skin and bones

      Тэхён не знал, смеяться ему или плакать. Было темно, но от страха его лицо приобрело нежно-салатовый оттенок. Душа почти вылетела через разинутый рот, а сердце с ощутимым грохотом упало к нему в пятки. И почему всё всегда через пень-колоду? Никогда не везёт! Кажется, ему потребовалась целая вечность, чтобы прийти в себя. Срочно нужно было объясниться, что-то придумать, какую-нибудь отговорку, похожую на правду, да только поверит ли ему Чонгук? Было ясно как дважды два: он за ним подглядывал. Сумасшедший какой-то! Не-нор-маль-ный. Но… если подумать, он же ничего такого не сделал. Просто смотрел. Разве это плохо, смотреть на другого человека, как он спит? От отвращения к себе у Тэхёна запульсировало в висках. — Ты чего? — Чонгук нахмурил брови. Не шевелился, но пригвоздил одним лишь взглядом. Тэхён тогда медленно вернулся в реальность. Когда он почувствовал в своём теле жизнь, а лицо побагровело и налилось жгучим кипятком, он осторожно и немного даже шкодливо улыбнулся ему во весь рот: — Чонгук-сюн, так ты не спал? — Спал, — Чонгук проморгался, привыкая к темноте. Привстал и закрыл книгу, что под боком у него ютилась. — Но мне, как видишь, помешали. — Извини, я не хотел тебя тревожить! — живо отреагировал Тэхён, ведь его сердце снова заработало в прежнем режиме. Резво вскочил на ноги, обтёр руки от прилипшей пыли. — Я просто… — что же ему было сказать? Придумать. Как назло, ничего толкового на ум не приходило, так что он молча повесил на спинку кровати тулуп и еле из себя выдавил: — …не ожидал, что ты будешь тут. — Мгм, — понимающе промычал Чонгук, опустив ноги с постели. Сел. Посмотрел на сконфуженного парня и осмотрел его. Тот готов был провалиться сквозь землю, лишь бы не чувствовать эту странную неловкость внутри. Тогда Чонгук разгладил лицо, слегка улыбнулся ему и похлопал ладонью рядом с собой. Тэхён опасливо устроился рядом. Мужчина знал, что это было, и что значила эта ситуация, но предпочёл её пока не усугублять. Его птенчик и без того был чересчур им напуган, так пусть думает, что спросонья он ничего так и не понял. — Ты был с Сокджином? — его внимание привлёк поношенный зайчий тулуп. — Да, заболтались что-то. Даже и не заметили, как ночь наступила. — Вы подружились. — Ага, — подогнув одну ногу под себя, Тэхён уселся к нему полубоком; неловко кивнул. Слова стали сами вылетать из его рта и оправдываться: — Чонгук-сюн, ты только ничего не подумай, я просто хотел проверить, спишь ли ты. Я не собирался что-либо делать, но ты так резко открыл глаза, что я… испугался и упал. — Ничего страшного, — он масляно улыбнулся Тэхёну. Понял он всё, понял. Глаза к тьме быстро привыкли, он не стал зажигать свечи. Решил оставить всё, как есть. И уйти. — Хорошо, тогда отдыхай, ложись спать, а я пойду к себе, — встал, взъерошив ему белокурые волосы. — Уже? — Тэхён удивился, а Чонгук замер, посмотрев на него сверху вниз. — А ты хотел поговорить о чём-нибудь ещё? — Да нет, — так да или нет? — Я просто… Мы так давно не разговаривали и не общались. Я подумал, ты немного задержишься. Чонгук выдержал паузу, кивнул ему и обратно присел. Решил всё же зажечь керосиновую лампу рядом на столике. Мягкий свет заполонил всё пространство и красивой тенью упал на бамбуковые занавески, закрывающие узорчатые, в стиле таофан окна. Стало уютно. — О чём же ты хочешь поговорить? — по-доброму спросил. Спать вдруг перехотелось. — Как дела? — только это и спросил Тэхён, вжав шею в свои плечи. — Нормально, а у тебя? — Тоже хорошо, — снова стало трудно дышать. Заговорил невпопад: — Я готовил с Джином… Не смог принести тебе что-нибудь вкусное, но я хотел… Мы всё съели. — ..? — ..? — Я не голоден, птенчик, но спасибо за заботу, — усмехнулся забавному каламбуру. — … — Тэхён поджал губы в одну тонкую линию. При свете лампы было заметно, как его щёки налились густой краской. — И что же ты ел? — Нэнмён. — Мм, звучит вкусно. — Хочешь? — Что? — Хочешь, я тебе приготовлю? — Нет, ты что, уже поздно, — отнекился Тэхён, замахав руками. Напряжение постепенно сходило на нет. — Но тоже спасибо. Пауза. — А соджу? — Соджу? — Тэхён реально заинтересовался. — Да, соджу хотел бы? Которым однажды я тебя уже угощал? — Эм, Чонгук-сюн, но я так быстро пьянею… — и хочется и колется. Тэхён вдруг замялся. — А мы чуть-чуть, только для сна. — Ну, если только для сна, то давай, — одобрительно кивнул ему и тоже улыбнулся. Соджу они решили пить на свежем воздухе под открытым небом, чему Тэхён несказанно обрадовался. Лёгкий ночной ветерок вмиг остудил его красное лицо и полыхающие огнём щёки, и парень успокоился. Укутав себя в джинов тулуп, потому что уже чувствовалась поздняя осень, парень примостился на деревянном крыльце. Задумался. Где-то внутри заиграл знакомый зов пустоты. Это противное жужжание звучало в ушах, словно туда забрались тысячи насекомых, и страшно пытали. Эта старая песня заиграла новыми, совершенно неизвестными нотами, специально их коверкая и изменяя. Бесило до жути, и Тэхён с трудом с этим сопротивлялся. Но вдруг, когда противный трубный гул накрыл его с головой, его ловко оборвали вопросом, тем самым, словно из толщи воды, заставив его вынырнуть наружу и сделать упоительный вдох: — Поможешь? — раздалось за спиной. Тэхён встрепенулся. — Ах, да, конечно, — вскочил на ноги, дыхнув холодного воздуха. Чонгук принёс им мягкие седушки, набитые гусиным пером, чтобы не простудиться, банку маринованных огурцов, две бутылки соджу и пару глиняных, покрытые белой эмалью, пиал, которые сделал однажды сам. — Что-то я не подумал помочь тебе, извини. — Всё нормально. Они разместились на ступеньках. Горела почти полная луна, так что друг друга было видно ясно. Выносить светильник не стали. Только насекомых притянули бы. Чистое небо искрилось мириадами звёзд. Где-то вдали одиноко ухала сова, а полуголые кроны бамбука приятно шелестели от мягкого, пока беззубого ветра. Умиротворительная атмосфера, хоть и ночная. И почему всё это напомнило Тэхёну одно маленькое свидание? Неожиданные мысли с неожиданной тревогой внутри. Всё перемешалось и смешалось воедино. Странно… Он мотнул головой. «Друзья, — заключил он. — Мы просто друзья, которые решили выпить пару чарок перед сном». — Это тебе, — усевшись на подушку, Чонгук налил каждому по сто грамм и первую стопку предложил, конечно же, Тэхёну. — А это мне, — налил себе в пиалу столько же. — Обычно говорят тост. Есть за что выпить? Тэхён завис на секунду и кивнул. — За здоровый крепкий сон, — чуть не разлив, аккуратно чокнулся с ним. — Как скажешь, — уголки его рта немного дрогнули. — Хорошо, за крепкий здоровый сон, мы ведь ради него здесь собрались, — и осушил пиалу первым. Недолго думая, Тэхён последовал за ним. — Ну как? — Хорошо, — причмокивая губами, Тэхён даже не закашлялся. — Пахнет мандаринами. — Так и есть. Я добавил туда цедру. — Очень вкусно, — Тэхён достал один огурчик из банки и предложил Чонгуку. Тот охотно взял угощение. Потом Тэхён достал себе. Откусил половину и смачно им захрустел. Поставил пиалу рядом с собой и откинулся назад на локоть. Одухотворённо выдохнул, специально потянул согласные: — Хорошооо, — наконец расслабился. Он посмотрел на небо, которое с каждым днём становилось всё ниже, и доел огурец. — Чонгук-сюн, я вот что подумал, давай построим храм? — Храм? — искренне удивился Чонгук, слегка подавившись. — Мгм, храм, — быстро похлопал по спине мужчины, чтобы прокашлялся. — Там не будет ничего такого, просто одна комната, в которой горожане смогут зажигать благовония в память своих близких. Ничего вычурного или необычного. Самый простой заурядный храм. — … — Чонгук поставил пустую пиалу рядом с тэхёновой. — Даже не могу представить, как ты пришёл к такой мысли. — А что тут такого? — Тэхён решил отстоять свою идею и поудобней уселся. Алкоголь уже потёк по его пустым венам и стал развязывать ему язык. — Знаешь, как трудно жить, когда в тебе нет веры? Я не имею в виду, что туда нужно ходить каждый день и фанатично жечь травы, но согласись, иногда так хочется чего-то душевного… обратиться к тому, кого не видишь, к тому, кого уже давно нет или, возможно, хотя бы помолиться за него. Или просто для себя помолиться. — Можно молиться и дома. Про себя. — Это другое. — … — ..? — … — Чонгук вздохнул. — Я понимаю твои благие намерения и позывы, Тэхён, но ты ведь знаешь, где мы живём. И я говорю не про город, а о мире в целом. Бог дал орехи беззубым людям, помнишь? И вот, что вышло. Мы не живём, а выживаем. Храм тут вряд ли поможет исправить ситуацию. — Ты всё же меня не понял, — Тэхён гнул свою линию до конца. — Здесь главное не храм, а сам посыл. — У нас уже есть храм, — как бы между прочим выдал Чонгук, наливая каждому по пиале, забыв, где чья. — Вернее был, но там теперь склад для рабочего инвентаря и, кажется, корзин… — Чонгук не успел договорить. Его тут же перебили громким возгласом: — У тебя есть храм?! Есть храм и ты молчишь? Чонгук спокойно: — Ну да, есть, но я же говорю, там никто не возжигает травы и не пишет таблички. Причём уже давно. Последнее, к чему обратятся в этом городе люди, так это к вере, птенчик, к вере, — и передал ему соджу. — … — Тэхён выпил залпом. Взял ещё огурец. Оживился. — Чонгук-сюн, покажи мне его. Где он стоит? Давай его заново отстроим? Я готов сам там прибраться и всё сделать! Поверь мне, храм — это то, что нам нужно. — Хм, — Чонгук выпил и тоже закусил маринованным огурчиком. — Я покажу тебе его, хорошо, но не возлагай на него большие надежды. Это уже не храм вовсе, а просто барак. — Спасибо, Чонгук-сюн! Спасибо! — даже в ночи мужчина заметил, как просиял от счастья Тэхён. Он готов был дать ему что угодно, уже что угодно показать: храм, не храм, шалаш, палатку или так что, если попросит, лишь бы снова видеть его таким до безумия красивым. Но пока они решили отложить этот вопрос на потом. Утро вечера мудренее. И продолжили смотреть в небо дальше. — Тайсуй, — прошептал Чонгук, когда снова повисла тишина. — Мм? — Тэхён уже строил в голове планы. — Тай-суй, — по слогам повторил Чонгук. — Это китайское божество. Покровитель Юпитера, если быть точным. В астрологии соответствует данной планете. Вон там, — он указал в сторону, где слабо, едва заметно светилась одинокая звезда. — Осенью её видно не очень, но летом она горит ярко. Если хорошенько присмотреться, то ещё можно увидеть её небольшое свечение. — … — Тэхён долго не мог понять, куда именно смотреть, несколько раз прищурился, но с чужой помощью её (звезду) всё же нашёл. Настороженно: — Эта случайно не та звезда, которая по поверьям приносит несчастья? — Именно та. Откуда знаешь? — оторвался от неба и посмотрел на Тэхёна. Он сам выглядел как звезда. Лунный свет запутался в его пшеничных волосах и пускал по лицу чарующие тени. — Прочёл где-то. — Понятно, — Чонгук долго пьянел, но в ночи контуры сильно размывались. Он продолжил рассматривать Тэхёна в то время, когда Тэхён рассматривал небо: — Говорят, если начать рыть землю в ночь, когда эта звезда достигает своего пика, то можно откапать комок чьей-то шерсти. Тогда будет удачи вовек не видать. — Фу! — Тэхён сморщил нос и посмотрел на рассказчика. — Чонгук-сюн, ну и жуть ты мне рассказываешь, да ещё и посреди ночи. Не боишься, что притянешь сейчас к нам чертей? — М-м, — отрицательно помахал головой, которая вдруг приятно закружилась. Неужели водка так сильно ударила? Или он пьянел от другого? — Не боюсь. Мне они не страшны. «Они не страшнее меня». — А я вот боюсь, — пропустил слова мимо ушей. — Не рассказывай мне такого больше. Жуть! Чонгук вдруг почувствовал, как внизу стало накапливаться знакомое тепло. Отвернулся. Не сразу, но Тэхён тоже что-то понял. Замялся. — Тэхён? — А? — По правде сказать, сегодня я ждал тебя, чтобы отдать вот это, — Чонгук достал из кармана какую-то железяку и вручил её парню. На его раскрытую ладонь упал металлический кулон. Он не хотел больше ждать, отдал прямо так: в пьяной седой ночи. — Что это? — Тебе. — Ты это сам сделал? — Тэхён порядком удивился. — Мгм, — Чонгук уверенно кивнул ему. — Ты умеешь делать украшения? — удивился во второй раз. — Мгм, — кивнул во второй раз. — Так, безделушка. Ничего особенного. Носи, если понравится. Под светом луны Тэхён аккуратно ощупал кулон. И действительно: ничего особенного. Маленькая прямоугольная, вытянутая по длине серебряная пластинка на длинной тонкой цепочке. Под подушечками пальцев защекотал плавный рельеф. Наверное, так было задумано изначально. — Мне нравится, — Тэхён улыбнулся. — Спасибо, Чонгук-сюн. Я буду носить с удовольствием, — и он надел его на себя. Спрятал под одежду. — А мне вот нечего тебе подарить. — Ерунда. Не беспокойся. — Это не ерунда! — своей кожей на груди Тэхён ощутил прохладу кулона. Он нагревалась с каждой секундой. — Не сейчас, но чуть позже я обещаю тебе тоже подарить что-то в ответ. — Как пожелаешь, птенчик, — Чонгук хотел сказать, что у него уже есть один подарок — он, но подумал, что звучать это будет слишком фамильярно. Да и кулон он хотел вручить на свежую голову, но не сдержался. Во хмелю нерешительность и страх куда-то вмиг испарялись, и все действия становились смелее. Они покончили с первой бутылкой и перешли ко второй. На душе вдруг заскребли кошки. То ли от алкоголя, то ли от тёмного времени суток в Тэхёне снова заиграл этот зов пустоты. У всех он играет, но в Тэхёне он поёт по-особенному. Эта внезапная деструктивная мысль, возникающая без какой-либо причины. Как хорошо ни было бы, какой хорошей жизнь не казалась бы, складывалось впечатление, что всё это фарс. Ничто. Ничто, которое должно кануть в ничто. Кто этому был виновен? Тэхён мог лишь догадываться, но он предполагал первопричину своих траурных мыслей. Первые недобрые симптомы в себе он стал замечать после потери отца. Потом они постепенно складывались в уже явную картину после кончины матери, а ещё ярче — после ухода бабушки. И когда умер младший брат Дохён, эта хворь разыгралась не на шутку. Тэхён привык бороться с ней. Он всегда с ней боролся. С болезнью и её зловредными симптомами, но иногда она взывала к нему, как, например, сейчас. В алкогольном дурмане и спонтанности. Тянула свои липкие щупальца и сжимала покрепче лебединую шею, дабы сломать. Порой Тэхёну казалось, что он просто однажды сойдёт с ума, став по-настоящему наконец сумасшедшим. — Чонгук-сюн? — Мм? — они выпили ещё по пиале. Уже не закусывали. — Хочу спросить кое-что. — Да? — Тебя когда-нибудь тревожили собственные мысли? — ..? — Чонгук посмотрел на него, нахмурившись. Он почуял эту резкую перемену в его настроении. Не хорошо, не к добру. — Ты о чём-то конкретном, или? — Не знаю, наверное. Я часто думаю, что будет потом. После всего, когда это закончится. — Тебя тревожит смерть? — как-то драматично выдал Чонгук, но он просто хотел называть вещи своими именами. — Да, — Тэхён подумал, что лучшего момента обсудить это просто не будет. В груди послышалась траурная барабанная дробь. Тук-тук, тук-тук. Тук. — Иногда она меня часто тревожит. Очень часто. — Но ведь тебе нечего бояться. Ты жив и здоров, рядом со мной в самом охраняемом поселении в мире, тогда о чём же ты? — снова подтолкнул в нужном направлении. — Ты когда-то думал о своей собственной смерти? — Думал, — слова комом застряли внутри посреди горла, не хотели вырываться, но под пристальным взглядом чужих обеспокоенных глаз, Тэхён решил, будь что будет, и тогда он ему всё рассказал. Слова ручьём полились из его рта, не останавливаясь. Он, наконец, с кем-то этим поделился. Своим тайным грехом. Ужасным секретом. — Ты не первый, Тэхён-и, кого постигали такие ужасные мысли. И действия тоже. Иногда жизнь складывается так, что хочется прекратить её в одночасье. Это и нормально, и не нормально одновременно, согласен. Но скажу так: чтобы смерть тебя больше не тревожила, и даже мысли об этом у тебя больше не возникало, давай обратимся к словам одного очень мудрого и древнего философа… — Какого? — Эпикура. Он жил в Древней Греции. Очень много лет назад. Тогда он открыл свою школу и любому позволял вступить в неё. Будь это обычная женщина или раб — не важно, но мне понравилось, как он однажды сказал о смерти вот что. Наизусть не процитирую, но суть такая: смерть не имеет к нам никакого отношения до тех пор, пока мы живы. Пока мы живы, смерти ещё нет, а когда… — …а когда смерть наступает, нас уже нет, — в унисон закончили предложение. По щеке Тэхёна скатилась кристально чистая слеза. Он понимал, о чём говорил ему Чонгук. — Как-то мы расфилософствовались, на ночь глядя, Чонгук-сюн, но слова действительно хорошие. Спасибо, — он отвернулся и быстро смахнул слезу пальцами. — Ты и так всё знаешь, — Чонгук погладил его по спине, оглаживая гребни позвоночника. — Не стесняйся выговариваться, птенчик. Это помогает. Я всегда готов тебя выслушать. Помни об этом. Теперь Чонгук знает о Тэхёне самые страшные тайны (братоубийстве, попытке суицида, анорексии…), которыми парень больше ни с кем не мог поделиться. Да что там! Он даже наедине с собой их никогда не проговаривал. Вот настолько он погряз в своих мыслях, как крыса в сточной канаве. Тогда Чонгук понял смысл всего сказанного. Он поможет построить ему храм. Обязательно поможет. Они допили соджу, собрали вещи и вернулись в дом. Чтобы не ложиться спать на плохой ноте, решили напоследок перекинуться парочкой фраз. — Ты знал, что Эхо подружился с Букетом? Чонгук усмехнулся: — Скорее Букет подружился с Эхо. — Мне это так нравится! — Тэхён расстелил постель. Керосиновая лампа продолжала медленно тлеть. — Но я беспокоюсь, что Букет всё же волк. Вдруг он его обидит? — Не обидит, — помог взбить ему подушку. — Его зовут же «букет», ты что. — Нууу, Чонгук-сююн! — Да не обидит он его, точно говорю. Букет кажется грозным, и периметр он отстаивает не на жизнь, а на смерть, но характер у него мягкий. Ложись уже спать. И Тэхён лёг. Даже переодеться в ночную рубашку не постеснялся. Раны зажили, но где-то ещё оставались розовые отметины. Чонгук полностью накрыл его одеялом, с родительской заботой подогнул уголки под подушку, спрятав своё сокровище в своеобразный кокон и еле себя сдержал, чтобы предусмотрительно не поцеловать в лобик, как это делают мамы. — Лампу оставить или потушить её? — Оставить. — Тогда спокойной ночи, птенчик. Хороших снов. Алкоголь всё ещё бурлил в венах: каждый выпил по бутылке, поэтому Тэхён снова позвал. — Чонгук-сюн? — Ну что ещё? — искренне ему улыбнулся. — Расскажи мне сказку, — глаза сами закрывались. Он посмотрел на него сквозь густые ресницы и… нравился. Чонгук ему нравился. Тэхён всё же признал это в душе: он тянул время, чтобы подольше с ним остаться. Ещё тише: — Не уходи… Голова кружилась, комната вокруг тоже. Желания стали смелыми. Он всё ещё думал о его спелых губах. Чонгук присел рядом на краюшек кровати, вбок смахнув одеяло. — Сказку? А ты не большой для неё? Кто-то говорил мне, что он уже взрослый, — доброе выражение не сходило с его лица. — Ну что тебе, жалко что ли? — алкоголь всё же помогал во многом, но язык, на удивление, пока не заплетался. — Чонгук-сюн, тебе кто-нибудь говорил, насколько ты симпатичен? — Симпатичен? — виду не подал, но Чонгук обрадовался, что не ушёл. — Я думал, что я безумно красив. — Ты самовлюблённый павлин! — Тэхён недовольно заворочался под одеялом. Наваждение рассеялось. Стало тепло и даже жарко. Возможно Чонгук всё понял неправильно, но он решил ему подыграть. Заключил в объятия с двух сторон, примяв тельце под себя, дабы от него не смог сбежать, хотя как? Он же был и так замотан в одеяло, один нос только торчал. Замер. Тихим дыханием, которое только Тэхён мог слышать, сказал: — Ты тоже красив, — невесомо погладил его белые волосы подушечками пальцев. В глаза не смотрел, боялся спугнуть. Но это движение было таким нежным, мягким и любящим, что казалось, будто время пошло вспять и лично для них остановилось. Тени вокруг водоворотом поплыли в жёлтом керосиновом мареве, а дыхание нестерпимо спёрло. Тэхён тяжело задышал. Они находились в паре сантиметров друг от друга. Пара сантиметров! Какое жалкое расстояние, но такое чертовски непреодолимое для них. И всё же низменные желания взяли над ними… над ним вверх. Тэхён быстро высвободил руки из-под одеяла и притянул лицо Чонгука к себе, первым сократив эту мизерную пропасть между ними одним коротким шагом. И его рот был снова запечатан чужими губами. Он запечатал ими себя. Свежий аромат хвои и мыла ударил ему в нос. Как же он скучал по этому аромату! Ещё тогда, в лесу, при первой их встрече, он заметил, как вкусно от него пахло. Чонгук пах чистотой. Тэхёновы пальцы сами запутались в жёстких волосах мужчины и несильно сдавили их у затылка, от чего Чонгук довольно замычал ему в рот. Тэхён улыбнулся. Он сам приоткрыл свои губы для поцелуя, позволив горячему языку проникнуть к нему внутрь и встретиться с его. Тело его пылало синим пламенем, кровь кипела, бурлила и стучала в жилах. Груда чужих мышц ощутимо придавило его к кровати и потёрлось об него. Тэхёну это так понравилось! Быть обездвиженным и мягким под ним. Податливым только для него одного. Быть всем для Чонгука. Голова закружилась сильнее. Это чувствовалось даже сквозь закрытые глаза. Всё плыло вокруг и плавилось. Наконец стены рухнули. Наконец предрассудки упали. Тэхён застонал. От удовольствия. Непристойные звуки заклубились по комнате. Чонгук вытворял с его ртом такое, что даже самому себе в этом было бы стыдно признаться. Он целовал его нежно, страстно, потом снова нежно. Сам лидировал в поцелуе, между делом позволяя Тэхёну отвечать ему и вылизывать в ответ. Ведь он не был мастером, он только учился. Крупно глотая воздух, Чонгук без стеснения полез к нему под рубаху, проверяя. Там среагировало всё как надо. Крепкий корень жизни Тэхёна затвердел и просил к себе внимания, изнывал от недостающих чонгуковых ласк, мужчина знал это, но свою руку он быстро убрал. Сегодня ему нужно было вовсе не это. Другое. «Боже, — сквозь пелену наслаждения тогда подумал Тэхён. — Я ведь хочу его. Хочу Чонгука!» Но парень не успел закончить мысль, подумать дальше, как его резко, с громким чмоком от себя отстранили, позволив отдышаться. — Чонгук… — без «сюн». Они были уже не просто друзьями. — … — взгляд Чонгука высекал из воздуха искры. — Чонгук? — что за дьявольское наваждение? Чонгук был готов прямо сейчас его съесть. В прямом, не в переносном смысле. Что-то вдруг изменилось. Манящая нега внутри сменилась страшным ночным кошмаром. Вмиг перед ним красиво-бледное лицо Чонгука осклабилось. Он больше не хотел его целовать, он хотел отужинать его телом. С длинных клыков закапала вязкая слюна прямо ему на щёки, кислотой на бархатной коже шипя и шкварча, а в чёрно-угольных глазах напротив полыхнуло адское пламя. И всё загорелось вокруг. Томное чувство, которое горячим вином разливалось по телу, сменилось леденящим душу страхом. Тэхён убрал руки к себе, сложил перед собой лапки и замер. Перед ним мог быть кто угодно, но только не Чонгук. Это был какой-то монстр. Ужас в ночи. Неизвестно, сколько продолжалась бы эта пытка линчи, если Тэхён не образумился бы. Он отпихнул рычащего зверя подальше от себя и боком выкатился из-под него. С грохотом неодушевлённого предмета упал на пол. И проснулся.

✦✦✦

Когда на небе забрезжила заря, когда солнце, словно изодранное и кровоточащее сердце, выглянуло из-за худых стволов высокого бамбука, только тогда Тэхён встал. Он плохо спал. Голова болела от похмелья, а истерзанный ночным кошмаром разум так и не успел как следует отдохнуть, отчего Тэхён чувствовал себя настоящей швалью. Хуже грязной свиньи и шелудивого пса! И не спрашивайте почему, ответ был очевиден. Парень быстро нырнул к себе под рубаху и нашёл там кулон. Значит, это правда. В голове не было ни одной внятной мысли, но он всё понимал. Всё было правдой! Всё… кроме поцелуя. Тэхён не смог себя сдержать. Он быстро встал, открыл окно, сплюнул пресную слюну в сторону бамбука и с превеликим облегчением выдохнул. На душе стало легче. Аж плечами передёрнул от отвращения к себе. Но откуда у него могли возникнуть такие мысли? Такие позывы? От которых даже сниться стало всякое. «Нужно перестать разговаривать с Сокджином о пестиках и тычинках», — подумал он и развернулся. В спину ударил осенний туман. Тэхён умыл лицо сухими руками, продышался и в тишине переоделся. Вышел из комнаты. День обещал быть многообещающим, но… — Что-то выглядишь ты не очень, — заметил Чонгук, подавая ему крепкий зелёный чай. — Ты точно спал? — Спал, — но состояние его было плачевней некуда. Под глазами залегли серые тени, а внутри всё от мыслей переворачивалось. Он не хотел думать о ночном кошмаре. Не хотел. — Ты, может, заболел? — перепугался Чонгук. Он поставил свою чашку на столик и без спроса положил ладонь на тэхёнов лоб. — Ты весь горишь! — Да? — проверив себе температуру, Тэхён не заметил изменений. У него просто болела голова. — Я хотел сегодня отвести тебя в храм, но, видимо, это занятие придётся отложить на потом, — Чонгук пошёл за аптечкой. Он уложил его обратно в кровать и заменил зелёный чай на малиновый. Дал что-то выпить. Наверное, жаропонижающее. Проверил горло, что-то себе пробормотал. Чонгук позаботился обо всём, что выглядело с его стороны очень мило, а Тэхёну хотелось сбежать. Снова. — Ну как? — Я чувствую себя хорошо. — Ладно, оставайся пока дома и не вздумай своевольничать, — пригрозил ему пальцем. — Соблюдай постельный режим: ты не сильно простыл. Вчера мы всё же зря пили на воздухе, так и знал, что продрогнешь. — Да всё нормально, Чонгук-сюн. Я в порядке, — хотел встать, но его тут же придавили к подушке. — Вот только не надо мне тут, — укрыл его одеялом, снова напомнив Тэхёну о сне. — Правда, птенчик, просто отлежись пару дней, и сам не заметишь, как всё быстро пройдёт. — А храм? — А что храм? Он никуда не денется. Выздоровеешь, тогда я и покажу тебе храм. — Ну, ладно, как скажешь, — Тэхён сделал вид, что удобней улёгся, карая себя за то, что был настолько слаб здоровьем. К счастью или к сожалению, но Чонгук не смог находиться целый день с ним рядом, поэтому он оставил ему чан малиновой бурды на столике и велел пить его каждый час. Но через час к нему пожаловали гости. — Ну как ты мог заболеть?! — фиалка заклокотала у него над ухом. — Я же дал тебе тулуп! — Да не знаю я! — Тэхён подложил подушку себе за спину и сел. Подтянул к себе одеяло. — Может из-за того, что ночью я надышался холодным воздухом, не знаю. Хотя мы сидели на подушках, но всё же… — Что? Так-так-так, — Сокджин даже изменился в лице. — С этого момента, пожалуйста, поподробнее, — и они, как две подружки-сплетницы, стали мыть Чонгуку кости. Не особо хотелось, но Тэхён не желал вызывать к себе подозрений, так что пришлось. Он не рассказывал ему всего, но общие детали поведал. Ему показалось, что Джину можно было доверять. Но Джин ждал другого, немного других подробностей, так что вместо одобрительной улыбки, он ему улыбнулся так, будто у него заболели зубы: — И вы даже не пососались? — Что? Нет! Ты что! — Жаль, момент был подходящим. Два молодых подвыпивших тела могли сотворить друг с другом что угодно… — Да ну тебя! — Тэхён скрестил руки на груди и отвернулся к окну. — Я же говорил, что мы просто друзья. Не неси чепухи. — Ну-ну, друзья, у которых друг на друга стоит. Стоит же? — Джин стал над ним по-доброму измываться, куражиться. Расхохотался. — Ну что ты там отвернулся? Неужели не так сказал? — Слушай, сделай милость: отвянь. — Как скажешь, — Джин встал, собираясь и вправду уйти. — Вообще у меня дела. Зайду к тебе чуть позже, — он положил ему кулёк принесённой еды. — Куда ты? — Тэхён повернулся к нему, притягивая к себе горшочек чачжанмёна. Злость вмиг испарилась. — Намджун велел кое с чем разобраться, — Джин не хотел делиться подробностями, но Тэхён увидел на нём резиновые сапоги и нахмурился, сощурив глаза. Заметил, что Тэхён в своей белой голове что-то начал понимать, быстро распрощался: — Ладно, бывай, — и ушёл, оставив парня с кучей неозвученных мыслей. Опять эти резиновые сапоги… Да что с ними не так?

✦✦✦

Прошло ровно два дня, прежде чем Тэхён смог выйти на улицу. Температура спала, в горле перестало першить. В целом, парень чувствовал себя прекрасно, но Чонгук почему-то решил, что с жаром шутки плохи и лечил его своими проверенными методами: травяным чаем, мёдом, который они однажды добыли вместе, домашним теплом и, конечно же, своей заботой и чутким вниманием. Так что простуда быстро отступила, а ночной кошмар, что всё это время не давал Тэхёну покоя, канул в небытие, будто его никогда и не было. Не снилось. Всё ушло в прошлое. Забыл. Отпустил. — Вот, птенчик, храм, о котором я тебе рассказывал, — Чонгук махнул рукой в сторону груды каких-то досок и палок. — Правда, храмом это назвать сложно или даже молебном, но я тебя предупреждал: здесь всё запущено. — Н-да, — Тэхён почесал затылок, осматривая ветхую лачугу перед собой. — Теперь я понимаю, о чём ты говорил, Чонгук-сюн. На это…кхм, сооружение без слёз не взглянешь. Однозначно нужен ремонт. — Ты прав, поэтому я пришлю тебе помощников, — Чонгук подошёл и смахнул паутину, что прозрачной занавеской повисла на перекошенных дверях. Не переступая порог, они заглянули внутрь: куча перемешанного между собой хлама, в котором прослеживался рабочий инструмент для полевых работ и рулоны льняных тряпок, проще было сжечь, чем вынести наружу. — Разгребать один ты это не станешь. — Согласен, — лицо Тэхёна скривилось так, будто он сырое яйцо проглотил целиком. С визгом смахнул с себя паука, который не нарочно упал ему на плечо. — Фу, какая гадость! — Это ведь просто паук. — Я знаю. — Ты их боишься? — Немного. — … — в глазах Чонгука появились смешинки, но он не смеялся. — Тогда тебе определённо нужны помощники. — Чонгук-сюн… — Да? — Спасибо тебе, но лучше пришли мне кого-нибудь одного или как насчёт Джина? Давай я его попрошу мне помочь, а? — Джин сейчас занят, — Чонгук снова оглядел внутренности барака. — Но почему ты просишь только одного человека? Здесь явно нужна ни одна пара крепких рук. — Мне и одних хватит. Не люблю столпотворение, да и посмотри, помещение небольшое, справлюсь и так. Чонгук не стал настаивать на бригаде своих личных людей и развивать тему дальше. Он молча осмотрел сарай, два раза обогнул его, прикинул свои возможности. Сегодня работы предстояло уйма. — Хорошо, птенчик, как скажешь, — Чонгук по локоть закатал рукава и хлопнул в ладоши. — Ну, что, приступим? — Что? — Тэхён на мгновение стушевался. — Прямо сейчас? — Да, а ты предлагаешь отложить до завтра? Ты ведь так сюда рвался, — не дожидаясь ответа, Чонгук нырнул внутрь лачуги и стал выносить оттуда вещи. Через мгновение пыль поднялась знатная. — И то верно, — Тэхён собрался с мыслями, что ему предстоит разогнать клан пауков, тоже закатал себе рукава. Погода стояла хорошая, в работу включился быстро. Им пришлось растревожить всех мотыльков, разогнать всех мокриц и тараканов, что устроились под затхлыми бамбуковыми корзинами на будущую зимнюю спячку, но к обеду барак был уже пуст. Пропотев, так сказать, до трусов, Тэхён вытер мокрый лоб рукавом рубашки, и довольно себе улыбнулся. Это оказалось несложно: работать ради своей маленькой мечты. — Осталось подмести и прибить на место пару досок, — Чонгук достал бамбуковую стружку, что запуталась в волосах блондина. Сдул с ладони в сторону. — Давай минутку отдохнём и продолжим? — Тэхён согласно кивнул, взъерошив себе волосы от пыли. Чихнул. — Будь. — Спасибо. Чонгук сам помог ему с храмом. Звать никого не стали. Для этого понадобился ни один день, но, по мнению парня, они справились быстро. Отстроили то, что надо. Пригвоздили то, что плохо висело. Отбетонили крыльцо. Вскоре через некоторое время перед ним стоял ровный, зашлифованный со всех сторон, маленьких деревянный домик с плоской тростниковой крышей на подобии шляпы доули и одним огромным окном, над которым ещё предстояло потрудиться. Храм был пока без опознавательных знаков, но это ведь ненадолго. Тэхён подкрасит тут всё, повесит табличку, отведёт место для медитаций. Всё-всё здесь сделает. У Тэхёна будет лучший храм в городе, сюда будут приходить за душевной помощью и за верой. Правда, Тэхён пока не придумал название храму, но он не спешил. Время ещё было. Зайдя внутрь помещения по каменным ступенькам один (Чонгук ушёл по делам), Тэхён прикинул в уме, где будет стоять алтарь, а где столик с подношениями. Статую Будды ставить он передумал. Нутром чувствовал, что это будет лишним. Людям не нужно изваяние, в котором не было души (а тем более людям Бамбукового города). Пока Тэхён визуально чертил в голове планировку храма, вдруг за его спиной раздался чей-то нежный, как звон серебряного колокольчика, голос: — Здравствуйте, вы ведь Тэхён, верно? Одёрнувшись, Тэхён обернулся. Перед ним стоял щуплый, с хрупкими плечами светловолосый парень. На вид ему дашь не более двадцати. Улыбка ласковая, но взгляд цепкий, а чёрные брови были прямыми, как мечи. — Да, а ты кто? — Меня зовут Чимин. Меня послал к вам Градоначальник, поэтому я здесь. Могу помочь со всем, о чём попросите. Если кратко: я полностью в вашем услужении, — и поклонился, сомкнув руки перед собой. — Эм, привет, Чимин, ты тоже кореец? — это было странно спрашивать, ведь тот говорил на чистом корейском. — Да, — он ему мило улыбнулся. — Я могу чем-то помочь? — Да, — Тэхён как будто впервые осмотрел помещение, не зная, с чего теперь начать. — Конечно. Я буду рад помощи, — замялся. Уши вмиг стали малиновыми. Он как-то не ждал, что к нему придут, да ещё с поклоном и на «вы». — Эм… Чимин решил взять ситуацию в свои руки: — Вы ведь планируете обустроить тут храм, верно? — Тэхён кивнул. — Как насчёт того, чтобы начать здесь со стен и генеральной уборки? А после уже перейти к мебели. — Согласен, — Тэхён ущипнул себя за переносицу, это «вы» так резало ему красные уши. — Нам нужно ведро побелки и пару кистей. Только можешь для начала сделать мне одолжение, Чимин? — Что угодно, господин! — Пожалуйста, не называй меня «господин» и обращайся ко мне по имени. — ..! — Чимин опешил, выпучив, как рыба, глаза. Его просили будто о невыполнимом. Бедный парень сжал пухлые губы так, будто его мысли в голове вдруг болезненно вскипели и пошли через уши густым паром. Стали пузыриться. — Вы что, не могу! — Что? Почему? Мы ведь одного возраста. — Но вы ведь человек Градоначальника! Я не могу так развязно с вами общаться! — Я что, по-твоему, наследный принц какой-то, чтобы выкать мне тут? — Тэхён сморщился, как от дольки лимона. — Не принц, так почему же ты должен обращаться ко мне на «вы», не выдумывай. — Но ведь вы… — Так! Я ведь попросил, — поставил руки в бока. — … — Чимин собрался ему поклониться, но тут же передумал. Увидев колючий взгляд Тэхёна, о который можно было порезаться, быстро расправил плечи. Разгладил на себе складки мятой рубашки и улыбнулся ему: — Хорошо, как ска-жешь, Тэ-хён. Если позволишь, я буду считать это своего рода приказом. Мне так будет проще привыкнуть. — Как пожелаешь. Они не подружились, но быстро сработались. Обелили стены (скорее от надоедливых насекомых, чем для красоты). Подмели, стёрли остатки пыли. Набили в щели мха и наконец застеклили тут разбитое окно, в которое постоянно дул осенний ветер. Двери, которые ещё в самые первые дни смастерил сам Чонгук, смотрели на запад, так что алтарь соорудили прямо напротив в восточной части храма, чтобы он сразу попадался в глаза зашедшему сюда путнику. Широкий гладкий стол, который они притащили с Чимином от местного ремесленника, на четырёх толстых ножках из японской софоры уместил на себе огромный, но с низкими бортами глиняный кувшин для ладана и других пахучих благовоний. Рядом можно было зажечь свечи и оставить подношения на бамбуковом коврике или в плетёной корзинке для фруктов. Приволокли даже пару свёрнутых из рисовой соломы циновок, оставив в углу на случай, если кто пожелает остаться здесь на ночь. Чисто, светло, без излишеств. Конечный результат Тэхёну понравился. Сюда мог зайти любой и поклониться предкам, оставить мемориальную табличку с именем усопшего и помянуть его добрым словом. — Вы… то есть ты, я хотел сказать «ты», ты дал имя храму или его ещё не придумал? — с бамбуковой метлой в руках Чимин стоял вместе с Тэхёном у подножия храма и внимательно смотрел на пустую табличку над дверьми. Близился вечер. — Честно, пока не придумал. Но я хочу назвать его просто, чтобы было понятно и быстро откладывалось в памяти. — Это маленький храм, только возродившийся. Не стоит давать ему имя в честь божества, но, если позволишь дать тебе совет, Тэхён, можешь выбрать ему имя в честь какой-нибудь стихии. — Хм, — Тэхён задумался, перекинув метёлку из одной руки в другую. Они только что закончили подметать двор от опавшей пожухлой листвы. — Отличное замечание, Чимин, просто отличное. Раньше в мире существовало множество храмов. Тысячи. Миллиарды! У каждого было своё уникальное имя, которое было святым и выражало особенность храма, но как же было трудно выбрать имя обычному деревянному сооружению, которому Тэхён вознамеривался вдохнуть благодать. — Может, Тяньтань? — выдал решительно он. — Что? — Тяньтань. Иначе говоря, храм Неба. Или нет! — он вдруг передумал. Его осенило, будто ударом молнии. — Нет-нет! Храм Неба звучит слишком обширно, а у нас даже не храмовый комплекс, обычный домик с благовониями. Пусть лучше будет Храм Зелёных облаков. — Зелёных — это из-за бамбука? — Да. — А облака здесь причём? — Ну, мы же находимся почти на вершине города, так я подумал… — Тэхён оглянулся. Как на ладони за их спинами виднелась часть Бамбукового города на фоне красно-жёлтого заката. — А, понял, — Чимин одобрительно кивнул ему. — Звучит поэтично. Люй Инсы . Но «Храм Неба» тоже звучит хорошо, не передумаешь? — Нет. Всё, Чимин, неси чернила, я выбрал название, — Тэхён звонко кинул метлу рядом с кучкой подметённой листвы, снял табличку со стены и взял поданную ему в руку кисть для каллиграфии. Уверенно, с филигранной точностью нанёс иероглифы в стиле кайшу чёрной краской поверх отполированной дощечки. — Ну вот, осталось только покрыть лаком, чтобы не смылось дождём, — он отодвинул дощечку от себя, чтобы лучше рассмотреть. — Как тебе? Ровно? — Да, ровно и красиво, — Чимин одобрительно покачал головой, но удивился не этому. — Ты так хорошо знаешь китайский, — и это был не вопрос. — Так, ничего особенного, — отмахнулся Тэхён, положив кисть рядом с ведёрком краски. — Знаю не так уж и много. — Но ты даже писать умеешь, — Чимина этому и вправду удивился. — Сейчас очень сложно найти грамотных людей. Ты не думал преподавать? — Преподавать? Нет, не думал. — Но ты мог бы. — Мог, но кому? Что-то я не видел у вас детей, — Тэхён повесил табличку обратно на гвоздь сушиться и действительно заинтересовался этим вопросом. — А в Бамбуковом городе вообще есть дети? — Нет. — Но почему? Разве люди здесь не заводят семьи? — Заводят и даже рожают, но… как бы тебе это сказать, женщин здесь не так уж и много, и рожать они не привыкли, а если и рожают, всех детей отдают в Волчью Бухту на воспитание нянькам. — Куда? — Тэхён покосился на него совсем не по-человечески. — Куда отдают? Поняв, что Чимин ляпнул немного лишнего, тот уже не мог отказаться от своих слов. Пришлось договаривать: — Ну, в Волчью Бухту, ты что, никогда не слышал о ней? Это что-то типа детской школы или пансионата. Все жители города слишком заняты своими делами, чтобы воспитывать детей, поэтому для них была отведена специальная зона. — А родители? Разве они не против такого? — Конечно, не против. Тут так заведено. Если родился здесь, значит, ты — часть города, — Чимин пожал плечами, будто речь шла об остывшей чашке чая, а не о живых маленьких человеках. — Родители же могут посещать их по определённым дням по специальному графику. Там с этим строго. Просто так туда не заявишься, всё же дети — наше будущее. Лучшее будущее. — И что там с ними делают? — Ты так говоришь, словно над ними там издеваются. — Ну, расскажи мне. Просто я впервые слышу об этом, — заканючил Тэхён. Чимин тяжко вздохнул и всё ему рассказал. По крайней мере то, что знал. Волчья Бухта — это огороженная территория от Бамбукового города, которая располагается недалеко отсюда на торфяных болотах. Знают об этом все, но вход туда заказан лишь единицам. Детей было не так уж и много, но тема эта считалась запретной, ведь как известно, дети — побеги молодого бамбука: чем польёшь, то в себя и впитают. Абы кого к ним, конечно же, не допустят, и здесь, в Бамбуковом городе их растить точно не станут. Почему-то эта новая информация у Тэхёна вызвало отвращение, от которой кожа его стала гусиной. «Что-то здесь было не так», — подумал блондин, закусив изнутри щёку. Ему вмиг стал ясен смысл резиновых сапог в сухую осеннюю погоду. Эта обувь, оказывается, предназначалась не для городских прогулок, а для болот. Чимин уверил Тэхёна, чтобы тот не преувеличивал и перестал так сильно по этому поводу волноваться, но блондин ни один раз съедал собаку в подобных вопросах, однажды нечто подобное пережив… Не может всё быть так просто. Не может! Ещё одна загадка звонкой монеткой упала в копилку его любопытства. Распрощавшись, они разминулись на развилке. Один пошёл обратно в город, другой направился в бамбуковую рощу к себе, так сказать, «домой».

✦✦✦

Золотая листва под ногами приятно похрустывала, как кусочки высушенного яблока, а лучи вечернего солнца едва касались смуглого лица Тэхёна, успевшее сохранить на себе остатки летнего загара. Солнце так и стремилось к нему, тянуло свои негреющие руки к его напряжённой морщинке между бровями, дабы разгладить её, но парень, сам того не зная, уворачивался. Метла в его руке стала вдруг тяжёлой, а ведёрко с краской и кистью стало весить будто тонну. Шаг за шагом в голове Тэхёна складывалась неприятная картина. Это что же получается? Чонгук вёл с ним двойную игру? Это ради этого Тэхён двадцать лет мыкался по свету, чтобы стать в чужих руках обычной пешкой? Игрушкой, если уж на то пошло. Личной зверюшкой, который будет рад любой ласке, вкусной еде или крыше над головой, ведь всю жизнь был этого лишён. На корне языка почувствовалась горечь. Неприятно. А может Тэхён всё это придумал? Очередную драму, которую нужно было разыграть. У него был простодушный и неконфликтный характер, но обижался парень на всякую мелочь. Вдруг и сейчас он раздул из мухи слона? А вдруг нет? Вдруг внутреннее чутьё снова его не обманывало и от Чонгука стоило бежать? Ведь все знают, что наигравшись, кошка обычно съедала мышку, в современных сказках не бывает счастливых финалов. Спешить не хотелось, поэтому он ещё больше замедлил свой шаг. Медленно, как мягко опадающая кленовая листва на его плечи, Тэхён пришёл к конечному выводу, что с ним всё же игрались… — Ах, да пошло оно всё нахуй! — Тэхён едким матом отогнал от себя дурные мысли. Дай им сейчас волю и те, как помои, затопят всю голову, не отмоешься вовек. — Это кого ты нахер послал? — в тени вечернего заката перед ним возникла знакомая фигура. Чонгук был похож на огромное изваяние из светло-жёлтого нефрита. Завораживал. — Никого! — ресницы белокурого парня затрепетали, как крылья бабочки. Сердце забилось в два раза быстрее, а морозящий внутренности холодок столбом прошиб позвоночник. Он ощущал себя так, будто его поймали над чем-то непристойным, личным, хотя это было вовсе не так. — Никого? Ты уверен? — Чонгук не вёл допрос, спросил просто, без задней мысли. Улыбнулся ему. Он понимал, что Тэхён просто вслух думал о своём. — Уверен. — Раз уверен, то ладно, — он взял из его рук ведёрко и метлу. Первым развернулся. — Тогда пошли. Я приготовил удон и пожарил свинину. Тэхён ещё мгновение отупело смотрел ему в спину, а потом быстро пришёл в себя. Они стали подниматься по знакомой дорожке, вымощенной камнем. — Чонгук-сюн, — первым подал голос после минутного молчания. — Да? — Почему Джин ходит в Волчью Бухту? — Тэхён не знал с чего начать, но этот вопрос сам возник у него в голове. — ..? — Чонгук резко остановился, от чего Тэхён врезался в него носом. Мягкость на лице мужчины быстро сменилась хрустящим льдом, а взгляд его стал холодным, как свежевыпавший снег. — Чимин рассказал? — Я сам его расспросил. — Джин там подрабатывает, не бери в голову. — Но что он там делает? — А почему Чимина не спросишь? — Ещё не успел. — … — … — Тэхён обошёл его спереди, развернувшись лицом. — Ответь мне. Неужели так сложно? — Что ты знаешь о Бухте? — в уголках его чернейших глаз спряталась едва уловимая тревога. Тэхён и это заметил. — Что это типа детского сада. — Что ещё? — Ничего. Что там воспитывают детей. — … — на лице Чонгука заиграли желваки. — Вот именно этим Джин и занимается. Воспитывает детей. — А мне можно? — Что? — Я мог бы преподавать, скажем, китайский, я ведь неплохо его знаю, — Тэхён невинно захлопал глазами, до конца играя роль оленёнка. — Или корейский, к примеру. — Там строгий отбор. — Но я бы хотел попробовать. — Тэхён, нет. Давай закроем эту тему. Это то, что обсуждать сейчас мне не хотелось бы. — То есть это запретная тема? — Тэхён сложил руки за спиной. — О Волчьей Бухте не принято говорить, что о ней я узнал совершенно случайно? — Не пойму, ты пытаешься вывести меня на конфликт что ли? — Чонгук блеснул на него своими очами. — Птенчик, давай сначала до дома дойдём, а потом буянь там сколько хочешь. — ..? — Тэхён выдохнул. Не, ну вы видели это? Он просит быть с ним честным, а его опять обесценили. Чонгук догадался, что от него хотели, поэтому он быстро смягчился, и неожиданно в его голосе послышалась неестественная теплота: — Птенчик, я обязательно рассказал бы тебе о Волчьей бухте и возможно показал бы тебе её, но не всё же сразу. Давай строить наш мир постепенно, кирпичик за кирпичиком, камушек к камушку, хорошо? «Наш? — стрелой пронеслось в мыслях Тэхёна, разрезая его мозг пополам. — Это какой мир он назвал нашим?» Мир, где он узнаёт о нём выборочно? Мир, где он делится с ним всем, а он в ответ нет? Тэхёна стало мутить. — ..! — эти слова Тэхёна совсем не успокоили. От гнева он весь раскраснелся и пнул ногой в медное ведёрко, что держал в руке Чонгук, от чего чёрная краска внутри расплескалась ему на штанину. Фыркнув, он грациозно развернулся и со словами «да пошёл ты!» ушёл вперёд. Домой они вернулись уже порознь. Ели молча. Налив себе бульона в отдельную плошку, чавканье Тэхёна казалось чересчур громким. — Долго ты на меня ещё дуться будешь? — Чонгук положил ему на лапшу ломтик жареной свинины. — Столько, сколько потребуется, — равнодушно кинул он. — И сколько же это? — Зависит от тебя. — От меня? — Ну не от меня же. — Но почему тебя так это взбесило? В Волчьей Бухте нет ничего особенного, там просто воспитываются дети. — Да не в детях дело! — выкрикнул уже Тэхён. — А в тебе! Неужели ты не допетрил ещё? Ты столько раз надевал передо мной эти чёртовы сапоги, столько раз в них невесть куда уходил и ни разу за всё это ёбанное время ты не удосужился сказать мне куда! Ты просишь меня быть с тобой честным, не стесняться личным делиться, а сам всё скрываешь! Знаешь, Чонгук-сюн, я могу сделать лишь один вывод, что тебе действительно есть что скрывать. Что там вы не только детей воспитываете, а… — …а что? — Чонгук напрягся. — А… не знаю, чем-то тёмным там промышляете, — Тэхён вскочил, с размаху кинул палочки на стол, которые отскочили от тарелки и звонко упали к нему под ноги; вышел из комнаты. Закрылся в своей. Тишина. Чонгук застыл. Он и предположить не мог, что сегодня вечером свинина, которую он старательно жарил для него, станет на вкус не слаще обугленного тофу. И что теперь делать? Чонгук, увы, знал что. Знакомая схема. Мужчина аккуратно положил палочки на стол, встал и пошёл мириться вслед за упрямым мулом. Когда он зашёл в свою его комнату, то застал Тэхёна на кровати, спрятавшегося под пуховым одеялом. Слёз не было слышно. Уже хорошо. — Птенчик? — позвал его привычным голосом, но тот не отозвался. — Птееенчик, — присел рядом, положив поверх кургана свою руку. — Не называй меня так. Я тебе не птенчик, — приглушенно раздалось из-под одеяла. — Я не хотел тебя расстраивать, прости меня, Тэхён-и. — … — В общении с тобой я заново себя изучаю. Мне трудно вот так взять и рассказать тебе о всех своих тайнах. Я знаю, что ты меня не предашь, но мне всё равно трудно. Я прошу лишь об одном: дай мне немного времени, и я обещаю, что никогда тебя не подведу. — … — стены из обиды постепенно рухнули, превратившись в мелкий щебень. Тэхён стянул с себя часть одеяла, показав блестящий нос. — Так ты отведёшь меня в Бухту? — Отведу. — Когда? — … — в голове Чонгук подбирал правильный ответ. — Не завтра. — Тогда когда? — И не послезавтра. — Ты издеваешься? — Я думал, ты решил пока посвятить своё внимание храму. — Не отходи от темы. Так что ещё ты от меня скрываешь? — Тэхён, ты переходишь черту. — … — и Тэхён стал тише кроткой перепёлки. Он назад натянул на себя одеяло, пожелав: — Спокойной ночи, Чонгук. Приходи, когда будешь готов рассказать мне все свои тайны. — Птенчик… — Я сказал: уходи, — эти слова были разорваны на куски между зубами. — … — в голове Чонгука был полный раздрай. Ему ничего не осталось, как встать и уйти. Вот так это любимое место во снах быстро превратилось в ебучую ненавистную комнату-ебаторию.

✦✦✦

Чонгуку хватило бы пара ласковых слов, чтобы в его сердце снова зацвела весна. Он подобрел бы, всё рассказал, но Тэхён кривым рогом упёрся, решил сделать всё по-своему. Он не хотел с ним мириться, хотя отчасти, возможно, вчера Тэхён был немножко не прав, вспылил, не разобравшись до конца в правде, но а кто ж виноват? Поэтому рано утром Чонгук ушёл молча, с хмурым, как грозовые тучи лицом, не проронив лишнего вдоха, хотя поговорить с ним так сильно хотелось. Тэхён думал всё выяснить сам. Он не пошёл на тренировку к мастеру, не смотря на то, что сегодня они сдавали зачёт. Он решил проследить за Сокджином. И как же ему повезло! Он поспел как раз в тот момент, когда Джин выходил из своего домика на окраине города при полном параде: в тёплом жёлтом свитере, свободных штанах и… в резиновых сапогах, которые Тэхён узнал сразу. Спрятавшись за кустом дикого бадьяна, Тэхён подождал так минутку, пока Джин отойдёт от него на приличное расстояние, а потом поплёлся за ним следом. Тэхён не мог объяснить причину своей удачи, но его и вправду никто не замечал. Джин, совсем не подозревая за собой слежку, доехал так на повозке до другого конца города и неспешно вышел за его пределы. Оглянулся. Тэхён едва успел нырнуть в гущу колыхающегося бамбука. Присел. К счастью, Джин и тут его не заметил. Везло. Так они шли около получаса. Сначала по бамбуковому лесу, по безымянной тропе, о которой Тэхён, конечно же, ничего не слышал, потом они шли по широкому полю, поросшее густым мелким ельником, царапающий ноги. Тэхёну пришлось дождаться, пока Джин его пересечёт, иначе тот точно раскрыл бы его замысел. Когда Тэхён добежал до кромки хвойного леса, он с трудом успел заметить проблеск жёлтого свитера, но ёлки росли так тесно и близко, что через мгновение он быстро потерял его из виду. Расстроился. — Блин, — выругался себе под нос. Завтра придётся повторить марафон заново, в болота один лезть он не станет. И развернулся, резко врезавшись лбом в чьё-то жёлтое пятно. — Не меня, одуванчик, ищешь? — Джин! — обрадовался Тэхён, а у самого внутри всё от страха ёкнуло. — Как ты тут оказался? — Это скорее я тебя должен спросить: как оказался тут ты? — Я… — он посмотрел себе под ноги, на ходу импровизируя, и вырвал из земли маленький белый гриб. — Вот, решил прогуляться и собрать немного для супа. — Это же поганка, — Джин скрестил руки на груди, вопросительно приподняв одну бровь. — Ну да, — Тэхён выбросил гриб через плечо, завершая едва начавшиеся спектакль своим фиаско. — Слушай, Джин, врать не стану. Я знаю, куда ты шёл. Я просто хотел посмотреть на Волчью Бухту и всё. — Так а попросить меня сразу ты не мог? — ..? — Или мы с тобой уже не друзья? — А разве так было можно? — Не, златовласка, ты меня поражаешь, — Джин схватил его за рукав, потянув за собой. Потом остановился, посмотрев на его ноги. — Кеды? Серьезно? Там же болота. Неужели не знал? — Знал, но у Чонгука не нашлось лишних сапог. — Ладно, идём, — и они пошли, держась за руки. Лесной чернозём быстро сменился чавкающим мхом под ногами. Джину было хорошо, но вот ноги Тэхёна быстро намокли. Да и комары к зиме стали агрессивней. Обкусали всю шею и щёки, того гляди и опухнет. — Смотри осторожно, Тэхён, — Джин использовал палку, покрытую серым лишаём, в качестве трости. — Ступай по моим следам. Я знаю эту местность, так что всё будет нормально, но шаг влево, шаг вправо — провалишься по колено и засосёт. — Хорошо, — отмахнулся от надоедливых насекомых, которые лезли в лицо, как осыпавшиеся белила. Вскоре послышалось людское многолосье. Это были дети. Их голоса были похожи на визжание маленьких свинок. Тэхёну ещё никогда не было так любопытно как сейчас. Он улыбнулся. — Вы с Чонгуком поссорились что ли? — по мере приближения к Бухте как будто невзначай спросил Сокджин. — Что-то типа того. — Понятно. Мы с Намджуном в последнее время тоже на штыках. Грызёмся из-за мелочей, но это нормально. Все ссорятся, а потом все мирятся. — … — Тэхён промолчал. — А как же храм? Скоро на открытие позовёшь? — Его осталось только освятить. — Понятно. Зови потом. Мне тоже такое интересно. — Такое? — Я про духовность. «А так сразу и не скажешь», — подумал Тэхён. Они быстро минули болота, пропахшие терпким, почти осязаемым воздухом и снова ступили на обычную землю. Тэхёну пришлось присесть и слить воду, которая залилась в дырявые кеды. Джин только поцокал языком, гарантируя, что тот снова заболеет. Но Тэхёну было уже всё равно, он почти достиг желаемой цели. — Почему вы назвали это Волчьей Бухтой? — Тэхён посмотрел на высокую глинобитную стену, что отделяла этот мир от того. Стена была высокой и отбрасывала длинную тень. Стало неестественно холодно. — Ночью здесь слышны завывания диких волков. Букет пытался отвоевать их территорию, но стая большая, а как знаешь, одного тигра на равнине и собака обидит. — А почему Бухта? — Не знаю, — Джин пожал плечами и пошёл вдоль стены, поросшая диким иссохшим плющом. Под ногами похрустывали мелкие шишки и тонкие веточки. — Может, из-за того, что недалеко отсюда протекает река Янцзы, да и на болотах же находимся, помнишь? — Интересную местность вы выбрали. — Об этом лучше расспроси Чонгука. Таких подробностей я, увы, не знаю. Они подошли к высоким металлическим воротам, на входе которых стаяла вышка с дозорным. Она находилась за стеной и возвышалась гигантом, навевающий холод и страх. Человек увидел гостей и что-то кинул своим; послышался скрежет засова, и кто-то вышел один. — Кто это? Посторонним нельзя, — китаец кинул на Тэхёна недобрый взгляд, поздоровавшись за руку с Сокджином. Они друг друга знали. — Он со мной, Чжань, успокойся. — Джин, правила есть правила, — китаец преградил Тэхёну путь, а тот, который был на вышке, заметно напрягся. — Ты же знаешь, что посторонним здесь не место. Тогда Джин перестал улыбаться: — Я же сказал: он со мной. Проблем не будет, уверяю, — он схватил Тэхёна за руку и поволок за собой, кинув напоследок: — А до тех пор, Чжань, сделай милость и сдрысни с моих глаз, а то дружить с тобой перестану, — он попытался пройти, но дорогу им преградил второй вышедший навстречу китаец. — Какие-то проблемы? — Да, проблемы, которые у вас тоже сейчас будут. Вы хоть знаете, кто это? — увидев непонимание в раскосых глазах охраны, Джин выдал тайну, как что-то особенное: — Это Ким Тэхён. Ким-Тэ-хён. Теперь ясно? — А-а-а… — наконец до первого дошло. Чжань почесал затылок, немного расслабившись, и осмотрел Тэхёна так, будто всё сразу скумекал. Как-то странно улыбнувшись, он произнёс в тягомотной манере: — Чего вы сразу с этого не начали? Это тот парнишка, который живёт с Ним, да? Но начальник нам ничего не сказал о его визите. Парни, вы уверены, что ничего не перепутали? У нас вход строго по пропускам. — Мы ничего не перепутали. Слушай, Чжань, не усложняй. — Я и не усложняю. — Значит, вы предлагаете нам вернуться назад? За Градоначальником? — Ну… нет, конечно, не предлагаю, — китаец замялся, ехидная улыбочка медленно сползла с его бронзового лица. — Тогда, может, посторонишься? — Нет, правила есть правила. Повисла тишина. Тэхён понял, что этот камень полетел в его огород, да и без Джина сегодня он точно не справился бы, поэтому шепнул ему на ухо: — Ладно, не стоит, Джин. Зря я пришёл. Видишь, нужно было предупредить их заранее, — как только Тэхён смирился с тем, что сегодня его экскурсия по Волчьей Бухте отменяется, вдруг на пороге ворот чётко раздалось: — Пропусти их, Чжань, — второй, видимо, был у них главным. — Раз он человек начальника, то значит свой. В следующий раз пусть только возьмёт пропуск. Джин фыркнул, мол, так нужно было сделать ещё сразу, и сиганул под руку с Тэхёном за ограду, словно закон нарушая. В глаза Тэхёна ударили яркие краски. Буквально там, за спиной росли высокие, выцветшие на палящем солнце сосны и ели, а здесь земля была словно не тронутой и забытой вниманием природы. Жизнерадостной. Кругом цвели осенние травы, пестрили красные клёны, утепляя землю лёгким покрывалом, а вдалеке где-то в трёх инь виднелась разноцветная детская площадка, в которой игрались с десяток детей. Кричали, смеялись и радовались беззаботному детству. Но взор Тэхёна был цепким, орлиным. Хорошее было видно сразу, а вот к плохому надо было ещё присмотреться. Особенно в детях. И Тэхён прищурился. С ними было что-то не так. Ему показалось или они… — Ну что стал, как вкопанный? — Сокджин по-дружески пихнул его в спину, заставив пройти дальше. За плечами громко хлопнули ворота, охрана снова подняла засов. Дороги назад уже не было. Только вперёд. — Здесь всё так… — Тэхён вопросительно посмотрел на Сокджина. — Так ярко? — Да. — Для детей же стараемся. — А что с ними? — … — Джин на мгновение притих. — Сам скоро увидишь. Сокджин не повёл его сразу на детскую площадку. Сначала он показал ему жилой комплекс, где находилась столовая, потом где спали дети. Где жили воспитатели, и где дети учились. Как выяснилось, жили они здесь до четырнадцати лет, потом их передали мастеру Кэнто. В одноэтажном здании было оживлённей, чем снаружи. Вокруг сновали дети разных возрастов, выкрикивая шутки и что-то весело между собой обсуждая. Формы не было, но все носили пиджаки с отличительными значками в форме бамбуковой палочки. Как пояснил потом Джин, это было задумано для заинтересованности и внимания детей, ведь украшений здесь никто не носил. По мере успехов в учёбе значок обрастал зелёными листиками. Чем больше листков, тем был умнее ребёнок. «Мотивация», — скажите вы. Тэхён подумал о дискриминации. Кожа на его груди, на которой грелся подарок, вдруг зачесалась. — Осторожно, — Джин пригнулся с Тэхёном, над которыми пролетел бумажный самолётик. — На самом деле их не так много, просто сейчас перерыв и все отдыхают, но каждому мы стараемся уделить особое внимание, — продолжал говорить Джин, выйдя с другом на улицу. — Стараемся воспитать хороших бойцов для общества. Или хотя бы просто их воспитать. — А что делаешь ты? — Я что-то типа диетолога. Составляю меню и помогаю на кухне. Иногда приходится быть воспитателем, но это только тогда, когда нужно кого-то подметить. Здесь, если надо, друг другу все помогают. Тэхён не заметил, как за разговором они подошли к той самой детской площадке, а когда заметил, сердце его чуть не разорвалось на части. — Что с ними? — выдохнул Тэхён, ведь почти у каждого ребёнка было какое-то увечье. Кто-то хромал, кто-то мямлил себе под нос что-то на непонятной тарабарщине. У кого-то было косоглазие или, например, родимое пятно на пол лица. Каждый был по-своему уродом. — Это особая группа. Мы стараемся никого здесь не выделять, но иногда дети могут быть чересчур жестокими. За такими проще следить вместе, чем порознь. Красивая картинка в глазах Тэхёна стала расслаиваться. Вдруг к нему подбежал худенький мальчик лет пяти-шести и сильно обнял Тэхёна за талию. Ничего не сказал ему, даже в глаза не посмотрел, просто обнял блондина и всё. Воспитатель вдали, что читала всё это время книгу, увидела гостей и поднялась. Поприветствовала Сокджина кивков головы. — Всё нормально, Юджин. Здесь все свои, — выкрикнул парень, помахав ей рукой. Тогда кореянка села на скамейку обратно, но книгу читать перестала. Стала наблюдать. Джин обратился к Тэхёну: — Ты ничего не подумай плохого, они не все здесь такие, но конкретно эти детки такими родились, — он присел рядом с мальчиком, повеселее договаривая: — А это наш малыш Минхо, хороший мальчик. Любознательный и проворный. За ним нужен глаз да глаз, — потом чуть тише Тэхёну: — Он нем, как рыба. Умный ребёнок, хоть и не разговаривает, — встал. — А что с ним? — Доктора поставили ему аутизм. — … — Это когда человек «уходит в себя» и ему трудно общаться с другими. В особенности было больно смотреть на тех, кто был в коляске или на костылях. Джин сказал, что у них были врождённые аномалии ног, из-за которых они не могли полноценно ходить. Тэхёна стало мутить. Он был не настолько впечатлительным, но то, что касалось детей, вызывало в нём нестерпимую боль. Пришлось вернуться в здание назад. — Побудь пока здесь, — Джин помог ему умыться в туалете, подал полотенце. — Если хочешь, можешь осмотреться, но далеко не уходи. Я буквально на пять минут туда и обратно. — А куда ты? — Мне нужно сходить на кухню. Не забыл, я здесь ещё работаю. Не вдаваясь в подробности, почему ему нельзя пойти с ним, Тэхён согласился. Теперь он мог осмотреть Волчью Бухту сам, без надзора. Когда Джин покинул туалет, Тэхён вытер лицо и руки сухим полотенцем. Здесь всё разительно отличалось: чистое, новое здание из кирпича и белого камня, даже умывальники здесь были керамическими, что означало: здесь была проведена канализация. «Интересно», — подумал Тэхён. Почему же тогда Чонгук живёт в хижине, где даже туалет был построен на улице? Или остальные жители города? Тэхён будто попал в другой мир. Здесь о Китае напоминали лишь азиатские смуглые лица, остальное было срисовано словно с картинки. Он вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Солнце только поднялось над горизонтом. Грело слабо, но всё ещё грело. Тэхён закрыл глаза. Затаив дыхание, прислушался. Перелив детских голосов сливался с шелестом красных листьев. Открыл глаза. Куда ни глянь, они росли здесь повсюду. «Удивительно, клёны в хвойном лесу», — но не это было главным. Несомненно, чужак привлекал к себе внимание, а в особенности его отличительно белые волосы, но к Тэхёну они (воспитатели и дети) не подходили, боялись первыми завести разговор. Тогда блондин увидел другое. Вдали от всех, в земном наросте в самой далёкой части Бухты виднелся вход в бункер. Это точно был бункер, всё о нём кричало: бронированная дверь с цифровой панелью для входа, ни окон, ни щелей. Только дверь и всё. Бункер. Зачем же он здесь? Тэхён осмотрелся. К нему никто не подходил, а значит, было можно. Он неспешно туда зашагал. Впереди вдруг выросла группка людей в белых халатах. Было сразу понятно, куда они направлялись. А Тэхёну нужно было туда. Катастрофически нужно! До коликов в животе и мышечных спазмов. Ему казалось, что именно там скрыта главная тайна Чонгука. Интуиция ему об этом шептала. Так что он хвостиком проскочил вместе с ними. Сам не знал, как так получилось. Должно быть, за разговором его никто не заметил. Он проскочил вместе с ними и оказался… в лаборатории? В лицо ударил луч люминесцентных ламп, повисшие на плиточных стенах, а в нос — запах медикаментов и свежих бинтов. Тэхёна встретил чистый длинный коридор с множеством стеклянных дверей, из-за которых доносились приглушенные крики ходячих мертвецов. Он будто очнулся в своём личном кошмаре, в котором он увидел его… Там он увидел Чонгука.