Жертва Танатоса

      

Хантер

      Хантер никогда не любил людей. Они всегда казались ему какими-то... другими.       На самом деле другой, не такой как все, — он сам. Он всегда чувствовал себя волком среди стада овец. Глупые, ведомые и послушные, зачастую они сами, добровольно, шли к нему в лапы.       Воспитательница берлинского приюта имени Св. Христа (куда Хантер попал в возрасте девяти лет, осиротев после чудовищной автомобильной аварии, и где прожил до своего шестнадцатилетия) называла Вольфа психопатом.       Женщина, на всю жизнь оставившая на ладонях и кистях мальчика безобразные шрамы, была убеждена, что «этот мальчишка Вольф», как неизменно она говорила о нем, — «исчадие ада», «бесовское отродье», «сын Сатаны» и «будущий серийный убийца»... Что ж, по крайней мере в одном та старая злобная сука все-таки оказалась права. Если нынешнюю работу Хантера — а он относился к своему делу именно как к работе, с исключительным профессионализмом — можно назвать профессией.       Впрочем, убивать ему действительно нравилось, этого не отнять...       Первая уничтоженная им жизнь, буквально выдавленная из старческого дряхлого тела, словно открыла Хантеру какую-то новую, неведомую ранее, но до дрожи волнующую и приятную сторону его серой, безрадостной жизни в гнилом, уродливом мире.       Возможно, дело было еще в том, что именно тогда он впервые справедливо отомстил за все унижения, боль и несчастья; этими самыми руками, которые годами полосовала до жутких ран и рубцов фрау Мюллер, он крепко затягивал прочный шнур на ее дряблой шее. Он получал истинное наслаждение, наблюдая, как и без того уродливое старое лицо воспитательницы страшно корчится и съеживается какой-то невообразимой гримасой, напоминающей сморщенную сливу; постепенно меняет цвет на красный, почти бордовый, наливаясь кровью, а затем, под самый конец, — бледнеет до мелово-серого.       Будучи воспитанником детдома и круглым сиротой, за которого некому вступиться, в свои девять — и затем последующие шесть лет — Хантер не мог в полной мере дать отпор жестоким методам «воспитания» того жуткого места. Как и десятки других детей (хоть именно его и «любили» там особенно).       Когда он навсегда покинул проклятый приют, фрау Мюллер, гнусная гадина, столько лет портившая Хантеру жизнь так, что он никогда этого не забудет, не смогла дать отпор его силе и свирепой ярости, вынашиваемой годами. Изуродованные шрамами от указки и сигаретными ожогами кисти рук, навсегда скрывшиеся под плотной кожей перчаток, — никогда не позволят ему забыть.       «За все в этой жизни приходится платить», — так старая манда говорила ему всякий раз, избивая за очередной, выдуманный ею же, проступок своей гребаной жесткой «указкой», больше похожей на кнут для дрессировки животных.       «За все в этой жизни приходится платить, фрау Мюллер», — сказал ей Хантер с жуткой издевательской ухмылкой и злобным торжеством в оледеневших глазах, навсегда перекрыв легким воспитательницы доступ к кислороду.       Испытав непередаваемое удовольствие от своего первого убийства, он понял, что в будущем ему не составит труда повторить это вновь — продолжить убивать тех, кто жизни не заслуживает. Только уже в другом месте: где каждый угол, каждый чужой косой взгляд и даже слышимая отовсюду «родная» речь — не станут ярко-красной, кричащей тряпкой напоминать ему о прошлом.       Там, где никто из прошлой жизни никогда не сможет его найти.       Мастерски оборвав все нити, связывающие с прошлым, и воспользовавшись остатками богатого наследства, оставленного родителями, Хантер отправился покорять другой континент — другую страну и другой «дивный новый мир».       Позднее радости и удовольствия от убийств поубавилось, зато профессионализм возрастал. У Хантера, как у истинного хищника (а значит — прирожденного убийцы), обнаружился талант к убийствам. Причем не простым убийствам, а искусным, изобретательным (далеко не всегда с применением грубой физической силы) и, что самое главное, — всегда «чистым», без каких-либо следов.       С годами и опытом Хантер научился убивать красиво: он сделал убийство подлинным искусством.       В юности ему повезло: после обустройства на новом месте — в столице Шайенн, Вайоминг — он сразу наткнулся на людей, которым услуги ручного наемника оказались позарез необходимы. В тогда еще «зеленого» семнадцатилетнего мальчишку с резковатым немецким акцентом и взглядом хладнокровного маньяка поверили с трудом, но все же решили дать шанс.       В итоге выполнив свое тестовое задание на десять баллов из десяти, талантливый пацан прошел испытание и был официально принят на «работу» под надежное крыло серьезных и довольно опасных в преступном мире людей. Разумеется, под видом — на тот момент — помощника юриста в крутой частной «юридической конторе». С виду — все легально, не подкопаться.       Все было просто: ему давали заказы – он их выполнял, в перерывах между работой неустанно обучаясь всему, что могло бы пригодиться в этой новой жизни.       Хантер схватывал все на лету, учился, совершенствовался, обрастал полезными знаниями и связями со скоростью света. Новые «учителя» просто диву давались: парень оказался настоящим вундеркиндом. Пожалуй, если бы старуха Мюллер не была так сконцентрирована на своей ненависти ко всему живому — в особенности к детям, которых должна была опекать и обучать, и больше всего к «сыну Сатаны» Вольфу, — она могла бы назвать мальчика не психопатом, а юным гением.       Прочитанную, увиденную или услышанную единожды информацию он впитывал как губка.       Обладая так называемой «эйдетической памятью», Хантер поглощал любую литературу тоннами. В компьютерном классе всегда пытался улучить момент и вычитать что-нибудь интересное в научных статьях, найденных в интернете. Все книги из скромной библиотеки приюта, которые он втихаря таскал и читал по ночам, прошли через руки мальчика и сослужили ему неплохую службу: уже к выпуску у Хантера был багаж знаний, в несколько раз превышающий объемы обычной школьной программы. Впрочем, кое-что в приютской библиотеке он вниманием обошел: увесистые сборники классической германской и английской поэзии — с таким видом искусства, как поэзия, за всю свою жизнь Вольф подружиться так и не сумел.       В общем, к двадцати годам Хантер, у которого в действительности не было никакого высшего образования, спокойно мог написать диссертацию по как минимум десяти научным темам, поддержать где-нибудь в «высшем обществе» беседу по любому вопросу или, быть может, выиграть какой-нибудь диспут.       Впрочем, шириной своего кругозора и объемом знаний Хантер никогда не кичился, применяя любого рода информацию и умения лишь при должной необходимости — по назначению, но не выставляя напоказ. Тем не менее с одинаковым успехом, при желании, он мог бы сойти за «своего» как в компании университетских интеллектуалов-снобов, так и в шайке каких-нибудь местных байкеров самого неблагополучного района.       Способность к чертовски убедительной мимикрии — тоже чрезвычайно полезное умение, которое Хантер с годами развил в себе и довел до идеала, помимо обширных, богатых знаний в прочих областях.       Еще одной частью новой профессии — едва ли не самой важной, как оказалось позже — стал боевой полигон, который ему любезно предоставила для обучения и тренировок все та же «юридическая контора», на деле состоящая из наемных убийц и мафиозных воротил самого разного пошива.       Физическая подготовка и навыки боя в работе киллера высокого ранга играли огромную роль. Через несколько лет ежедневного упорного труда Хантер в совершенстве овладел почти всеми известными видами холодного и огнестрельного оружия, изучил искусство самозащиты и азы парочки восточных единоборств. И когда разгромно уделал в поединке своего тренера — бывшего матерого солдата, закаленного армейской службой и войнами минувших лет, — был официально объявлен профессиональным киллером, с отличием окончившим полноценное обучение.       Он стал машиной для убийств с разумом гения. На тот момент Хантеру едва исполнилось двадцать три.       С тех пор много воды утекло, и тогдашний неискушенный юнец, совсем еще щенок, успел заматереть, превратившись в опытного, закаленного жизнью и чужими смертями свирепого волчару.       Хантер хоть и не имел привычки намеренно вести счет жизней, отнятых им по заказу, поневоле помнил имя и лицо каждого, кого убил, и каким способом это сделал. Нет, мертвецы из чертогов памяти не особо беспокоили несуществующую совесть и беспросветную, черную душу Вольфа. Это была всего лишь одна из любопытных особенностей — и скорее больше минус, чем плюс — его феноменальной памяти.       Хантер никогда не любил людей. На протяжении всей своей жизни он по большей части лишь умело притворялся в нужные моменты и изображал то, что хотели в нем видеть. Мимикрировал, удачно отыгрывая роль «своего».       Он никогда не проникался симпатиями ни к своим жертвам, с которыми порой приходилось на какое-то время сблизиться, ни к тем обычным людям, с которыми по каким-либо причинам контактировал в повседневности.       Хантер всегда чувствовал, что для них он — чужак. Другой. Хищник среди травоядных. Охотник на выгуле дичи. Одинокий волк на пастбище беспечных овец.       Так и было, пока однажды Хантер по удивительной случайности не встретил Александра Блэквуда.       

***

      Вот как, оказывается, в жизни бывает: все идет своим чередом, в соответствии с намеченными планами, а затем вдруг — тебя словно поражает разрядом гребаной молнии силой в двести килоамперов.       Все планы кардинально меняются, и ты вместо очередного заказа тщательно и поэтапно обдумываешь похищение мальчишки-стриптизера, которого впервые увидел танцующим в каком-то вшивом стрип-клубе: на шесте, в одних только трусах, показательно и вызывающе обтягивающих все достоинства в виде внушительного члена и крепкой задницы.       Конечно, в дальнейшем Александр зацепил Хантера вовсе не этим. Как бы мужчина ни засматривался на его аппетитную задницу и поджарое соблазнительное тело, сверкающее лоском загорелой кожи и рельефных мышц в жарком свете софитов, по-настоящему познакомились они не в этом блядюшнике.       С момента их настоящей первой встречи прошло несколько месяцев, за которые Хантер впервые в жизни отчетливо, с пугающей ясностью всех последствий осознал, что хочет кого-то — и не просто кого-то, а конкретного человека — во всех возможных смыслах. Обладать, владеть, присвоить себе.       Хантер мало что знал о таком явлении, как любовь, помимо того, что вычитал в книгах: от исследований психологии человека до любовных романов, признанных мировой классикой. На практике же — не знал абсолютно ничего. Поэтому в случае с Александром он списывал все на простую химию и довольствовался (пусть и необычным, совершенно новым для себя) желанием сделать этого парня своей собственностью. Буквально.       И малыш Лекс, к сожалению или к счастью, развитию этого неясного желания, переросшего в истинную потребность, необходимость, настоящую манию, — поспособствовал собственноручно.       Да, все пошло наперекосяк после того рокового вечера. Именно тогда Хантер окончательно утвердился в мысли, что это — не просто прихоть, а нечто значимое.       Тогда же в его мыслях и закрепились первоначальные наброски того, что нужно сделать, а мозг автоматически принялся выстраивать стратегию…       Нет смысла отрицать: замысел действительно был настоящим похищением. И Хантер, пребывая в здравом уме и твердой памяти, прекрасно все понимал. Но это необходимый шаг, для того чтобы малыш Лекс оказался целиком во власти изголодавшегося, привязавшегося к нему волка — истинной натуры так называемого юриста по имени «Эрик Монро». Забавно, на что способны толкнуть человека обыкновенные химические реакции организма и игра гормонов...              Хантер неторопливо размышлял обо всем этом, пока в небольшой кастрюле на сенсорной электрической плите закипал ароматный куриный бульон.       Оказав Александру необходимую в случае сильного похмелья «первую помощь» и ощутив фантомный укол чего-то вроде совести (по определению отсутствующей у Вольфа) при взгляде на его совершенно несчастную очаровательную мордаху, мужчина отправился на кухню и решил искупить свою вину приготовлением полезной и вкусной пищи. В конце концов, именно стараниями своего так называемого «друга» Лексу сейчас настолько паршиво... Правду говорят: благими намерениями вымощена дорога в Ад.       В который раз мысленно обругав себя за такую нелепую ошибку в расчетах дозы, Хантер убавил мощность конфорки до минимума и занялся растопкой камина, дабы придать просторной гостиной-студии побольше уюта. Все же в этом доме, расположенном довольно далеко от города, он бывал не так часто, как хотелось бы, и потому здесь пустовато.       Александр же любил все простое, комфортное. Если с простотой в лесном особняке Вольфа — впрочем, как и во всем, что его окружало и из чего он сам состоял — и наблюдались явные проблемы, то хотя бы что-то наподобие домашнего уюта можно организовать: он всего лишь купил с десяток мягких подушек и плед, а на пол перед открытым подвесным камином — ковер с длинным ворсом. Также Хантер вместе со всем этим добром привез на своем «Хаммере» множество книг — в основном развлекательного содержания, — которыми под завязку забил полки рядом с окном, выходящим на лесную чащу. На подоконнике мужчина обустроил комфортное «место для чтения».       Все это входило в тщательно продуманную подготовку к похищению Александра Блэквуда.