I know how much it matters to you

Всё снова вернулось на свои места. Теперь Хисын действительно считает, что находится, где должен: там же, где и был до того злополучного удара мячом. Он снова мрачно молчит, усердно уткнувшись в тетрадь и на уроке, и на перемене, не давая себе отдыха, чтобы не столкнуться ни с кем случайно. Снова ходит по одной траектории "парта – учительский стол – учительская", не поднимая головы, просто потому что это сделать больно. От того, что из-за второй волны ночной истерики он не смог достаточно поспать, теперь виски пульсировали от каждого лишнего движения. Но это не отменяло того, что нужно было помогать учителям. Потому что больше он ничего и не умеет. Да. Наконец Ли понял, что его роль уже давно предопределена. Ему действительно лучше одному, без друзей и какой-либо поддержки, что уж там. Потому что дружбу и заботу он портит, как выяснилось, и считает любое проявление внимания к нему самому намёком хотя бы на малейшую любовь, что в корне неправильно. И он знает это. Но ничего поделать не может, как ни крути. Как бы его не пытались окружить заботой и поддержкой, он рушит абсолютно всё, и на опыте с Джеюном это уже должно было стать очевидным. Хисын правда просто не хочет больше мешать никому: ни Сонхуну, ни Рики, ни Сону и Чонвону, от которых мельком видел пропущенные сообщения в мессенджере, когда заходил в чат старост. Наверное, ему даже жаль и немного стыдно за то, что он так упрямо и внезапно игнорирует их, но так правда будет лучше. И хоть он не чувствует к остальным того же, что и к Джеюну, всё равно решил отказаться от общения. Не хватало ещё, чтобы испортил отношения и с ними тоже. Но всё же полностью вернуться к тому, что было почти месяц назад, не выходило. Теперь Хисын не мог просто отмалчиваться, чтобы никто не реагировал и не говорил с ним. Теперь всем отчего-то не плевать, и хоть это и должно радовать, чужое внимание начинало давить на виски с каждым разом всё больше и больше. – Хисын, всё нормально? – спрашивает уже третий человек за день. Первой была Суджон, которая в прошлый раз подарила ему пластырь и конфеты, вторым был его сосед спереди, а теперь подключился и Бомсок, который задал тот самый вопрос про синяк ещё в поездке. Он стал более внимательным и общительным после того вечера у Хуна в номере, однако распространялось это только на Хисына. – Что? – запоздало отвечал Ли, с трудом оторвав голову от тетради и едва сдержавшись, чтобы не нахмуриться от головной боли, которая тут же пронзила виски. – Ты сегодня какой-то слишком подавленный, что ли. Давно тебя таким не видел. Всё хорошо? – ещё раз беспокойно уточняет Бомсок, эмоционально поднимая брови и прикусывая свои пухлые щеки изнутри. Кажется, он правда просто очень добрый парень, даже жаль как-то лгать ему. Но приходится. – Да, всё нормально. Просто не выспался сегодня. Пройдёт, – полуправдиво отнекивается Хи, слишком искренне хлопая глазами. И парнишка даже, кажется, верит ему. – А, вот как... Может, тогда стоит пойти в медпункт и отдохнуть? Просто ты правда сегодня слишком мрачный. – Спасибо тебе за заботу, но я не могу больше пропускать уроки, и так уже слишком много тем прошло без меня. Но спасибо, правда, – вымученно растягивает губы в улыбке он и ждет, пока Бомсок послушно кивнёт, обернется назад, к другу, который позвал его, и тут же с извинениями побежит к нему. Наконец Хисын может спокойно вернуться к учебнику. Однако и это ненадолго. Как бы он не пытался вбить в себя то, что написано чёрным по белому, как бы не пытался выделить важные строчки маркером, они совсем не откладывались в голове. Ну почему всё снова наперекосяк? Он не может даже вернуться в своё стабильное состояние молчаливого заучки, потому что информация просто не усваивается, заменяясь внутри него на противное чувство вины. Оно так и не давало покоя. Хотелось просто встать и уйти, встать и ударить стену, сбежать в туалет, чтобы снова обжечь руки водой из-под крана и прийти в себя. Но звонок не даёт этого сделать. Приходится всеми усилиями держать свой взгляд на учителе, а внимание сосредотачивать на его голосе. Но страх того, что сегодня не выйдет отсидеться в классе, не собирался покидать голову. И не зря. Мысли всё время крутились вокруг одного: кто-то явно заметит полный игнор Хисына в группе и личке, и придет к нему в класс. Самое страшное, что этим кем-то будет Джеюн. Его видеть хотелось меньше всего на свете. Если Сонхун – не так удивительно, ведь он уже сто процентов в курсе. Однако, когда ни один, ни второй не побеспокоились о Хисыне на большой перемене, когда они всей компанией обычно собираются в столовой за одним столом, тревога всё равно не хотела отступать. Хоть Хисын и пролежал всю эту перемену на парте, уткнувшись носом в сложенные на ней руки, в то время как должен был взять себе поесть хоть что-нибудь, ему ничуть не было стыдно ни перед собой, ни перед кем-либо. Обычно было хоть капельку неудобно как минимум перед Джеюном, который всегда спрашивал о том, что Хи сегодня ел и во сколько, и врать было совсем ни к чему, поэтому приходилось либо получать по шапке, либо действительно есть. Но сейчас, когда даже никто не спросит... И есть как-то не особо хочется. Потому что тошноту из-за тревоги никто не отменял. К слову о тревоге. Стоило наступить следующей перемене, Хисын понял, почему ему было так не по себе. Потому что внезапно, когда прошла буквально пара минут от звонка, просто подняв голову с парты и оглянувшись, Ли увидел знакомое лицо в дверном проёме класса. И на удивление, это был не Джеюн или Сонхун, как он ожидал. Сону быстро и с легкой улыбкой на лице протиснулся в класс, безразлично обойдя парня, вставшего у него на пути, и остановился у парты Хисына, опершись о неё ладошками и чуть наклонив голову в бок. Ли всё же пришлось поднять на это счастливое лицо свой уставший взгляд и с трудом сделать вид, что он не понимает, почему Ким вообще тут оказался. Но несмотря на то, что Хисын не очень хотел видеть его сегодня, действительно сложно отрицать, что даже в такой ситуации Сону кажется жутко милым. Хи полностью понимает Сонхуна. – Привет, – первым начинает Ли из приличия и потому, что больше не может выдержать на себе этот изучающий взгляд. – Ты не пришел даже на обед, – будто игнорируя приветствие, задумчиво говорит Сону. – Я не голоден, – тут же выстраивается защита, которую разрушить очень легко. – Я бы поверил, если бы ты до этого хотя бы раз так делал, – парирует парнишка, пожимая плечами. – А так, звучит не очень правдоподобно. А ещё ты выглядишь слишком измотанным и недовольным, чтобы быть сытым. – Ты пришёл, чтобы упрекать меня тем, что я не пришёл на обед? Прости, но если так, то я вернусь к учёбе, – непривычно для самого себя отталкивает его Хисын словесно, едва сдерживаясь, чтобы не скорчить расстроенную мордашку, потому что ему действительно было просто и банально жаль. – Нет. Нет, я не для этого тут, – тут же боязливо поправляется Сону, посерьёзнев, и Ли следит за ним внимательно, будто боится, что что-то может произойти. – Чонвон просил передать, что тебя попросили помочь в том кабинете, который сейчас завален весь. Типа найти что-то надо. Он сказал, что там учитель стоит и ждёт тебя, чтобы объяснить, что делать. Сону звучал так спокойно и непринужденно, будто Хисын и не грубил ему совсем. Будто всё как и раньше, и после этой помощи в кабинете они снова пойдут на крышу, сидеть все вместе и болтать. Но Ли уже решил, что ему там больше не место. Поэтому после помощи в том кабинете обязательно вернётся в класс, а когда уроки закончатся, останется делать всё, что только можно, чтобы не уходить за пределы школы. – Хорошо, сейчас, – парень тут же привстает с места, задвигая за собой стул. – А к чему такие сложные махинации? Так сложно просто написать в группе? – он тут же тянется к мобильному рукой, чтобы включить и проверить сообщения, но Сону перебивает его быстрее, заставляя поднять глаза и выключить уже загоревшийся экран. – Да к чему всё это? Ты же сегодня вообще сообщения не читаешь. Чонвон сказал об этом учителю, поэтому он попросил передать лично. Вот я и пришел. – А. Точно, – кивает он, запихивает телефон в карман брюк и, ничего не подозревая, выходит из класса, обогнув Сону. Тот только топает следом за ним, быстро нагнав в коридоре, и как бы Ли не пытался проигнорировать его присутствие, он бы не смог. Потому что Кима было невозможно игнорировать. Он вызывал слишком много чувств одним нахождением рядом, что уж поделать, потому и разговаривать приходится тоже, чтобы не выглядеть чересчур наглым. – Что у тебя случилось? Ты же не просто так всех игнорируешь сегодня, – подмечает Сону, заставляя Хисына глубоко вздохнуть и поджать губы, чтобы хорошенько обдумать ответ. – Ничего. Всё нормально, просто я кое-что обдумал, и... – он вдруг смолкает, не решаясь озвучить то, о чем думает сейчас. – Вы с Джеюном поссорились, да? – вовремя вмешавшись, говорит Сону, оборачиваясь на Ли, который только хмыкает в ответ на это. – Это он сам вам так сказал? – иронично. Если это взаправду его видение ситуации, значит, всё действительно кончено, и Хисын не ошибся. – Нет, он вообще ничего не говорит сегодня. Сидит какой-то мрачный и нервный и постоянно в телефон заглядывает, – поясняет Ким, пожимая плечами. – И ты сегодня тоже вообще ни с кем на связь не выходишь. Мы вообще сначала думали, что ты не в школе, пока Сонхун не сказал, что видел тебя, когда мимо твоего класса проходил, – Хисын в ответ только неловко молчит, даже не глядя на парнишку рядом с собой. Слишком неловко. – Просто вы с Джеюном оба настолько "скрытные", что всё становится слишком очевидно, и догадаться несложно. – М... Вот как? – задумчиво спрашивает он. Если честно, теперь ему вдвойне стыдно за то, что произошло. Потому что из всех возможных вариантов событий всё сложилось так, как совсем не должно было: Джеюну тоже плохо. Хисын должен был оборвать всё так, чтобы больно было только ему, но, к сожалению, не вышло. Даже тут он провалился. – Ты такой интересный, даже смешно, – произносит Ким, заставляя вопросительно на себя взглянуть. – Совсем недавно ты советовал мне поговорить с Сонхуном, говорил: "что ему хреново, что тебе" – а теперь ты сам в этой же ситуации, и не хочешь всё обсудить. Вот только если мы с Сонхуном договаривались о том, чтобы не общаться какое-то время, то вы с Джейком – вряд ли, это видно по тому, как он каждый раз смотрит в телефон, будто ждёт, пока ты ему ответишь. – У нас... Другая ситуация, ты просто не знаешь, – боязливо отнекивается он, радуясь, что уже совсем скоро, буквально через пару шагов, они подойдут к нужному кабинету. – Любую ситуацию можно решить обычным разговором, как выяснилось. Совсем недавно ты мне об этом говорил, и теперь моя очередь, – Сону останавливается у двери и с легкой, но отчего-то подозрительной улыбкой, и оглядывает парня перед собой с головы до ног. – Ладно, тогда... Удачи? Я пойду, меня Чонвон ждёт. Не переусердствуй, ладно? – Угу, – задумчиво мычит Хисын, кивая, – спасибо, что стараешься помочь, – и уже кладет ладонь на ручку двери, чтобы потянуть, но всё же ждет пару секунд, пока Сону развернётся и скроется за поворотом. И только после этого толкает дверь, чтобы войти внутрь. А Сону, стоит ему исчезнуть из поля зрения Хи, моментально утыкается в чужую грудь, ибо слишком сильно задумался и распереживался. Он уже знает, на кого наткнулся – это Сонхун, который всё время ждал за поворотом, чтобы лишний раз не маячить перед глазами, легко догадаться и по плотному бандажу, стягивающему его грудь. И сейчас встреча с ним заставляла нервничать ещё сильнее, чем хотелось бы. – Ну что? Он зашёл? – моментально выспрашивает Пак, в ожидании прожигая взглядом Кима и подхватывая его за плечи, ибо парнишка буквально влетел на полном ходу в чужую грудь. Случись это не с Хуном, а с кем-нибудь другим, он бы тысячу раз позавидовал такому счастливчику. Однако Сону только тревожно поднимает на него глаза и тянется большим пальцем руки к губам, чтобы ногтем слегка надавить на них и успокоиться. Не очень полезная техника, если быть честным, но главное, что помогает. – Сонхун, может, зря всё это? Мне кажется, он вообще не готов ни к какому разговору, и мы только всё испортим своей затеей, – он искренне переживает. Потому что сам знает, какого это, и эффект неожиданности не ценит абсолютно. Ему слишком легко представить, какой стресс Хисын может испытать в теории. – Ну, они в любом случае обязаны поговорить друг с другом. Мы просто поспособствуем, ничего такого. Не переживай так, – старается успокоить Пак, заглядывая в чужие глаза и хлопая по плечу. Но всё складывается не так, как хотелось бы. Потому что со стороны заваленного всяким хламом кабинета слышится звонкий грохот. Но для начала следует объяснить, почему всё произошло именно так. И для этого стоит вернуться на пару минут назад, к тому моменту, как Ли отворил дверь, чтобы войти в импровизированную кладовую. Он ведь правда ожидал, что отделается одним только разговором с Сону. Правда верил, что его попросили помочь, ибо это случается почти каждую перемену, да и кимовы объяснения о том, почему именно он пришел за Хи, были вполне убедительными. Жаль, что Хисын такой доверчивый, и несмотря на тревогу, бушующую где-то внутри, он всё же вошёл в этот долбаный кабинет. Хоть и страх копошился где-то внутри, хоть и нервы готовы уже были сдать от нагрузки и маленького количества часов сна. Он сделал этот злополучный шаг в кабинет и захлопнул за собой дверь на автомате, даже не глядя вперёд и не оборачиваясь: прятал глаза где-то внизу. И лучше бы не поднимал их, если честно. Потому что стоило только осмотреть кабинет в поисках учителя, Хисыну захотелось натурально умереть. Абсолютно серьёзно и прямо сейчас. И желательно стереть воспоминания о себе из чужой памяти. Казалось бы, правда ведь ничего необычного: он даже прошёл внутрь, обогнув старую сломанную парту, на которой скопился другой хлам вроде макулатуры, которая закрывала обзор. Вокруг в принципе не было чего-то нового: всё те же неустойчивые стулья, которые он относил сюда один в начале года, все та же старая коробка с проводами на них, и такого хлама настолько много, что он создавал своим скоплением всего лишь один узенький проходик. И Хисын даже прошёл в этот проход, ожидая увидеть учителя, который объяснит его задачу, и поскорее свалить. Но нет. Никакого учителя он там не увидел. Вместо него... – Привет, Хисын, – быстро начинает Джеюн, делая шаг ближе, будто боялся, что не успеет сказать даже этого, и его собеседник сбежит. И правильно делал. Потому что Ли моментально начал отшатываться назад, будто его оттолкнули. – Нам нужно поговорить, не думаешь? – Нет, – резко, будто хлыстом, отрезает он и делает ещё один шаг назад. – Не о чем говорить. Я не хочу ничего слышать, не говори ничего, просто... Он поджимает губы и только качает головой из стороны в сторону, пытаясь ухватиться рукой хоть за что-нибудь, только бы не упасть. Стоит ли говорить, что от лица отлила кровь моментально, и теперь Хи больше, чем любой труп, похож на мертвеца? А если учесть ещё и его уставший вид, что был до этого, то совсем плохо становится. У него подкашивались ноги. Хисын просто не знал, куда деться, и единственным вариантом было бежать туда, откуда он и вышел. И пока не стало поздно, пока Джеюн снова не начал говорить что-то и пытаться его остановить, Хисын просто разворачивается и пытается вылететь из этого заваленного кабинета так быстро, как только может. Жаль, что по пути он, сильно ударившись, сбивает плечом стул, зачем-то поставленный на парту сверху, на котором красовалась ещё и какая-то коробка с макулатурой, и благополучно с жутким грохотом роняет всё на пол, вместе с тем преграждая путь Джейку. Это и к лучшему. И пока Шим пытается растерянно выпалить что-то вроде: – Хисын, подожди! – Ли уже не слушает. Он выбегает из кабинета так, будто увидел там свой ночной кошмар, почти падая и спотыкаясь на ровном месте. Из-за грохота буквально все проходящие мимо смотрели в его сторону, однако никто даже не попытался помочь или пройти в кладовку, и уже через пару секунд они просто продолжили шагать по своим делам, будто ничего и не было, только шаг ускорили. Но учитель Пак таким не был. Он случайно оказался там, абсолютно не специально проходил мимо, и теперь остановился в ступоре, наблюдая за тем, как Хисын поспешно убегает, буквально почти падая на ходу. Он не стал ему мешать, останавливать или что-то спрашивать: знал, что дельного ответа не получит, да и Хи выглядел слишком напуганным и торопливым, он явно хотел уйти как можно скорее и не задерживаться. Но у себя в голове Чонсон отметил пункт о том, что нужно будет обговорить тот инцидент сегодня же с самим Ли. А Хисын правда сбежал. Сбежал, как последний трус, под удивлённые взгляды одноклассников сел за парту, уткнувшись в учебник, и просто молился, чтобы этот день закончился для него поскорее. А может, лучше и жизнь. Потому что стыдно было до смерти. И ровно спустя секунду после того, как Хи скрылся из коридора, Хун и Сону моментально вывернули из своего "абсолютно незаметного" укрытия. Буквально забежали в кабинет, сразу же наткнувшись на источник шума, который не дал им пройти дальше, чем на пять шагов внутрь. Ошарашенное выражение лица Кима надо было видеть: кажется, подбирающий с пола мятые листы макулатуры Джеюн не особо обрадовал его. Он выглядел ужасно расстроенным и разочарованным. Так, будто он виноват во всех грехах человечества, и ему только что сказали об этом. – Он скинул всё это, пока уходил? Настолько обиделся? – взволнованно пролепетал Сону, тут же присаживаясь на колени, чтобы помочь собрать бумаги с пола и сложить их обратно в коробку. Хун же только молча вздохнул и потянулся к неустойчивому стулу, теперь лежащему на полу, чтобы поднять его обратно на парту. Всё-таки, эта железка мешает Киму собирать документы, а так не пойдёт. – Нет, он случайно ударился о стул, пока уходил, – выдыхает Шим, поднимая расстроенный взгляд на друга. – Он убежал, как будто я бить его собрался, знаешь. Наверное, он правда напуган, раз так реагирует на то, что я хочу поговорить. – Не расстраивайся. Попробуй завтра ещё раз, – подаёт голос Сонхун, только что стукнувший стулом, который поставил на свободное место на парте, словно строил какую-то башенку. Всё же, Паку даже жаль, что так вышло. В конце концов, вся эта затея с "тебя зовёт учитель" была придумана им и Рики, и она показалась просто гениальной, пока не пришла в исполнение. – Только без обмана и подобных заварушек, – слегка косится на него Сону, ожидая, пока Хун заметит его взгляд и согласно кивнёт. – Просто не отставай от него, пока не поговорите. Я знаю, что он рано или поздно сдастся, – поясняет Ким, постукивая кипой собранных бумаг по полу и случайно неудачно проходясь по ним рукой, порезав тем самым подушечку среднего пальца. И на тихое шипение, которое заменило ругательство, вот-вот подкатывающее к горлу, тут же оборачивается Хун. Он моментально оказывается рядом с Сону, будто примагниченный, садится на корточки рядом с ним и бережно хватает пораненную руку, на которую до этого Ким сам задумчиво пялился, рассматривая глубину пореза. – Ты как умудрился? Дай посмотрю, – слишком беспокойно выдаёт он, осторожно касаясь подушечки пальца и надавливая, как бы проверяя серьезность ранения. Сону только растерянно смотрит на свою руку, полностью обхваченную чужими, хоть и бандаж на сонхуновых пальцах слегка мешал, и не может сделать абсолютно ничего. Он слишком слаб перед такой внезапной заботой. – Вроде не так глубоко. Сильно болит? Давай пойдём в медпункт? От такого челюсть отвисает не только у Сону, но и у Джеюна тоже. Он впервые в жизни видит, чтобы Сонхун так реагировал на то, что чужому человеку больно. Стоит ли говорить, что он сам сейчас выглядел как один сплошной синяк, весь перебинтованный и заклеенный пластырями, но заботится о такой мелочи? Серьезно? Шим конечно знал, что его друг влюбился по уши, но Ким ведь всё это время держал его на расстоянии и динамил, так? Тогда какого хера тут вообще происходит? Что за розовая сопливая дорама? – Сонхун, я просто бумагой порезался, о чём ты?.. – едва успевает пробормотать уже растаявший Сону, как Джейк всё же выдаёт первое, что пришло в голову. – Вы встречаетесь, да? – произносит он без стеснения, приподняв одну бровь и отложив собранную стопку бумаг в сторону. Нет, он, конечно, правда рад, но их милование прямо на глазах в такой момент... Добивает. – Что? С чего ты взял? – неловко выпаливает Сону, тут же забирая свою ладошку из чужих и легко хлопая Сонхуна по плечу, чтобы тот отвернулся. Пак только едва сдерживает довольную лыбу и тянется к коробке, чтобы занять себя хоть чем-то и сложить документы, собранные Кимом, в их положенное место. А Сону буквально краской заливается, насупившись, отворачивается в сторону, поджимает губы и прикрывает глаза, глубоко выдохнув. Пак Сонхун настолько скрытный, что их обоих в могилу сведёт. – Скажи своему обожателю, чтобы он не настолько открыто тебя опекал, а то слишком очевидно становится, – хмыкает Джеюн, ведя по обоим смущённым идиотам взглядом и вздыхая. – Только Чонвону с Рики не говори. Они меня при всех опозорят, – всё же сдаётся Сону, но тут же вспоминает, что всё-таки... – И вообще! Мы пока не встречаемся! Я ещё не решил окончательно. – Ага, – как-то не особо доверчиво кивает Шим, переводя взгляд на Хуна, довольно улыбающегося уже в открытую. – И вот ему сказать не забудь. А то, судя по всему, в его голове у вас уже скоро свадьба. Сонхун прячет свою довольную мордашку в ладонях и фыркает, пока Ким щедро одаривает его очередным шлепком по плечу, закатив глаза. Но не то чтобы он действительно зол или недоволен. Скорее, это из солидарности к Джейку, у которого попытка даже элементарно поговорить только что провалилась с треском. Его правда жаль, но с безумно довольным Сонхуном Ким ничего сделать не сможет, как ни крути. – Сонхун, имей совесть, просто помоги поднять эту коробку и пойдём уже, – бурчит Сону, снова пихая его в предплечье, чтобы тот пошевелился хоть немного. – Скоро уже звонок. И вообще, лучше бы ты друга поддержал, чем хихикал сейчас. Но кажется, Джеюна это совсем не задевает. Он просто хмыкает на милое бурчание и заботу парнишки и складывает свою стопку бумаг в коробку, чтобы позволить Паку повиноваться и убрать её на нужный стул. Да, Шиму должно быть плевать. Он не будет сдаваться, даже если не вышло сейчас. Попробует завтра, послезавтра, через пару дней... Наплевать, когда, но он добьется нормального разговора. Или сам создаст условия, в которых у Хисына просто не выйдет сбежать, как бы он ни хотел. Это просто дело времени.

•••

Он снова загружает себя работой, как бы ни хотелось прилечь и просто отдохнуть. Хисыну не впервой, он правда знает, что в таких случаях нельзя просто позволить себе сдаться и уйти, нужно гнуть своё "позвольте помочь" до победного конца. Поэтому даже сейчас работал в учительской, сортируя документы, как бы учитель Пак ни пытался отправить его домой. Хисын всё равно настоял на том, чтобы помочь, хотя на часах было уже около шести вечера, и он давно уже мог быть дома. Но есть одно "но". Домой идти совсем не хотелось. Перемены со стороны отца могут быть просто неудачным совпадением факта нахождения маминого письма и какого-нибудь его разговора с коллегой или кем-то вроде того, вылившимся в краткосрочную доброту. Но что, если сегодня Хи вернётся домой, а отец опять пьян? Что, если его акция на исправление кончилась, и дома ждёт абсолютно нежеланный выговор ни за что, как это случалось обычно? У Хисына и так всё максимально херово, так что он даже не удивится, если бонусом получит оплеуху по очередной выдуманной причине. Но этого не хочется, поэтому домой он не идёт и торчит в школе битый час. Почти все учителя уже ушли, закрыв свои кабинеты и повесив ключи в положенном месте, и остался только один единственный взрослый человек на всю школу, наверное. Учитель Пак тоже решил задержаться сегодня, и печатал что-то на своём компьютере в учительской, иногда беспокойно поглядывая на занятого Хисына, будто хотел что-то у него спросить, но боялся. А Ли даже не замечал, ибо был слишком увлечен перекладыванием ненужных бумаг в сторону. Однако, когда его окликнули, просто не оставалось другого выбора, кроме как растерянно поднять глаза на мужчину и выслушать. – Хисын, у тебя что-то случилось? – внезапно всё же спрашивает он, вздыхая и поворачиваясь на офисном стуле в сторону парнишки, что стоял в паре метров у пустого стола и наконец отвлёкся от работы. – Что? С чего Вы взяли? – тревожно спрашивает он, часто моргая, и полностью выдаёт свой страх. Даже листы из рук выпускает, чтобы покрепче сжать ими края брюк. – Ты сегодня слишком хмурый. Постоянно просишь у меня работу, хоть я и отказывал, и стоишь на своем, хотя раньше послушно кивал и просто уходил общаться с друзьями. Не то чтобы я следил за тобой, но... То, как ты убегал из того заваленного кабинета сегодня, не кажется совсем нормальным, – и Чонсон буквально видит, как чужие губы нервно поджимаются, а взгляд стыдливо прячется в документах. Хисын принципиально продолжил делать свою работу, хоть и был задет чужими словами. – Я это всё к тому, что... Не стоит ударяться в трудоголизм, когда тебе плохо. Это не приведёт ни к чему хорошему. – Да, учитель, – сдержанно кивает Ли, прикрыв глаза и явно не поняв, что ему пытались донести. Он просто продолжил перебирать бумаги, даже не попытавшись вникнуть в чужие слова и прекратить. – Мне не нужно, чтобы ты просто послушно соглашался, пойми, – снова настаивает Пак, поднимаясь с места и подходя ближе. Хи конкретно напрягся, подняв взгляд на учителя. Наверное, в его уставшем мозгу Чонсон мог выглядеть угрожающим, однако тот совсем этого не хотел и даже не подразумевал ни капли. – Хисын, если у тебя какие-то проблемы, ты всегда можешь поделиться со мной, и я постараюсь помочь всем, чем смогу. Я вижу, что тебе тяжело, так почему бы тебе просто не выговориться? Это может помочь, – осторожно говорит он и медленно перехватывает бумагу в чужих руках, заставляя отпустить, после чего кладет туда, где Хи её и взял, чтобы тот обратил всё внимание на него. У Хисына в голове хаос. Он вроде и готов всем поделиться, но в то же время всё еще думает, что его проблемы абсолютно недостойны того, чтобы занимать учительское время. Ему натурально стыдно за то, что он правда хочет рассказать всё и выдать за что-то важное, ему действительно неловко, но он всё же сдаётся. Он поворачивается и вдумчиво смотрит в лицо учителю, выбирая, с чего стоит начать. Всё-таки, лучше спросить о том, что его мучает, у знающего человека. – Что делать, если... Я порчу всё? Любую дружбу, простое общение, всё идёт наперекосяк из-за меня, – вполголоса произносит Хи, прикусывая нижнюю губу в попытках снова обдумать свой вопрос и найти решение. – Может, я недостаточно социализирован? Мне проще просто продолжать ограждаться от общества, чем идти на контакт. – Ну с чего ты это взял? – беспокойно спрашивает Чонсон, осторожно касаясь чужого плеча и вздыхая. Хисын даже противиться не стал, просто неловко замер, снова погружаясь в свои мысли. – Ты поругался с друзьями? С Джеюном? – словно стрелой, попадает он четко в цель, и Ли, кажется, даже перестает дышать на пару секунд. Он не знает, как будет правильно выразиться. В голове хоть и вертится тревожная мысль о том, что его честный ответ о признании Джейку может быть очень осуждаем, и его влечение к своему полу далеко не везде считается нормальным, почему-то кажется, что учитель Пак вряд ли будет строг к нему. Вряд ли осудит, но Хи предпочитает продолжить юлить до победного. – Я... Сказал ему кое-что странное. И, скорее всего, он этого не понял, и теперь считает меня странным, и я решил, что будет лучше просто оставить всё как есть, и просто прекратить позориться дальше, вот и... – почти протараторил парнишка, пытаясь объяснить всё на руках, однако ничего не вышло, и в конце концов он просто сдался, обессиленно опустив ладони, которыми секунду назад быстро жестикулировал. – Подожди, – вдруг произносит Чонсон, пытаясь догнать чужие мысли, и выставляет ладошки перед собой для раздумий. Тормозит около половины минуты, тяжело вздыхая, и в конце концов произносит обнадёженно. – Ты хоть поговорил с ним, чтобы делать такие выводы? Он сам сказал, что ты странный или вроде того? – Это... – запинается на секунду Хи, и Пак замирает в ожидании, однако получает в ответ то, о чём думал изначально. – Нет, он не говорил мне этого прямо, но это же просто очевидно. Мало кому понравится, когда ему говорят... – завис он на секунду, будто решая, стоит углубляться или нет, но всё же решил отставить это при себе. – Такое... И я просто ушёл, мне показалось это единственным нормальным решением на тот момент. – То есть... Нет, давай соберём всё в кучу, – начинает Чонсон, снова вздыхая и касаясь рукой лба от усталости. Всё же, он сам решил поработать сверхурочно и помочь этому парнишке, никто не заставлял. – Во-первых, я не совсем понимаю, что такого ты мог сказать Джеюну, чтобы он посчитал тебя "странным", как ты говоришь. Было бы неплохо, если бы ты объяснил, но если не хочешь, то дело твоё, – кивает он. – Во-вторых, давай восстановим ход событий: ты что-то сказал ему, тут же сбежал, сам придумал, что в его глазах ты теперь "странный", и теперь решил не общаться. Это ведь от него ты так убегал из кладовой сегодня? – звучит вопрос, заставляющий Хисына значительно покраснеть и тут же начать оправдываться. – Я понимаю, что это звучит, как абсурд, мне правда жаль, что я занимаю ваше время этим, – снова тараторит Ли, собираясь поклониться в извинениях, но в ответ его только бережно оставляют на месте, не позволяя унизить себя. – Прекрати. Я не собираюсь ругать тебя за твои решения, это совсем не в моей компетенции, – успокаивает Джей, похлопывая по плечу, за которое только что поймал парнишку. – Вместо этого я просто хочу помочь. Я просто хочу сказать... Не рановато ли ты сделал выводы? Может, стоило для начала всё обсудить с ним? Тем более, Джеюн ведь сам пытался поговорить, но ты сбежал. Может, он хотел успокоить тебя, не думаешь? – Я... Не знаю, правда. У меня даже мысли не появлялось, что на мои слова могут отреагировать нормально, – звучит совсем убито, но зато честно. Хисын только смущённо опускает глаза на свои руки и вздыхает, стараясь всеми силами держать себя, чтобы не начать царапать кожу вокруг ногтей в мясо. – Разговор многое решает. Тебе необязательно бегать от него, будто он хочет сделать тебе что-то плохое, понимаешь? Перестань бояться разговора. Даже если случится самый страшный сценарий из твоей головы, разве из-за этого жизнь закончится? Я не думаю. Тебе нужно преодолеть этот страх, тем более, я думаю, что ничего плохого от такого человека, как Джеюн, ты услышать не сможешь. Просто попробуй, ладно? – Я... Наверное, мне правда стоит, – медленно кивает Хисын, переваривая всю информацию и неловко поднимая глаза на мужчину. Из-за его доброты хочется разрыдаться. Но он держится изо всех своих сил. – Спасибо, учитель. Я постараюсь поговорить с ним. Надеюсь, что своим избеганием сегодня я не довел до конечной точки, – разочарованно хмыкает он, с трудом поднимая глаза. – Вот и отлично. Надеюсь, у вас всё будет хорошо, ага? – снова подбадривающе хлопает он по плечу и мягко улыбается, видя, как Хи смущается. – Раз мы это обсудили, тогда не думаешь, что пора бы пойти домой? Уже поздно, и ты можешь закончить с этими бумажками завтра, это совсем не срочно. И вообще, ты не голоден? Чем обедал сегодня? – без задней мысли спрашивает Пак, уже закрыв на столе папку с бумагами и отправившись к своему компьютеру, чтобы завершить работу и выключить его. Однако Хисын ответом не радует. – А, об этом. Если честно, я забыл... – будто извиняется Ли, и ловит на себе удивленный взгляд Чонсона. – Забыл, что ел сегодня? Разве так бывает? Я всегда помню, что кушаю, даже если сильно устаю за день, – продолжает шокировано отвечать он, однако... – Нет, я, наверное, неправильно выразился. Я забыл поесть в принципе, – уточняет он, если честно, не ожидая особой реакции, так как уже давно решил, что это нормально, и даже позволял себе пропускать приемы пищи периодически просто потому, что забывал или не хотелось. Хотя это, вероятно, не совсем верные поступки. И по реакции учителя это становится очевидно. – В смысле "забыл поесть"?! – вдруг удивлённо выпаливает он, выпрямляясь и прожигая парнишку растерянным взглядом. – Хисын, так нельзя. Тогда тебе абсолютно точно нужно поскорее домой, как минимум, чтобы нормально покушать, хорошо? Ты не должен так пренебрежительно относиться к себе. – А... Я бы предпочёл остаться ещё ненадолго и поработать, – умоляющим взглядом смотрит он на учителя, у которого, наверное, скоро просто нервы сдадут. И неудивительно. Потому Хи скромно добавляет короткое и тихое. – Извините. – Боже, да за что? – устало спрашивает Джей, потирая пальцами переносицу и приближаясь к мальчишке снова. Не понятно, спрашивал он о том, почему Хи извиняется, или вопрошал у всевышнего, почему ему приходится с этим возиться. Но Хисыну стало ещё более стыдно и неловко. – Почему ты так не хочешь уходить? Ты боишься идти домой? Снова проблемы с отцом?.. – уточняет Пак, искренне боясь получить положительный ответ. Он просто хочет, чтобы у этого добродушного парнишки всё было хорошо, неужели это так сложно? – Это... Не то чтобы совсем так, – стыдливо отвечает Ли, снова пряча глаза. – Он вроде стал намного мягче в последнее время, но я все ещё боюсь, что за один день это может кардинально измениться. Он может передумать в любой момент, поэтому я просто... Просто оттягиваю момент, чтобы не попасть под горячую руку. Я останусь еще ненадолго, чтобы доделать это, можно? Ну, или если скажете уйти, то я уйду, правда. Просто хотелось бы задержаться ещё хоть немного... Если честно, у Чонсона от этих слов кровь стынет в жилах. Он бы никогда не мог подумать, что у какого-либо ребёнка на Земле в таком возрасте была проблема с тем, чтобы вернуться домой и спокойно отдохнуть. Наверное, таких случаев миллион, и Хисын просто входит в это число, но почему-то именно его история пробирает до дрожи. Многие дети в ситуациях, подобных этой, ведут себя совсем иначе: начинают воровать, заниматься преступностью и в принципе вредить социуму, но Хи... Он ведь просто ребёнок. Просто искренний, трудолюбивый и старательный ребёнок, которому до жути не хватает заботы. И так хочется подарить её этому мальчишке. Так хочется... – Знаешь, что? Оставайся сегодня у меня, – пугающе уверенно произносит Джей, улыбнувшись. – Если тебе настолько жутко идти домой, останься у меня. Моя квартира небольшая, но для тебя найдется место, хотя бы на одну ночь так точно. У Хисына, если честно, сердце замирает. Он правда с трудом может поверить в то, что услышал секунду назад. Глаза начинают бегать по полу из стороны в сторону в попытках осознать, и только потом поднимаются на Чонсона, ожидающего ответа. А для Хи это всё ещё невозможно. Неужели учитель правда сказал ему такие вещи только что? Неужели ему действительно так хочется помочь? – Я правда могу? – наконец боязливо спрашивает он, сталкиваясь с абсолютно серьёзным чужим лицом. – Я правда не помешаю Вам? Не доставлю проблем? – А почему нет? Конечно можешь. Пойдём, оставь уже эти бумажки. Я просто хочу, чтобы ты хотя бы на один день перестал думать о чем-то плохом и тревожном, ты же просто ребёнок. Хоть один вечер ты можешь себе позволить провести спокойно, – мягко улыбается он, неторопливо подходя к столу, чтобы забрать связку своих ключей и телефон и выключить компьютер. – Спасибо Вам большое, – наконец доходит до него, и Хисын буквально складывается в поклоне почти на девяносто градусов в знак искренней благодарности. – Я правда должен сказать вам огромное спасибо за всё, что Вы делаете для меня, хотя не должны. Я продолжаю доставлять Вам проблемы, но Вы все равно помогаете, спасибо... Спасибо огромное за это. – Хисын, ну что ты делаешь? Перестань, – тут же спохватился он, подлетая к парнишке и заставляя выпрямиться, буквально почти подняв его корпус за плечи. – То, что ты благодарен мне – просто замечательно, но не нужно так кланяться, я не делаю ничего сверхъестественного. Если хочешь поблагодарить меня, то просто оставь все эти документы, возьми свои вещи, и пойдём к машине. Дома хорошо поедим и ты отдохнёшь, ладно? А то выглядишь жутко вымотанным за день, – улыбается Пак, обнимая парнишку за плечи и позволяя ему забрать свою сумку и лежащий на столе телефон, чтобы в конце концов повести за собой к выходу. В голове не возникает мысли, что он может сделать что-то неправильно. Совсем не кажется, что Хисыну это может нанести вред, наоборот – только лишь обезопасить, и то ненадолго. Чонсон очень многого о нём не знает, многое Ли стесняется рассказать и поделиться, и это напрягает, однако... Наверное, Джей сделал правильно, когда пригласил его переночевать. Насколько он знает, уставом школы не запрещено помогать ученикам, да и узнать об этом кто-то вряд ли сможет, так что... Одна ночевка может хоть немного направить Хисына в нужное русло и помочь поделиться проблемами. Потому что ему это нужно. И это очевидно.

•••

Хисыну правда было очень сложно понять, почему вдруг у учителя появилось желание помогать ему. Обычно всем глубоко наплевать, да и разве это не нормально? Разве кому-то нужны чужие проблемы, тревожность и тому подобная дрянь? Вряд ли. Первым в жизни, кто хотел помочь, был Джеюн, но сейчас вспоминать его было ужасно больно. И даже не понятно почему: из-за ноющей боли в плече, которым он сегодня сшиб что-то со всей дури, или из-за опустошающего чувства в груди. Ужасно ноет. Теперь ещё и потому, что учитель посеял в и без того нервную почву зерно раздумий. Сейчас казалось, что Ли совершил огромную ошибку, начав игнорировать Шима, и стыд разъедал каждую клеточку изнутри, заставляя виновато кусать кожу вокруг ногтей в попытках успокоиться, пока они ехали в чужой машине к учительской квартире. Чонсон хоть и был занят дорогой, всё равно заметил чужую тревогу, и только молился, чтобы это не переросло в истерику, пока они ещё не добрались до нужного места. Но доехали они без происшествий, жаль только, что молча. Хисыну было слишком неловко начинать разговор первым, а Джей боялся, что тот закроется только сильнее, если он полезет в такой некомфортной обстановке. Так и вышло, что они оба промолчали до самых дверей квартиры, и Ли заговорил первым только тогда, когда Чонсон пропустил его в коридор первым, чтобы зайти следом и закрыть квартиру с характерным пиликаньем электронного замка. – Вау... У Вас такая уютная квартира, учитель, – восхищенно слетает с его языка, когда парнишка осматривается по сторонам. И ведь он не соврал: буквально всё в этом доме кричит о спокойствии и комфорте. Начиная с коврика в виде черного котенка, свернувшегося в клубочек, в прихожей, приятными картинами в коридоре, удобной тумбочкой у входа, на которой стоял диффузор, разносящий по квартире приятные нотки белого чая, и заканчивая мягким с виду диваном, что виднелся из-за угла в гостиной, и пушистым ковром рядом с ним. Так и не скажешь, что в этом доме живёт человек, которому каждый день приходится сталкиваться с серьёзными лицами других преподавателей и держать все эмоции в узде, пока находится рядом с ними. Человек, на уроках строго обращающийся к надоедливым и болтливым парням на задних партах, который теперь облегчённо и с усталой улыбкой на лице садится на мягкий белый пуфик в прихожей и с радостным вздохом стягивает с себя туфли, явно успевшие надоесть за день. – Спасибо за комплимент, мне правда приятно, – хмыкает он, откидывая ключи от машины на тумбочку и опираясь макушкой о стену позади, чтобы хоть немного прийти в себя после поднятия по лестнице на пятый этаж. – И можешь не звать меня учителем за пределами школы, это просто формальность. У меня это "учитель" ассоциируется со взрослыми мужиками, вроде географа, которому уже давно пора на пенсию. А я вроде еще не настолько старый, – пытается отшутиться Пак, но тут же вспоминает о том, что это может показаться совсем неправильным со стороны. – Только в школе никому ни слова о том, как я других учителей называю, окей? А то меня точно уволят. – Конечно, я же не дурак, – тихо хихикает Ли, мягко улыбнувшись и неловко оглянувшись по сторонам, прежде чем приковать свой взгляд к Чонсону и спросить то, что мучило. – Но если не "учитель", то как мне Вас называть? Я привык... – Зови по имени. Можешь Чонсоном, а можешь Джеем, как вы меня между другими учениками называете. Не так принципиально. Просто я правда не настолько люблю все эти традиции и формальности, с ними сложно, и я чувствую себя слишком старым, – причитает он, поднимаясь с места и расстёгивая свой строгий пиджак, после чего сворачивая куда-то налево по коридору и заставляя Хи поторопиться и стянуть с себя кеды, чтобы последовать за ним. Конечно, для себя парнишка отчетливо осознал, что вряд ли сможет отказаться от привычного уважительного отношения к старшему, ведь этому его учили с детства, однако и Пака понять можно: наверное, жизнь в штатах всё же повлияла на его мировосприятие. Может, поэтому он и был добрее и внимательнее других учителей, вечно рвался помочь и искренне заботился о Хисыне, игнорируя все принятые в этой школе условные правила вроде "моя хата с краю, ничего не знаю". В основном всем учителям действительно наплевать на то, чем заняты дети в свободное время, и как они живут – абсолютно не их забота, Ли всегда понимал это, потому и не надеялся на какую-то поддержку и помощь. Знал по горькому опыту, что даже если ты явишься на уроки с откровенными ранами на лице, единственное, что попросят – прикрыть эти непотребства хоть чем-то, чтобы в глаза не бросалось. Так уже было, потому Хи даже не удивлялся, когда это повторялось, и скрывал всё сам. Потому и поведение Джея казалось странным. Особенно тогда, когда он прямо в белой рубашке прошёл на кухню, откинул снятый пиджак на стул, после чего полез в холодильник, ища что-то съестное на ужин. Хисын просто шёл за ним следом, не зная, в какую сторону податься и куда можно ходить, а куда нет. И когда услышал вопрос, который ему задали, захотелось вообще сквозь землю провалиться. – Что будешь на ужин? Я вчера готовил карри, есть немного кимчи, если любишь... Но если не хочешь, могу сделать нам рамен. Извини, большим порадовать не могу, – произносит Пак, поворачиваясь через плечо на растерянного парнишку, удивленно хлопающего глазами. – Да я... Не нужно, мне неудобно, что я доставляю столько проблем. Я могу просто пойти спать, не нужно всего этого, – снова пытается он увильнуть, чтобы не чувствовать себя виноватым, но Джей, кажется, уже просёк, как этому мешать. – Перестань, Хисын. Если я предлагаю, значит, мне не жалко, ясно? Просто скажи, что ты будешь, и не морочь себе голову, ладно? Карри или рамен? – Хорошо, – с огромным трудом сдаётся он, вздыхая, – тогда карри. – Так бы и сразу, – улыбается Чонсон, доставая из холодильника небольшой контейнер и захлопывая его. – Можешь пока помыть руки: ванная будет самой ближней левой дверью по коридору. Ли только неловко кивает и уходит в ту сторону, куда ему указали только что. Ванная комната сразу блещет своей белизной и чистотой, стоит только включить свет. Всё буквально сверкает, казалось, даже баночки с какой-то уходовой косметикой у раковины пахнут чем-то чистым и свежим. Хисын как-то смущенно суёт ладони под кран, намеренно делая воду чуть горячее, чем нужно, чтобы очистить мысли от лишних тревог. На кипяток выворачивать будет опасно, ибо тогда руки будут пылать красным ещё долго, а позориться перед учителем в планы пока не входило. Хотя, он уже. Стоит только поднять глаза и взглянуть на себя в зеркало, сразу становится ясно, почему его так жалеют. Нужно признать, сегодня Хи действительно выглядит просто ужасно: волосы небрежно падают на глаза, едва прикрывая их, но зияющие темные круги ничем не скрыть, наверное, даже косметика бы не помогла. Кожа бледная, вероятно, из-за недостатка часов сна, а на губах слегка багровеет легкая ссадина от того, что Ли нервно кусал их. Да, вид ужасный. И даже идеально выглаженная форма с утра не спасала положение, всё так же херово. "Наверное, Джеюн разочаровался, когда увидел такую картину в том кабинете" – пронеслось в голове, отчего по губам поползла печальная ухмылка. Даже если учитель и прав в том, что Шим возможно даже и не посчитал Хисына странным после его признания, после такого он точно поменял своё мнение о нем. В худшую сторону. Потому что по такому его виду становилось ясно, что Хи сам сделал себе больно и сам же, как полный идиот, пострадал от этого. Абсурд. Ему правда стыдно, но сейчас он точно не сможет ничего сказать, ибо позвонить просто не поднимется рука, а на сообщения ответить – тем более. В любом случае, Хи слишком задержался в ванной. Настолько, что когда он снова появился на пороге кухни, его встретил приятный аромат хоть и разогретого, но всё ещё до жути аппетитного карри с рисом, и Чонсон, уже успевший сменить свой костюм на домашнюю серую футболку и чёрные спортивные штаны. Кажется, его правда не смущало присутствие Хисына, и он просто продолжал действовать так, как привык. Это действительно успокаивает. Создает хоть малейшую иллюзию того, что Ли может не быть обузой. Вежливо поблагодарив за еду, Хи сел за стол и молча начал трапезу, иногда поглядывая, как Чонсон делает то же самое, периодически кидая на парнишку внимательный взгляд. Наконец, он просто не выдерживает, хоть и видит, что чужая тарелка пуста только наполовину, а сам Ли забил рот едой. – И всё же я спрошу ещё раз. Что такого ты сказал Джеюну, раз сейчас думаешь, что он может посчитать тебя каким-то не таким, как раньше? – пытаясь сделать это тактично, спрашивает Джей, стискивая ложку в руке покрепче. Хисын замирает тут же, переставая дышать, и моментально давится едой. К сожалению, пришлось бросить всё, что было в руках, и тут же прикрыть рот, отвернувшись из приличия. Он слышал, что Чонсон спрашивал это в школе, но отвечать не стал, однако сейчас просто нет выбора. Будет странно, если сейчас он начнет увиливать от вопроса, заданного в лоб. – Друзьям такое не говорят, – произносит Ли, едва откашлявшись. – Я всё равно не понимаю, Хисын. – Признался ему. Случайно, – говорит он, пока не успел передумать и снова сбежать, после чего быстро поднимает ложку и продолжает есть, как ни в чём не бывало. За те пару секунд, что Чонсон молчал, у Хисына успел рухнуть мир. Он успел надумать, что в ту же секунду его прогонят со стола, осуждающе посмотрят, прочитают лекцию о том, как это "неправильно", и плюсом перестанут разговаривать. Но так сделал бы кто угодно, кроме Джея, и это было очевидно изначально. Просто Хи действительно готовился к худшему, чтобы не получать огромное количество разочарований. – А... И ты хочешь сказать, что признался ему и сбежал, даже не выслушав? Дурачок, – хмыкает мужчина, с улыбкой покачивая головой. Он говорил так, будто не случилось ничего сверхъестественного. Так, будто ничего не изменилось от того, что Хи это сказал, хотя он действительно думал, что наступит конец света. – Ты так переживаешь, потому что он того же пола? Да ну. Я думал, что сейчас молодежь уже намного проще относится к этому, разве нет? Тем более твой Джеюн, он же так долго общался с Сонхуном, про чью ориентацию буквально тысяча слухов по школе ходит, раз даже я слышал. И ты думаешь, он посчитает тебя странным? – Я, если честно, очень удивлен, что вы так просто отнеслись к моим словам, – удивлённо хлопает глазами он, вскидывая брови. – Но Джеюн... Я не знаю, каким он меня посчитает. Сонхуна он знает давно и просто дружит с ним, а я... Со мной он общается не так долго, причём это была просто дружба, и я испортил всё своим признанием теперь, что он может подумать? Просто миллион бредней в голову лезет, – Хисын только расстроенно выдыхает и отправляет последнюю ложку вкуснейшего карри за всю свою жизнь в рот, чтобы не сказать лишнего. – Ну, во-первых, я – не остальные учителя, и на ориентацию любого человека мне наплевать, хуже или лучше от этого никто не станет. Ведь то, насколько хороший человек или плохой, абсолютно не зависит от того, кто кого любит, – вздыхает Пак снова, пытаясь собрать мысли в кучу. – А ты поговори с Джеюном, понял? Он даже не успел тебе ничего ответить, а ты выдумал себе всяких ужасов. Ты устал, Хисын, тебе просто нужно хорошо поесть и спокойно поспать. Постарайся думать только о хорошем, не накручивай себя. Я понимаю, что это сложно: ты вряд ли пытался такое делать, и вдруг начать будет тяжело, но это правда может помочь спокойно уснуть. Либо не думай об этом совсем, либо настраивай себя на хороший исход, ладно? Я говорю серьезно, как человек, который видит всё со стороны: Джеюн вряд ли сможет сделать тебе больно. Как минимум потому, что сегодня он правда пытался поговорить с тобой и очень расстроился, когда ты сбежал. – Откуда Вы знаете? – слышится нерешительное уточнение, и Чонсон на него только улыбается. – Я случайно оказался рядом, когда всё это происходило. Каюсь, не выдержал и дождался, пока Джеюн тоже выйдет из того кабинета, и выглядел он достаточно печально. Я не хочу сейчас взваливать на тебя вину, просто знай, что он тоже беспокоится, – эти слова заставляют задуматься и тревожно вздохнуть. Но Хисын действительно благодарен, что Чонсон сказал ему это. Это правда было очень необходимо. – Так ты поговоришь с ним завтра? Обещаешь? – Я постараюсь, если мне хватит сил, – кивает парнишка, поднимая глаза на преподавателя. – Спасибо Вам. Я очень благодарен за все эти слова. Сейчас он выглядел действительно совсем не так, как тот Пак Чонсон, которого Ли привык видеть в школе. Сейчас он слишком уютный, добрый и домашний. Сейчас он просто дает дружеские, почти родительские советы, и Хисын понимает, что за него искренне беспокоится этот добрейший человек. Вина хоть и скребёт грудную клетку слегка, всё же приятное тепло, разливающееся по телу от чужих слов, побеждает её. И, наверное, вкусная еда тоже подкупила до того, что теперь не так уж дискомфортно находиться в этой квартире. Более вкусного карри за всю свою жизнь Хисын правда не ел. – Было бы за что. Я просто говорю то, что думаю, – Пак хмыкает и тоже опустошает свою тарелку, после чего откладывает ложку в сторону. Взгляд задумчиво мечется от одной посудины к другой и в конце концов останавливается на парнишке. – Тебе хоть понравилось? Я про еду. Вкусно? – Ничего вкуснее в жизни не ел, спасибо большое за то, что угостили, – слегка кланяется Хи, наконец искренне обнажая передние зубы в улыбке. – Папа редко готовит, а у меня обычно нет времени, чтобы сделать что-то такое... Поэтому Ваша еда была просто идеальной для меня, спасибо. – Главное, что наелся, и то хорошо, – облегченно выдыхает Джей, тоже приподнимая уголки губ ещё выше, после чего начинает вставать и собирать пустую посуду со стола. – Я загружу посудомойку, а ты можешь пока принять душ, я дам тебе что-нибудь из одежды, чтобы ты в ней поспал. А где спать – решать тебе, но я настаиваю на том, чтобы ты лёг в кровати в моей спальне и выспался, а я могу уместиться на диване в гостиной. Мне вполне хватит. Хоть Чонсон и поступил слегка подло, заявив, что Хисын может выбрать, а на деле уже определив его ночлег на сегодня, Ли не злился ни капли. Повозмущался и попытался убедить, что может поспать и на диване, но Пак был слишком упёрт и непреклонен. Выдал Хисыну комплект своих домашних вещей из широковатой футболки и штанов, после чего отправил в душ, а сам занялся своими делами. Если честно, с таким человеком, как Джей, Хисыну действительно спокойно, хоть и всё ещё местами неловко. Но оно и понятно: он старше, солиднее, он учитель, в конце концов. Намного привычнее видеть этого человека в стенах школы у доски, а не у него дома, моющего посуду в уютной футболке с лапкой кота под сердцем. Мозг всё ещё отказывался воспринимать это так просто. Однако то, что Чонсон настырно продолжал проявлять заботу и давать такие нужные в этот момент советы, ничуть не менялось. И Хисын действительно благодарен ему за всё: за поддержку, за предоставленный кров на эту ночь, за еду, за нормальное отношение. Пак Чонсон достоин премии "учитель года", но не потому, что выделился какими-то особыми методиками преподавания, а потому, что он один из тех немногих учителей, которым не плевать. Наверное, как-то так отцы должны заботиться о детях? Ли не знает точно, но легко может догадаться. Потому что сейчас, лёжа в уютной кровати среди мягких одеял, отдаленно пахнущих белым чаем, он чувствует себя комфортно. Даже зная, что Джей спит в соседней комнате, Хи всё равно как-то подозрительно спокойно. Лучше, чем было бы дома, наверное. И пока он следует совету старшего, не думая о жутких последствиях, которые могут ждать его завтра, пока он убирает телефон подальше от себя, ставя на зарядку в дальнюю розетку, становится чересчур безопасно, и глаза сами слипаются уже к десяти часам, хотя вчера удалось заснуть только в середине ночи. Но главное, что сейчас наконец получилось больше не тревожиться.