Когда умирают ангелы

Пробуждение в выходные дни значительно отличалось от будних. Для всех, кроме Скарамуччи. Как бы не было грустно это признавать, парень был жаворонком. И нет, далеко не всегда и далеко не по своему желанию.   В детстве и подростковом возрасте Скарамуччу утром мог поднять или марш за окном, или конец света, и никак иначе. Вместе с поступлением же помимо перманентного недосыпа и риска получения гастрита решили появиться и мифические биологические часы.   Почему мифические? Потому что всю жизнь Скарамучча считал их выдумкой, которая за все одиннадцать лет обучения в школе не соизволила сработать. В университете же что-то в организме Скарамуччи кардинально изменилось, так что крайний срок, до которого бедный студент мог пролежать в кровати, был девятью часами утра.   Спать, разумеется, все еще очень хотелось, но, к сожалению, совсем не получалось, так что Скарамучча просто смирился со своей участью, пытаясь найти в ней хоть какие-то плюсы.  «Ну, зато больше дел успею сделать… или х*ев побольше отпинать»,- думал Скарамучча, пока чистил зубы.    Блочная система общежития раньше позволяла ему это делать, даже не выходя в вечно холодный коридор. Однако какая-то странная проблема с трубами, которую обещали устранить еще в пятницу, но в итоге мастер сказал, что приедет только в следующий вторник, вынудила Скарамуччу плестись к общим раковинам.  Мысленно он проклинал контору, которая обещала прислать им специалиста, но на деле сам с этим сделать он ничего не мог. Ни он, ни Тарталья, ни парни, которые жили в соседней комнате, в трубах, а уж тем более в их починке ничего не смыслили. Оно и неудивительно, филфак. Тут сложно было найти кого-то разбирающегося в чем-то, помимо философии, литературы и языков.   Однако нынешняя атмосфера Скарамуччу даже более чем устраивала. Холодный коридор с противно-скрипучими полами и огромная не проветриваемая комната с раковинами были пустыми. Скарамучча не встретил за это утро ни одного человека (если, конечно, не считать сопящего себе под нос и пускающего на подушку слюни Тарталью), и ему это очень нравилось.  Во время чистки зубов Скарамучча с удовольствием представлял, что все люди вокруг просто напросто откинулись, и больше никто не сможет вытрахать ему мозг. С этими мыслями он умыл лицо, оценивая в грязном зеркале масштаб трагедии.  Расчесать чуть спутавшиеся черные волосы, из которых уже почти полностью вымылась синяя краска, получилось и руками. Мешки же под глазами Скарамучча терпеливо замазывал консилером, чтобы его не принимали за ходячий труп.  В такой же приятной тишине и спокойствии Скарамучча дошлепал назад до комнаты, снимая телефон с зарядки и принимаясь проверять пришедшие ему сообщения.  Общие беседы группы, параллели, общежития давно валялись у него в архиве с отключенными уведомлениями, а обо всех особо важных вещах он узнавал от Нахиды.  К слову, чат с ней он открыл первым. Скарамучча шикнул себе под нос, когда прочитал пришедшее ему в пятом часу утра сообщение. Как оказалось, после вчерашнего их обсуждения Нахида так вдохновилась, что вопрос и с жильем, и с транспортом решила сама.  Скарамучча боялся представить, сколько она этим занималась, но, судя по времени отправки сообщения, предостаточно. Он был и рад, и не рад этому одновременно. С одной стороны, с него сняли ответственность, которой он и не хотел, а сегодняшний его день и еще близ ближайшие теперь были освобождены. С другой, ему было несколько обидно, что он не смог помочь Нахиде. Обида была лишь на себя, но Скарамучча быстро притупил ее, отвечая короткое «я понял, хорошо», и заходя в следующий чат.   Как оказалось, еще с вечера до него пыталась достучаться Люмин, но он этого не увидел, ибо на ней уведомления тоже были отключены (с друзьями только так). Девушка уточняла про прогулку и обещала надрать Скарамучче зад, если он опять откажется.   Парень прикинул все за и против, решая, что раз дела у него отменились, то и от хорошей прогулки отказываться не стоит. Если конечно ему хватит сил куда-то переться в свой единственный выходной.  И последний чат, в котором Скарамучча увидел новые уведомления, был чат с Каэдэхарой. Этому даже можно было удивиться. Слишком много Кадзухи в последнее время было в жизни Скарамуччи. Kazuha Kaedehara: Доброе утро. Мы не могли бы сегодня встретиться ближе к вечеру, в часу девятом-десятом, чтобы ты передал мне тетрадь? Если у тебя получится конечно.  Скарамучча скукурузил максимально непонимающее лицо, вздыхая тяжело. Ну что не так было с этим Каэдэхарой? Фоток ему что ли недостаточно?   И нет, Скарамучча прекрасно понимал, что сам по инерции схватил чужую тетрадь и укатил с ней в закат, но ведь не было никакой проблемы в том, чтобы отдать ее в понедельник.   Скарамучча пытался понять логику Кадзухи, но, когда ему это не удалось, он решил, что проще просто согласиться на встречу. Все-таки владелец вещи имеет право ее забрать. Даже если Скарамучча не видит в этом смысла и такой острой необходимости.   Пока все эти мысли складывались в голове еще полусонного парня, ему позвонили. Скарамучча удивился еще сильнее: Яэ Мико. Да неужели.   Парень быстренько влез ногами в тапочки и вышел из теплой комнаты назад в прохладный коридор. Он не то, чтобы заботился о Тарталье, но правда не хотел будить его своими разговорами.  — Приветик, чего не спишь в такую рань?- послышался из динамика протяжный женский голос. — Встречный вопрос. Чего звонишь в такую рань?- Скарамучча не был настроен в той же степени дружелюбно, но старался говорить спокойно. — Хотела поинтересоваться, как там мой племянник поживает? — Нормально поживает. — Совсем не хочешь со мной говорить?- поинтересовалась девушка, тяжело вздыхая и делая печальный голос.  Манипуляторша и та еще интригантка, но Скарамучча уже привык к этому. В остальном Яэ Мико была не так уж и плоха. — Я только встал. Я вообще не хочу говорить,- объяснился, поправляя на себе мятую футболку. — Жаль. Но я рада, что ты в норме и у тебя все хорошо. — Да, спасибо. Ты как вообще? Как… — Не знаю. Она мне не звонит,- перебила Яэ Мико, заранее зная, о ком хотел спросить Скарамучча.  Повисла неприятная тишина. Тема матери поднималась между ними достаточно часто при подобных созвонах, и каждый раз Скарамучча надеялся на то, что ответ Мико будет другим, отличающимся от тысячи предыдущих. — У меня все в порядке. Работаю, издательство цветет и пахнет, и я вместе с ним. Скарамучча,- вновь обратилась женщина, когда поняла, что на том конце все еще стояла гробовая тишина,- она не берет трубку. Но если ты хочешь, я могу попробовать связаться с ней через знакомых. — Не надо,- отрезал Скарамучча, потирая переносицу,- с х*я ли ты должна этим заниматься? Это ее жизнь. Она сама ее выбрала. Не твоя и не моя проблема. — Просто я знаю, что для тебя это важно и…- Мико перебили. — Это перестало быть для меня важным еще очень давно. Она сама виновата,- Скарамучча покручивал в руках край футболки, пытаясь себя успокоить. — Хорошо, как скажешь, милый. Я вообще хотела еще узнать, может тебе нужны деньги? Тебе хватает на все? — Да. Не скидывай, у меня все есть. Найду подработку и тогда вообще выдохнешь,- Скарамучча хихикнул чуть нервно, сдерживая злость и обиду. — Я и так не напрягаюсь. Ты же знаешь, ты мне как родной. Я люблю тебя, Дзуши. — Я же просил…- недовольно процедил в трубку Скарамучча, упираясь спиной в стенку за собой и легонько ударяя по ней кулаком. — Да, прости, никак не привыкну. Тогда люблю тебя, Мучча! — Да-да, спасибо. Я пойду уже. Звони если что, я всегда на связи, пока. — Пока, береги себя.  Скарамучча сбросил вызов и осел на холодном полу, зарываясь пальцами в суховатые от дешевого тоника волосы.   Любые разговоры про мать вызывали у него такую реакцию, уж тем более разговоры с тетей. Ну, или второй мамой. Скарамучча считал ее таковой, так как реальная мать оказалась для него самой главной опасностью.   Но Скарамучча не хотел об этом думать. В очередной раз погружать себя в те неприятные воспоминания, которые ассоциировались у него со словом «мама».  Скарамучча обязательно сходит с этими проблемами к психологу, когда появятся лишние деньги. А пока он просто был рад, что в его жизни была другая женщина, которую он мог считать матерью и надеяться на ее помощь.   Вернувшись назад в комнату, парень укутался в колючий плед и поспешил ответить и Каэдэхаре, и Люмин. В обоих чатах он согласился на встречу, заранее просчитывая, когда им с Люмин нужно было выйти, чтобы на обратном пути Скарамучча мог заскочить к Кадзухе.  К слову об этом, Каэдэхара очень сопротивлялся, когда Скарамучча пытался выведать его адрес, чтобы донести тетрадь до самого подъезда. Кадзуха уверял, что однокурснику не стоило тащиться к нему через весь город, и предлагал пересечься где-то в центре, но Скарамучча был непреклонен.  Он обладал достаточно хорошей памятью (и достаточно быстрыми пальцами, чтобы полистать их переписку до нужных сообщений), так что просто не хотел напрягать и так настрадавшегося уже в жизни Каэдэхару и заставлять его тащиться куда-то далеко от дома после обследований и поездки в другой город.  На стороне Скарамуччи были и врачи в больнице. Кадзуха, которого достаточно быстро позвали на всякого рода процедуры и обследования, просто не мог уже дальше сопротивляться, так что согласился встретить Скарамуччу у своего подъезда.   Для последнего это было принципиально важно. Не столько потому, что Кадзуха едва-едва вернулся с химиотерапии, сколько из-за собственного чувства долга. Это ведь он скомуниздил у него тетрадь, он уснул вчера вечером так крепко, что не смог исправить свою ошибку вовремя. Так что теперь он по-максимуму хотел сделать все сам, чтобы не напрягать человека, который и так уже из-за него успел понервничать.  К счастью, Люмин была занята поздним вечером и сама же предложила разойтись в часу восьмом-девятом, так что Скарамучча отлично успевал сесть на автобус и доехать до Кадзухи.   Парень отложил телефон, утыкаясь взглядом в стенку и еле заметно улыбаясь. Вчера ночью он ложился спать с целой кучей тревожных мыслей и проблем, которые нужно было решать. А сейчас они все решились сами собой, так что это не могло не улыбнуть и не порадовать. — Мушш, будь братом, подай водички…  Скарамучча, закутанный в свой плед, как в кокон, повернулся в сторону Тартальи, буквально перекатываясь с бока на бок. Парень встретился взглядом с заспанным лицом друга, ворча что-то недовольно. Но встал и подал водички. Просто потому что сегодня у него было хорошее настроение, и Аякс попал под раздачу милостей.   К слову, сам Тарталья, даже будучи еще двумя ногами во сне, был крайне удивлен такой заботе от друга, но вида не подал. А то вдруг разозлит его еще и добрая сторона поменяется с агрессивной.   Время до прогулки с Люмин тянулось совсем недолго. Скарамучча скрашивал свой выходной короткими видео в телефоне и попыткой довязать брелок на ключи. Как бы это не было странно, Скарамучче, обычно очень холодному и отстраненному, нравилось вязать. Ключевым словом было «нравилось», потому что нравилось оно-то нравилось, а получалось не всегда.  По этой причине он в первый день учебы сделал комплимент кардигану Кадзухи. Вязать одежду было для Скарамуччи чем-то вроде верха мастерства. Так что парень пока замахивался лишь на шарфики, шапочки и простые по форме и идее игрушки. Одной из таких игрушек и стал злополучный брелок, который Скарамучча перевязывал уже раз сто.   Вязание его не только успокаивало, но и учило терпению, да и просто отвлекало от реальности, будто согревало. Именно такое хобби Скарамучча искал для себя всю жизнь, чтобы не быть вечно недовольным.   На встречу с Люмин парень собрался довольно быстро, не забывая прихватить с собой тетрадку Кадзухи.   Погода на улице была достаточно сносной, прохладной, но Скарамучча этого не ощущал. Даже в самые холодные времена года он чувствовал себя отлично и никогда не болел. Понятие «холод» не было для него чем-то страшным, так что наступление этих самых холодов его нисколько не пугало. — Приветики, Скара!   Люмин подбежала к другу со спины, чуть не сбивая его с ног. Скарамучча к этим дружеским объятиям относился с долей скепсиса, но никогда не отстранялся. Но и не обнимал в ответ, стоял столбом.  К слову, эта причина была одной из тех, по которой Хэйдзо не ревновал Люмин. Со Скарамуччей девушка дружила дольше, чем встречалась с Хэйдзо, и, как он позже понял, почвы для ревности там не было.  Люмин всегда была такой, хоть и с характером, но очень дружелюбной и тактильной. А Скарамучча просто был. Таким, каким родился и каким его воспитала эта жизнь. А еще Скарамучча был геем, во что Хэйдзо поначалу не верил.  Да никто вообще не верил, если честно. В связи со своим статусом Скарамуччу знали многие, так что возможность познакомиться с максимально отстраненным и во многом очень грубым замом имели почти все учащиеся параллели.   Складывая его портрет в голове, почти все приходили к выводу, что в отношениях с таким человеком мог быть только кто-то очень смиренный и готовый подчиняться. А таких парней в окружении Скарамуччи не было. Вот никто и не мог сложить в голове, стереотипы, связанные с геями, и Скарамуччу.  Но факт его ориентации никто никогда не оспаривал и по этому поводу к нему не лез. Было просто напросто страшно.  Вот и Хэйдзо не верил, пока Люмин лично не показала фотки Скарамуччи, целующегося на какой-то пьянке с левым парнем.   Так и пропала всякая ревность. Какой смысл был в том, чтобы ревновать Люмин к ее другу гею, который в жизни с девушками не имел ничего кроме дружбы? Верно, никакой.  Любая прогулка с Люмин больше напоминала Скарамучче монолог в какой-нибудь классической литературе. Люмин говорила, а друг молча ее слушал, изредка вставляя свои комментарии. Девушка, к слову, жила в съемной квартире вместе с Хэйдзо, так что прелестей общажной жизни не познала, видимо, от этого и была такой заряженной и веселой.  Скарамуччу же в общежитии разряжало и утомляло само присутствие посторонних людей на «его» территории.  — Вот так. Так что мастера буду менять, видимо. — Ну да, хорошо, что этот тебе никакую инфекцию не занес,- согласился Скарамучча, удивляясь тому, как они от обсуждения каких-то серьезных жизненных вещей перешли к маникюру Люмин. — Да. Но обидно. Не думала, что у меня когда-то будут болеть ногти,- вздохнула девушка, переключаясь на новую тему,- кстати, насчет мастера, ты говорил, у вас с трубами проблемы. Как там? Движется это дело куда-то? — Да если бы. Во вторник только мастер будет. Пока живем, как есть,- пожаловался Скарамучча, засовывая руки в карманы джинсов.   На улице уже вечерело. Гораздо раньше, чем летом, и Люмин то и дело поглядывала на часы. — Чего такая нервная? — Хэйдзо обещал отвезти меня сегодня в ресторан. Уже хочу, не могу,- выпалила девушка, поправляя светлые волосы. — Понятно. Сбегаешь от меня к мужику. — Да ладно тебе, Скар,- Люмин хлопнула друга по плечу, хоть и прочитала в его голосе сарказм,- мы и так нормально погуляли уже. — Да. К тому же, я вечером тоже занят.  Тут уже девушка удивилась. В выходной Скарамучча вечером был занят? Обычно такое происходило только если на горизонте появлялся какой-нибудь сексуальный парень, с которым он мог бы провести время. — А чем это ты таким занят?- поинтересовалась девушка, приподнимая брови и хитро улыбаясь.  Скарамучча тут же понял, почему Люмин выбрала именно этот взгляд. — Нет. Сегодня без секса. Мне надо тетрадь Каэдэхаре отдать. Случайно у него сп*здил, а ему нужна. — А-а-а…- протянула девушка, разочарованно вздыхая,- я-то думала. Кстати, как он тебе?  — Кадзуха?  — Да,- Люмин кивнула, пиная ногой камушек на асфальте.  — Неразговорчивый и тихий. Мой самый любимый типаж людей.  И тут Скарамучча говорил чистую правду. Причем, эти критерии он применял ко всем. В неблизком окружении ему всегда нравились тихие и спокойные люди, потому что с ними легко было работать и договариваться. В друзьях он таких пока не находил, но друзья на то и друзья, чтобы раскачивать друг друга.   Так что Скарамуччу абсолютно устраивало то, что все его близкие друзья были с шилом в заднице.  Однако вот постоянного партнера Скарамучча хотел бы видеть как раз таким: спокойным и тихим. Чтобы без скандалов, истерик, интриг, ревности и всего того груза, который часто вешают друг на друга люди в отношениях, но пока неготовые к отношениям.  Скарамучча хоть и сам не особо подходил под такое описание, но очень стремился к тому, чтобы научиться управлять и контролировать свои эмоции, уживаться с ними. Так как ему просто хотелось своего тихого счастья.  В глубине души он просто желал спокойного, тихого счастья. — Все как ты любишь. — Да. Он меня не напрягает, если ты из-за этого интересовалась. — Да нет. Просто он же с Хэйдзо дружит… — Ага, твоего хитровысморканного я уже несколько дней на парах не наблюдаю,- как зама, Скарамуччу это и правда волновало. — Работает,- Люмин лишь пожала плечами, улыбаясь. — Тогда понятно. Пусть работает.  — Так насчет Кадзухи. Они же дружат… ну, то есть…- девушка задумалась, кривя светлые брови,- дружат-то они давно. Но сейчас отдалились чуть… — Давно?- Скарамучча очень удивился,- странно. Он все это время подавал это, как редкие переписки. Да и сейчас не особо то они и общаются. — Они дружат уже года три-четыре. Просто когда появилась я…- Люмин запнулась, ощущая неприятное накатывающее чувство вины. — Я понял, Хэйдзо начал проводить все свое свободное время с тобой. — Да. И вроде как в этом нет ничего плохого, но с этим рецидивом… У меня ощущение, будто из-за меня Хэйдзо бросил друга в такой сложный период жизни. — Ну да. Но ты то тут причем? Это их дружба,- успокоил подругу Скарамучча, прокручивая в голове слова Люмин про рецидив,- подожди. То есть это уже не первый раз?  — Смотря о чем ты. — Это не первый рецидив? — Нет,- Люмин покачала головой. Она будто бы стала более серьезной,- они с Хэйдзо познакомились во время первого рецидива. В больнице.  — Ты не рассказывала никогда. — А что мне рассказывать про друзей Хэйдзо?  — Ну да, резонно. Так зачем ты спросила о Каэдэхаре по итогу?  Скарамучча казался чуть безучастным в этом диалоге, но на деле он будто бы даже обеспокоился. Он и сам удивился такой своей реакции, но фраза про первый и второй рецидив его слегла озадачила и даже напрягла. Такие «вторые» рецидивы, как Скарамучча знал, обычно не заканчивались ничем хорошим.   В голове почему-то сразу появились нехорошие мысли о состоянии здоровья Каэдэхары. — Они с Хэйдзо сейчас не особо близки. Но у Кадзухи нет никого ближе. Он говорил Хэйдзо, что ему тяжело учиться. — С программой не справляется или из-за здоровья?- уточнил Скарамучча, которого это замечание теперь еще больше напрягло. — Ни то, ни другое. Ему с коллективом тяжело.  — Ну так это нормально. Мы уже год друг с другом учимся, присмотрелись хоть чуть. А он только пришел. То ли еще будет.  Скарамучче явно не нравилось то, что эти рассказы про нелюдимого Кадзуху ему озвучивал уже третий человек из его близкого окружения. — Да нет. Судя по тому, что мне рассказал Хэйдзо, в нем видят только объект для жалости, а он сам не особо умеет строить отношения с людьми. Да и фанатиком его считают некоторые, которые предлагали ему на курилку вместе сходить или выпить на выходных тоже вместе. — Фанатиком?- с каждой новой фразой Люмин Скарамучча только больше ничего не понимал. На него сваливали слишком много информации. — Он же глубоко верующий, ты не знал?  Скарамуччу как холодной водой окатили. Он замер посреди улицы, пытаясь сдержать накатывающие эмоции. Только-только у него получилось избавиться от навязчивых мыслей после утреннего разговора о матери. И вот его опять возвращали в это же.  Эта же тема, эти же глубоко-верующие. Одно их упоминание чуть раньше могло довести его до нервного тика.   Ну неужели? Неужели Кадзуха был кем-то вроде матери Скарамуччи?.. — Прости, я знаю, как ты к этому относишься,- поспешила извиниться Люмин, замечая, как за одно мгновение Скарамучча закрылся буквально от всего мира.  Он тут же попытался отогнать от себя все плохие воспоминания и не зацикливаться на них. Прошлое в прошлом, но думать о нем было больно. — Все окей. Я понимаю. Ну… его выбор, что я могу еще сказать?- Скарамучча быстренько оценил у себя в голове их общение с Каэдэхарой.  Кадзуха ни разу не сказал ему ничего по поводу своей религии, не пытался перевести на нее тему и вообще был довольно адекватным. В нежелании курить и пить алкоголь Скарамучча не видел ничего зазорного, так что поводов для негативного отношения к Кадзухе лишь на основании его религии он не видел. — Ну да… но в любом случае это еще больше выделяет его среди других. — Для чего ты мне это рассказываешь? — Не знаю. Возможно из-за чувства вины перед ним. Ему нужна поддержка, а рядом никого не осталось. Это грустно.  Скарамучча кивнул, вспоминая себя, оказавшегося в такой же ситуации. В ситуации, когда нужна была не просто поддержка, а спасение. И хоть оно и пришло в лице Яэ Мико, потом новой компании, а уже потом Нахиды, за свою жизнь Скарамучча уже успел повидать и пережить всякое. — Грустно. Его правда жаль. Тут не поспорю. Да и мне он в целом нравится.  Люмин приподняла брови удивленно, вопросительно глядя на друга. — Как одногруппник, как знакомый. Он выглядит и ведет себя вполне нормально. Так что не думаю, что долго просидит без друзей. Адаптируется. — Тоже верно.  Поговорили после этого еще совсем немного, после чего разъехались по своим делам. Люмин на свидание, а Скарамучча к Кадзухе. Кадзухе, который теперь казался еще более неоднозначным и загадочным.