В танце под луной

      Луна тихо умирала за окном с каждым днем сильнее. Ее свет бледнел, словно напоминал о очередной упущенной возможности к «зарядке».       Но я не хотел.       Не хотел возрождать монстра, сидящего внутри. Кормить его силой и снова быть растоптанным его жестокостью. Я хотел оборвать эту связь окончательно.       Навсегда.       Я не хотел быть с ним, он мне противен сильнее любого живого существа на свете.       Дни сливались в бесконечную серую ленту. Я смотрел в окно своей роскошной тюрьмы, наблюдая, как другие живут настоящей жизнью, пока моя медленно угасала в этих золотых стенах.       — Еще один день, — шептал я своему отражению в зеркале, замечая, как тускнеют глаза, как бледнеет кожа. — Просто еще один бесконечный день…       Мой волк молчал. Мы оба медленно умирали здесь — не физически, но душевно.       «Что с тобой, Волчонок?» — Уилл коснулся моего лба. — «Ты не болен?» Я даже не дернулся. Лишь сухо прошептал: — «Забавно, когда в глазах ищет огонь тот, кто его и потушил».       Каждое утро начиналось одинаково — роскошный завтрак, который я едва мог заставить себя есть. Книги, которые больше не приносили радости. Прогулки по саду под неусыпным надзором охраны.       «Может, так было бы проще?» — думал я, глядя вниз с балкона третьего этажа. «Просто шагнуть… и всё закончится. Эта клетка, эта пустота внутри…»       Архаэль больше не заглядывал ко мне с новыми книгами. Его отсутствие было подобно открытой ране, которая никак не хотела заживать. Я вообще его больше не видел. Уилл сказал, что он отъехал по делам.       Но я то знал. Знал, что он ненавидит меня. И он унес эту ненависть с собой.       Уилл появлялся редко, после той ночи. Но его присутствие ощущалось повсюду — в камерах наблюдения, в молчаливых охранниках, в запертых дверях.       — Я медленно исчезаю, — шептал я в темноту по ночам. — Растворяюсь… превращаюсь в тень…       А утром… утром забывал обо всем. Это помогало жить. Качелями. Страдания-пустота-страдания.       Снова и снова.

***

      Две недели пролетели как одна. Настроение идти куда-то совершенно не было, поэтому я весь день провалялся в кровати, мечась где-то между сном и бодрствованием, когда раздался стук в дверь. Уверенный, властный — такой же, как и его обладатель. Уилл вошел, не дожидаясь ответа.       Я сонно привстал на локтях. В глазах двоилось от недавней дремы. Я постарался сфокусировать зрение.       — Сегодня вечером мы посетим прием. Помнишь, я тебе говорил, — его голос был спокойным, но в нем звучали стальные нотки.             Я забыл об этом в ту же минуту, как услышал. Потому что мне, ну, немного наплевать было.       Но сейчас… После недель заточения возможность выйти казалась нереальной.       — Мы? — мой голос прозвучал хрипло от долгого молчания.       — Да, — он поправил свои волосы. — Ты будешь со мной в качестве моей… пары.       — Ну разумеется, — я тяжело вздохнул, откидываясь на подушку. — И чего я еще ожидал.       — Стилист прибудет через час. Ты должен выглядеть безупречно.       — Как послушная игрушка? — не удержался я от горькой усмешки.       — Как достойная пара короля, — он изучающе осмотрел меня с ног до головы. — Не разочаруй меня сегодня, Волчонок.       Я смотрел, как он уходит, чувствуя смесь противоречивых эмоций. Радость от возможности вырваться из четырех стен боролась со страхом перед его угрозами и горечью от осознания, что даже это краткое освобождение — всего лишь еще одна форма контроля.       — Будь готов к семи, — бросил он уже в дверях.       Даже если это всего лишь иллюзия свободы, даже если это очередная клетка — по крайней мере, сегодня я смогу вдохнуть воздух за пределами этих стен.       Я долго просидел в ванной комнате, тщательно сдирая с себя прошедшие недели.       — Добрый вечер, хотя для вас, скорее всего, утро… — в комнате появился небольшого роста мужчина с чёрными усами и большой лысиной на голове. Следом за ним зашли две девушки, держа что-то большое в руках. — Так как вы собираетесь на светский праздник, то должны выглядеть подобающе. Мужчина, скорее всего, придворный стилист Уилла, приблизился ко мне, осматривая оценивающим взглядом с ног до головы. А потом он завёл разговор с девушками о тканях и мерках, из чего я сделал вывод, что он уже давно подготовил специальную одежду, зная все данные заранее. Я даже знаю откуда, хотя правильнее сказать «от кого».       Мысли невольно вернулись к Уиллу. Даже его имя вызывало бурю противоречивых эмоций. В нем была какая-то первобытная сила, темная харизма, от которой перехватывало дыхание. Его присутствие наполняло комнату подобно грозовой туче — тяжелое, властное, опасное. Я закрыл глаза, вспоминая его движения — всегда точные, как у хищника перед прыжком. Его взгляд — пронзительный, изучающий, словно проникающий в самую душу. Холодный контроль, за которым скрывалась бушующая страсть.       «Ты мой,» — как часто он произносил эти слова? Не с нежностью — с абсолютной уверенностью собственника.       Его забота была подобна стальным объятиям — защищающим и душащим одновременно. Он хотел оградить меня от всего мира, но вместо этого запер в клетке собственной одержимости.       «Я защищаю тебя,» — говорил он, но его защита больше походила на тюремные стены.       Я ненавидел его контроль, его властность, его собственнические замашки. Но не мог отрицать то, как замирало сердце, когда он входил в комнату. Как электризовался воздух от его присутствия. Еще в наши первые встречи. Он был подобен грозе — разрушительной, масштабной, но притягательной. Каждое его появление было как удар молнии — обжигающий, яркий, оставляющий после себя запах озона и привкус опасности.       «Зверь,» — шептал я иногда, глядя на его удаляющуюся спину. Но даже это слово звучало как признание — в том, что он забрал не только мою свободу, но и часть души. Странно, как притупилась острота той боли. Ненависть, когда-то обжигающая, превратилась во что-то другое — более сложное, запутанное.       «Ты принадлежишь мне,» — его слова тогда прозвучали приговором. Теперь они отзывались внутри болезненной правдой. Время притупило острые края, оставив что-то похожее на болезненное влечение. Он действительно стал частью меня. Против моей воли, через боль и унижение, но стал.       Может, дело было в том, как он смотрел на меня после — с той же одержимостью, но теперь смешанной с чем-то похожим на нежность? Или в том, как его руки, способные причинить боль, иногда касались меня с неожиданной осторожностью?       Я вспомнил его последний взгляд — темный, властный, но в нем уже не было той жестокости. Словно, получив то, что хотел, он мог позволить себе быть… мягче? Я ненавидел эти мысли. Ненавидел то, что всегда где-то внутри души ощущал к нему связь. Я пытался подавить ее, забыть, разорвать, но она всегда была частью меня. Как иронично. Недели самокопания вскрыли такие мелочи. Я закрыл глаза, чувствуя, как внутри растет что-то похожее на смирение. Не с пленом — с собой. С тем, что его яд уже слишком глубоко проник в мою кровь, чтобы можно было исцелиться.        — Думаю, этот подойдёт. Меня вывел из депрессивных мыслей голос стилиста, держащего костюм, который я должен был надеть на праздник.       Подошёл к зеркалу, чтобы хорошенько рассмотреть себя. Разумеется, безумно дорогой. Уилл просто обожает тешить свое эго, особенно на публике. Конечно, он не упустит этой возможности и на этом празднике. Белый смокинг был сшит идеально по фигуре, подчеркивая плечи и стройный силуэт. Каждая линия костюма излучала безупречный вкус. Белоснежная рубашка с французскими манжетами создавала элегантный контраст с тканью. Шелковый галстук-бабочка был завязан безупречно — ни одной лишней складки. Жилет, расшитый едва заметным узором, добавлял образу изысканности, не переходя грань вычурности.       Интересно, а как нарядится Уилл на вечер? Наверняка облепит себя всякими сокровищами сверху до низу, дабы показать всем вокруг, как он чертовски богат. Ладно, возможно, я преувеличивал, но суть в том, что Уилл мог с лёгкостью привлечь внимание любого, даже ничего не делая. Как сейчас. Он что-то печатал в своём телефоне, его глаза с тяжёлыми веками выглядели ещё более скучающими, чем обычно. Он сидел, закинув ногу на ногу и подпирая рукой подбородок. И он выглядел настолько… великолепно, сидя на бархатном стуле.       Идеально скроенный горчично-зеленый смокинг подчеркивал его атлетическую фигуру — каждая линия костюма словно была создана, чтобы демонстрировать силу альфы. Белоснежная рубашка с идеально отглаженными манжетами казалась почти светящейся на фоне черной ткани. Запонки из белого золота с черными бриллиантами поблескивали при каждом его движении — такие же холодные и безупречные, как их владелец. Его галстук был завязан с математической точностью, ни одной лишней складки. Жилет добавлял образу аристократичности, намекая на старые деньги и безграничную власть.       Даже воздух вокруг него, казалось, изменился — став тяжелее, наполнившись его аурой. Он был похож на хищника в человеческой одежде — смертельно опасного, но завораживающе красивого.       «Безупречен,» — промелькнуло в голове, и я возненавидел себя за это предательское восхищение.       Он поднял свои полуприкрытые глаза, чтобы взглянуть на меня, как будто он знал, как будто он чувствовал, что я стоял недалеко. По спине пробежали мурашки, когда я уловил в вечно скучающих глазах игривый огонёк, больше походящий на уверенность. Самодовольная улыбка быстро появилась на его тонких губах, когда он поднялся, убрал телефон в карман и молча направился ко мне. Он стоял всего в шаге от меня. Его лицо раздражало, как и всегда, заставляя сердито смотреть чуть вверх, даже с учётом нашего близкого расстояния.       — Надеюсь, ты будешь сегодня очень приветливым, Волчонок, — бархатный голос отозвался стуком в груди, заставляя мои глаза расшириться.       — Не особо горю желанием, — я сложил руки на груди. Слабость в теле из-за малого количества движений, плохого сна и стресса звездами пульсировала в глазах. Я слегка покачал головой, возвращая глазам прежнюю четкость.       — Разумеется, идем, — снова приказ. И в очередной раз я послушно поплелся за ним.

***

      Машина с бешеной скоростью неслась по дороге, окружённой тёмным лесом. Солнце медленно пряталось за деревья, нагоняя на землю тьму. В салоне играла спокойная музыка, снимая напряжённое состояние.       Салон автомобиля наполнял его парфюм, смешанный с запахом дорогой кожи. Это пространство казалось слишком интимным, слишком маленьким для нас двоих. Я старался прижаться ближе к двери, но его присутствие все равно заполняло каждый сантиметр.       — Прекрати ерзать, — его голос прозвучал почти мягко. Почти. — Ты помнешь костюм.       Город проносился за окнами размытыми огнями. Он вел машину так же, как управлял своей страной — уверенно, с абсолютным контролем.       — Нервничаешь? — он бросил на меня быстрый взгляд. Даже этот короткий момент заставил меня вздрогнуть.       — Нет, — солгал я, теребя складки рубашки.        — Я сказал, прекрати.       Я проглотил вспыхнувшую злость.       — Помни, — произнес он, ловко маневрируя в потоке машин. — Сегодня ты представляешь не только себя. Ты — моя пара. Веди себя соответственно.       Я смотрел на его профиль — резкий, властный, красивый той опасной красотой, что присуща хищникам. Даже в этот момент он излучал силу и контроль.       — Как я уже говорил, там будет много влиятельных оборотней, — продолжил он. — Держись рядом со мной. Не отходи. Не разговаривай ни с кем без моего разрешения.       Машина плавно затормозила на светофоре. Его пальцы отбивали неслышный ритм по рулю — единственный признак… нетерпения? Беспокойства?       — Я не твоя игрушка, — прошептал я, глядя в окно.       Он рассмеялся — коротко, холодно.       — Как пожелаешь, любимый. Но ты гораздо ценнее игрушки.       Мы снова тронулись, и город продолжил проноситься мимо. Я чувствовал, как с каждой минутой растет напряжение — не только во мне, но и в нем.       — Приехали.       Вспышки фотокамер ослепили меня, едва мы подъехали к особняку. Десятки папарацци выстроились вдоль красной дорожки, ведущей к парадному входу, их камеры щелкали как безумные.        Уилл выкрутил руль в обратном направлении, выравниваясь, и машина плавно остановилась у величественных кованых ворот. За ними, в конце длинной подъездной аллеи, возвышался особняк — древний, похожий на средневековый замок, окруженный вековыми соснами.       Уилл вышел первым, обошел машину и открыл мою дверь. Его рука, затянутая в кожаную перчатку, властно легла на мою талию, помогая выйти.       Я задохнулся от наглости.       — Помни о правилах.       «Мистер Кейн! Кто ваш спутник?»       «Посмотрите сюда!»       Вспышки стали еще интенсивнее. Я чувствовал, как его пальцы впиваются в мою талию — предупреждение и поддержка одновременно.       «Мистер Кейн, он тот самый таинственный наследник?»       «Как давно вы вместе?»       У меня перехватило дыхание. Никто не узнал меня. Никто не догадывался, что рядом с королем Элмора был принц Орианы. И в сотый раз я благодарил себя за решение изменить внешность. Потому что принц Орианы и король Элмора — две несовместимые вещи. Но король Элмора и случайный парень на вечер — версия, ближайшая к истине.       Он вел меня по красной дорожке, игнорируя большинство вопросов. Его лицо было непроницаемой маской уверенности и власти, только я чувствовал, как напряжено его тело.       — Держи спину прямо, — шепнул он мне на ухо, улыбаясь для камер.       Древний особняк возвышался перед нами, его готические шпили терялись в вечернем небе. Но сейчас все внимание было приковано к нам — к самому влиятельному альфе страны и его «загадочной» паре.       «Мистер! Мистер! Посмотрите в камеру!»       «Это правда, что вы учитесь в элитной академии?».       Уилл искусно маневрировал между журналистами, изредка отвечая на избранные вопросы коротким «Без комментариев» или вежливой улыбкой.       Я чувствовал себя куклой на витрине — каждый мой шаг, каждый взгляд фиксировался десятками камер. Завтра эти фото будут во всех светских хрониках. И они догадаются. По чертам лица определено раскусят меня. Но это будет завтра, а пока…       — Почти пришли, — его голос был едва слышен за шумом папарацци. — Ты справляешься отлично.       Еще бы. Я, вообще-то, такой же аристократ, как и он.       У входа в особняк охрана сдерживала особо настойчивых фотографов. Последние вспышки ослепили нас, когда тяжелые двери закрылись за нашими спинами.       — Уже завтра они догадаются о том, кто я на самом деле, — я обреченно поправил рыжую прядь.       — Возможно, — Уилл бегло осмотрел меня. — А возможно и не завтра. Не хочешь раскрыть себя?       — Пока ты рядом — точно нет.       — Идем, — он предложил мне руку. — Настоящее представление только начинается.       Мы вошли в залитый светом холл, оставляя за дверями шум папарацци, но унося с собой понимание — завтра весь город будет обсуждать таинственную пару Уилла Кейна.       Мы шли по аллее, усыпанной гравием. Каждый хруст под ногами отдавался эхом в напряженной тишине. Вдоль дорожки горели старинные фонари, отбрасывая причудливые тени.       Меня удивило вот что: здесь не было ни единой души, никого не наблюдалось. Ни машин, ни прислуги. Пустота. И это меня немного волновало. Я взглянув на Уилла и убедился, что всё это волнует только меня. Он бесстрастно поднялся на крыльцо особняка и поманил меня за собой. Я нехотя приблизился к нему, и в тот момент меня посетило плохое предчувствие. Двери особняка раскрылись, ослепляя привыкшие к темноте глаза. К нам навстречу вышел хозяин вечера — грузный мужчина в дорогом костюме, с массивными перстнями на пухлых пальцах. Его глаза жадно скользнули по моей фигуре, прежде чем он поклонился.       — Ваше Величество, как я рад вашему прибытию. С праздником Кровавой Луны! — уголки его губ приподнялись в лукавой улыбке. Его голос был неожиданно высоким для такой комплекции. — И кого вы привели? Какое очаровательное создание!       Я почувствовал, как напрягся Уилл, его рука на моей талии стала подобна стальному обручу. Но хозяин особняка уже схватил мою руку своими пухлыми пальцами.       — Лорд Бомон-Ле-Роже, — холодно произнес Уилл. — Позвольте представить мою пару…       Но хозяин уже склонился к моей руке, его влажные губы прижались к коже дольше, чем требовал этикет. Его дыхание обожгло запястье, и я едва сдержал дрожь отвращения.       — Восхитительно, — пробормотал он, не выпуская мою руку. — Просто восхитительно.       Я физически ощущал, как нарастает ярость Уилла. Его аура альфы стала тяжелой, угрожающей.       — Милорд, — его голос звучал обманчиво мягко. — Вы слишком долго удерживаете руку моей пары.       Лорд выпрямился, но его пальцы все еще сжимали мою ладонь.       Гадость.       — Ах, простите старика, Ваше Величество. Просто не мог устоять перед таким очарованием.       Его глаза блеснули чем-то хищным, когда он наконец отпустил мою руку. От него пахло дорогим виски и чем-то приторно-сладким.       Уилл шагнул вперед, частично закрывая меня своим телом. Воздух между ними словно потрескивал от напряжения. Два альфы, один — молодой и смертоносный, другой — старый и хитрый.       Захотелось пустить колкость. Хоть что-нибудь, но я глотал дерзость, осознавая, что определено точно пожелаю об этом.       Уилл увел меня прочь, его пальцы до боли впивались в мою талию. Я все еще чувствовал на коже влажный след поцелуя хозяина особняка.       — Вытри руку, — процедил Уилл сквозь зубы, протягивая мне белоснежный платок. — И держись от него подальше. Он опаснее, чем кажется.       Я молча вытер руку, чувствуя, как внутри все сжимается от воспоминания о жадном взгляде лорда.