры. Сложить это с посохом Глэдстоуна, под взрыв которого попал Мэндрейк. Эта энергия перенесла его сюда… — Продолжай. Свою историю я расскажу после твоей. — Что-то тяжёлое осело в желудке и завязалось тугим узлом. Отнюдь не еда, а предчувствие, что волшебник попал в передрягу куда серьёзнее, чем предполагал.