Что-то с чем-то

Запястья связаны над головой. Лёня дёргает руками, но никакого результата не добивается — девушка только сильнее тянет свободный край верёвки, перекинутый через перекладину изголовья. Подсев выше — куда-то Амурскому на грудь, — Вера затягивает путы сильнее и закрепляет узлом. Хабаровск выглядит жутко недовольным и в то же время невероятно смущённым. Вероятно, первое — следствие второго. Зеева мягко спускается обратно на его бёдра, нежно ведя ладонями по шее, груди, животу. Пересаживается ещё ниже, оглаживая руками область вокруг паха, что заставляет Лёню сдавленно выдохнуть, зажмурив глаза. Во взгляде Благовещенска — хитрый огонёк, обещающий, что скучать не придётся. Ох, Амурский этот огонёк знает — ничего хорошего ждать от него не стоит. Ну, может, парень и утрирует… Но когда влажный, горячий язык девушки мучительно медленно обводит головку его члена, Хабаровск тихо и коротко, но всё-таки несдержанно стонет. Вера берёт глубже, где-то до середины, и начинает плавно неспешно двигаться, помогая себе руками у основания. Лёне хочется зарыться пальцами в её мягкие волосы, потянуть за них вперёд, заставляя взять чуть больше длины, а затем назад, откинуть голову девушки и, подмяв под себя, целовать в нежную шею. Парень вновь дёргает верёвку, и вновь безрезультатно. С его губ срывается ещё один тихий стон, в этот раз несколько похожий на хныканье. — Что-то не так? — заботливо интересуется Зеева, обеспокоенно заглядывая в зелёные омуты. — Я не могу к тебе прикоснуться, — на удивление откровенно отвечает Хабаровск, всё же не пересекаясь взглядом с возлюбленной. Та лишь тихо усмехается: — Потерпи, солнце. Амурский давится воздухом, когда член вновь оказывается зажат втянутыми щеками Веры, двигающейся совершенно медленно. Попытка податься навстречу, немного ускорить темп оборачивается лишь Вериной усмешкой и плотно прижатыми к простыни бёдрами — Зеева на самом деле сильнее, чем кажется, а уж справиться с таким разморенным её же действиями и податливым Лёней ей и вовсе труда не составляет. Девушка прекрасно знает, как сильно Хабаровск тает от неспешных и плавных движений, но кончить никак не даёт — только полувздохи-полустоны парня становятся громче, она выпускает член изо рта, начинает нежно гулять языком по внутренней стороне бёдер, по выбритым — по её же просьбе — яичкам, по низу живота, поглаживая руками подтянутый торс и легонько надавливая на затвердевшие соски. А Лёня, милый Лёнечка, под ней вьётся, как змея, шумно дышит, стесняясь стонать и едва слышно хнычет — хочет попросить больше, да вот гордость не даёт. Однако и этой гордости есть предел. — Вер, пожалуйста, — на грани слышимости. В уголках глаз у него скопилась влага — слишком уж сильно на его эмоции давят неспешные, нежные движения Зеевой. И Благовещенск, мягко улыбаясь, решает его пощадить. Приподнимается вновь выше, становясь на колени над бёдрами парня, пальцами слегка раздвигает свои половые губы и, мягко поглаживая клитор, аккуратно насаживается на член. И снова всё мучительно медленно. Настолько, что Лёня уже не дышит — глотает воздух ртом, настолько, что солёные капельки всё-таки падают с ресниц, утекая по вискам к подушке, настолько, что верёвка на руках парня натянута так, будто лопнет в любую секунду. А Вера всё продолжает его мучить, наслаждаясь таким эмоциональным и чувствительным возлюбленным. С красными щеками, слезящимися глазами и срывающимися с искусанных губ полустонами — таким Хабаровск только одна Зеева и может увидеть, только ей он это позволяет. Движения Благовещенска всё такие же неспешные и плавные, всё такие же доводящие Лёню едва не до слёз — хотя до них тоже, — всё такие же полные её любовью и лаской. Свободная рука девушки продолжает нежно гулять по груди и рёбрам, сбивая дыхание с и без того неровного ритма. И с каждым нежным толчком Амурский задыхается всё сильнее. — Вер, я сейчас, — бормочет парень, не в силах совладать с самим собой. Зеева чуть ускоряется, доводя до разрядки сначала себя — прогибается в спине, запрокидывая назад голову, и громко протяжно стонет. Ей трудно ответить, что именно помогло достичь пика Лёне — сжавшиеся от оргазма мышцы, её стоны, которые Амурского невероятно возбуждают, или её внешний вид, которым Хабаровск всегда любуется, не скрывая. Но факт остаётся фактом — парень, закатив глаза, откидывает голову на подушки и с протяжным стоном сквозь зубы кончает. Немного придя в себя, девушка осторожно приподнимается, тут же укладываясь рядом с возлюбленным и нежно целуя его в открытую шею. Тот слегка вздрагивает — чувствительность после оргазма ещё не спала, — и расслабляется. Зеева неспеша приподнимается и развязывает злосчастную верёвку. — Что б я ещё раз согласился на такое, — то ли недовольно, то ли смущенно бормочет Хабаровск, разминая плечи, локти и запястья. — Тебе не понравилось? — обеспокоенно спрашивает Вера, приобнимая парня. — Мне не понравилось чувствовать себя слабым и уязвимым, — чуть огрызается Лёня, прижимая партнёршу к себе. — Боишься, что я причиню тебе вред? — усмехается Благовещенск и коротко целует Амурского в щёку. — Нет, — отвечает тот, зарываясь носом в мягкие пшеничные волосы, — я просто не люблю себя так чувствовать. И вообще, кто из нас мужчина? — О, милый, — лукаво улыбается Вера, резво вырываясь из объятий и садясь партнёру на бёдра. — Я задела твоё самолюбие? — хитро спрашивает она, щекоча пальцами мошонку. — Второй заход? — в тон девушке спрашивает Хабаровск, сжимая пальцами её бёдра. — Ну, раз твоё хрупкое мужское эго так пострадало от роли ведомого, то его надо немного подлечить. Только без грубостей, — погрозила пальцем Зеева. Лёня тут же перевернул её, подминая под себя. — Я постараюсь быть очень нежным.