Несмотря ни на что я буду счастлив

      В голове роилась куча разных мыслей. И все были завязаны на том, с каких пор Ник мой жених. Я ничего не понимал. Что происходит? К чему весь этот цирк?       Сердце бешено билось, не давая разумно мыслить. Сам не заметил, как начал волноваться. Аппарат вновь запищал и в палату влетел тот самый омега, а за ним мои посетители: братишки и Ник с родителями. Я был в шоке от увиденной картины и ещё больше разволновался.       — Не переживайте так сильно, — медбрат подошёл ко мне, заглядывая в глаза, и улыбнулся. — Всё хорошо, — он легонько провёл ладонью по моей щеке, успокаивая.       Я прикрыл глаза, пытаясь унять бешеное биение. Чувства сосредоточились на нежном, трепетном касании и мне стало легче. Сам не знаю по какой причине так сильно разволновался. Наверное, это из-за незнания что происходит и почему родители Ника здесь.       — Вот так, — я открыл глаза, увидев ободряющую улыбку омеги. — Оставляю вас здесь. Буду за дверью. Пациент ещё очень слаб, не стоит его сильно чем-то шокировать, хуже станет. Ну и, конечно, не надо на него прыгать, обнимать, да и вообще лучше пока без телесного контакта, — сказал он вошедшим, а потом обратился ко мне: — А вы не смейте двигаться, организм и так очень слаб, — я еле кивнул, и медбрат вышел, оставляя меня наедине с этими людьми и моими братиками.       Эрни и Лени первые рванули ко мне. Ник и его родители решили не мешать и вышли, оставляя нас. От счастья в глазах стояли слёзы. Даже Лени еле сдерживался, чтобы слезинки не покатились. Эрни же во всю рыдал, целуя меня в свободную от бинтов щетинистую щеку. Лени взял мою ладонь, которая не была забинтована, в свои, осторожно поглаживая и прикасаясь к ней губами.       — Алик, мы так переживали, — наконец произнёс Лени, хныкая. — Ты же знаешь, что ты самое ценное, что у нас есть. Мы так любим тебя, так любим. Без тебя мы жить не сможем, слышишь? — он посмотрел на меня с такой надеждой и мольбой в глазах, что если бы я мог, то сам расчувствовался бы тут. И столько любви было, тепла и переживания и в словах, и в действиях, и во взгляде, что мне стало стыдно, хоть я и понимал, что не виноват.       — Лени, — прохрипел я, коснувшись ладонью его нежной, мокрой щёчки. Малыш прижал мою ладонь к своей щеке и продолжил:       — Больше не смей нас оставлять. Нам было так плохо. Эрни днями и ночами плакал, — и словно в подтверждение слов, Эрни вновь расплакался, пуще прежнего прижимаясь ко мне. Я легонько чмокнул его в щеку, успокаивая. Малыш уткнулся мне в шею, потихоньку успокаиваясь, хоть и продолжал плакать.       — Я как мог держался, но и сам срывался, не сдерживал эмоций, — тем временем продолжил Лени. — Мы так переживали, ты представить себе не можешь. Две недели ты был в коме. Ты же знаешь, что она может растянуться. Мы не знали, когда ты проснешься. Ждали. Каждый день приходили сюда, разговаривали с тобой, просили вернуться, молили Бога о помощи, — на этих словах Лени не выдержал и всё же расплакался. Я и сам еле сдерживал слёзы. Сколько же боли они пережили. Бедные мои малыши.       Пока Лени говорил, Эрни безмолвно плакал, продолжая осыпать поцелуями мою щеку, а после и шею.       — Не спали, всё около твоей кровати сидели. Верили. Надеялись. А когда ты первый раз очнулся, пусть и на пару минут, мы чуть с ума не сошли от счастья. Вот только второе пробуждение произошло через полторы недели! Конечно мы всё это время переживали, вновь просили и молили. И вот ты проснулся. Окончательно. Мы так тебя любим.       — Я тоже вас люблю, — хрипло проговорил я и еле улыбнулся сквозь боль.       — Не бросай нас больше! — вскрикнул Эрни, аккуратно прижавшись ко мне всем тельцем. — Не смей! Понял? Нам было так плохо. Мне было плохо.       — Не брошу, — пообещал я, решив, что после такого точно надо идти в спортзал и начать заниматься, чтобы больше никого не дать в обиду, в том числе и себя. Но сейчас меня волновал другой вопрос. — Что вообще произошло?       — Мы с Эрни уже спали, когда ты вернулся домой, — начал Лени рассказ. — Сначала ничего не поняли, потом услышали крики. Я приказал Эрни сидеть в комнате, а сам вышел оттуда и увидел, как тебя со всей дури избивает пьяный отец. Тут же, не задумываясь, позвонил в скорую. Мне было плевать, что отца могут посадить, что могу забрать родительские права. Плевать на них. Ты важнее. Ты нам и папа и мама. Ты наш мир, — он тепло улыбнулся, а моё сердце сжалось. Как же я их люблю. Малышей моих. — И в тот момент я был уверен в своём решении. Пока скорая ехала, я взял сбегал на кухню и взял то, что попалось под руку, а потом пару раз приложил предметом того по башке. Ну он и отключился. Около тебя уже сидел Эрни. И плакал. Громко, навзрыд. И неудивительно. На тебя было страшно смотреть. Лицо превратилось в кровавое мессиво, вся рубашка и руки в крови, сам ты был без сознания, — вспоминая всё это, Лени стал дрожать, в принципе, как и Эрни. — Мы с Эрни попытались хоть чем-то помочь, а там и скорая приехала. Тебя забрали в бесплатную больницу, но потом перевели в дорогостоящую. В этом поучаствовали те люди, но они сами расскажут. Когда за тобой приехали, помимо скорой прибыла полиция. Точнее один представитель. В общем, мы поехали в больницу, и, пока тебя госпитализировали, мы с Эрни отвечали на вопросы и всё рассказали про родителей. Потом полицейский помог нам. Он как-то устроил то, что мы смогли переночевать с тобой в больнице, рядом. Далее через пару дней он прибыл и сказал, что всё выяснил про нашего отца и ему удастся упрятать его за решётку за те грехи, о которых даже мы не знали. Про папу он ничего не сказал. Наверное, он останется жить в той квартире, родительские права должны забрать. После проверки и условий проживания они могут. Тем более ты же помнишь, что недавно прошёл твой день рождения. Пока ты был в коме. Так что теперь ты можешь оформить опеку над нами, обещали с этим помочь. Остались твои показания и Аркадия смогут посадить. Правда ненадолго, но всё же... Пока ты был в больнице, нас на попечение взяла вот эта семья с тем омегой — Ником. Просто в школе про тебя все узнали, оттуда и Ник, видимо, родителям рассказал. Либо по новостям узнали. Тебя везде показывают, как и отца. В общем, мы жили с теми людьми и каждый день приходили к тебе. Ещё приходил парень по имени Алекс и твой начальник — Сэм. Приходили пару раз, но тоже поддерживали, помогали морально. И вот наконец-то ты очнулся. Не волнуйся, ты быстро восстановишься. По крайней мере так говорят врачи. Главное, что ты жив, — с облегчением вздохнул он и тоже слегка приобнял меня.       Я же был в шоке от такого количества информации и в голове что-то начало укладываться, но не до конца. Не всё я ещё понимал. Аккуратно обняв своих малышей, я ещё немного поговорил с ними и попросил позвать тех людей и оставить нас ненадолго одних. Они согласились, хотя было видно, что неохотно. И вообще, они не хотели отлипать от меня ни на секунду, но пришлось.       По итогу они вышли и зашли те, кто мог мне объяснить то, что я пока так и не понял. Ник выглядел как и всегда безупречно, с неизменной ухмылкой на губах, но глаза были грустными и какими-то злыми. Бросив на меня ненавистный взгляд, чего я не ожидал, он присел на стул около окна, и я понял, что со мной разговаривать он не собирается. Что с ним происходит? Почему он так ведёт себя, будто я враг народа? Что я не так сделал? Я думал, что он будет переживать, но, похоже, ему было всё равно.       — Вот мы снова и увиделись, — вдруг заговорил отец Ника и подошёл ближе к больничной койке, при этом в его глазах я видел оттенки недоверия и презрения. Да что происходит? — Ты, наверное, гадаешь и думаешь что же произошло? Что мы здесь делаем? И почему всё вот так сложилось? — я лишь кивнул, не совсем понимая, но знал, что сейчас мне всё расскажут. — Начну с того, что я не собирался тебе помогать, шавка дворовая, — прошипел он, а я пришёл в ещё больший шок. И это у Ника такой статный отец так разговаривает?        — Герман, прекрати, — сердито посмотрела на мужчину его жена. — Ты не имеешь никакого права оскорблять парня. Он ни в чём не виноват. Также как и Ник. Так сложились обстоятельства и теперь ничего не поделать. Просто прими это. Тем более они истинные, — после слов жены Герман стал ещё более раздраженным, но жену послушал.       — Ты права. Прости.       — Не передо мной надо извиняться, — с укором произнесла женщина, но мужчина лишь отмахнулся:       — Не заслужил.       А потом вновь переключился на меня:       — В общем, три недели назад мы узнали о том, что ты попал в больницу. Об этом говорили и по новостям, и в школе, откуда Ник узнал, да и вообще, все знали, потому что осветилось это везде. Городок не особо большой, чтобы чего-то не знать. И по настоянию моей жены, которая была благосклонна к тебе, и её многочисленным уговорам я перевёл тебя в дорогостоящую клинику, чтобы подправить здоровье. Также мы узнали, что ты истинный Ника, потому это был ещё один повод помочь. Не пристало моему сыну потерять свою пару. А буквально несколько дней назад мы узнали, что Ник забеременел. От тебя, — от неожиданной информации, что свалилась на меня, я пришёл просто в огромный шок.       Ник беременен? От меня? Не может быть такого! И словно в противовес мыслям возникли воспоминания той ночи, когда у Ника была течка. Мы тогда занялись сексом, не было презервативов, но был узел. Но это ничего не объясняло. Течка у него шла неделю как минимум. За это время он мог переспать с кучей альф. Откуда уверенность, что ребенок мой?       — С чего вы взяли, что отец я? — хрипло спросил я, а Ник, который до этого безучастно сидел у окна, вдруг вскочил со стула, отчего тот упал, и зашипел не хуже самой кобры, прожигая меня яростным, ненавистным взглядом:       — Это твой ребенок! Я ни с кем не спал во время течки, кроме тебя! И я не шлюха, чтобы про меня так говорили! — буквально взорвался он. Я лишь устало прикрыл глаза. Какой же он ещё ребёнок, боже. Куда ему дети? Ему самому нужен присмотр и уход, а также ласка и забота.       Тут же мысли пошли в другое русло. Ни с кем не спал, значит ребенок мой. Хотя я не так наивен, чтобы поверить в это сразу. Всё равно тест надо будет сделать, на всякий случай. Хотя, если бы ребенок был не от меня, думаю он бы порадовался. Со мной он переспал вынужденно, а к другим парням у него был особый подход: побогаче, посильнее, покрасивее. И если бы он забеременел от такого, то явно не пришёл бы ко мне и не смотрел таким ненавидящим взглядом. Точно. Какой же я дурак. Значит ребёнок мой. Точно мой. Просто невероятно. Поверить в это не могу. Думал, что у меня никогда детей не будет. Да что там детей, любимого человека даже. И пусть любимого человека пока нет, но, быть может, забота об общем ребёнке сделает его мягче и он меня полюбит?       — Успокойся, — строго произнёс отец и Ник притих, присев на стул. — Ребёнок твой, можешь не сомневаться, — обратился уже ко мне. — Как ты заметил, мы не особо рады этой новости, ведь из тебя альфа вообще никакой, но ничего не поделаешь. Я не позволю своему сыну одному воспитывать малыша. Нет. Да и, сам знаешь, репутация мне тоже важна, — на этих словах он усмехнулся, а мне стало мерзко от его слов. Ну конечно. Для таких людей репутация всегда будет важнее собственных детей. — Семья должна быть полноценная, а потому, как только ты выздоровеешь, вы с Ником распишитесь, мы купим вам квартиру, я устрою тебя на свою работу, и вы оба будете растить вашего ребенка, — произнёс голосом, не имеющим возражений.       Я лишь продолжал лежать, медленно переваривая информацию. Свадьба, квартира, работа. Совместная жизнь. Неужели теперь я буду рядом с Ником? Неужели у нас будет ребенок, которого мы будем вместе растить? Неужели у меня появился шанс быть рядом с тем, кого я так сильно люблю и сделать всё возможное, чтобы и он полюбил? Просто невероятно. С трудом верится. Ощущение, будто это сон, но нет. Всё очень даже реально.       Но меня смутили две вещи. Во-первых, я не хочу принимать помощь от отца Ника и устраиваться к нему. Я альфа, в конце концов, или нет? Я должен сам найти работу, сам зарабатывать, а не зависеть от кого-то. Да и что насчёт моих братишек? Их я точно не могу оставить одних!       — А мои братья? Без них я никуда, — всё так же хрипло проговорил я, и тут уже вмешалась мать Ника.       — Не волнуйся, Алик, они будут жить с нами. Пока это время они жили вместе с нами, мы успели к ним привыкнуть. Они мне как родные дети, да и Герману тоже. Не волнуйся. Мы сможем о них позаботиться. Они потом тебе сами расскажут как им хорошо было у нас. Мы их полюбили как своих собственных детей и никуда от себя уже не отпустим, — от слов женщины мне стало легче, намного легче.       Неужели мои малышм наконец-то познают счастливое детство и чувство любви к себе? Неужели о них наконец-то позаботятся и покажут какого это когда тебя любят? Просто не верится. И за что на меня такое счастье свалилось?       — Насчёт работы, я не могу принять такое предложение... — начал я, но строгий голос Германа меня перебил:       — А что тут принимать? Или хочешь показать какой ты независимый и самостоятельный. Так у тебя ещё будет возможность. Но сейчас я не позволю, чтобы у моего сына муж был нищим. И никто не говорит, что тебе будет всё дозволено, а твою жопу будут лизать. Нет. Тебе придется очень сильно стараться, чтобы я был доволен, и ты получал за это деньги. За собственный ум и труд. Никаких поблажек не будет. Я буду относиться к тебе также, как и к другим подчинённым. Понял? — я лишь кивнул. Это меня вполне устраивало. Хотя, конечно, хотелось бы самому найти работу и быть независимым, но... Мне только недавно исполнилось восемнадцать, я физически слаб, почти ничего не умею. А продолжать работать в клубе точно не вариант.       — Когда меня выпишут? — спросил я, надеясь, что долго здесь не пролежу.       — Через месяц, когда все кости окончательно срастутся и ты придёшь в норму. Мне не нужен больной альфа и моему сыну тоже. Как поправишься, сразу сыграем свадьбу. А дальше всё как я уже сказал.       — А учеба?       — А что учеба? — усмехнулся он и посмотрел на меня так, словно я маленький ребёнок, который ничего не понимает. — Ты будешь работать у меня, зачем тебе учиться? Всем азам я тебя сам научу. К тому же у тебя будет ребенок, тебе надо деньги зарабатывать и о своей омеге заботиться вместе с ребенком, а не на учёбу шляться или в тот клуб, где ты работаешь. Забудь про свою прошлую жизнь. С этого дня тебя ждёт новая, к которой ты скоро привыкнешь, не сомневайся.       Я лишь молча кивнул. И хотя я понимал, что всё решили за меня, даже не спросив моего мнения, но зато я больше не появлюсь в школе, где мне не дают спокойно учиться, смогу начать ходить в спортзал, братики будут в полной безопасности, смогу вернуть деньги тому парню, Алексу, как только заработаю, а также наконец-то смогу показать всю свою любовь омеге и, возможно, и он полюбит меня. Всё же семейная жизнь обычно сближает людей. А мы истинные и должны быть вместе.