Неизданное

      — Костя. — кротко произнёс женский дикторский голос, с немного очаровательным шармом, но словно чего-то не хватало для завершения картины.       Довольно очаровательная дама с фарфоровой кожей, ярко-голубыми, глубокими глазами, в которых можно увидеть аж саму судьбу, с идеальным спокойным лицом изящно присела на корточки перед мальчиком. Её бархатные тёплые руки взяли кулачки парня в свои объятия, нежно перебирая его неаккуратные, детские пальчики, склонив голову вбок. Белоснежные локоны дамы, словно по велению кисти мастера, плавно скатились с плеч, подчёркивая изящество её чёрного платья довольно необычной покройки.       — Что ты только что сказал?       А вот в глазах мальчика появлялись слёзы. И его глаза вовсе не такие же красивые и искрящие, хотя вроде бы тоже такие голубые. Кожа у того и вовсе похожа на смуглую. Нос картошкой, а волосы хоть и тоже белоснежные, но вовсе некрасивые, мерзкие, жирные и плохо уложены.       — Мне впервые… до… возб… буж…жд…       — Пропустим. — хоть дама и не шевельнула даже бровью, но её глаза моментально перестали блестеть, и будто они даже отображают всё то самое напряжение в душе такой очаровательной дамы. — Кратко, Кость. Кратко.       — Мне понравился… мальчик.       Та самая нежная рука с алыми, красивыми ногтями, вырвалась из потных ладоней сына и сделала очень дерзкий удар по щеке ребёнка.       — Повториии-и-и?! — её аккуратные брови в миг согнулись в очень острые линии, однако даже так она всё ещё смотрелась как фарфоровая кукла. Очень опрятно и чисто.       Мальчик тут же зарыдал, громко хныча. Он такими топорными движениями утирал слёзы, пачкая такую аккуратно выглаженную рубашку. А вот когда уже наступили сопли, мать тут же встала во весь рост, схватила со стола салфетки и твёрдой хваткой протянула их сыну. Тот поставил коробку рядом с плитой, где они стояли, и начал высмаркиваться.       Он чуть успокоился, но слёзы у него так и текли ручьями, размазанные по всему его опухшему, и при том не идеальным лице.       — Мне понравился мальчик!.. — слезливым тоном продолжил Костя, дёргая правый уголок искусанных губ, как-бы пытаясь снова не зарыдать. — И-и-и-и ты уже слышала, что меня после олимпиады оч-очередная крыса наклеветала и меня чуть не избили до синяков толпой!       — Сколько раз я тебе говорила держать чувства в узде, а?! — она снова ударила мальчика уверенным, твёрдым взмахом по виску, сжав свои идеально-ровные зубы в недовольном напряжении. А она вовсе не кричала. Она очень глухо рычала, её губы с прекрасной алой помадой гибко изгибались. — Из-за твоих эмоций ты снова сделал нашей семье плохую репутацию! А как я буду в глаза смотреть всем людям, а?!       Дама намекающе приподняла аккуратные, белые брови вверх, приоткрыв пышные губы, выглядя так вовсе доминантно.       — Я лишь должен делать то, что должен, а не то, что меня отличит от других… — промямлил мальчик, всё ещё утирая рукавами рубашки горькие слёзы.       — Я тебе это повторяла очень много раз, Костя Леханов, — мать говорила так холодно, отстранённо, словно диктовала команды для армии. — Мир жестокий. А ты снова и снова делаешь такие вещи, за которые стыдно даже зваться Лехановым.       — Ведь фамилию как Лехановы носят лишь только те, кто достойны её своей идеальностью?..       — Именно.       Дама сделала несколько изящных, полные грации шагов ко столу, где помимо тех салфеток был давно накрыт стол. А по центру стоял зелёная бутыль с, кажется, вином. Кукольная рука матери потянулась к штопору, великолепно отблёскивая под ярким светом ещё не наставшего конца дня, и она со сильной хваткой воткнулась в пробку.       На секунду она перевела взгляд с бутылки на что-то впереди неё, заставив её прервать дыхание.       — Хей, чемпион.       Мать аккуратно повернула голову к уже закончившего плакать ребёнку, и неожиданно очень мягко, очень мило улыбнулась.       — А почему-бы тебе хотя-бы вина не выпить, м? Пока отца тут нет, да и не думаю, что после твоей истории он будет против. — на секунду молодая дама закатила глаза, хихикнув. — Ведь тебя буквально чуть на самом деле не убили.       — Ч-чт?..       — Я знаю, чем такие истории кончаются… — продолжила она. — Тем более, поздравляю с тем, что ты не побоялся мне сказать такую стыдную правду. Это действительно стоит отметить…       Костя от удивления раскрыл свой рот, начиная широко улыбаться. Мать, наконец, покончила с пробкой и подошла обнять сына.       — Я готовила ужин для чемпиона, — мальчик крепко обнял даму, прижимаясь к ней, постепенно розовея. — Но в итоге этот ужин теперь для, кхм, маминого сына…       — Маминого? — переспросил тот, прикрыв глаза. У Кости довольно милые белые реснички.       — Ты весь в меня. Такой же хлопотный и сложный, за исключением того, что мне не нравится мой же пол.       — Ничего страшного…— пробубнил мальчишка. — Мне же это лучше скрывать, да?..       — Обязательно. — нежно прошептала дама. — Даже перед лицом смерти держи это на замке. Иначе над тобой надругаются.       Матушка ещё некоторое время поглаживала по голове мальчишку, улыбаясь, словно та познала всю истину мира в таком хрупком и неидеальном существе, что даже забыло, что вообще-то эту рубашку нельзя было пачкать.       Но по крайней мере, могло быть и хуже со честью Лехановых, не вмешавшись как раз этот чёртов мальчишка, которого вроде зовут Миша Подлёднов, укравший у его сына первое место.

***

      — Чувства в узде, ха?       Костя стоял у некой опрятной фарфоровой банки в абсолютно белом помещении. Тут было невыносимо ярко, аж глаза приходится напрягать.       — Спасибо, мам, за проблемы с эмоциями, и за суицид бати. Спасибо, что теперь я шляюсь по психиатрам и теперь вынужден глотать колёса.       — Сожалею, Костя, — шепчет рядом парень, со вздохом поглаживая плечо друга. — Очень сожалею…       — Спасиб, Миш. — Костя сжал зубы, щурясь. — Она заслужила такой покой… в этом цилиндре со цветами.       Костя вспоминает то, как он некоторое время до окончания университета приезжал к ней в больницу. Она не была похожа на человека, она была потоком сознания без нити целостности. И иногда та слышала аж чужие голоса. Её вид был вовсе не впечатляющим, даже пугающим. Её голубые глаза были всегда в слезах, пальцы ледянее обычного, волос уже не осталось при химиотерапии. Отец очень любил это безумие, что не выдержав её кончины, повесился.       Как прекрасно, что Косте, самому младшему, было всего-лишь 25 года, а не 10 лет как тогда. Ни один ребёнок бы не вынес смерть самых любимых членов семьи, будь они даже последними мразями.       — Я бы не смог так ругаться над могилой моих родителей как ты, на самом деле… — прохрипел слёзно Михаил над ухом, почти прижимаясь со спины. — Я слаб?       — И не надо, Миш. Ты просто их очень уважаешь. Ты не слаб.       Костя осторожно целует Мишу в щеку, как-то выглядя тоскливо. После он потрепал друга по коротким чёрным волосам, никак не сумев натянуть даже паршивую улыбку. Однако они оба вообще не поняли, почему это было… так к месту. Но они вроде не геи, да?..