Мой истинный враг

      Шон посмотрел в окно на огромный особняк и тяжело вздохнул.       — У тебя нет выбора, он всё равно добьётся своего, — проговорила Рейчел, разблокировав двери.       Их разговор в Уфорте не был простым. Несколько раз Рейчел выходила из себя и даже подняла на Шона руку, но тот стоял на своём. Ему совершенно не хотелось возвращаться и жертвовать своим счастьем ради счастья семьи, которая давным-давно забыла о его существовании. Лишь только когда альфа, склонив голову, впервые попросила о помощи, объяснив всю сложность ситуации, парень неохотно согласился.       — Вы хоть когда-то любили меня по-настоящему? — надломленным голосом спросил Шон, повернувшись к отцу.       Рейчел тяжело вздохнула и отвернулась.       — Тебе пора. Если опоздаем, сделки не будет.       Слова отца окончательно разбили израненное сердце Шона. Всматриваясь в строгие черты лица альфы, парень в который раз убедился в том, что в этом жестоком мире нет никого, кто бы любил его по-настоящему. От этого Шону стало не по себе. Леденящая душу боль дрожью пробежала по коже, а горечь, медленно опустившись по горлу, камнем застряла в груди. Не желая больше оставаться рядом с отцом, Шон поспешно вышел из машины и направился к дому, где его, уже открыв двери, поджидал высокий худощавый мужчина с орлиным носом и хищным взглядом.       — Господин Коен ожидает вас в спальне. Идите за мной, — беспристрастно проговорил управляющий, слегка хрипловатым голосом с южным акцентом.       «Ни здравствуйте, ни добро пожаловать. Прямо чувствую, каким счастливым я здесь буду», — вспоминая слова Рейчел о том, что это прекрасная возможность начать новую, лучшую жизнь, с иронией подумал Шон.       Поднявшись по обитым бархатом ступенькам на второй этаж, они прошли по широкому коридору к самой крайней комнате. Со всей этой роскошью особняк больше напомнил Шону дорогой пятизвёздочный отель, чем жилой дом.       «Слишком много пафоса».       Остановившись перед большой коричневой дверью, мужчина кинул на него оценивающий взгляд и уверенно постучал.       — Господин Коен… Прибыл ваш омега.       — Я не его омега, — сквозь зубы процедил Шон и тут же замер.       Резко распахнув дверь, Хантер застыл на пороге, тяжело дыша от всепоглощающего желания, вызванного прекрасным запахом его истинного.       Стоило лишь встретиться глазами, и оба сердца принялись пропускать удары. Их тянуло друг к другу, словно магнитом, но они молча стояли, не сдвинувшись с места. Трудно сказать, сколько времени прошло, но в какой-то момент напряжение стало настолько невыносимым, что начало раздражать.       Сделав глубокий вдох, Хантер сократил между ними дистанцию и прикоснулся к покрасневшей от пощечины щеке.       — Кто это сделал?       — Тебе какое дело? — грубо откинув его руку от своего лица, спросил Шон.       — Ты моя омега, Шон, никто не смеет к тебе прикасаться.       — Я не омега, придурок! И уж тем более не твой. Я тут только потому, что ты угрожал моей семье и не оставил мне выбора. Но даже не мечтай, что я буду послушным и милым.       — Ты тут потому, что, притворяясь альфой, припёрся в мой клуб во время течки.       — Я ни кем не притворялся, — вышел из себя Шон, но тут же умолк, сомневаясь, стоит ли раскрывать свою тайну.       — Хватит! Твоя ложь больше не имеет смысла. Раздевайся и иди в душ. Нам обоим нужно сбросить напряжение.       — Сбросить напряжение, — задумчиво произнёс Шон и обречённо посмотрел на Хантера, что стоял перед ним в одних спортивных брюках.       Звериный взгляд, взъерошенные волосы, сбитое дыхание — хищник, а не человек. Казалось, ещё немного, и он набросится на свою жертву и растерзает в клочья. Но даже при всей этой дикости, Хантер был божественно красив.       Гора таблеток, которые Шон выпил перед отъездом, не справлялись с течкой. Пьянящий аромат ананасов сводил с ума. Шон ощутил влагу между ног и ноющее, зудящее чувство внизу живота. Он хотел Хантера так сильно, что готов был отдаться ему прямо здесь, в коридоре, но разум упорствовал.       — Я не хочу, — покачал головой парень и сделал несколько шагов назад.       — В самом деле? — ухмыльнулся Хантер и вновь сократил между ними дистанцию.       Сердце Шона заныло от безысходности. Руки непроизвольно потянулись к энигме и заскользили по обнажённой груди.       Прижав омегу к себе, Хантер обжёг дыханием его шею, проведя по ней языком от плеча и до самого уха, слегка прикусил мочку и прошептал тихим хрипловатым голосом:       — Прекращай сопротивляться, Шон. Рано или поздно ты будешь принадлежать мне. Это неизбежно.       — К чёрту всё! — сделав над собой усилие и оттолкнув его, разозлился парень. — Я не твоя собственность и не их!       — Хочешь уйти? Хорошо, я не буду тебя держать. Но, прежде чем ты уйдёшь, хорошенько подумай. Я не просто разорю твою семью, я сброшу их на самое дно. Ни один уважающий себя альфа не женится на твоих сёстрах. Ни одна компания не возьмёт твоего отца на работу. Я лишу их дома и имущества. Сделаю их изгоями.       Хантер не хотел быть грубым, не хотел брать Шона силой или шантажом. Но что ему оставалось. Сидеть до конца своих дней на таблетках, которые не особо и помогали, у энигмы желания не было.       — Хватит болтать, отправляйся в душ! — прорычал он, схватив Шона за предплечье, и потянул в спальню.       — Тебя больше ничего не волнует, да? — вырвавшись, спросил Шон.       — Да! У меня гон, который я впервые не в силах контролировать, из-за этой чёртовой метки. Уж прости, что меня не ебёт ничего, кроме этого. Меня очень восхищает твое сопротивление, Шон. И я тоже пытался, но, к сожалению, это невозможно. Хотим мы или нет, но мы созданы друг для друга. Смирись с этим и будь послушным омегой.       — Я не омега, придурок. Я гамма!       — Гамма? — уставившись на него, переспросил Хантер, слегка нахмурив брови.       — Да! Я Чёртово отродье, не принадлежащее ни к одному из видов!       — Значит, поэтому ты не забеременел… — не обращая внимания на злость Шона, задумчиво произнёс Хантер.       — Я не могу иметь детей? — неожиданно спросил Шон поникшим тоном.       Он не хотел становиться матерью и был очень рад продолжению течки. Но осознание того, что у него вообще никогда может не быть семьи, угнетало.       — Конечно же, можешь, если тебе здоровье позволяет. Дело не в этом. Я ведь был у тебя первым альфой? Я прав?       Проглотив ком в горле, Шон кивнул и отвернулся, чтобы не видеть самодовольное лицо Хантера.       — Твой организм перестраивается, адаптируясь под меня. Это может занять какое-то время, — бегло объяснил Хантер и осуждающе покачал головой. — Столько лет, а ты о себе ничего не знаешь.       — Мне это не нужно было! Я был альфой!       — Ты притворялся альфой, Шон, но ты никогда им не был. Как и я. Мы особенные. Не такие, как все.       — Особенные? К чёрту эту особенность! Каждый день по радио и телевизору я слышу о том, как тяжело быть омегой. Ущемление прав, изнасилования, зависимость от подавителей. Всё это, конечно, имеет место в нашем мире, но, пожалуй, быть омегой лучше, чем быть таким, как я! В детстве я отдал бы всё за возможность стать доминантным омегой, как мои сёстры. Взрослый из-за всех сил пытался быть альфой, скрывая свою сущность от всех. Моя жизнь только начинала налаживаться! Но ты всё испортил! Как вообще такой больной придурок, как ты, мог оказаться моим истинным? — пихая его в грудь, сорвался Шон.       Хантер тяжело вздохнул и, насильно обняв парня, прижал его голову к своему плечу.       Как ни старался Шон сдержать слёзы, они упорно рвались наружу. Впервые в жизни он рассказал кому-то о том, кем является на самом деле. Ему было страшно. И в то же время Шон испытал такую лёгкость на душе, что на миг забылся и, обняв Хантера, вдохнув горько-сладкий аромат, дал волю эмоциям.       — Тише, всё будет хорошо. Я же не зверь, Шон. Я, как и ты, стал жертвой обстоятельств. Если хочешь вернуться к прошлой жизни, я не стану препятствовать. Распишемся, тайно, подпишем брачный договор, в котором обсудим все условия сделки, и можешь и дальше притворяться альфой, сколько хочешь.       Отстранившись, Хантер печально улыбнулся и, подойдя к столу, налил себе выпить, давая Шону время успокоиться.       — Условия сделки? — ухмыльнувшись, спросил Шон, раздражённо вытирая слёзы и злясь на себя за минутную слабость.       — Я бизнесмен, Шон. Мне нужны гарантии. Первое: ты трахаешься только со мной. Все твои течки — мой гон, мы проводим вместе.       — Я и так не смогу спать с другими.       — Пока нет. Метка насильно нас сближает. Но в дальнейшем всё может измениться.       — Чем ближе мы друг к другу, тем больше впитываем феромонов.       Хантер кивнул и сделал внушительный глоток.       — Никто, кроме меня, Шон. Я не люблю делиться.       — Хорошо, я согласен. Что ещё?       — Ты всегда отвечаешь на мои звонки и выполняешь всё, что я скажу. Незамедлительно.       — Иллюзия свободы. Делаешь вид, что отпускаешь, а сам просто расширяешь клетку, — рассмеялся Шон и подошёл ближе. — Думаешь, я настолько наивный?       — Я думаю, ты не настолько глупый, чтобы отказываться. Можешь уйти и попытаться бороться дальше, но когда приползёшь на коленях, моё предложение будет уже неактуально. Ты даже омегой моей не будешь. Просто игрушкой для удовлетворения потребностей.       — Хм… Не зверь… Как же… Хорошо, я буду твоим любовником. Но и у меня тоже есть условия. Во-первых, моя семья получит обещанные деньги, а я вернусь домой к прежней жизни. Во-вторых, никакого секса без презерватива, не хочу залететь. И в-третьих, я не собираюсь заиметь славу мальчика по вызову. Если вдруг о нас кто-то узнает, притворишься моим парнем, влюблённым в меня по уши. Все знают, что ты спишь с альфами, так что твоей репутации это не навредит. Будешь носить мне цветы и петь серенады под окнами. Справишься? — издевался Шон.       Хантер залпом допил стакан, громко опустил его на стол и, молниеносно оказавшись рядом, сгрёб Шона в охапку. Сил сопротивляться и сдерживать желание больше не было.       — Какие цветы ты любишь? — спросил он, покрывая поцелуями лицо Шона и нетерпеливо освобождая столь желанное тело от одежды.       — Орхидеи, — тяжело дыша, ответил Шон, изучая руками мускулистый торс своего ненавистного истинного.       — Хороший выбор, — еле слышно произнёс Хантер и, обхватив цепкими пальцами затылок парня, притянул его голову к себе; накрыл поцелуем алые губы, воруя и без того сбитое дыхание Шона.       Горячий язык жадно исследовал захваченную территорию, вырывая у пленника сдавленный стон. Шон настолько отдался поцелую, что даже не в силах был вспомнить, в какой именно момент Хантер, стянув с него джинсы, начал ласкать ягодицы, то сжимая, то поглаживая их.       Впервые во время прелюдии Шон не мог сосредоточиться на всех ощущениях сразу, переключаясь с одного на другое. Язык, который увлечённо и напористо проходился по его лицу и шее, врывался в рот, дразнил и, снова выбираясь наружу, заставлял ловить его губами. Пальцы, что рисовали дивные узоры на его заднице, время от времени пробираясь к влажному, истекающему слизкой смазкой отверстию, дразня, но не проникая внутрь. И, конечно же, массивное мужское достоинство, сдерживаемое тканью брюк, к которому, прильнув, как к родному, его эрегированный член требовал ласки и внимания. Всё это лишало Шона рассудка.       — Хантер, пожалуйста.       В глубине души парень ненавидел себя за эту мольбу, но ничего не мог с собой поделать. Слова неосознанно срывались с губ, абсолютно не считаясь с его гордостью. Наступив на штанину, Шон стянул мешающие джинсы и, переступив через них, крепко обняв Хантера за шею, прижался всем телом.       Скользнув рукой по сильной спине, затем по линии вдоль пояса, Шон оттянул резинку спортивных брюк, приспустив их, и, тут же взяв в руки возбуждённый член энигмы, принялся тереться об него своим.       С губ обоих сорвался стон.       Позволив гамме делать то, что ему хочется, Хантер одной рукой принялся ласкать торчащий от возбуждения сосок Шона, сжимая и покручивая его, а несколько пальцев другой руки, пройдясь между двух упругих ягодиц, наконец-то проникли в изнемогающее отверстие.       — Ох.       Шон подался назад, насаживаясь на пальцы Хантера, при этом заскользил рукой по обоим членам. В голову забралась мысль, от которой парень не мог избавиться, как ни старался. Такая громкая и отчётливая, что пугала и будоражила одновременно.       «Хочу быть оттраханным. Как в порно-роликах. Грязно и пошло. До потери сознания».       Словно прочитав его мысли, Хантер добавил ещё один палец, при этом надавив на маленький бугорок внутри. Приятная волна электрическим импульсом пробежалась по телу и, не выдержав сексуального напряжения, Шон обильно кончил на член Хантера. Усмехнувшись, энигма аккуратно вытащил свои пальцы и, взяв на руки Шона, понёс в ванную комнату.       В этот раз Хантер планировал растянуть удовольствие. Он не желал избавляться от гона слишком быстро. Притормаживая себя, энигма хотел насладиться своим истинным по полной. Погрузив парня в такое блаженство, чтобы даже мысль о ком-то другом была для Шона абсурдна и противна.

***

      — Где он?! Хантер!       Морис посмотрел на старшего брата своего начальника, что словно ураган ворвался в гостиную и пренебрежительно хмыкнул.       «Абсолютно никаких манер».       — Успокойся, Генри, — войдя следом за ним, проговорил Блейн Коен и кивком головы поздоровался с Морисом. — Мой сын дома?       — У господина Коена гон. Он наверху со своей омегой.       — Гон?! Что за бред?! У него уже был гон в начале месяца! И с каких это пор мой брат спит с омегами?! Срочно зови его сюда, иначе пожалеешь! — испепеляя Мориса взглядом, ещё больше выходил из себя Генри.       — Сожалею, но я не могу этого сделать.       — Чёртов бета! Кем ты себя возомнил?!       — Я велел тебе успокоиться, — повысил тон Блейн и сел в кресло.       — Как я могу успокоиться, отец?! Я столько сил потратил на этот договор, а он просто взял и отменил встречу! И даже не удосужился сообщить мне заранее!       — С чего вдруг я должен перед тобой отчитываться, Генри? Кем ты себя возомнил? — вторя его интонации, с издёвкой спросил Хантер, спускаясь с самодовольной улыбкой на губах. — Чем обязан визиту в столь поздний час?       — У тебя опять гон? — удивился старший Коен, видя взъерошенный вид сына.       — Да, произошёл небольшой гормональный сбой. Теперь уже всё в норме.       — Это из-за омеги?       — Какого омеги? — сев напротив отца, поинтересовался Хантер.       — Морис сказал, что ты проводишь гон с омегой.       — Морис ошибся. Я не сплю с омегами, — отчеканил Хантер, недовольно посмотрев на управляющего.       — Прошу прощения, господин. Я ошибся.       — Как можно ошибиться в таких делах? — вмешался в разговор Генри и, присев на диван, тяжело задышал от злости, уставившись на младшего брата, словно дикий зверь.       — Просто у парня слегка сладковатый, бесподобный аромат, — задумчиво произнёс Хантер и улыбнулся.       — Только не увлекайся. Связь с альфой не пойдет на пользу компании, — задумчиво произнёс Блейн и, сдвинув брови, опустил взгляд в пол.       — Какое вам дело до моей компании?       — Твоей компании?! — в очередной раз вышел из себя Генри. — Если бы ты не присвоил бизнес отца себе…       — То ты бы его просрал, как и остальное имущество. Скажи спасибо, что благодаря компании моего деда я смог сохранить хотя бы наше имя.       — Хантер! — недовольно посмотрев на сына, возмутился Блейн и тяжело вздохнул. Он изначально знал, чем закончится эта встреча, и планировал прийти один. Но Генри был неумолим.       — Ты прав, отец, пора заканчивать это незапланированное совещание, пока мой любовник не уснул окончательно. Встречу Линда перенесла на послезавтра. Партнёры не возражали, так что нечего создавать шум, — поднявшись, произнёс Хантер, а затем, ухмыльнувшись, добавил: — Да и… я собираюсь поддержать компанию Рейчел Лоусон. Ставлю вас в известность, чтобы избежать очередного вторжения в мой дом.       — Мы же собирались их поглотить, — удивился Блейн, с непониманием посмотрев на сына.       — Я передумал.       — Могу я узнать причину?       — Причина в том, что мне нравится трахать её сына.       — Это уже переходит все границы! Ты не можешь, вести себя как вздумается, — практически задыхаясь от злости, произнёс Генри, сжав руки в кулаки.       — У меня шестьдесят процентов акций. Если учесть, что двадцать восемь принадлежат моему деду и только двенадцать вам, то можно сказать, что я единственный владелец компании. Так что я могу делать всё, что захочу. А теперь прошу меня простить, но я бы предпочёл продолжить свой вечер в более приятной обстановке. Попрошу вас покинуть мой дом.       — Ублюдок! — выругался Генри и, подумав о том, что заставит Хантера пожалеть, вышел из дома так же решительно, как и зашёл.       — Морис, оставь нас. Нам с сыном нужно поговорить, — недовольно глядя на Хантера, произнёс Блейн.       Управляющий, что всё это время молча стоял в сторонке, практически не дыша, словно пытался слиться с мебелью, почтительно кивнув, покинул гостиную.

***

      Время с ухода Хантера тянулось слишком долго, заставляя размышлять о том, о чём парню думать совершенно не хотелось. Целый день он провёл в крепких объятиях энигмы, и не было ни минуты, чтобы Шон сожалел об этом или не получал от этого удовольствие.       «Если не разговаривать, то мы и правда идеально совместимы», — пронеслось у парня в голове, и он тут же отогнал эту мысль, как страшный сон.       С трудом поднявшись с кровати, Шон натянул джинсы и оглянулся. Спальня, в отличие от дома, была довольно уютной и, судя по письменному столу у окна и куче папок и бумаг, разбросанных на нём в хаотичном порядке, ещё и служила хозяину кабинетом.       В горле пересохло. Не обнаружив ничего, кроме бурбона, парень решительно направился вниз. Но стоило выйти в коридор, как спор членов семьи Коенов остановил его в трёх шагах от лестницы.       Шон не собирался подслушивать и даже намеревался вернуться назад, но любопытство всё же взяло над ним верх.       — Ты переходишь все границы, Хантер. Генри — твой старший брат. Ты можешь не любить его, но должен относиться с уважением.       — Должен относиться с уважением?! Возможно, ты и забыл, отец, но я прекрасно помню, как мой старший брат подослал ко мне свою беременную Омегу. И всё для того, чтобы после нашей с ней свадьбы, избавившись от меня, присвоить компанию себе!       — Я ничего не забыл, — тяжело вздохнув, ответил Блейн. — Генри был молод и горяч. Мы разорились, и ему было сложно принять поражение, но он искренне раскаялся. Пора забыть прошлое.       — Чёрта с два я что-то забуду! Хватит его оправдывать! Мне было пятнадцать лет. Я даже школу не закончил. Думаешь, просто было удержать на плаву компанию одного деда, не разорив при этом другого? На меня давили со всех сторон, потешались и притесняли. Никто не хотел иметь дело с малолеткой. Я каждый контракт выгрызал зубами, падал от бессилия и бессонницы, пока мой брат убивался от горя в дорогих ночных клубах. Всё, что есть у вас сегодня — это моя заслуга! Так что знайте своё место и больше никогда не смейте приходить в мой дом без приглашения!       — Мне жаль, что тебе прошлось пройти через это. Но твоя злость ничего не исправит.       — Как и моё прощение. К тому же, я и так проявил снисхождение, позволив ему занять руководящую должность в моей компании. Был рад повидаться, отец, но тебе пора.       Шон тяжело вздохнул и, не став слушать дальше, поспешил вернуться в спальню.       «Гон Хантера ещё не закончился, но будет ли он в настроении после разговора с отцом?»       Тяжело вздохнув, он посмотрел на кровать, не зная, ложиться ли назад в постель или нет. Просто стоять посреди комнаты показалось глупым, и Шон, достав сигареты из кармана, открыл окно. Закурил.       В душе от услышанного появилось мутное чувство, которое, проникнув в сознание, зажужжало роем бесконтрольных мыслей.       «Значит, поэтому он не спит с омегами? Насколько же сильно его потрясло предательство брата?       Такая ответственность в пятнадцать лет.       Я, когда ушёл из дома, с трудом справлялся работая в баре. Должно быть, ему было непросто. Неудивительно, что он стал придурком… А с виду такая приличная семья. Даже немного жаль его.       Хотя нет, не жаль. То, как он поступил со мной… Но, может, у него правда не было выбора. Чёртова метка! Чёртов придурок!»       — Я боялся, что ты уснул, — спокойным тоном проговорил Хантер, слегка напугав Шона неожиданным и бесшумным появлением.       Забрав из рук парня сигарету, он протянул ему небольшую бутылку с водой и измученно улыбнулся.       — Подумал, тебе захочется пить.       — Спасибо, — проговорил Шон, пристально всматриваясь в лицо Хантера в попытке разобраться в его эмоциях.       — Мгм, — произнёс энигма, в одну тягу докурив сигарету Шона, и, кинув бычок в окно, тяжело вздохнул. — Думаю, на сегодня с тебя хватит. Продолжим завтра, после свадьбы. Отдохни немного, пока готовят ужин.       На секунду Шону показалось, что он уловил интонацию боли и печали в словах Хантера, и парень даже едва заметно приподнял руку, подчиняясь мимолётному желанию обнять и утешить своего истинного. Но вовремя сдержал себя, отвернулся к окну и, сделав сдавленный вдох, проявил безучастие, не мешая Хантеру уходить.       Как только дверь за энигмой закрылась, настроение Шона стало ещё более удручённым. Сейчас он мог гулять с солнечным омегой по старому парку в центре Уфорта, зайти в любимое кафе и, поужинав, отправиться на вечерний киносеанс. Именно такие планы на вечер он строил вчера, но вместо этого, измученный беспрерывным сексом, ожидал в одиночестве ужин в спальне человека, с которым век бы не встречался, будь у него такая возможность.       «Мики, наверное, расстроился из-за того, что я не пришёл? Всё из-за этого придурка!       Надеюсь, у Мики всё хорошо и с ним ничего не случилось. Нужно было хоть как-то предупредить его. Исчез, ничего не объяснив, и даже номер не спросил.       Впрочем, это к лучшему, ни к чему парню лишние проблемы».       В комнату Хантер так и не вернулся. Шон успел выкурить несколько сигарет и немного привести мысли в порядок, прежде чем принесли ужин, разнообразие и подача которого вновь напомнила парню отель. Быстро перекусив, он поблагодарил Мориса, что, сдержано кивнув в ответ, забрал тарелки и ушёл, заперев спальню на ключ.       Это вызвало в душе гаммы целую бурю эмоций: злость, обиду и жалость к себе. Возможно, не будь Шон настолько уставшим, он бы вынес эти двери с ноги, раз и навсегда дав понять Хантеру, что он не милая омежка и никогда им не будет. Но после сытного ужина парню было лень лишний раз шевелиться, да и день непрерывного секса лишил его остатков сил. Поэтому, насладившись ванной, Шон просто лёг спать.

***

      — Он поел?       — Да, господин Коен. Я отнёс ужин, как вы велели, и как только господин Лоусон закончил трапезу, запер его на ключ.       — Запер? Зачем? — немного раздражённо спросил Хантер, наградив управляющего тяжёлым взглядом.       — Простите моё самовольство. Завтра ваше бракосочетание, я просто не хотел, чтобы парень сбежал и причинил вам очередные неудобства.       Хантер, недовольно выдохнув, скривил лицо. Виски разрывались от сдавливающей боли, а глаза пекли огнём. Впереди его ждала бессонная ночь над документами, которые требовали незамедлительного подписания, а он опять не мог сосредоточиться на работе.       — Больше не совершай подобных ошибок, Морис. Шон в этом доме хозяин, а не пленник.       — Разве вы не решили его отпустить?       — Отпустить? Хм... Как такое возможно? Мы связаны с ним, и чем больше мы будем противиться этой связи, тем сильнее нас будет тянуть друг к другу. Я не собираюсь отпускать его, мой друг. Просто дам ему возможность самому принять единственно верное решение. У меня нет времени бегать за ним, пытаясь добиться расположения. Не будь он таким упёртым и ветреным, всё было бы по-другому. Но, к сожалению, мне достался не самый надёжный партнёр… Завтра, когда брак будет заключён, сделай так, чтобы слухи о том, что я женился, просочились в прессу.