Сбегая от будущего

      — Милый, что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает мама, сидя на диване с бокалом в руках. А рядом с ней с таким же, только невысказанным, вопросом на лице отец.        — Чон Чонгук случился… — тихо ворчу и делаю ещё глоток прямо из бутылки.       — Ты встречался с Чон Чонгуком? — строго спрашивает отец и откладывает свой планшет, с которым, кажется, не расстаётся даже во сне. — Ты же говорил про другого, как там его… — хмурится и не сводит своих глаз с меня.       — Ким Намджун, — подсказываю отцу, но от моего уточнения его брови съезжаются ещё сильнее. — Да, так получилось, — добавляю раздражённо.       — Ты же говорил, что тебя с ним ничего не связывает! — необычайно экспрессивно, что-то он слишком эмоционален в последнее время…       — Говорил, — киваю головой, — а потом я определённо добавил “пока что”, — приподнимаю правую руку с вином, отставляя указательный палец.        — Как твоя рука? Что сказал доктор? — мама обеспокоенно перебивает уже открывшего рот отца, глядя на моё перебинтованное запястье.       — Всё хорошо, кость целая, только микроразрывы связок и гематома, — отвечаю маме и перевожу взгляд на отца. — Почему ты так категорично относишься к Чонгуку, отец?        — Потому что он явно мутит какую-то воду и, скорее всего, связан с какой-то из группировок, — серьёзно, немного успокоившись, говорит альфа и отпивает чай из чашки. Меня всегда поражало, что, несмотря на очень внушительную коллекцию, отец редко выпивает. Мама балуется вином намного чаще, хоть и никогда не пьёт больше двух бокалов.        — Я понял, давайте сначала поговорим, а уж потом вернёмся к теме Чонгука, её всё равно придётся затронуть, — устало вздыхаю и смотрю на бутылку в руках. — Схожу за бокалом, разговор будет не из лёгких. Тебе принести что-то? — вопросительно смотрю на отца.       — Тащи виски, — отставляя чашку и откидываясь на диване.       Спокойным шагом, оттягивая момент, иду на кухню и достаю один бордо для себя и тамблер для отца. Подхожу к бару и вытягиваю начатую бутылку Macallan и, немного подумав, ещё одну бутылку маминого любимого вина.        — Итак, сегодня я ещё раз убедился, что это не просто сон, — подхожу к зоне гостиной, ставлю бокалы и бутылки на стол и сажусь в кресло, поворачивая голову правее, чтобы хорошо видеть родителей. — Я получил очередное подтверждение, что знаю о событиях, которые ещё не произошли, — внимательно наблюдаю, как отец обновляет мамин бокал и наполняет мой и свой.       — Мы тебе верим, ТэТэ, — протягивает мне мой бокал отец, а сам отпивает из своего.        — Хорошо, я не знаю, было это путешествием во времени или вещим сном, но я не хочу себе и вам такого будущего, — отворачиваюсь в сторону камина, пытаясь скрыть свои эмоции, вызванные воспоминаниями. — Я не буду рассказывать в подробностях обо всём, что со мной там произошло, но уверяю, что Гухви на самом деле невероятно жестокий человек… Он… причинил мне очень много боли, — опять погружаясь в пережитое, я смотрю на танец огня, переливающегося самыми разными оттенками, — унижал, использовал и даже отдал своим друзьям, — сглатываю вязкую слюну, а место на груди, где была та проклятая "N", начинает опять тянуть. Задумываюсь на пару минут, а потом продолжаю, решая начать с самого начала.       — Свадьба была потрясающей, я был так счастлив… — робкая, печальная улыбка натягивает губы и я делаю глоток терпкой красной жидкости. — О, особенно, когда увидел твой подарок, мам, — поворачиваюсь к женщине и тепло и искренне улыбаюсь. — Видео просто великолепно, я даже не знал, что ты тайно снимала и хранила так много моментов с самого моего раннего возраста! — тихонько смеюсь, вспоминая, как плакал от счастья, шмыгая носом, обвинял тогда маму, что из-за неё весь мой свадебный макияж поплыл, и замечаю удивлённое лицо родительницы. — И тот дом… — перевожу взгляд на отца, — он тоже невероятен. Спасибо огромное! Он именно такой, как я мечтал… И я бы хотел… Я бы так хотел быть там счастливым…       — ТэТэ… — звучит на выдохе печальный голос мамы, она смотрит на меня с грустью и шоком на лице, и я понимаю, что по моей щеке катится слеза.       — Простите, — утирая рукавом слёзы и отворачиваясь обратно к огню, — как вы уже поняли, счастье долго не продлилось… — улыбка сползает с моего лица. — Мы с Гухви уехали во Францию и там всё тоже было круто, пока нам не позвонил Нам Чусон, почти сразу после завершения моей течки, и не сообщил о вашей смерти. Вы разбились в аварии через шесть дней после моей свадьбы. Ехали на любимом Роллс-Ройсе отца и в вас врезался грузовик на полной скорости. Отец скончался моментально, а тебя, мам, пытались ещё спасти, но… — грудь сдавливает от воспоминаний о старой боли. — Двадцать первого апреля я лишился обоих родителей. Мы купили билеты на ближайший рейс, и я до последнего не мог поверить, но когда увидел вас… — залпом допиваю весь бокал, чтобы отогнать ту картину, что предстала перед моими глазами.        Небольшое серое помещение с несколькими столами в центре, по периметру небольшие тумбы и полки с разными инструментами, одна из стен покрыта квадратными металлическими дверцами. Тонкий, сладковатый запах, напоминающий протухшие яйца, смесь лекарственных и цветочных ароматов и, казалось, всё ещё не выветрившиеся родные розы на траве. Крупный мужчина в белом халате, отодвигающий простынь с тел, и бледные лица, которые больше не улыбнутся, не скажут ни слова, не обнимут…       — Тэхён! — вздрагиваю, поворачиваясь вправо.       — Вы просто не представляете, насколько это больно — видеть вас такими… — всматриваюсь в родные лица, но перед глазами вижу только те тела, а в душе опять потерянность, невероятная тоска и раздирающая боль. — Такими бледными, с синими губами и неаккуратными швами, разбросанными по всему телу… — судорожно вздыхаю, закрываю глаза и мотыляю головой, чтобы сбить стоящее перед глазами видение. — Мой мир рухнул, когда я увидел вас на тех столах в морге и знаете, если бы не поддерживающий меня в тот момент Гухви, я бы, наверное, умер прямо там, на месте. Вы же для меня… — распахиваю глаза и уже не контролирую потоки слёз, утопая в грусти и опять переживая все те эмоции. Так невероятно мучительно терять близких, осознавать, что их больше нет. — Вы же… Это было так невыносимо больно… Но я справился, — давлюсь смешком, — Вы понимаете? Я справился… Я продолжил жить! Простите, простите, — склоняю голову повторяя одно и тоже слово, чувствуя невероятную вину, что просто пошёл дальше.       — ТэТэ, — шёпот прямо рядом со мной и тёплые, нежные объятия, — всё хорошо, ты умница, ты молодец, что справился, так и должно быть… — мама ещё какое-то время повторяет ласковые слова, а я в душе сгораю от вины. Я так быстро их отпустил, да, нелегко, но слишком быстро и почему-то сейчас это вызывает дикий стыд, поэтому я то и дело, что повторяю “Простите” раз за разом, наперекор всем маминым словам.       — Тэхён, — достаточно громкий и жёсткий вскрик отца будто даёт пощечину. Он подходит и хватает меня ладонями за лицо, смотря в глаза. — Ты молодец, что смог отпустить. Ты сильный и ты справился, и я надеюсь, что в следующий раз, когда ты нас потеряешь, ты будешь таким же сильным, как тогда! — большие пальцы нежно гладят меня по щекам и это даёт мне уверенности и сил продолжить рассказ.        Я киваю, что услышал, и отец, уводя плачущую маму, возвращается на своё место. Обновляет все бокалы, и я тем временем беру себя в руки. Хватаю вино и делаю большой глоток, чтобы смочить першащее горло.       — Я… В общем, мне было сложно, но благодаря Гухви я справился, — смотрю на родителей уже спокойнее, подавляя вспыхнувшие эмоции, — я обрёл силу идти дальше и надежду на будущее. А потом в один момент у меня забрали и это... Очень жестоко и грубо всё это забрал единственный оставшийся родной человек! — вскрикиваю, сжимая левую руку в кулак, и бью по груди, чувствуя, как острая боль проходит от запястья выше, но я не обращаю на неё внимания. — Он за одну ночь уничтожил, добил и так надломленного меня, понимаете? — а дальше шепчу со скоростью света, будто если остановлюсь хоть на мгновение, то уже не смогу рассказать, не смогу выплеснуть весь ворох бушующих эмоций:       — Мне было страшно, я был потерян, я не понимал, что вообще происходит… Я пытался сбежать, но он шантажировал меня, потом пытался идти в полицию, но он просто забрал меня обратно и долго и жестоко наказывал, и я почти сдался, просто пытался выжить и находить отдушину в работе, но он и это у меня отнял! — нервный, истерический смех вырвался против воли. Отсмеявшись, я опускаю голову и продолжаю уже тише:        — Все его правила и запреты… С самого начала нашей семейной жизни мне приходилось отказываться от съёмок, чтобы не всплыли его метки, пропускать дни и врать, потому что я не мог даже встать иногда после ночей с ним. Постепенно моя репутация как профессионала упала ниже плинтуса... — отворачиваюсь опять к огню и залипаю на язычки пламени, уходя в себя на какое-то время.        Да, наверное, бывают и более жёсткие ситуации, меня не пытали, как в Средневековье, кроме, разве что, той проклятой кочерги, меня не запирали и не сажали на цепь, не ломали руки или ноги, но… Блин, психологическое давление, осознание, что у тебя нет выхода, что никто тебя не защитит, тоже могут причинять боль и ломать изнутри. Тем более такого, каким я был тогда. Я ведь был совсем юным и наивным, на меня никогда не поднимали руки, меня не брали против воли. Да я-то и сексом полноценным занялся только после свадьбы, но, наверное, лучше бы я не знал, что этот Монстр может быть нежным, что он может доставлять такое удовольствие своими прикосновениями. Мне бы не было так больно в душе, я бы не сравнивал, не вспоминал… И, возможно, не сломался так легко…       — К первой нашей годовщине я понял, что терять мне уже нечего, и я так ошибался... Я пошёл к журналистам, пытался рассказать свою историю, и, как вы думаете, что произошло? — вопросительно смотрю на своих слушателей, но из-за пелены слёз и тёмных воспоминаний не вижу ничего, так что сам отвечаю на свой же вопрос:       — Никто не стал даже слушать, а за моё непослушание пришлось платить уже не мне, очередная авария чуть не унесла жизнь Чимина. Знаете, я ведь тогда почти сделал это... — прикрываю уставшие глаза и откидываюсь на спинку кресла. Где-то на задворках сознания журчит вода, тело ощущает лёгкость и слегка прохладу, пахнет шоколадным гелем для душа и немного сыростью. — Я сидел в ванной и уже держал лезвия, но... Мне почему-то так захотелось кофе, выпить свой любимый латте с карамелью и корицей в последний раз...       — Господи... — тихий шёпот проскользнул где-то на фоне, будто откуда-то из другой реальности.       — Да... — устало улыбаюсь, — видимо, это желание подкинула мне сама жизнь тогда, потому что в тот день меня вытянул Намджун, — вспоминаю, как полностью разбитый ехал в своей машине и думал о том, что очень хочу увидеть родителей, ещё раз обнять маму, услышать ворчание отца. Что я устал, невероятно устал, и буду скучать, разве что, по вкусному кофе и грубому мужчине, — почти сразу после моей попытки обратиться в полицию, где-то через полгода после свадьбы, я нашёл кафе Black cat, вначале это было просто местом, где я мог расслабиться, куда мог сбежать от проблем и выпить чашку вкусного кофе, но постепенно мы начали перекидываться фразами с Намджуном и рядом с ним я очень часто вспоминал тебя, отец. Он часто пытался расспросить меня о жизни, спрашивал, почему я грущу, а в тот день он увидел следы на моей коже и, видимо, сопоставил их с моим состоянием... Он предложил мне помощь, хотя это была не просто помощь, это была надежда...        — Кажется, я должен лично поблагодарить этого Намджуна за спасение своего сына, — ошарашено тянет отец после нескольких минут моего молчания. Я так устал, так вымотался, всё это выжимает последние соки из меня и хочется просто уснуть, но нужно закончить рассказ.       — У тебя ещё будет шанс, отец. Я сегодня хорошо так сблизился с ним, и, когда он увидел мою руку... — резко подрываюсь с места в сидячее положение и смотрю с широкой улыбкой. — Он повторил мне ту же фразу, что и в тот день, прикиньте? Слово в слово!        — Ты рассказал ему про свою прошлую жизнь? — недоумённо спрашивает отец.       — Не-е-е-е, он бы не поверил, — отмахиваюсь рукой и опять откидываюсь на кресло. — Он атеист, к тому же он бывший член Янгуни, а у них у всех подозрительность на уровне подсознания подшита.       — Что? Янгуни? — отец распахивает глаза и пододвигается корпусом ко мне ближе. — Тэхён, бывших якудза не бывает…       — О, именно это нам и помогло, отец! — смотрю на него с ухмылкой. — Несколько месяцев мы пытались найти на Гухви хоть что-то, но безрезультатно, пока я случайно не подслушал один разговор. А ты вот знал, что Гухви и его отец тоже связаны с Семьёй?        — О чём ты? — недоумённо спрашивает альфа.       — Я сразу рассказал об этом разговоре Намджуну, и он через своих старых знакомых подтвердил, и мы даже узнали, что их связь продолжалась уже несколько лет, так что, по идее, они уже сейчас сотрудничают, — несколько минут наблюдаю растерянность на лице отца, а потом продолжаю. — Да, они не так просты, мы потратили почти год, чтобы отыскать информацию, но вот воспользоваться ею… Что обычный омега и уже бывший член Семьи могут сделать?        — Но вы ведь что-то сделали… — звучит мамин голос, и я смотрю на её бледное лицо.        — Да, мы решили, что Монстров может одолеть только ещё больший Монстр — сам Дьявол, — улыбаюсь, и наверняка моё выражение лица сейчас подошло бы для роли психа или маньяка. Мама шокированно смотрит, прикрыв рукой рот, а папа хмуро и с виду спокойно, но я замечаю, как сильно он сжимает свой стакан.       — Я теперь много знаю о тёмной стороне, причём не только то, что уже было, но и то, что будет, — ненадолго задумываюсь, с чего бы начать. Не хочется пока подставлять Чонгука, тем более, раз отец уже подозревает его. — Летом, после моей свадьбы, из тени вышел босс Сеульской мафии. Оказалось, что он несколько лет в тайне восстанавливал Сеульцев, чтобы отомстить Янгуни и стереть их в порошок. Он очень быстро вернул авторитет и силу мафии, вернул себе всё, что раньше принадлежало группировке, и даже больше, — хмыкаю. — Его прозвали Дьяволом за его молниеносные и жестокие выпады, которые всегда попадали в цель и он в рекордные сроки стал королём тёмной стороны Сеула.       — Значит, ты пришёл к мафии, чтобы уничтожить якудзу? — задумчиво спрашивает отец.       — Я долго сомневался и, чего уж тут, боялся, слухи о Дьяволе потрясали и ужасали, но…— я невольно вздрагиваю, — но на вторую годовщину Гухви, этот Монстр, сделал то, с чем я справиться уже не смог… — в носу зачесалось от всплывшего в сознании запаха фенхеля, бергамота, ладана и морского бриза, а по телу прошли мурашки от ощущения прикосновений множества рук одновременно. — И я решил, что больше тянуть нельзя, так что да, я отправил небольшой подарочек Дьяволу и даже встретился с ним, — вспоминаю нашу первую с Чонгуком встречу, его обещание, и благодарность за это расцветает в моей душе, вызывая нежную улыбку. — Именно Дьявол стал моим спасителем тогда, моим чудом и моей надеждой. И хоть я не смог в итоге увидеть, как этот ублюдок горит в адском пламени вместе с Янгуни, но я искренне благодарен Дьяволу.       — Не смог увидеть? — переспрашивает мама.       — Да, он убил меня через пару недель после этого, так что я не знаю, что произошло дальше, но не сомневаюсь, что Он довёл дело до конца.       Некоторое время в комнате стояла тишина, всем нам нужно было осмыслить всё сказанное мной. Не думал, что, просто рассказав свою историю, я почувствую такое облегчение, я невероятно устал и очень хочу просто лечь и провалиться в небытие, но в тоже время у меня будто камень упал с плеч.        — Я так понимаю, что у тебя уже есть план действий, ТэТэ? — допив залпом свой виски, спрашивает отец. А мама всё ещё находится в своих мыслях, скорбно смотря на меня.        — План особо и не изменился. Как думаешь, где самое безопасное место, отец? — не дожидаясь ответа, произношу сам: — За спиной у Дьявола. Я уже работаю над этим и прошу тебя, не делай ничего, — кидаю умоляющий взгляд, — просто присматривайся к этим ублюдкам и будь начеку. Мы не те, кто может тягаться с Янгуни, лучше оставить это Дьяволу.        — Ты думаешь, я позволю тебе связаться с мафией? — потрясённо спрашивает отец, внимательно смотря мне в глаза. — Ты мой сын! Меня не было с тобой тогда и я очень сожалею, что не смог уберечь тебя! — мужчина подскакивает на ноги и хватается за сердце. А я чувствую ту самую защищённость, которой мне так не хватало тогда. — Но сейчас я тут и я сделаю всё, чтобы тебя защитить! Я не дам тебе ввязаться в это всё снова!       — Отец, я…        — Нет, Тэхён, это даже не обсуждается! — грозно делает шаг ко мне, расправляя плечи и сгущая аромат травы, показывая, что спорить бесполезно, но я тоже упрямый и намного лучше понимаю всю критичность ситуации. Так что тоже подрываюсь на ноги и повышенным голосом почти кричу:       — Нет, обсуждается! Ты даже не представляешь, насколько Семья опасна, они уберут тебя раньше, чем ты успеешь сделать хоть что-то! — склоняю голову, отгоняя картину кладбища и чувство потери. — Я не хочу потерять вас снова… Я же не выдержу, я не смогу опять смотреть, как ваши гробы опускают в землю… — шепчу на грани слышимости, а потом резко поднимаю голову, смотря прямо в глаза со стопроцентной уверенностью в своих словах. — С Янгуни может справиться только Дьявол!       — Ты так уверен, что он поможет тебе и в этот раз? — скептически произносит альфа.       — Да, он уже почти на моей стороне, — твёрдо и без сомнений. — Я нужен ему, особенно теперь, когда знаю о следующих шагах Янгуни.       — Это Чон Чонгук. Он и есть тот самый Дьявол? — звучит вопрос, на который я не отвечаю. Просто встаю, одним глотком допиваю вино и ставлю бокал на стол.       — Отец, теперь я больше не наивный, нежный цветочек, каким был тогда, и не дам ни одному альфе использовать себя, как какую-то куклу. Так что просто поверь в меня, и пообещай не делать ничего рискованного, — в ответ вижу целую войну из эмоций на лице мужчины. Страх, решимость, сочувствие, гордость и ещё что-то, что я разобрать не могу. Но через пару минут получаю-таки неуверенный кивок. — Думаю, мы все устали, так что предлагаю разойтись и хорошенько отдохнуть, — из последних сил вытягиваю из себя улыбку и спешу вернуться к себе в комнату.       Слишком много… Слишком много воспоминаний, слишком много эмоций и чувств. Этот крик души забрал все мои силы и всколыхнул столько скрытых страхов и переживаний, вскрыл так много начавших покрываться коркой ран. Хочется просто упасть и плакать, плакать, плакать. Реветь, пока слёзы не смоют всё это, а потом темнота не унесёт меня как можно дальше.  

***

      Понедельник — день тяжёлый, и сегодня я полностью с этим согласен. Вчера вечером, после эмоционально сложного разговора я ещё долго утопал в своих слезах, под аккомпанемент маминых всхлипов дальше по коридору. Поэтому разлепить слипшиеся веки было очень сложно, да и общее состояние оставляло желать лучшего. Бледная кожа, отёкшее лицо и опухшие глаза, одним словом — красавчик, так что я судорожно вспоминал все лайфхаки и советы, которые только мог. Контрастный душ, умывание холодной водой, массаж лица, а в особенности зоны под глазами, несколько разных кремов и охлаждающие патчи. Из ванной я выполз только через сорок минут, так что совсем не удивительно, что я уже опаздываю.        На быструю руку подбираю простой образ: мягкий полосатый зелёно-бежевый свитер, заправленный спереди в чёрные брюки свободного кроя, перетянутые на талии широким ремнём с крупной бляшкой. На макияж, даже самый простой, времени уже нет, хотя его всё равно снимут гримёры, так что просто натягиваю очки в толстой оправе, чтобы отвлечь внимание от не до конца убранной припухлости.        Смотрю на часы и выбегаю из комнаты, Чимин уже вот-вот должен приехать, а мне бы хоть что-то закинуть в желудок, я и так вчера почти ничего не ел. Спускаюсь по лестнице и влетаю в столовую, сразу попадая в тёплые объятия.       — ТэТэ, маленький мой, прости, что нас не было рядом, когда тебе было так плохо, — мама тихо всхлипывает мне в шею и сжимает с невероятной силой, откуда только в этом хрупком теле столько мощи?        — Мам.. ты меня задушишь… — тихо блею, но обнимаю в ответ, нежно улыбаясь. Со своего места за нами наблюдает отец с печалью на лице. — Ну правда, вы чего? Никто же не умер… — и сам спотыкаюсь на своих словах.        — Ладно, хватит, дорогая, ты его и вправду задушишь такими темпами, — альфа поднимает левую руку и смотрит на свои часы, — к тому же ты, кажется, опаздываешь, — хмурится, — опять.       — Да, Чимин наверняка уже на подъезде, но я очень голодный, — мама отпускает меня, напоследок оставляя нежный поцелуй на щеке, и я сажусь за стол, сразу хватаясь за омлет.        Мама очень любит готовить и всегда делает это сама, постоянно чередуя корейскую и европейскую кухни. Она какое-то время пыталась привить это дело и мне, но тратить часы, стоя за плитой и выпекая разные тарты, или заготавливая кимчи, мне совершенно не понравилось. Я успешно научился готовить простые блюда и вполне смогу порадовать своего альфу вкусным завтраком, или сварганить романтичный ужин, но это однозначно будет, если не одноразовая акция, так редкое событие уж точно. А от того и более ценное, верно?       — Что ты планируешь делать дальше? — звучит голос отца слева, и я поворачиваюсь с набитым ртом.       — А што? Пвофо фыть…       — Сначала дожуй! — перебивает отец, и я послушно пережёвываю и запиваю соком.       — А что? Просто жить дальше и попытаться изменить будущее, — пожимаю плечами и задумчиво смотрю в потолок. — Сначала я думал, что просто отменить помолвку будет достаточно, но…       — Это не решит нашу основную проблему, — проговаривает альфа, и я киваю.       — Да, поэтому я вернулся к плану, в котором Дьявол отправляет в ад Янгуни и по пути прихватывает Гухви с его отцом, — перевожу глаза на мужчину и улыбаюсь. — Я скоро расскажу ему всё, что знаю, и тогда можно будет говорить более конкретно, но пока… нам остаётся только сидеть на попе ровно и оттягивать свадьбу.        — О, можно устроить парочку ссор, — воодушевлённо говорит мама. — На фоне предсвадебной лихорадки это не вызовет подозрений, все омеги сильно переживают из-за свадьбы и часто творят всякую фигню, — мама отмахивается рукой, всем видом показывая, что это и так очевидно. — К тому же у тебя уже есть нехилый повод поклевать Гухви мозг, — она указывает вилкой на мою руку, — это можно растянуть минимум на неделю. Пусть побегает за тобой, повымаливает прощение, только ты не просто посылай его, а всегда давай небольшую надежду. Типа “Цветы я возьму, но тебя видеть не хочу” или: “Колечко красивое, но пока что носить его не буду”, — наставническим тоном говорит и, пожав плечами, добавляет: — А потом придумаем что-то ещё.       — Ого, как интересно… — поражённо и с восхищением говорит отец, смотря на маму.       — А ты что думал? С вами, альфами, по другому иногда просто нельзя! — я громко смеюсь, и тут телефон в моём кармане начинает вибрировать.       — Чёрт, мне уже пора, — закидываю остатки омлета в рот и, быстро прожевав, хватаю сок. Застываю в движении, повернувшись к отцу, нужно переспросить и убедиться, что он не будет вмешиваться. — Отец, ты ведь не будешь лезть во всё это, да? Ты обещал мне… — внимательно смотрю на альфу, который хмурится.       — Прости, но я так не могу, — мотыляет головой и у меня сердце перестаёт биться. Ну как мне уберечь этого упрямого альфу? — Я проверю документы и поищу в компании то, что может тебе пригодиться, но я обещаю, что буду действовать очень осторожно и не нарвусь на неприятности, — вздыхаю после его слов. Это уже что-то…       — Ладно, договорились, отец, — допиваю-таки свой любимый апельсиновый сок и встаю. — Я ушёл! — кидаю, уже повернувшись к двери, и начинаю молиться, потому что Чимин в гневе — это что-то с чем-то.

***

      “Тот, что сияет во тьме” — это фильм о юном омеге, который больше всего на свете хотел выбраться из тяжёлого и жестокого мира, в котором вырос, и заниматься любимым делом. Ю Сомин очень жизнерадостный и целеустремлённый, несмотря на обстановку в которой вырос, он продолжает улыбаться и нести свою музыку, несмотря на все окружающие его проблемы. Но глубоко в сердце, за ярким сиянием, он прячет тьму, хороня всю свою боль и грусть. Пробиваясь к своей мечте сквозь пот, кровь и слёзы, он успешно скрывал своё прошлое, блистая на сцене, но в самый неподходящий момент из-за одного козла оно вскрылось, и его жизнь рухнула в один момент. Волны хейта снесли его ещё неокрепшую карьеру одним махом и он остался один против целого мира, утопая в черноте. Уже потеряв веру, он нашёл надежду там, где меньше всего ждал, и вновь отыскал свой свет во тьме.        Эта невероятно грустная местами история раскрывает многогранного персонажа с разных сторон, заставляя задуматься, что же скрывается за сиянием звёзд. И показать все чувства и переживания Сомина будет очень сложно. Интересно, получится ли у меня?        — Чимин, как думаешь, у меня получится вжиться в эту роль? — задумчиво спрашиваю, переводя взгляд на мелькающий за окном городской пейзаж.        — С чего вдруг такие вопросы? — обеспокоенно спрашивает друг. — Ты никогда раньше не сомневался в себе и своём актёрском мастерстве…       — Не знаю, просто задумался, что чувства Сомина намного более глубоки, чем кажется на первый взгляд, — постукиваю пальцами по сложенным на коленях листам. Раньше, читая сценарий, я думал, что ничто не может быть оправданием самоубийству, что жизнь слишком ценна сама по себе и из любой ситуации можно найти выход, но сейчас… — Ты бы пошёл на такой отчаянный шаг, будучи в его ситуации?        — Нет, конечно, из любого дерьма можно вылезти! — уверенно заявляет Чим, и я усмехаюсь. Действительно, и не поспоришь, но что, если ты не видишь, не находишь способа, сколько бы ни старался, и нет никого, кто смог бы показать, напомнить, что выход есть всегда?        Раньше мне было страшно даже смотреть на некоторые сцены, потому что я не понимал, как отыграть эмоции, которых никогда не испытывал, но теперь я вижу эту историю совсем под другим углом. Сейчас я действительно понимаю Сомина во многом, потому что и я сделал такой же выбор, когда оказался в похожей ситуации, и если бы не Намджун, протянувший мне руку, показавший, что выход есть, всё могло бы закончиться совсем иначе.       — Иногда ты можешь просто не видеть выхода, — наблюдаю, как за окном по улице снуёт множество людей и задумываюсь, что, возможно, среди них тоже есть такие, как Сомин, потерянные и одинокие. — И в такие моменты очень важно, чтобы тебя поддержали, чтобы был хоть кто-то рядом, но у него не было никого, абсолютно никого…       — Ты меня пугаешь, Тэ, у тебя что-то случилось? — встревоженно произносит омега.       — Нет, просто пытаюсь его понять, чтобы лучше отыграть роль, — заверяю друга, улыбаясь, а в сердце всё сжимается, потому что я уже понял, и это ужасает.        — Смотри, не перестарайся, — смотрит на меня через зеркало заднего вида, и мы встречаемся взглядами, — а то знаю я вас, актёров, вы можете слишком сильно погрузиться, а этот персонаж не тот, в которого стоит так сильно вживаться.        — Не волнуйся, ты же знаешь, я умею разделять роль и реальную жизнь, — кидаю ещё одну беззаботную улыбку, чтобы друг перестал переживать и хватаюсь за листы, опять погружаясь в чтение сценария.

***

             Съёмочная площадка — это целый мир, где каждый отыгрывает свою уникальную роль. Многие даже не задумываются о том, сколько людей вкладывает в создание кинокартины свою душу, и роль каждого из них неоценима. До начала своей карьеры я тоже всегда восхвалял только актёров, хоть и понимал, что есть огромное множество разных профессий, связанных с созданием фильмов, но понимать и видеть — это разные вещи.        Помню, как, впервые оказавшись в этом мире, я был поражён слаженностью и профессионализмом этих потрясающих людей. Все они как большой механизм, с виду хаотичный и суматошный, но на деле работа каждого из них выверена и доведена до идеала годами опыта. И, на самом деле, актёры — это всего лишь верхушка, которую видят зрители, скрывающая под собой труд сценаристов, продюсеров, режиссёров, операторов, различных художников, звукорежиссёров и ещё многих и многих.        И вот опять оказавшись в центре этого идеального и чёткого хаоса, я словно вновь вдохнул воздуха после долгого пребывания под водой. Весь этот шум и гам вызывает волны неописуемого счастья, и улыбка невольно расползается по моему лицу. Я дома.       — Актёр Ким, менеджер Пак, рада снова Вас видеть! Сегодня Ваша гримёрка номер три, все уже ждут Вас там, — помощница режиссёра О Хённа подлетает к нам и кланяется, лучезарно улыбаясь. — Вот план съёмок на сегодня, — девушка протягивает Чимину небольшую папку, — ничего, в принципе, не поменялось, только изменили порядок снятия некоторых сцен. За сегодня мы должны полностью отснять всё в школе, продюсер договорился только на один день из-за того, что сцен мало, так что, придётся попотеть, а вечером у нас сцена выступления на набережной, — девушка поправляет свою чёлку, заправляя прядь тёмных волос, и тяжело вздыхает.       Уверен, она уже вымотана, ведь это для меня рабочий день только начался, а она вместе с большей частью остальной команды тут уже несколько часов. Начало этапа продакшена всегда немного суматошное и вылезает куча проблем, с которыми нужно разобраться в кратчайшие сроки.       — Помощница режиссера О! У нас не хватает школьной формы для массовки! — к нам подлетает высокий парень в ярко-оранжевой шапочке и быстро кивает в приветствии, сосредотачивая всё внимание на девушке.       — Да твою ж налево, я же просила костюмеров перепроверить количество ещё на той неделе! — нервно всплёскивает руками и быстро кидает нам с Чимином: — Простите, без меня ничего не могут сделать нормально, — устало вздыхает и, крича на парнишу, уходит вместе с ним.       — Мда-а-а-а, бедняга, как у неё только нервов хватает? — поражённо произносит Чим, подходя ко мне ближе. — Я бы их всех поубивал на её месте!       — Вот поэтому ты отвечаешь только за меня, а не за всю съёмочную площадку, — посмеиваясь отвечаю и иду в сторону гримёрок, организованных из нескольких кабинетов, здороваясь со всеми знакомыми и не очень, проходящими мимо.       Школа выглядит совсем не так как моя, я ведь учился в лучшей частной гимназии Сеула, где чуть ли не каждый год делают ремонт и постоянно поддерживают все помещения в идеальном состоянии. Здесь же коридор, хоть и светлый за счёт больших окон по правой стороне и бежевых стен, но вот краска то тут, то там немного облезает, а пол, хоть и блестит от чистоты, но доски паркета в некоторых местах отходят и торчат.        Подходим к двери с приклеенным листом с надписью «Гримёрка №3. Ким Тэхён» и заходим, здороваясь со всеми присутствующими. Помещение небольшое, скорее всего, это кабинет для лабораторных по химии или биологии, так как вдоль стен стоят столы с кучами колбочек, склянок и различного оборудования. Рядом с одной из стен расположены стойка с одеждой и передвижная ширма, а почти в центре — стол, с уже разложенным чемоданчиком стилиста. Пак Хун со своей помощницей Квон Джухи подлетают ко мне и, осматривая со всех сторон, тараторят, продолжая фразы друг друга:       — Доброе утро, актёр Ким, — говорят в голос, а потом Пак Хун бесцеремонно трогает моё плечо, — Вы, как всегда, великолепны! Ваш свитер — просто прелесть…       — А брюки идеально сидят, так красиво… — звучит где-то сзади голос девушки.       — Обтягивая все прелести! — восклицает парень, хлопая в ладоши и улыбаясь во все тридцать два.        — Ой, а что это у Вас с рукой, господин Ким, — обеспокоенно спрашивает подошедший О Борам, ассистент художницы по костюмам.       — Что с рукой? — вскрикивает Чимин, подлетая ко мне, и хватает сначала за правую руку но, не находя ничего подозрительного, отпускает, перехватывая левую. Боль от грубого касания резко простреливает, и я вздрагиваю, шипя.       — Осторожнее, Чим! — вытаскиваю руку из цепкой хватки и прижимаю к груди. Ну вот, опять придётся врать, покрывая этого Монстра, а ведь мы ещё даже не поженились. Обида расцветает в груди, и я ворчу, отводя взгляд. — Всё нормально, просто упал очень неудачно, — поворачиваю голову к костюмеру и виновато произношу: — Простите, пожалуйста, я надеюсь, рубашка перекроет это?       — Ох, даже не знаю, она, конечно, длинная, но тут и часть ладони перемотана… — задумчиво протягивает, смотря на мою конечность. — Ладно, что-нибудь придумаем.        Дальше все три омеги закрутились вокруг меня как ураганчики, Пак Хун и Квон Джухи в четыре руки быстро оформили мои кудри в аккуратную причёску, а потом долго колдовали над моим лицом, причитая “Какие опухшие глаза! Вы что, всю ночь плакали?” и “Мамочки! А кожа какая бледная, Вы хорошо питаетесь?”. Мне только и оставалось, что краснеть и извиняться, оправдываясь, и ловить недовольные и встревоженные взгляды Чимина.       Уже стоя полностью в образе перед зеркалом, я диву давался, как я могу выглядеть ещё моложе. Я и так гордый владелец хрупкого тела и миловидного лица, что делает меня и в повседневной жизни похожим на старшеклассника, а тут прям дитя дитём. Белая рубашка с длинным рукавом всё же не смогла перекрыть бинты, так что пришлось надеть сверху вместо безрукавки пиджак, снятый с кого-то из массовки, он на несколько размеров больше, что сделало меня ещё более хрупким. Круглые очки в тонкой оправе и низко опущенная чёлка сделали из меня некого тихого скромника, и блёклый цвет формы только подчёркивал этот образ серой мышки.       — Вау, Вы такой милый, актёр Ким!       — Прям так и хочется затискать Вас!       — Да уж, по-моему, даже слишком милый, аж некомфортно немного, — проговариваю в ответ на восторженные крики стилистов, чувствуя себя слишком уязвимым. Действительно накатывает желание где-то спрятаться в углу и пищать.       — Тэ, уже пора, по расписанию у нас пять минут до начала съёмки первой сцены, — говорит Чимин, сидя на стуле недалеко от входа и смотря в папку. Я запихиваю свои ощущения подальше и поворачиваюсь к трём волшебникам, что колдовали надо мной. — Спасибо большое, Вы отлично поработали! — широко улыбаюсь, и под искренние благодарности мы с Чимином выходим из импровизированной гримёрки.       — Тэ, у тебя точно всё в порядке? — тихо спрашивает друг, идя рядом со мной по школьному коридору.       — Скоро будет, Чим, — отвечаю, уверенно смотря в обеспокоенные глаза.