Пламенеющие Небеса. Книга Вторая. По ту сторону Нерушимых

      – Вы ведь помните, Госпожа, что мы сегодня идём на Праздник Женщины? – мы едва успели вернуться с очередной из моих возобновившихся поездок по разнообразным Гильдиям, аптекам и прочим уголкам Дариана и окрестностей в пределах пары дней дороги, когда Ниэни, тащившая большую корзинку с купленными мной по пути травами и кореньями, задала этот вопрос. Но ответить не дало появление в коридоре небольшой группки нарядных девушек и женщин из числа живущих во дворце и первых двух Кольцах города дворянок, которые, завидев меня, остановились, окружив нас с Ниэни плотным кольцом.       – Миледи Алеандра, какая честь! – заметила бойкая с виду девушка в розовом платье с прозрачным рукавом. – Не желаете присоединиться к нам? Мы будем праздновать здесь, во Дворце, в Зимнем Саду! – поправив изящные белокурые локоны, улыбнулась она.       – К сожалению, не могу принять приглашение, – о том, что и не очень хотелось, я их даже не знала толком, предпочла умолчать, памятуя о нормах этикета и тактичности. – Я уже приглашена этим вечером в другую компанию, и как раз намерена отправиться к себе и нарядиться. – Ниэни дамы якобы не замечали, хотя оринэйка вежливо поклонилась важным леди.       — Вот как… – протянула другая девушка, моих лет, в бордовом бархатном наряде с мехом лисы на плечах. – Что ж, очень жаль, но, быть может, нам случится встретить вместе будущие праздники, – во фрейлины, что ли, собрались? И это до венчания ещё добрых полгода… – А можем мы узнать, где герцогиня проводит этот прекрасный вечер? – любопытство местных жителей поначалу очень задевало и вызывало некоторое неприятие и недоумение, однако же со временем я привыкла к нему и поняла, что это совершенно не было признаком грубости или попытки лезть в мою жизнь, и я имела право не рассказывать ничего. Просто никтоварилианцы были довольно открытым и любопытным народом, а многие и большими сплетниками. Но и причин напускать таинственность в общем–то не было, и я отозвалась:       – В обществе Императрицы Карсы и принцессы, разумеется, как будущая часть семьи Фамэ, – половина стайки при этих словах приобрела столь неправдоподобные улыбки, словно их заставили есть что–то очень кислое, что поверил бы разве что незрячий. Другим удалось состряпать более искренние мордашки, хотя я не сомневалась, что большая часть красавиц с большим бы удовольствием потеснили меня с роли невесты Арэна, если бы представляли, как. – К тому же, на Дне Именин Тиония я была слишком слаба после яда и не могла должным образом насладиться праздником.       – Ох, весь Дариан только и говорил о случившемся в тот день! – полная дама в до тошноты ярком жёлтом узком платье, обтянувшем складки на плечах и животе, согласно кивнула. – Вы такая смелая! Я бы лишилась чувств тотчас же, как увидела бы это мерзкое чудовище. Говорят, вы даже смогли его немного ранить своей магией? Это правда?       – Скорее, причинить боль, которая помогла государю и Особому Отряду быстрее совладать с ящером, – уклончиво отозвалась я. – Но это вышло удачно, я только пыталась дождаться помощи, и случайно сумела атаковать его. И, опасаюсь, если я не хочу заставлять Императрицу ждать, мне пора, – с самым приветливым видом улыбнулась я.       Ниэни согласно кивнула, до того недовольно рассматривая женщин, столпившихся вокруг нас, и мы чинно удалились к себе, где нас ждали Дорр, жизнерадостно носившаяся по покоям с кусочком меха в зубах кошечка, и нежданный гость в лице герцогини Элиа Фэрт, листавшей модный журнал, купленный накануне Ниэни, всё ещё периодически старавшейся делать из меня местную красавицу. На лице гостьи сияла радушная улыбка, в ушах звенели длинные золотые серьги, на запястьях – браслеты, и узкую полоску спины и живота обнажала бордового оттенка удлинённая кофточка саюджи, украшенного золотистой вышивкой и не менее золотистыми кружевами по краю.       – Я знаю, что у тебя при себе саюджи имеется, – хотя я не припоминала, чтобы рассказывала Эль в подробностях о содержимом своего гардероба. – И принесла кое–что для Ниэни, – она указала на дорогое, роскошное шёлковое облачение, голубое с жемчугом, и серебряные браслеты, и серьги. И даже что–то для волос… – Ни, я дарю это тебе, думаю, тебе оно будет более к лицу, нежели мне. Иногда Жами подбирает совсем не то, что нужно, и я ни разу за три года не смогла это надеть, – улыбнулась она заметно смутившейся девушке.       – Но леди Фэрт, это очень дорогая вещь. Я не могу её принять.       – Не обижай Элиа отказом, – мягко заметила я, присев в соседнее с чарванкой кресло. Не без внутреннего стыда сообразив, что не подумала о саюджи для Найэндэри сама, как–то привычно решив, что девушка подберет одно из праздничных, которыми я её как раз старательно обеспечила, платьев. – К тому же, голубой цвет действительно тебе к лицу, а леди Фэрт известна своей щедростью.       Ни, слегка краснея и бормоча под нос на родном языке, что это уже чересчур, скользнула в мою спальню, видимо, чтобы переодеться. Эль, переведя на меня взгляд, заметила:       – Думаю, мы можем пойти вместе. Илли и бабушка Карса уже собрались, Жами будет к началу ужина, он на службе, Арэн и Ладар на заседаниях с советниками… А я решила заглянуть к тебе, правда вас не было, но Дорр умеет открывать ручку, – весело заметила девушка. Тигр, растянувшийся на ковре в солнечных лучах, грея живот, согласно махнул хвостом.       – Отличная мысль, – кивнула я. Снова припомнив ту стайку, с которой мы столкнулись по пути, и то обстоятельство, что фрейлины мне и правда светили уже совсем скоро – и судя по всему, те дамы войти в круг ко мне приближённых были бы крайне не прочь…       Правда, вместе с обсуждениями нашей помолвки и того, как это я умудрилась настолько привлечь государя, прибыв сравнительно недавно (хотя шёпотки эти были в основном очень тихими, и далеко не все устраивали «очаровательные» беседы, подобные той, которую затеяли родители моей покойной предшественницы), всё ещё гуляли и сплетни о моей подозрительно тесной дружбе с верхушкой Отряда. Слишком уж, по мнению высокого общества, я привечала этих зловещих, коварных самиров, сующих нос в чужие дела. Но зато одна из моих наиболее вероятных первых фрейлин едва ли кого–то удивила бы.       Но сейчас, внимательнее изучая красивое, и для южного кроя довольно закрытое облачение Эль, я подметила ещё одну деталь – украшенную алой лентой и жемчужными заколками косу, но покрывало подруга надевать не стала.       – А причёски по желанию, или у Иларды было на этот счёт какое–то видение? – кроме общей южной тематики, правда, я особых требований с её стороны не помнила.       – По желанию, – заверила Эль. – И поскольку я не замужем, а вот косу могут заплетать все, то я решила остановиться на безобидном варианте, – сама Иларда в основном оставляла волосы распущенными, собирая тиарами, заколками и на торжествах причёсками. А вот я, как леди помолвленная, решила последовать примеру чарванки.       – Покрывало я тебе разрешаю не надевать, жена моя, – рыкнул Дорр, перекатившись на живот и вытянув передние лапы, прежде чем подняться. – А я уже красивый, меня вчера расчесали, – похвастался вар, опуская на колени Элиа голову, подставляя ласке уши. – Правда, Эль?       – Ты там будешь самым красивым из всех, – улыбнулась подруга. – Все мужчины будут тебе завидовать, Дорр, куда им до твоей стати и грациозности? Такая гладкая и блестящая шерсть…       – Да, – просиял вар, обожавший такую полушутливую лесть, и приветливо замахал хвостом, урча как полсотни довольных котов. Майэ встрепенулась и отвлеклась от своего занятия, бодро потрусив к своему огромному другу. Дорр, иногда шугавший из развлечения кошек, не трогая их, просто пугая, с отеческой любовью относился к нашим с Ни, даже позволял играть со своим хвостом, чем и занялся, помахивая кончиком, за которым тут же принялся охотиться котёнок. Впрочем, когда он оправлялся от ран, осенью, то и Бэя провела с ним много часов, пытаясь зализать шрамы и тихонько урча у порванного живота. С почти человеческим сочувствием воспринимая его страдания.       Оринэйка между тем собралась, и выскользнула к нам, нарядная и улыбающаяся, слегка благоухая позаимствованными у меня духами.       – Теперь твоя очередь, саюджи я подготовила, и нужно будет подобрать украшения и всё остальное. Идём, – я кивнула, направившись в спальню, вместе с присоединившейся к сборам Эль. И, невзирая на попытки сопротивляться, правда, скорее для проформы, Найэндэри взялась, едва закончив с сархарским платьем, мучить мои волосы – нанося какое–то масло, увлажняя горячим паром и заплетая в сложную косу… Но на ней дело не закончилось, и уже обе принялись надевать и снимать, придирчиво оценивая результаты, вереницу украшений, показавшуюся в какое–то короткое мгновение просто бесконечной. Украшений за проведённые в Диариане немногим больше года набралось уже весьма немало – дарили новые друзья, изредка заказывала или приобретала понравившееся я сама, но в основном, как и различные мелочи вроде чулков и шляпок, покупала Найэндэри, словно задавшись целью собрать мне подобающий титулу гардероб – без моего участия то и дело появлялось то одно, то другое… А пару раз даже новые платья, притом по размеру они оказывались подходящими, хотя Ниэни никогда не снимала с меня мерки, чтобы дать их портному. Собственный же гардероб добровольной служанки в основном состоял из разноцветных довольно простых платьев из разной ткани – и тёплых, и совсем лёгких, нескольких парадных, для праздничных выходов, большую часть которых заказала как раз я. Впрочем, иногда оринэйка без зазрения совести пользовалась моими домашними одеждами, даже особо уже и не спрашивая дозволения. Да и она знала, что против я не буду…       Сопровождаемые ехидными замечаниями со стороны Дорра приготовления длились добрых пару часов, хотя Элиа несколько раз успела повторить, что следовало бы поторопиться, попутно надевая на меня всё новые и новые колечки и серьги. И к тому моменту, когда обе подруги остались, со всех сторон рассмотрев жертву, довольны результатами своих стараний, я почти успела устать от сборов. Ниэни же, запретившая смотреть в зеркало, теперь показала плоды усердий, и адресованные им возмущения улетучились без следа.       Из зеркала взирала молодая девушка в молочном с зеленью южном наряде, чуть приоткрывавшем ключицы, спину и живот, и открывавшем руки от самых плеч, немного бледная, хотя щёки были слегка зарумянены. Волосы были собраны в косу, украшенную жемчужными нитями. Пара колец на руках, серьги, под стать саюджи изумрудные, серебряный кулон с листочком мельхиана, изумрудным, на шее…       – Мы хотели по–сархарски, когда ожерелья и много браслетов, но тебе так не к лицу, – заметила Ни.       – Я только медальон мамы надену, – кивнула я. – Я хочу провести ритуал на него. Он мне очень дорог…       – Возьми с собой, а на рассвете наденешь, – предложила Эль. – У нас обычно делают так. И, думаю, пора всё же идти, скоро ритуал росписи рук начнется, опоздаем – самый красивый узор достанется Иларде! – подмигнула она. – А так, может быть, кому–то из нас троих повезёт… К слову, Императрица Карса говорила утром, что в этом году будут интересные подарки, и даже написали Владычица Танра и новая королева Саммир–Эа, для некоторых из нас, – при этих словах Эль подмигнула мне и Ни, дождавшись, пока я накинула на волосы и плечи полупрозрачное покрывало, прикрывая шрамы на открытом участке спины. И безжалостно вытянула нас в коридор, а затем и Большую Гостиную Фамэ, где нас ожидали Илли и бабушка Карса, с приглашенными мастерицами росписи по телу. Путь, в сопровождении ворчавшего о том, как мы все долго пудримся, Дорра, и обсуждавших возможные подарки и конкурсы Элиа и Ниэни, показался необычайно коротким.       Большая Гостиная представляла собой огромную комнату, жемчужной с золотом ширмой разделённую надвое – в ближней к дверям части стоял овальный стол из светлого орешника, мягкие кресла–стулья, застекленные шкафы с изящными сервизами и приборами, да пара столиков у стен, где обычно ютились безделушки и вазы с сезонными цветами. Дальняя же часть представляла собой и впрямь самую настоящую гостиную: диванчики и кушетки, многочисленные пуфы и подушки, пара книжных шкафов, высоких, но узких, в глубине, в полутемном углу, и кресла подле них. Игровые и кофейные столы и столики всех мастей, нередко переставлявшиеся в целях празднования различных событий или просто разнообразного проведения времени – когда мне случилось здесь побывать в первый раз, уголок представлял собой самую обычную гостиную, только просторную.       Однако сейчас нас ожидало совершенно иное зрелище – полы были сплошь покрыты яркими сархарскими коврами, под окном, гардины на котором были раздвинуты, стоял высокий столик, тёмно–коричневый, самый простой, и статуэтка Богини–Матери Барлы, одетая в красивое алое платье, подобное тем, что носили в Таунаке. Образ Богини был украшен свежими цветочными гирляндами, у ног стояла маленькая чаша с мелко порезанными фруктами, – подношение, традиционное для таких дней. По бокам горели две лампадки, а у самого края стола, в стороне, красовалась чаша с водой. Взгляд быстро выловил и другой, низкий, столик, где под тёмно–фиолетовым покрывалом с золотистыми звездами, несомненно, ждали своей очереди молоко, зеркала и сладости. Всё для ритуалов и обрядов, уже порядком позабытых, пришедших на север из Таунака и Сархара.       Большая часть кресел и диванов была сдвинута в полумрак, к стенам, и только в центре ярко горели волшебные сферы, парившие над столиком, на котором лежали вытянутые руки Иларды, выбравшей дольно открытое – широкая полоска на животе, глубокий вырез на лопатках, – саюджи. Две мастерицы украшали оголённые предплечья принцессы красками на травяной основе. Тёмные были в основном получены с помощью омги, но были светлые, жемчужных и кремовых оттенков, которые получали из травы под названием гадха, в Оринэе произраставшей только на самом юге, но в изобилии росшей на севере Сархара. Императрица Карса же сидела рядом со столиком, на низкой кушетке, с интересом наблюдая за работой девушек.       – Их сиятельства, – доложила встретившая нас служанка, молоденькая, тоже одетая как в Сархаре, в штаны и что–то вроде удлинённой туники, как когда–то Эстер. – Её Королевское Высочество принцесса Алеандра Оринэйская, герцогиня Великой Никтоварилианской Империи, молодая герцогиня Элиа Фэрт, сестра Его Благородия герцога Бэнджамина Фэрта, Гранд–Мастера Особого… – бабушка Карса, чьи распущенные волосы скрывало неизменное покрывало, обернулась, нетерпеливо махнув рукой, украшенной ещё поутру, как у всех замужних женщин и вдов.       – Хватит, мы не в Тронном Зале, ты можешь идти и отдыхать. Для служанок будут празднования в Бальном Зале Дворца, – девушка поклонилась и торопливо пошуршала к выходу. – Элиа, милая, садись. И ты, Аля, – приглашающе кивнув на место рядом с собой. – Ниэни, очень красивый пояс, – оринэйка зарделась, примостившись на краешек пустой кушетки, и пробормотала слова благодарности. – Сейчас девушки закончат с руками принцессы Иларды, и украсят ваши. Дорр, – серые глаза скользнули на вара. – Вы пока можете отдохнуть и развлечь нас рассказами о ваших подвигах, – тигр довольно заурчал и принялся рассказывать о своём детстве и о том, как он встретился однажды с колдуньей–неумёхой и она всю его жизнь изменила. К моменту, когда рассказ закончился, тщательно украшавшая мои руки, подняла глаза.       – Ваше Высочество, написать имя мужчины?       – Разумеется, уверена, моему жениху будет приятно, – улыбнулась я. – И когда будете украшать руки Ниэни Тангу, напишите там Файгарлон или что–то похожее. Имя пока некому искать, но, думаю, ей этого хочется, – Ниэни заметно покраснела, но не возразила, и только протянула деловитым художницам руки.       – Императрица Карса, а вы спрятали в узорах имя Императора Лихтэра Второго? – улыбнулась Элиа. Конечно, в её собственных, напоминавших язычки пламени отчего–то, имени не было. Да и у Иларды вряд ли…       – Как и всегда. Я каждый год украшаю себя его именем, ведь настоящая любовь никогда не уходит, – кивнула женщина, пускаясь в воспоминания. – Мы познакомились случайно, я пускала в этот же день по воде венки с лампадами, у кого были женихи, те должны были найти венок своей невесты и отдать его ей, выловив из реки. Лихтэр не знал об этом обычае, но ему приглянулся мой венок, и он его выловил. Показал Танре, спросил, кому отдать. Сестра узнала его и так мы впервые увидели друг друга, а потом, спустя пару лет, я вошла в этот дворец как хозяйка. Маленький Лихтэр назвал меня мамой ещё через пару лет. И с того дня я поняла, что пусть и не имею своих детей, но Лихтэр и его дети для меня самое дорогое на свете.       – Настоящая любовь должна быть навсегда, – неожиданно заметила Ниэни. – Я думаю, когда люди встречают того, кто им предназначен, никакие силы не смогут разрушить их чувства. Вы так тепло, Ваше Величество, говорите о своём муже, что я чувствую, как вы любили его.       – Каждая из вас ещё очень молода, и каждая уже встретила или однажды увидит своего Лихтэра, – Императрица Карса скользнула по нам взглядом. – Возможно, он совсем уже рядом.       – Но как тогда понять это? – заинтересовалась Иларда, рассматривавшая дотоле расписанные бабочками и солнечными символами руки. – Как понять, что мужчина и есть тот, кто тебе сужен?       – А это поймёт сперва сердце, а не ум. Когда сердце замирает просто от того, что кто–то рядом, и расставаться не хочется, и даже то, за что на другого бы ругалась, покажется милым и забавным, тогда это и есть твой Лихтэр. Ты начнёшь его понимать, чувствовать, что ему нравится, что нет, даже слова предугадывать. И друзей со временем лучше знаешь и чувствуешь, но того, кого любишь, всегда по–особенному. А мужчины иногда в делах и битвах отважны, сильны, а когда речь заходит о женщине, что дорога, теряются, ерунду могут сказать… Таких «романтиков», как наш Гранд–Мастер, вот уж обольститель был в юности, мало.       – Ну да. Он и брат, например, с дамами с трудом общается, – согласилась с ней Иларда, пока Элиа недовольно сопела на рассказ о Бэнни–обольстителе. – Да и Ладар тоже. Это Бэнни каждой встречной комплименты отпускает.       – Самир ведь, – пожала плечами Императрица Карса. – Они такие, у них многое иначе. Перед своими избранницами, настоящими, и они, небось, тушуются.       – Вы правы, – кивнула Элиа. – И о том, что сердце первее любовь видит, и о том, что самиры на самом деле в настоящих чувствах столь же неуклюжи, что и люди.       – И среди самиров есть те, кто очень стеснительны в присутствии дам, – поддакнула немного осмелевшая Ниэни. – Например, граф Карру. Он очень скромный, вне работы. – Я улыбнулась, с лёгкой ноткой благодарности вспоминая многочисленные часы, проведенные на занятиях с самиром, ненавязчиво заставлявшим вспомнить, каким было детство, что я знала об Оринэйской войне и Стражах, что помогало прояснить забытые и неясные картины событий более чем десятилетней давности. Он долго общался с Ниэни, и в результате девушка совсем вернулась к жизни, без страха ходила одна по дворцу и городу, совершенно спокойно относилась к более–менее знакомым мужчинам и перестала отшатываться от незнакомцев, и особенно симпатизировала именно самирам. Разве что вопрос отношений с молодыми людьми был закрыт, но и тому была особенная причина, та же, по которой я попросила украсить её руки. – И среди мужчин–людей бывают обольстители, например, среди роккандцев таковых довольно много, да и наш друг, Диран, был довольно интересен девушкам, – воспоминание о Фэрне, так и оставшемся для Файги, Эстер и Ниэни Дираном, вызвало новую грустную улыбку. Где–то они сейчас? Что делают? Всё ли хорошо с рыжим неуклюжим Преобразователем, что очень долго оправлялся в Таунаке от ранений, оставленных в тот злополучный день, судя по скудным рассказам Бэна, задорной рыженькой проводницей и моим другом детства? И спаслись ли в тот день бравые ребята Фэйзера? И ведь наверняка малыш Дианы совсем вырос, а старшие детки до сих пор помнили забавную неловкую девушку, которую они бойко звали «Аля»… Где–то там, на западе, возможно, прямо сейчас пекли пироги, которые мне так и не удались, и Диана отважно их ела, чтобы не позорить дворянскую ученицу, как она добродушно называла меня. Где–то там, куда мне был заказан путь очень и очень надолго, а возможно, навсегда…       – Зато у нас просто, мы без витиеватостей ухаживаем. Нравится самка – прямо и говорим, ты мне по нраву, если и я тебе мил, будем парой. – Заметил Дорр, лениво потянувшийся ближе к столу. – Двуногие народы всегда усложняют. Она и Бэя наша так думает, ей, вон, пара местных котов по душе.       – И куда мне девать котят, – вздохнула Ниэни. – Я топить не смогу, рука не подымется.       – Мы с Бэей тебе не простим, – зарычал на это Дорр. – Они подрастут, и я им найду дом. Мне ли не уболтать. Да хоть и в кладовых дворцовых, завсегда коты нужны, супротив крыс и мышей. Верно я думаю, Ваше Величество? – на мгновение я подумала, что тигр обращался к пожилой Императрице, но ответил ему мужской голос, заставивший нас всех обернуться, а Ни и вовсе подскочила, чуть не споткнувшись, низко кланяясь:        – Верно, варсэ–тангу, коты в любом доме к месту, даже если это дворец. А о каких котах идёт речь, могу ли я узнать? – помимо Арэна, пока мы здоровались, появились и его друзья, и собравшаяся компания переключилась на столь внезапно завершившийся для меня праздник…       

      ***

             В спальне было темно, только из окна падал слабый свет, позволяя постепенно разобрать очертания мебели, вслушиваясь в собственное, всё ещё слегка неровное дыхание. Как именно я оказалась лежавшей на кровати, без туфелек, поверх покрывала, я совершенно не помнила. Как и то, как вообще очутилась вместо Большой Гостиной, где нас с Дорром застал рассказ вернувшегося внезапно Тио, в собственных покоях. Вернее, момент, когда я поспешно улизнула, понимая, что глубоко внутри начинало трясти, смутно ещё помнился, но вот последующие события – с большим трудом.       И всё же кое–что выплыло в памяти практически мгновенно, стоило очнуться (или, возможно, проснуться от короткого забытья). Ночной разговор отца с науром, обо мне, и последовавшее за ним вновь до боли сжавшее всё внутри открытие. Оно на многое проливало свет, складывало воедино кусочки картины, но от этого не становилось ни капли приятнее – соглашаясь помочь отцу, Пиуэргурдран лелеял отнюдь не только (и, вероятно, даже не столько) матримониальные планы…       В Оринэе, как и в Никтоварилье, хранились древние, возрастом многие были почти как сам мир, созданные самой Диадой могущественные артефакты, что помогали поддерживать равновесие магии внутри и защитные барьеры для того, что угрожало извне, облегчая труд самих богов. Служили Стражи, насколько мне удалось вспомнить и доводилось читать, чем–то сродни проводникам у смертных волшебников, только были многократно, несоизмеримо сильнее. Именно потому, давая ключ к самому устройству магии Бартиандры, в том числе той, что оберегала мир, они были столь лакомым кусочком для секты Внемлющих Истине (а, возможно, в целях не столь обширных, и ересям менее распространённым), именно потому они были и так важны для противников Внемлющих, к коим принадлежала и я сама.       И именно потому нейтральная, довольно миролюбивая и тихая сама по себе Оринэя оказалась столь заманчивой добычей для соседей, как Альянса, так и Круга. В случае Альянса скорее хищные планы вынашивал подмявший под себя союз королевств Рокканд, превративший якобы призванную защищать паломников и святыни Священную Армию в один из способов давления. Круг же скорее был не прочь приберечь подобные секреты моей родной страны под своим присмотром, и, в целом, выбор был вполне очевиден, но Альянс под одобрения Полуденных Науров всячески противился подобному шагу. И в этом отношении моё рождение было куда как кстати для вхождения Оринэи в «тёмный» Альянс. Но, как оказалось, планы наура простирались несколько дальше…       Стражи служили чем–то сродни проводников и артефактов, хранящих сильные чары, но служили они таковыми для собственных создателей, божественной четы, и их детей. Даже для более слабых, чем науры, духов, которые в большинстве своём были намного сильнее смертных, напрямую пытаться взаимодействовать со Стражем было бы чревато весьма неприятными и серьёзными последствиями, и болезни и утрата магических способностей были ещё сравнительно недорогой расплатой.       Хранители Стражей были подобраны наурами, получали от них соответствующие способности, и могли находиться подле хранимых артефактов, хотя о влиянии речи не шло, долго без существенных последствий. Но касалось это только непосредственно переданных на хранение артефактов. И вот для того, чтобы смертные подручные могли взаимодействовать со Стражами при необходимости, прежде всего с теми, что были им доверены, и не пострадать, и были созданы другие, тоже волшебные, вещицы. Проводники для проводников. Ключи. Они способны были выдержать силы, что окутывали Стражи и исходили от них, и, пропуская таковые через себя, позволяли волшебнику, будь то дракон, человек, самир или гном, или кто угодно ещё, спокойно влиять на основной артефакт, переносить его в пространстве, возможно как–то изменять защитные чары или что–то в этом роде. Необходимость в подобном возникала нечасто, науры предпочитали работать с магией такого порядка самостоятельно, а на бумаге подобные контакты отражались и того реже. И всё же о том, что есть Стражи и Ключи к ним, в Бартиандре в общем–то известно было…       И до минувшего вечера я (как и всё остальное смертное население мира) полагала, что и Стражи, и Ключи были исключительно предметами и объектами неживыми – камни, вазы, инструменты и тому подобное. И, вполне вероятно, ещё года двадцать два тому назад именно так оно и было – до того момента, пока король Оринэи Аланд и его супруга Дарна не зачали, при помощи и поддержке Полуночного наура Пиуэргурдрана, свою единственную дочь.       И сейчас к острому, горькому осознанию, что на самом деле, перерывая Оринэю и уже не только её, судя по всему, Карлон искал помимо прочего, если не в первую очередь, именно первый известный (пока лишь мне и науру) Живой Ключ, и всё, что творилось в моём родном королевстве, происходило из–за меня, хотя и не по моей вине, примешивался ещё один, неприятно царапавший червячок. Если я на самом деле была проводником Стражей, Ключом, то сколько же тогда было во мне человеческого? Была ли я вообще человеком? Где пролегала грань между магическим артефактом и смертной девушкой?..       Смутно вдруг вспомнились объятия, то, как мои дрожавшие пальцы вцеплялись в грубоватую ткань, как мужской голос уверял, что повинен в ужасах в Оринэе был Карлон, что не было в том моей вины… Арэн. Судя по всему, пришедший вечером следом за мной, уловив, увидев вызванное рассказом Тио состояние. И я, ведомая в тот момент пламенным, бушующим желанием доказать кому–то, видимо, себе, что живая, смутно помнилось, почти вешалась на шею мужчине. Но, судя по тому, что я была в саюджи, нетронутом, и лежала одна, обнимая подушку, пользоваться этим он не стал. Ушёл, уложив и дождавшись, пока я забылась коротким сном? А судя по всему, стояла глубокая ночь…       Я медленно села, скорее по привычке подумав, что следовало бы умыться и переодеться во что–то более традиционное, и попытаться тем самым отвлечься, и привыкшие к темноте глаза различили в кресле слегка завалившуюся набок фигуру, крупную, обладатель которой не вызывал сомнений. Уснул?.. Выплыла в памяти деревушка в Бэвэре, где меня попросили прийти к государю в связи с болями в спине. И она тогда, даже если и не требовался Целитель, действительно болела… И сидеть всю ночь, неподвижно, в неудобной позе, было явно не самым подходящим вариантом сна для мужчины. Босые ноги ощутили прохладу пола, мягкий ковёр, шелестнула длинная юбка, и ладонь мягко коснулась чужого плеча. Реакции не последовало, и пришлось аккуратно, легонько пихнуть мужчину, сонно что–то заворчавшего было.       – Арэн, – позвала, на что снова сонно заворчали, попытались, видимо, повернуться на другой бок, и от неудачности этого манёвра открыли–таки глаза.       – Андри?.. Уже утро?..       – Нет. Но, мне кажется, тебе стоило бы лечь более удобно, – ладонь, которую я собиралась уже убрать, перехватила чужая, широкая и сильная, притягивая немного ближе к её обладателю.       – Как ты? – голос, тихий, звучал сонно, но в то же время заботливо.       – Уже лучше, хотя на душе на редкость погано, – криво улыбнулась я, взгляд скользнул по тёмным в ночи грубым рубцам, по серебристой отделке наброшенного на спинку кресла мундира…       – Не хотел оставлять тебя одну… Сам не заметил, как уснул.       – Ничего страшного, и я готова подвинуться, если ты согласен остаться, – несмотря на склизкий, неприятный ком в животе, мелькнула мысль, которая приятным теплом. Мы не говорили о взаимных чувствах, хотя и начинали всё чаще ужинать вместе, гулять, Арэн показывал мне город – и не только пафосные аристократические места, но и простые уголки, много разговаривали – об интересах, об Империи и Оринэе, о моём путешествии. Но о чувствах разговор не заходил, поскольку мы оба считали подобное преждевременным… И всё же то, что он пришёл сюда, остался рядом, не пользовался тем мгновением, когда я сама к нему липла с развратным предложением, говорило о многом. Точнее – о главном. И лучше любых слов.       – Не самое благонравное предложение от юной леди, – шутливо улыбнулся он сейчас, и правда немного отвлекая от вечернего открытия.       – А я имела в виду просто поспать, – невинно похлопала ресничками я. – На что–то другое сил у меня, боюсь, сегодня нет.       – А жаль, – довольно вредно и явно шутя улыбнулся Арэн, потянув меня в сторону моей же кровати. – Я уже рассчитывал на бурную страстную ночь.       – Утром нам надо будет много обсудить, так что жаркая ночь с юной возлюбленной пока откладывается, – отозвалась я, удобнее устраиваясь под теплым боком улегшегося поверх одеяла, стянув сапоги, мужчины. – Ты же всё видел, да?       – Я уже сказал и повторюсь – ты человек. Хотя, но это лучше обсудить с Карру, он лучше в этом смыслит, есть у меня подозрение, что твои воспоминания, настоящие, от Внемлющих спас именно твой маленький секретик…