В танце под луной

      Запах хвои окружал со всех сторон. Тьма теней переплеталась с лунным светом, который заманчиво поблескивал вдали. Он манил за собой, призывал сделать шаг навстречу абсолютной свободе.       Мне хотелось плакать. Последний раз, когда мне довелось побыть в лесу, все мое нутро пыталось спастись бегством, у меня не было ни времени, ни желания осматривать все кругом. А природа, ее красота, ее детали, всегда так успокаивали меня. Это была, своего рода, терапия. Когда все плохо, просто перемещал фокус на золотистые блики солнца, которые просвечивали крохотные листочки деревьев, а после плавно стекали на мягкую траву. В такие моменты каждая мелочь казалась невообразимо прекрасной.       И даже сейчас, засев в воспоминаниях, я не отрывал глаз от легкого покачивания сосен. Плохих мыслей нет, пока твое внимание не в их власти.       Нужно было идти дальше. В какой-то момент, внутри все потухло. Ощущалась лишь неприятная, жуткая пустота. Как только я обратил на это внимание, заметил, что подошел к самому ходу. Вообще никогда не понимал почему же их никто не уничтожит. Большинство оборотней знают, что они есть, но отчего-то всё же предпочитают более «легальные» дороги. Верхушкам также известно о «тайниках», и они тоже относятся к ним слишком просто.       Я пожал плечами. Что же, если большинству на них все равно, то и я забивать голову не стану. Присел у небольшого камня и очертил на нем дугу. Второй рукой в это время подушечками пальцев сжал нежный лепесток цветка, который распустился с другой стороны «входа». Кромешная тьма растворила свои чары над цветком и тот засветился приятным розовым сиянием. Пространство перед лицом исказилось, приняло форму неспокойное воды, которую обычно тормошит ветер.       У меня получилось привести в действие один из тайных ходов. Хотя, если так подумать, не такие они уж и тайные. Я хмыкнул и уверенно прошел вперед, секунда — и пространство выровнялось, замерло как и прежде. Я все еще был в лесу. А по-другому быть не могло. Лесной портал будет вести только в лес. Отличие лишь в том, в какой именно.       Нос пощекотал родной запах. Я находился в своем лесу, на своей земле. Я был дома. Природа Элмора таила в себе совсем иные запахи. Они были для меня чужими. Я думаю, что каждый оборотень, родившийся на той или иной территории инстинктивно «привязывался» к аромату Родины, и легко мог его почувствовать. По крайней мере я могу объяснить эти ощущения только так.       В эту ночь Луна была полностью на моей стороне. Я в кратчайшее время сумел покинуть владения леса, не заплутав в них. А дальше… дальше работало только сердце, таившее в себе сотни воспоминаний. Широкая дорога, ведущая к главному городу, редкие машины, узкие улицы, тусклые фонари, освещавшие крохотные развилки, и, наконец-то, я увидел его. Острые башни моего дома.       И тут уже мое естество пронзил страх. Я не хочу, чтобы кто-то, кроме отца видел меня или узнал о моем возвращении. Будет просто ужасающая шумиха, вся Ориана заново поднимет гул. Будет много вопросов, неприятных интервью, и осуждения.       Я… я не хочу.       А есть ли выбор?       Я испытал вещи похуже всеобщего осуждения, ничего, переживу. Мнимая уверенность подвела меня к самым воротам. Я не мог сказать, что что-то поменялось в замке, однако ощущения были двоякими. Возможно, я просто привык к замку Зверя.       Заходить через главные ворота очень не хотелось. Я планировал воспользоваться своими ходами, и я всей душой надеялся, что их не закрыли. Ветки кустов неприятно царапали одежду пока я пытался пробраться к задней части замка. Там была одна из моих лазеек, ведущая от королевского сада прямиком в лес. Совсем скоро должен наступить рассвет. Луна склонилась к горизонту, а значит времени у меня осталось совсем чуть чуть.       Как я и думал. Лазейка заросла совсем немного, но ее никто не тронул. Я хотел было пролезть через нее, но резко остановился. Голову посетила еще одна возможная проблема — после всего, что произошло в моем доме, я почти уверен, что отец либо же сменит полностью охрану, либо же усилит её раз в пять. Эта неизвестность вызывала тремор в теле.       Я сглотнул ком в горле. Глупо. Безумно глупо. Я боюсь вернуться в собственный дом. Это ненормально. Что же со мной сделал этот монстр? Неужели буду бояться все и всех?        Тяжелый выдох выбил из груди нарастающую панику. И через секунду я оказался по ту сторону забора. Я был дома. Ну почти. Прильнул к холодной кирпичной стене. Где-то здесь раньше забирался к себе в комнату. Так. Ухватился за небольшой выступ от кирпича, а второй рукой вцепился в длинный плющ и замер.       Шаги. Мое сердце пропустило удар. Если я сумел услышать охрану, то нет сомнений — меня услышали тоже. Адреналин ударил под дых. Тут же ухватился за следующий выступ, подтянулся, плющ приятно коснулся ладони, мышцы рук напряглись до предела, я подтянул свою тушку еще выше и наконец пальцы нащупали холодное стекло окна.       И снова тишина. Сквозь сбившееся дыхание попытался сосредоточиться на внешнем мире. Я больше не слышал никаких признаков движения, что пугало лишь больше. Либо охрана очень плохо выполняет свою работу, либо я очень хороший лазейщик. Либо мне просто повезло. Одно из трех. В любом случае, ни один из вариантов не кажется мне достаточно убедительным, поэтому я поспешил нащупать хоть что—то весомое. Небольшой камешек — что может быть лучше. Я в любой момент мог сорваться вниз, поэтому решил не сильно замахиваться, дабы не тревожить и так шаткое равновесие. Пение птиц прервал ощутимый удар камня о железо ворот. Просто идеально. Теперь все внимание охраны будет сосредоточено на воротах, а я пока без проблем залезу к себе в комнату.       Осторожно проскользнул на пол, и как можно тише закрыл окно. Я все еще не верил, что мне вновь удалось проделать этот трюк, как и во все прошлые разы моих побегов.       Тело полностью расслабилось. Запах родного дома действовал как успокоительное для нервной системы. Мне захотелось спать. Вот просто взять свернуться на полу в клубочек, и впервые за долгое время заснуть крепким сном.       Как прекрасно, что за время, проведенное рядом с монстром, я научился полностью игнорировать свои желания и потребности. Поэтому сразу же направился к выходу из комнаты. Сильное рвение остановиться, осмотреться, потрогать, вспомнить как все было до терзало душу. Я прикусил губу, успокаивающий вкус крови — то, в чем я сейчас нуждался.        Длинные коридоры подернулись розовым светом. Рассвет. Только его мне сейчас не хватало. В любой момент может проснуться прислуга. Я сорвался с места, направляясь прямиком в покои отца. Несколько поворотов, небольшие ступеньки ведущие вниз, а затем снова наверх, снова поворот, и я наконец-то оказался у нужной мне двери.       Нужно ли постучаться? Или можно просто войти? Не хочу его будить. Но раньше я всегда стучался…       Неуместные, глупые вопросы сбивали с толку. Тратили заветное время. Может я таким образом сам пытался оттянуть этот момент? Я ощущал легкое покалывание в пальцах — начальные признаки страха. Но хотя бы сейчас я могу его попросту проигнорировать.        Меня резко толкнуло в бок нечто массивное и тяжелое. Лоб ударился о гладкое дерево и я тихо зашипел.       — Что?..       Этот голос кольнул в самое сердце. Я вышел из-за открытой двери, потирая ушибленный лоб, и встретился с самыми близкими голубыми глазами.       — Папа, папочка — я прильнул к нему, утыкаясь в шею. — Мой дорогой, любимый папа. — соленая влага вмиг заполнила глаза. Сердце готово было выскочить из груди, или расплавиться от напора любви и привязанности к оборотню. Кажется, только сейчас я ощутил, как же он был мне дорог. Его тело было напряжено до предела, руки не обняли меня в ответ, и это вызвало большую волну слез.       Я отстранился, чтобы посмотреть на отца. Ребенок внутри готов был пуститься во все тяжкие, мне хотелось сильнее разрыдаться, высвобождая сердце от пережитых чувств. От всего темного, что оно успело впитать в себя. Я хотел, чтобы меня поняли, приняли, успокоили. Сказали, что все позади, что отныне я под защитой. Я жаждал увидеть любимые голубые глаза наполненные отцовской любовью и сочувствием. И когда сильные теплые руки сомкнулись на моей спине, а тяжесть отцовского тела потянула за собой к полу, я совершенно не сопротивлялся. Позволил нам осесть на пол, держа друг друга в самых крепких объятиях. Слезы тут же впитались в чужие брюки, я обессилено опустил голову на колени отца, чувствуя как он зарылся пальцами в мои волосы, шепча успокоительные нежности.       Кажется, мы оба нуждались друг в друге слишком долгое время.

***

      Затем последовали долгие часы разговоров о печальном опыте двух душ. Откровения, которые вспарывали застывшее горе, разрывали его в клочья, а после собирали по кусочкам, сшивая частицы трепетными касаниями любви.       Отец винил во всем себя, да и только. Я рассказал ему практически все, что пришлось пережить, старался не упустить никаких деталей, потому что знал — ему так спокойнее. О чем я ему так и не рассказал, и, думаю, никогда не скажу — это то, что Уилл надругался надо мной. Это слишком унизительно, слишком грязно и слишком лично.       Я поставил чашку на маленький столик. Сложил руки на груди и уставился в потолок. Находиться в присутствии отца намного спокойнее, чем в одиночестве.       Папа рассказал мне о своей версии случившегося. Стоило ему обнаружить мою пропажу, он разгневался. Подумал, что я вновь его ослушался и сбежал в город к друзьям. На этом моменте я усмехнулся про себя. Как же он был далек от истинности. Дальше как оказалось, Зверь подчистил все свои следы. Буквально. Как вспомню, какой хаос мы тут устроили — дурно становится, но на деле же, когда отец вернулся с совета, все было на своих местах, следов погрома не было и в помине. Тут я не сумел сдержать раздраженного вздоха. Чертов Уилл. Луна бы его прокляла.       А затем я не вернулся. Чутье отца завопило с новой силой, и когда уже охрана, буквально обнюхав всю Ориану, не отыскали меня, папа впал в отчаяние. И сидя сейчас у него в кабинете, я был бесконечно ему благодарен за то, что он не поднял шум, не подключил к поискам соседние территории, не сообщил прессе о моей пропаже. Потому что это был бы настоящий кошмар. Но отец так не считает, он уверен, что обязан был это сделать.       Нет, папа, не должен был.       Конечно, с логической стороны, шумиха, возможно отпугнула бы Уилла и он бы избавился от меня, но с другой — всю жизнь жить, зная, что каждый оборотень знает что произошло, что мне с какой-то стати достались необычные способности, что я не сумел себя защитить, что… что… Я даже думать о таких исходах не могу. Отец принял наилучшее для меня решение. Да, не так эффективно, да, странно, ведь каждый родитель за ребенка горло перегрызет и пустит все силы на его поиски, да это все нелогично и глупо, но зато без «свидетелей». Отец заявил на одной из конференций, что я на несколько недель отправился в частный лагерь, а сам все это время проводил собственные расследования. О которых он мне ничего не рассказал. Я пытался разузнать хоть что-то, но он каждый раз отвечал, что теперь это неважно.       — Сегодня даже небо плачет о твоем возвращении, — он натянуто улыбнулся и перевел взгляд со окна на меня. — Хочешь немного поспать?       Я помотал головой, сползая с дивана. Тело ожило от смены позы. Глаза отца проследили за мной и я сумел уловить в них живой огонек.       В ночном свете ламп, его уставшее, я бы сказал, замученное лицо я запомнил на всю жизнь. Он будто бы постарел на лет десять. В волосах появилось больше седины, тяжелые круги залегли под красными глазами. Он выглядел просто ужасно. Еще хуже было от осознания, что все это сотворил с ним я.       Но сейчас, при дневном свете, мне казалось, что он снова медленно расцветает. Прошло всего пару часов с моего возвращения, но это определенно идет ему на пользу.       — Я сообщу завтра прессе о твоем возвращении, — он поджал губы, опуская глаза в пол. — И я собираюсь рассказать, что сделал Уилл. Он должен понести наказание, — отцовские ладони сжались в кулак. — И понесет.       Я подорвался с места.       — Нет! — сам оторопел от своего вскрика. —Никто не должен знать, что произошло на самом деле. Никто, пожалуйста.       Я знал на что способен этот монстр, и действовал лишь из желания защитить отца. У меня не было ни малейших сомнений, что причинить боль и ему Уиллу не составит труда. Такие оборотни ничего не боятся, наоборот, это их обходят стороной, с ними стараются не конфликтовать. И отец прекрасно чувствовал это.       Уилл опасен.        — Я просто собираюсь забыть все как страшный сон, мне не нужны какие-то напоминания о случившемся, — мой голос дрогнул. Идиот, воспоминания всегда будут с тобой.       Как и метка.       Внутри все похолодело. Я совсем забыл о ней. Безжизненно опустился на диван. Руки начали неметь. Мерзость. Как же тошно.        — Ранделл? — теплые ладони отца обхватили мое лицо. — Что случилось? — его обеспокоенный, тихий голос только подтверждал, что все гораздо хуже, чем кажется.       Стены в комнате начали сужаться, ком в горле перекрыл возможность дышать.       —… нделл…?        Воздух. Я не могу дышать! Я умираю!       Все завертелось, животная паника охватила разум, прожигала грудь изнутри.       Дышать… Нужно…       —… нок?       Чужие руки коснулись спины.       Уилл. Он вернулся убить меня.       — Нет! — тяжелый хрип вызвал новый приступ удушья. Я увернулся от прикосновений Зверя.       Он убьет меня. Убьет. Смерть. Не хочу…. Воздух. Нужно дышать. Дышать. Пожалуйста.       Тело напрягалось до предела, крупная дрожь заставила метаться из угла в угол. Метка разрывала кожу на части.       Смерть. Она идет за мной. Очень плохо… Кто-нибудь, помогите. Пожалуйста. Мне нужна помощь. Я не хочу умирать. Пожалуйста.       Метка прожгла лёгкие, рассекла трахею.       Я осел на пол, вцепился пальцами в ковер. Пожалуйста, кто-нибудь, помогите! Я… я…       Изнеможение достигло пика, уже полностью ослабленное тело била неконтролируемая дрожь.       Это конец. Я даже не успел пожить. Я еще столько хотел сделать.       Перед глазами начали сгущаться тени.       Воздух закончился, и тьма, наконец, поглотила меня.