За осколками нежности

Балтимор. Штат Мэриленд. Гарри Поттер и Уилл Грэм.

      Визг шин по остывающему после тёплого дня асфальту разрезал ночной воздух и жёлтый свет фонаря. Где-то гудели машины, шуршал валяющимися на обочине газетами лёгкий ветер, а в сердце — в двух юных, горячих сердцах — поселилось трепетное волнение.       Мотоцикл грозно рыкнул на прощание, когда ключ зажигания повернулся и две пары ног в тёмных кроссовках спустились на твёрдую поверхность. Скоро их шаги раздадутся на каменных ступенях, скрипнет кажущаяся апельсиновой входная дверь и они замрут на пороге квартиры. Их квартиры. Но пока…       Гладкий чёрный шлем явил за собой копну тёмных взъерошенных волос и острый взгляд, тут же зацепившийся за окна на втором этаже старой малоэтажки. Кирпичное здание оставляло желать лучшего, осыпаясь по затёртым углам белой крошкой, но Уилла и Гарри это мало волновало. Главное, что не аварийное состояние, а внешний вид — кому какое дело, если это съёмная квартира? Их первая съёмная квартира.       Гарри перевёл взгляд на Уилла, на лице которого расцвела предвкушающая улыбка, обнажая маленькую ямочку на щетинистой щеке, и глубокие хвойные глаза замерцали непередаваемым восторгом под прозрачными линзами.       — Я не верю, — сжал губы Гарри, чтобы не рассмеяться. — Год поисков. Год!       — И хорошо, что я отговорил тебя от поспешных решений, — заметил Уилл, слезая с мотоцикла и прихватывая такой же чёрный матовый шлем.       Гарри закатил глаза, но настроение его ничуть не испортилось, наоборот. Под кожаной курткой бурлил азарт, который с трудом держался под выверенным за годы службы в ФБР контролем.       — Та бабка...       На этих словах улыбка Уилла стала шире, потому что «бабка», которая сжалилась сдать квартиру двум омегам, являлась божьим одуванчиком. Её белые волосы под лучами солнца буквально светились, выбиваясь из-под аккуратного жёлтого платка.       «Бабка», Батильда Бэгшот, долго смотрела на них, заглядывая в душу с таким теплом, что Уилл невольно поддался её очарованию, уже зная, что они согласятся на её условия.       — Мой сын уехал в Германию, но вы так сильно напоминаете мне о нём, — грустно вздохнула Батильда, наливая гостям ароматный чай и предлагая сахарные крендельки. — Он обрёл счастье, когда жил в той квартире, поэтому я считаю её приносящей удачу. Быть может, каждый из вас найдёт себе суженого, чтобы ваш цветок обрёл целостность.       Уилл тогда с опаской покосился на напрягшегося Гарри, чья челюсть сжалась, а на шее проступили красные пятна просыпающейся ярости.       Гарри не любил эту тему. Даже не так. Он впадал в крайнюю степень бешенства, стоило кому-то заметить, что на их цветке Истинной связи нет двух лепестков. Оно и понятно: кому понравится, когда ты живёшь будто на иголках, зная, что в любой день может появиться альфа и разбить их пару. Да и не один альфа, а целых два! Это бесило!       Уилл же относился к этому спокойнее, принимая судьбу как данность и понимая, что он не сможет противостоять воле случая. Поэтому тогда он с безмолвным прошением сжал руку Гарри, умоляя не закатывать скандал.       — Эта квартира — наша единственная возможность, — тихо, но твёрдо проговорил он, когда Батильда отошла в погреб за вареньем.       — Найдём другую! — гневно прошипел в ответ Гарри, но Уилл видел, как внутри него плескалось сомнение.       Конечно, они год не могли найти себе прибежище. Каждая заявка пестрела одинаковым красным отказом. Причина — два омеги, которые точно будут таскать в дом блудливых альф и устраивать притон. И даже Истинность и серьёзная работа в ФБР никого не могли убедить. Везде отказы, извинения и снова отказы, пока они не наткнулись на Батильду.       — Ты же знаешь, другой нет. — Уилл поднял подбородок сопротивляющегося Гарри, чтобы вкрадчиво посмотреть ему в лицо. — Это наш последний шанс. Или будешь жить со мной и моим отцом в Вулф-Трапе.       — Нет, только не там! — запротестовал Гарри. — Твои собаки в совокупности с отцом, который всё время чинит моторные лодки и храпит так, что стены трясутся… Никакой личной жизни! Да и ездить каждый день на работу далеко…       Он выдохнул смягчаясь. Его острые плечи под серой футболкой опустились в знак примирения.       — Это значит да? — затаил дыхание Уилл, пропуская несильно кольнувшее замечание про его стаю.       — Это значит да, — беззлобно передразнил его Гарри, утопая в благодарных искрах, что засияли в голубых глазах напротив.       Они медленно переплели пальцы, над которыми тут же распустился золотистый цветок зубянки. Два лепестка из четырёх украшали его нежную головку, и на этом моменте их прервал дружелюбный голос из холла:       — Мальчики, вам какое варенье? Грушевое или инжирное?       Гарри скептически посмотрел на Уилла, и тот, не выдержав, хохотнул, соглашаясь на то и другое одновременно.       Чуть позже за старым столом они подписали договор об аренде на приятных для обеих сторон условиях.       — Так вот, та бабка меня выбесила! — напомнил Гарри, делая шаг к дому. — Мало того, что язык не умеет держать за зубами, так ещё и…       Договорить ему не дали, мягко притянув за талию и впившись в тонкие губы тающим поцелуем.       — Хватит бурчать, — улыбнулся Уилл, и его каштановые кудри аккуратной волной опустились на лоб. — Сегодня наша первая ночь дома, где нас никто не потревожит.       Они вновь поцеловались, прежде чем шагнуть к деревянной двери. Ключ звонко повернулся в замке, а следом, через тёмный лестничный пролёт, открыл вторую дверь не только в долгожданное прибежище, но и в новую жизнь, о которой Уилл и Гарри так долго мечтали.