Второе дыхание

      После этой ночи жизнь Фьоры изменилась. Днём вилла Бельтрами служила приютом искусства и философских бесед. Ночью Фьора предавалась запретной страсти с женщинами. Кроме Бьянки, были натурщицы, служанки и даже одна монастырская послушница. Беатриче происходила из знатного рода Строцци, но семья запланировала отдать её в монастырь Санта-Лючия. Но девушка попросила год на раздумье, а пока она умудрялась отлучаться из монастыря. От неё Фьора узнала, что иногда из монастыря пропадали красивые монахини и послушницы. Обычно это были бедные девушки, не имеющие родни. Ими никто не интересовался. Обычно они пропадали после посещений Иеронимы Пацци. — Опять эта зловредная женщина. Не думала, что она такая же как мы, — раздражённо бросила Фьора. — Отнюдь нет. Она охотится за мужчинами. Даже нашего исповедника поедала глазами. — Тогда зачем ей девушки? — вмешалась Бьянка. — Она их приглядывает для своего сыночка. Какая нормальная девица ляжет с ним добровольно? — А что дальше происходит с этими несчастными? — спросила шокированная Фьора. Ей было безумно жалко девушек, принесённых в жертву страшному Пьетро. До этого момента Фьора жалела юношу, не виноватого в своём уродстве. — Никто не знает, — печально ответила Беатриче. — Возможно, их продают в бордель, — предположила Бьянка. — Я как-то слышала, что они упоминали некую Вираго. Но я слишком сильно прильнула к двери, и они меня заметили. Помню, матушка Маддалена пребольно оттаскала меня за ухо. Думаю, что если бы я была не из такого знатного рода, то разделила бы участь этих бедняжек. — Никогда бы не подумала, что монахини способны на такие ужасные поступки. — Говорят, в других монастырях ещё не то творится. — Но почему настоятельница совершает столь ужасные деяния? — Причина простая и банальная. Преподобная матушка очень жадная. Она притворяется благочестивой, а сама подлая и двуличная. Этот разговор запал Фьоре в душу. Она решила положить конец злодеяниям Иеронимы. Она подробно обсудила тему с любовницами. От Бьянки она узнала, что Вираго было прозвище Пиппы. Содержательница борделя обладала гигантским ростом и деловой хваткой. Она была одной из самых известных сводниц в Италии. Она подбирала товар на любой вкус. Каких-то девушек она залучала с помощью хитрости, кого-то похищала, некоторые шли к ней работать, чтобы спастись от голодной смерти. Юной Бьянке Пиппа когда-то наобещала золотые горы, но едва девушка переступила порог её дома, обращение великанши резко изменилось. — У твоего отца есть много золота, — поделилась своей идеей Бьянка, — у меня же есть знакомый. Гвидо не последний человек в разбойничьей шайке. Он любит золото, к тому же у него есть зуб на Пиппу. Несколько лет назад она такими же обещаниями заманила в бордель глупую сестру Гвидо. Она умерла от дурной болезни. — А почему раньше Гвидо не отомстил этой преступнице? — У Пиппы очень могущественные покровители. Но если подкупить городскую стражу, то никто не обратит внимание на шум. Подумаешь, сгорел дом сводни. — Но мы должны вытащить оттуда девушек, — забеспокоилась Фьора, — мы не можем допустить, чтобы они пострадали из-за этой злодейки. — Я обговорю план с Гвидо. Думаю, он не будет против стать спасителем несчастных женщин. Он никогда не обижал женщин и детей. Довольно редкое качество для представителей его профессии. — Всё это хорошо, но Иеронима может найти другую сводню, — сказала Беатриче. — Свято место пусто не бывает. — А Иерониму я возьму на себя, — решила Фьора, — я раз и навсегда преподам урок мерзкой твари. Вообразите, эта женщина каким-то образом узнала о наших развлечениях и доложила моему отцу. У нас был очень неприятный разговор. Но эта Пацци не остановилась на этом. Она устроила целое представление перед дядей моей лучшей подруги, Кьяры Альбицци. Синьор Альбицци всегда такой добрый и мягкий, проявил непреклонность. Он боится, что я развращу Кьяру и категорически запретил нам общаться. Теперь мы видимся только в церкви и обмениваемся записками через Коломбу и Хатун. Со стороны может показаться, что мы разлучённые влюблённые. — Что за ерунда, — возмутилась Беатриче, — у меня есть подруги в монастыре, но я не лезу к ним в постель. У меня есть на примете друг моего брата Никколо. Он такой же как мы, он тянется к юношам. Но он хороший друг, мы договорились, что если мои родители продолжат настаивать на моём постриге, он возьмёт меня в жёны. Это будет удобный брак для нас обоих. — Обидно, — протянула Фьора, — что на странности мужеложцев смотрят по-другому. Да, их преследует закон и церковь, но среди золотой молодёжи Флоренции таких немало. И за них с радостью выдают дочерей. А тётушка Иеронима скоро прославит меня на всю Флоренцию. Последний раз она ворвалась в студиолу, где мой отец читал новую книгу. Она кричала, что дойдёт до самого Лоренцо Медичи. А у нас тогда в гостях был Сандро. Он учил меня технике портрета. Он не выдержал и вывел эту противную Иерониму. А Иеронима обвинила его в развратном образе жизни и мыслей, и даже обозвала «проклятый пачкун». — Ну, это уже ни в какие рамки не укладывается, — возмутилась хорошенькая темноволосая и зеленоглазая девушка, до этого не принимавшая участия в разговоре. Это была начинающая натурщица по имени Маргарита. Она происходила из зажиточной крестьянской семьи, и Фьора трудилась над её портретом. На полотне Маргарита была изображена в богатом наряде, с букетиком фиалок в руках. — Моя бабушка гордится, что меня рисуют. А если бы меня изобразил великий живописец, то её радости не было бы предела. — Но у меня есть план, как совратить с истинного пути эту интриганку и сплетницу. Уверена, что это надолго отобьёт у неё охоту вмешиваться в чужую жизнь.