Пятьдесят дней до счастья или смерти

      Как Накахара и предполагал, спал он сегодня плохо. Конечно, он очень долго ворочался, но нормально заснуть так и не смог, всю ночь проведя в некой полудрёме, будто лежал просто с закрытыми глазами. Он слышал любой шорох за окном, каждую проезжающую машину. Для него даже пролетающая мимо птица казалась чересчур громкой.       Из-за такого сна Чуя встал ещё более уставшим. У него сложилось такое ощущение, что ночь, пусть и проведённая в кровати, только вымотала тело и голову.       Накахара открыл тяжёлые веки и тут же зажмурился от светящего в глаза солнца, он повернулся на другой бок и с усилием встал, опуская свинцовые ноги на холодный паркет. Чуя встал с кровати и побрёл в ванную, опираясь о стены.       Из ванной комнаты Чуя вышел отнюдь не свежим и взбодрившимся, а всё таким же измождённым. Следующим местом, куда ему нужно было зайти — это кухня. Накахара открыл холодильник, откуда сразу обдало лицо и тело неприятным морозцем. Чуя взял тот самый контейнер с рисом и рыбой, который недавно готовил в присутствии Дазая.       Он поставил в микроволновку еду и нажал пальцем на кнопочки, которые ударили отвратительным писком по ушам. Скоро из прибора запахло едой, и он снова запищала, из-за чего Чуе захотелось закрыть уши.       Чуя поставил тарелку на стол, взял вилку и опустился на стул с тихим вздохом. Есть не хотелось ни при пробуждении, ни сейчас. Может, аппетит придёт во время еды?       Он ошибся. Немного поковырявшись в тарелке, Накахара отправил в рот кусочек рыбы, который сразу же захотелось выплюнуть. Мужчина решил не издеваться над своим телом и просто выбросить остатки еды.       Чуя тихо вздохнул и ушёл в гардероб. Пока он переодевался в свою привычную рабочую одежду, голову посещали мысли о том, чтобы всё же написать Огаю о плохом самочувствии и остаться дома.       Но Накахара уже оделся, поэтому оставаться дома не было смысла, и он поехал в офис. Спустя очень долгие двадцать минут Чуя доехал до здания Мафии, а там поднялся на свой этаж.       Он закрыл дверь на ключ, чего уже давно не делал и опустился в кресло. Из портфеля Чуя достал свою толстую тетрадь и с глухим стуком опустил её на стол.       Здравствуй, дневник. Я устал. Сегодня ночью очень плохо спал, хотя вчера устал, как собака. Вот представляешь, вообще уснуть нормально не мог. Всю ночь что-то ворочался. Вроде и спал, а вроде и нет. Словно просто лежал с закрытыми глазами.       Как же всё бесит. Осаму обещал меня сегодня встретить с работы… а я чувствую себя убитым, ничего не хочу. И ещё я не хочу, чтобы он видел меня таким, не хочу нагружать его своими проблемами.       Хотя какие у меня проблемы? Так-то вроде всё хорошо, кроме как предстоящих разборок с полицией. Хотя я очень надеюсь, что Акутагава с Хироцу смогут отмазать меня, и мне самому не придётся ни с кем разговаривать.       Думаешь, это странно? Мне тоже так кажется. Я никогда раньше не перекладывал свои обязанности на других. Да что там свои, я зачастую делал и задания других. Ну меня же попросили, и неважно, что это не моя работа.       Так было особенно в овцах, потом я стал умнее. Но тогда… я брался за всё и сразу, чуть ли не разрывая себя на части. Я был и в разведке, и в бою, и в архиве. Это было очень тяжело, но ребята этого как будто и не ценили вообще.       Тогда, шесть лет назад, я согласился на задание, совместное с мафией, чтобы спасти этих оболтусов! Да, я испугался, когда услышал их голоса, просящие о помощи, в трубке. Ну и что я мог сделать, кроме как согласиться? Оставить умирать свою семью? Конечно, нет. Но так получилось, что семья оставила умирать под обрывом меня…       Вот я не буду говорить, что мне грустно, ибо это не совсем правда. Мне очень сильно обидно. Я пытался вывезти организацию на себе, помогать, делать всё, на что способен, заботиться и любить. Они же отплатили мне ножом в живот.       На Дазая я, кстати, обижен за это же. Я был готов сбежать вместе с ним.       Мы любили друг друга, да я и до сих пор его сильно люблю. И он, наверно, тоже. Я не знаю. Словами он ни разу не рассказывал мне о чувствах, не говорил, что скучает.       Хотя этого, может, и не надо? В его взгляде читается любовь. В его вопросах и действиях видно заботу. Сейчас мне этого достаточно. Интересно, так и продолжится? Или мы дойдём до того уровня, когда будем спокойно говорить друг другу о чувствах?       Я наверно приглашу Осаму к себе сегодня. Не хочу гулять в такую погоду. И я думаю, что мне всё же нужно рассказать ему о своих переживаниях, но не сегодня. Для этого мне нужно собраться с мыслями…       Я всё ещё не могу отпустить из головы девушку. Я не хочу писать её имя, потому что не хочу тревожить её душу, измученную вчера.       Иногда мне становится страшно от самого себя. Особенно в моменты пыток и убийств. Я правда делаю это всё, даже не задумываясь. Вот… ты не сможешь этого понять, но в моменте мне это очень нравится, я чувствую адреналин, я выбрасываю свою агрессию на другого человека, и, по сути, он не страдает. В смысле он и так скорее всего умрёт, и мне ничего за это не будет… но страх вот в чём: я словно животное. Но я ведь человек, правда? Я должен быть хотя бы чуточку гуманнее, но у меня не получается. Это всё так сложно!       Ладно, я пойду работать, итак час провёл с тобой.       До завтра, дневник!       Накахара поднял мутный взгляд на часы: они правда показывали уже пол-одиннадцатого. До конца рабочего дня ещё семь с половиной часов, но бумаг было, на удивление, немного.       Вместо того, чтобы сидеть в душном кабинете и подписывать остатки документов, Чуя решил спустить вниз на полигоны, где мог бы спокойно потренироваться. У новичков отдельные залы, а старшие мафиози на данный момент должны быть заняты в офисе: Чуя скорее всего будет один и сможет хотя бы немного отвлечься от тяжёлых дум на любимые клинки.       Чуя выходит из кабинета и спускается на лифте на минус второй этаж. Чтобы спуститься дальше, необходимо приложить к электронному табло специальную ключ-карту, которая постоянно находится в кармане жилетки. Табло пищит в полной тишине, а потом автоматически открывается железная дверь, выпуская наружу шум выстрелов и свист летящих в цели ножей, звон встречающихся в бою лезвий катан.       Губы Накахары тронула мягкая улыбка воспоминаний об опасности зачисток и в принципе прошлой жизни главы исполкома.       Он проходит мимо новичков и будущих шестёрок, кивая им даже немного высокомерно, а они смотрят на него с искренним восхищением в глазах. Многие из них крупнее, выше и мускулистее самого Чуи, но подготовка у них пока слабая, и исполнитель за счёт своего аккуратного телосложения, преимуществами которого он научился пользоваться, легко выиграет их в бою с любым из имеющихся видов оружия. Накахара направляется в отдельный зал, предназначенный только для исполнителей, прикладывает ту же ключ-карту и заходит, окунаясь в тишину, отделённую хорошей звукоизоляцией толстых стен.       Шаги по чистому бетонному полу отзывались глухим стуком в ушах. Чуя подошёл к своему личному стеллажу со всевозможными ножами и выбрал любимый набор La Fontaine Thrower из десяти изогнутых ножей, выполненных в чёрной стали. Он разложил клинки на стойке у самой большой дистанции в двадцать метров, любовно огладив каждый.       Накахара взял первый нож и подбросил его, он, прокручиваясь в воздухе, мягко, как влитой, вернулся в руку. Чуя замахнулся и прикрыл глаза, тихо выдыхая. Счёт от одного до трёх сам раздался в мыслях.       Раз. Два. Три.       Выдох.       Резкий выпад руки и звонкий свист лезвия разрезал густую тишину, а удар в деревянную мишень почти в красную точку в центре разбил её вдребезги.       «Тц… немного не попал…»       Он берёт следующий нож и точно также, как и первый, подкидывает его в руке, мастерски ловя за ручку. Счёт до трёх снова звучит в голове. На этот раз Чуя по-другому перехватывает клинок, и после выдоха он летит прямо, без переворотов и попадает чётко в цель.       Накахара довольно улыбается и вздыхает. Он очень давно этим не занимался, но, как говорится, опыт не пропьёшь. Чуя занимался метанием ножей с юношества и продолжил в мафии. Совсем немного утолщённая рукоятка и тонкое, холодное и такое опасное лезвие уже будто стали продолжением его собственной руки. Он правша. Но метает одинаково прекрасно и с правой, и с левой руки, а может и с обоих сразу.       Так он проводит остаток дня на полигоне. Он берёт разные ножи, он подходит к разным дистанциям. Он метает то с левой, то с правой руки, практически постоянно попадая в цель. При некоторых бросках он кричит, давая выход эмоциям, при других наоборот замолкает, представляя себя в засаде на врага.       Чуя выходит из зала опустошённым. Он не думает. Он не чувствует. Только плечи и спина приятно болят, находясь в лёгком напряжении.       Накахара звонит Дазаю, и когда тот поднимает телефон, коротко говорит:       — Я закончил.       — Скоро буду. У тебя есть зонтик?        — Я на машине. Поедем вместе.        — Как скажешь.        Короткий разговор обрывается раздражающими гудками, бьющими по слуху. Осаму спешит к зданию Мафии под проливным дождём, перепрыгивая через лужи у автобусной остановки. Спустя меньше, чем десять минут, Дазай уже спокойнее подходит к раздвижным дверям, восстанавливая дыхание. Чуя уже ждёт его, растирая плечи в рукавах жакета от холода. Он немного трясётся от зябкой, влажной погоды, а рыжие волосы завиваются мелкими кудряшками.        — Привет, — Дазай машет Чуе рукой, устало улыбаясь.        — Пойдём скорее, мне холодно, — Накахара разворачивается на каблуках, двери перед ним открываются, и они вместе заходят в офис. Тепловая пушка у входа обдаёт их теплом, от чего напряжённые мышцы тут же с дрожью расслабляются.        Они спускаются на подземную парковку, и Чуя открывает дверь с пассажирской стороны, безмолвно приглашая Дазая сесть, а потом и сам опускается на водительское кресло.       — Ты чего такой молчаливый? — задаёт Дазай вопрос, волнующий его на протяжении уже пяти минут.        — Просто задумался, — отмахнулся Чуя, выезжая с парковки.        — О чём?        — Мм… — Накахара тихо вздохнул, покачав головой. — Потом. Не отвлекай меня от дороги.        — Ладно… — Осаму примолк, уставившись в окно. 

***

      Чуя открыл дверь квартиры, пропуская туда Осаму, а потом зашёл сам. Он бросил чемодан к столику в прихожей и снял пальто, вздрогнув от холодка.        — Ты опять забыл закрыть окно… — Осаму покачал головой, тоже разделся и прошёл в спальню. Чуя услышал, как хлопнуло окно.        — Ты будешь есть?        — Может просто попьём чай?       — Да, давай. Не хочу готовить.       Чуя поставил электрический чайник греться, а Осаму тем временем вернулся к нему на кухню, подходя к Накахаре ближе.       — Ты выглядишь уставшим. Что случилось?       — Осаму, отстань пожалуйста. Я не хочу сейчас разговаривать, я правда устал.       От так и не состоявшегося разговора Чуя ушёл в гардероб переодеваться, а Дазай стал хозяйничать на кухне, заваривая чай и доставая из холодильника упаковочку виноградных моти.       Осаму чувствовал себя немного странно в такой холодной обстановке. Он не привык быть обделённым вниманием или слышать отказы в свою сторону. С Чуей что-то происходит, но Дазай не может понять, что. И это ему сильно не нравилось. Он решил, что сегодня постарается выяснить, что не так.       Когда Чуя вернулся на кухню, заварочный чайник с ароматным чаем внутри стоял на кофейном столике вместе с чашечками и моти, а задумчивый Осаму сидел на мягком диване.       Он упал на диван рядом с Дазаем, а тот в свою очередь приобнял Чую за плечи, аккуратно разминая одно.       — Чу, что случилось? — в голосе слышалось волнение за парня с толикой робости и страха вновь получить отказ.       — Ты не отстанешь, да? — Накахара тихо вздохнул, потирая переносицу. На свой вопрос он получил лишь отрицательное покачивание головой. — Мм… ладно.       Чуя сделал глоток чая и откусил моти, ставя чашку на столик со звонким стуком.       — Осаму, неужели ты сам не понимаешь? Я давно не пытал людей, а вчера девушка умерла от моей руки. Я просто морально устал, и мне нужен обычный человеческий отдых.       — Ты правда давно не спускался в пыточные?… — на самом деле это удивило Дазая. — Я был в полной уверенности, что ты заменил меня в исполкоме…       — Так и есть, — Чуя кивнул. — Просто в последнее время мафия живёт достаточно тихо, у нас почти никого нет в подвалах.       — С одной стороны — хорошо, но с другой… отвыкаешь. Мафиози должен убивать и пытать. Это его работа.       — Да это тяжело! Мы так лишаемся морали! Мы лишаемся… человечности… но мы же тоже люди… — эти слова звучали так неуверенно и жалко, что оба немного испугались данного осознания.       Чуя опустил голову Осаму на плечо.       — Я устал.       — Я понимаю… — Осаму поцеловал Чую в макушку.       — Как ты с этим справлялся? — Накахара судорожно вздохнул, запивая ком в горле чаем.       — Мне тоже было тяжело, но только поначалу. Потом как-то привык. Я чувствовал себя вершителем судеб, высшим человеком, которому дозволено больше.       — Да, ты говорил… — Чуя кивнул. Он решил умолчать о ситуации с полицией, надеясь, что она быстро решится.       Накахара осторожно выпутался из тёплых объятий и встал. Недопитая чашка чая и недоеденный моти остались на столике.       — Я пойду в душ. Ты останешься сегодня?       — Да, — Осаму кивнул.       Чуя только кивнул и скрылся за углом кухни, а потом и хлопнула дверь в ванную.       Сейчас Осаму понял многое о своём парне. Например то, что даже служа в мафии и являясь цепным псом организации, он остаётся человеком, которому не чужда мораль и простые чувства. Он хочет спокойной жизни, он хочет отдыха и мира. Но, увы, он выбрал не ту работу для себя.       Чуя выходит из ванной уже в зелёной шёлковой пижаме, цвет которой подчёркивает рыжие волосы.       — Иди тоже в душ. — Накахара кивком головы указал на ванную и ушёл в спальню.

***

      Осаму вышел из ванной. На нём остались трусы и бинты, но уже чистые, новые. Он тихо подошёл к двери в спальню, немного помялся в раздумьях, но всё же осторожно постучался.       — Можно?       Из-за двери послышался вздох и только затем ответ:       — Заходи.       Осаму медленно открывает дверь и подходит к кровати.       — Я могу поспать с тобой?… — он неловко чешет затылок.       — Ложись, — Чуя отодвигается и откидывает кусок одеяла.       Дазай молча лёг на кровать и придвинулся ближе к Накахаре, опасливо обнимая со спины.       — Не бойся, я не укушу, — он усмехается, расслабленно прижимается к Дазаю и прикрывает глаза. — Сладких снов, Осаму.       — Сладких снов, Чу, — Осаму улыбается и тоже закрывает глаза.