Шрам и Заря

— Маркус, в последний раз спрашиваю: ты точно готов отказаться от обеда у меня в имении? Матушка расстаралась, ждет в гости всех моих друзей, — уговаривал Ждан, не сводя с Маркуса осуждающего взгляда. Его матушка внезапно изъявила желание познакомиться с юношами, с которыми вот уже третий год дружил ее сын. Она настойчиво звала их всех на обед, не приемля возражений — так доложил посыльный из их имения. Маркус собирался пойти со всеми и веселиться назло Велизару. Впрочем, он не удивился бы, узнав, что весь этот прием и затеян ради Велизара. Родители Ждана наверняка проведали, что за влиятельный друг появился у сына. Ведомый желанием отвлечься, Маркус даже предложил Ждану идею оставить друзей на ночевку в их огромном имении. Не зря же его отец служил на севере. Разве дело это, когда такое богатство простаивает без надобности? Ждан с готовностью поддержал эту идею. Маркус и вправду думал, что сможет повеселиться, но переоценил себя… Не после сегодняшней ночи, когда бесконечно заботливые руки Велизара гладили его спину и лицо, ласкали и защищали. А Маркус оттолкнул… Слишком сильно взыграла в нем обида, слишком много он думал и слишком много плохого себе вообразил. Маркус почти решился помириться после их дурацкого поединка и даже, переступив через себя, отправил Велизару записку, но получил хладнокровный отказ. Таким жалким, как в тот миг, когда Арив смущенно передал слова Великого князя, он себя не чувствовал уже давно. Очень давно. — Сегодня я только испорчу всем вам настроение, друзья мои. Лучше мне и моей кислой роже держаться подальше, — ответил Маркус, старательно напустив на себя немного неискренней веселости. — Зато вы еще успеете перехватить Велизара. Уверен, именно его жаждет принять в гостях твоя матушка. — Вряд ли он изменит решение. Велизар сегодня мрачнее тучи. Я не рискну соваться к нему, — хмыкнул Ждан и неодобрительно покосился на Маркуса. — Уж не знаю, что у вас произошло, но от вашей ссоры гадко не только вам, но и нам. — Вот именно, — влез Ахмыл. — Он и наш друг тоже, а выходит так, что мы только на твоей стороне. — Разве я просил вас становиться на мою сторону? Подговаривал против Велизара? Никогда. Вы сами предпочли остаться со мной. — Потому что он так хмурится, будто порвет каждого, кто к нему сунется. Вот мы и не рискуем, — буркнул Ахмыл. — Зато решили наставить на путь истинный меня. Спасибо, друзья, но на этом я откланяюсь и не стану портить вам день. — Не говори глупостей. Пойдем с нами. Если ты злишься потому, что Велизар обнял тебя, то не стоит переживать. Он и вправду это сделал, только чтобы разбудить. Ничего больше. Ты хрипел так, будто вот-вот задохнешься, — заверил Маркуса Деян, чем против своей воли подлил масла в огонь. Маркус вновь вспомнил нежные объятия Велизара, из-за которых он так и не смог уснуть до самого утра. — Я не дурак, чтобы злиться из-за объятий. О, Арив! Ну до чего же вовремя! Маркус вцепился в плечо Арива, который нагнал их, чтобы поздороваться. — Дружище, какие у тебя планы на день? — Н-никаких, — запнувшись от неожиданности, ответил Арив. Несмотря на внешнюю кротость, парнишка обладал весьма цепким умом, и его взгляд, полный подозрения, уже впился в Маркуса, как клещ. — Значит, только что они у тебя появились. Сегодня наведаемся в приют. Арив только коротко кивнул, не задавая лишних вопросов. Около двух месяцев назад они побывали в приюте вдвоем, когда у Велизара на увольнение как раз выпал наряд. Госпожа Баюр, лично их провожавшая, поблагодарила Маркуса за добросердечие и помощь талантливому воспитаннику приюта. Арив оправдывался, что никакого таланта в нем нет, но Маркус знал, что это далеко не так. Арив станет отличным разведчиком, в этом не могло быть сомнений, потому что уже в шестнадцать лет имел для этого все задатки. Попрощавшись с друзьями, Маркус настойчиво потащил Арива прочь. Оглянувшись на корпус, он заметил Велизара, и сердце предательски сделало в груди стремительный кувырок. Великий князь казался хмурым и надменным. Он буквально излучал величие, окидывая кадетов взглядом свысока. Маркус с трудом сглотнул слюну и отвернулся. Вот их будущее: высокомерный взгляд Великого князя на простолюдина, годного лишь на то, чтобы целовать его сапоги. Маркус так боялся этого будущего, порой видел его в кошмарных снах, и сегодняшняя ночь стала апогеем кошмара. Маркус сам отверг Велизара и теперь пожинал плоды собственной глупости, но твердо знал, что по-другому не мог. Иначе Велизар продолжил бы считать его ручным зверьком, которому волен приказывать. Нет, Маркус не пал так низко, чтобы с радостью выполнять чужие приказы. — Ты так и не поговорил с Велизаром? — сочувственно спросил Арив, проследив за взглядом Маркуса. — Как-то больше не пришлось, — отрезал тот. — Давай больше не будем о Велизаре? Не хочу вспоминать о нем сегодня. Арив кивнул и зашагал молча. Маркус тоже не нарушал тишину, и его успокаивало мягкое молчание между ними. Не неловкое, какое обычно бывает между чужими людьми, а именно приятное и мягкое, словно стеганое одеяло. Оно накрыло их, позволив не ломать голову над темами для разговоров. Этим Арив и нравился Маркусу: несмотря на их недолгое знакомство, Иво чувствовал, что нашел близкого друга. Судьба и три зажравшихся дворянских морды свели их в столь важный день… Первое день, когда Маркус и Велизар проснулись в одной постели… «Почему каждая моя мысль обязательно о нем? Хватит! Как будто без него я не существую!» — мысленно ругал самого себя Маркус, пока они с Аривом шагали к приюту. Вика и Дору Маркусу отдали на день чуть ли не с почестями. Он никак не мог привыкнуть к особенному отношению. Благодаря Велизару Маркус превратился в уважаемого человека в приюте… И здесь Велизар! Мысли о нем преследовали его змеями, норовя обвить все тело, сломать все кости и удавить. Они провели вчетвером прекрасный день, гуляли по Площади единства, наблюдали за фокусами волшебников, прятались от дождя в кондитерской, где двойняшки объелись пирожных, накупили им леденцов, чтобы угостить других детей в приюте… — Надеюсь, в следующий раз Велизар сможет прийти, — мечтательно сказала Дора, с надеждой глядя на Маркуса. — Мы по нему соскучились. — Говори за себя, — фыркнул Вик. — Представляешь, Марик, она в него влюбилась. Вот дура-то! Он же старый для нее! — А не слишком ли ты мала для любви, моя дорогая? — нахмурился Маркус, ощутив, как сердце кольнуло вновь. Велизар стал камнем преткновения для их семьи. Не хватало только, чтобы Вик воспылал к нему чувствами, и тогда Великий князь соберет коллекцию из сердец семьи Иво. — Тетушка Мила говорит, что любви все возрасты покорны, — оскорбилась Дора. — Все, но только с двадцати лет. Раньше нельзя. Сама знаешь, только в двадцать разрешено выходить замуж, — назидательно продолжил Маркус. — Ни за что не поверю, что ты в свои годы ни разу не влюблялся, братец. — Дора скорчила рожицу и показала Маркусу язык. — Ты сегодня грустный, а в прошлую нашу встречу у тебя так сияла рожа, что сомнений не возникло — наш братишка влюбился. — Ну и глазастая же ты. Я ничего не заметил, — изумленно выдохнул Вик. — Потому что я женщина, дурачок. Это вы, мужчины, ничего не смыслите в чувствах. Точно говорю, что наш Марик влюбился по уши, — вдохновенно произнесла одиннадцатилетняя женщина и наставила на Маркуса указательный палец. — И сегодня ты грустишь, потому что повздорил с любимой. Я права? Маркус фыркнул, не ответив на вопрос. Он лишь диву давался, как его маленькая Дора умудрилась вырасти такой проницательной? Может, это и вправду всеобщий женский талант? А еще Маркусу не давал покоя задумчивый взгляд Арива. Кажется, в его коротко стриженной голове уже вертелись некоторые умозаключения. — Зная тебя, братец, я уверена, что именно ты виноват в вашей ссоре, — продолжила Дора. — Почему это я? — Потому что я слишком хорошо тебя знаю. Продолжать размышлять о любви Маркуса Дора не стала, предоставив ему возможность подумать над своим поведением самому. И Маркус думал, стараясь не замечать коротких взглядов Арива. О чем бы тот ни догадался, Маркус сможет оправдаться. Передав Дору и Вика лично тетушке Миле, Маркус плотнее запахнул шинель под разгулявшимся вечерним ветром и приготовился к вопросам Арива, но их не последовало. Юноша шагал за ним к гомонящему центру столицы, не нарушая тишины, но в этот раз она уже не казалась мягкой. Между ними повис немой вопрос. — Не хочешь заглянуть в трактир? До конца твоего увольнения еще три часа, — наконец спросил Маркус, устав от тишины. Если честно, он намеревался напиться в одиночестве в каком-нибудь недорогом злачном месте и бродить по городу, пока совсем не замерзнет. Тоже в одиночестве. Маркус намеревался позволить ночному холоду сковать тело и все мысли о Велизаре. Даже с Дорой и Виком он не смог отвлечься. Как быть дальше? Как вернуть Велизара, но при этом не смешать с грязью себя самого? Маркус не собирался падать перед ним на колени и молить о прощении, но и Велизар тоже не станет этого делать. Они оказались в тупике, и об этот тупик Маркус готов был расшибить голову, только бы избавиться от ноющего чувства пустоты, заглушившего даже голод. — С удовольствием что-нибудь съем, — с готовностью отозвался Арив. И они отправились на поиски недорого трактира. Арив хотел есть, а Маркус мечтал напиться так, чтобы позабыть не то что свое имя, даже имя Велизара. Трактир нашелся быстро, хоть и притаился между двумя старыми домами, в одном из которых расположилась лавка брадобрея, а в другом, судя по слухам, — публичный дом. Маркуса не интересовала местная публика, главное, что в трактире наливали дешевую и крепкую настойку. Арив с сомнением огляделся вокруг, но перечить Маркусу не стал и опустился на жалобно скрипнувший стул. Половой вытер стол тряпкой, пахнущей затхлой сыростью, и с раздраженным лицом принял заказ. — Злачное место, — с сомнением протянул Арив. — Как раз для меня, — ухмыльнулся Маркус. — Большего я, по всей видимости, не заслуживаю. — Не соглашусь с тобой, — отрезал Арив. — Если бы ты не считал, что достоин большего, не учился бы так прилежно. Твои успехи — достойный пример для таких, как я. — Так говоришь, будто я — не дурак. Мне даже хочется в это верить, но на самом деле я — дурень, каких поискать. И то, что я хочу напиться до беспамятства, тому подтверждение. Пока Маркус говорил, перед ними поставили бутылку настойки, две рюмки и тарелку с соленьями. Арив разлил желтоватую жидкость по рюмкам, одну пододвинул Маркусу, сам же пить не стал. Иво опрокинул в себя резко пахнущую травами настойку и ощутил, как вспыхнуло огнем горло. Крепкая, как и надо! Не так уж плох этот трактир. — Я вижу, что ты хочешь чем-то поделиться, но не решаешься, поэтому говоришь загадками, — заметил Арив, терпеливо подождав, пока Маркус выпьет вторую рюмку и закусит огурцом. — Ты в чем-то себя винишь. — Я могу поделиться с тобой только огурцом, больше нечем, — хмыкнул Маркус, поражаясь, как точно Арив определил его состояние. Он балансировал на грани, чтобы не вывалить всю черноту на душе человеку, которого знал всего три месяца. Возможно, так ему полегчало бы. — Тебя что-то грызет, но ты не хочешь или не можешь об этом рассказать друзьям. Поэтому и не пошел с ними, чтобы спьяну не сболтнуть лишнего. И вот мы здесь, ты напиваешься, но почему-то позвал меня с собой. Значит, доверяешь больше, чем друзьям. И я даже догадываюсь, о ком ты не можешь им рассказать. Арив замолчал, а Маркус ухмыльнулся. Разведчик с цепким умом. Разглядел то, что Маркус даже не осмысливал, полагаясь лишь на сиюминутные желания. А ведь он и вправду мог бы доверить Ариву свой секрет, но никогда, даже под страхом смерти, не рассказал бы о них с Велизаром Деяну, Ждану или Ахмылу. — Сложно не догадаться после проникновенной речи моей любимой одиннадцатилетней женщины. Она зрит в корень, даже не осознавая, куда копнула, — выпив еще одну рюмку, медленно произнес Маркус. — Похоже, у вас появилось новое семейное сходство — чувства к одному человеку. — Этими словами Арив окончательно уничтожил иллюзию тайны, которой должна была оставаться любовь Маркуса к Велизару. — Давно ты понял? — Подозревал все три месяца нашего знакомства, убедился позавчера, когда принес Велизару записку. — Мы старались держать чувства в тайне. — У вас получается, но я привык отгадывать людей и выражения их лиц. За это меня, кстати, хвалят на занятиях. Вы скрываете любовь за дружбой, почти не касаетесь друг друга, но забываете о взглядах. Глаза рассказывают о своих владельцах больше, чем их рты. Маркус выпил еще рюмку и отправил в рот кусок кабачка. Он всматривался в понимающее лицо Арива и ухмылялся. Малец мог стать опасным врагом, но для него стал проницательным другом. — И знаешь, что я тебе скажу, Маркус? В глазах Велизара бушевало горе, когда я передавал ему записку. Кажется, он испугался, что в ней ты написал что-то, что его уничтожит. Маркус потер ладонями лицо, представив, как Велизар всего за миг справился с собой, напустив надменный вид, и развернул клочок бумаги. Но он ответил отказом! Почему не пришел? Маркус переступил через себя и сделал шаг к примирению. Почему Велизар не шагнул навстречу? — Он отказался прийти, — отрезал Маркус, плеснул себе еще, но отставил рюмку под неодобрительным взглядом Арива. — Возможно, он обижен, — хмыкнул Арив и, помолчав, добавил: — Ума не приложу, как между вами это вообще завертелось. Он же Великий князь, а… — А я — простой солдат, чье место в его свите, а не в постели. И у меня нет сил бороться с тем, кто я есть. Мое происхождение не изменить, меня самого не изменить. Не изменить того, что он — сын императора. У нас нет будущего, если мы не сбежим куда-нибудь, за море, но на нем ответственность перед родом. Ради меня он не пойдет на такой шаг, хоть и заговаривал об этом. Я не представляю, во что это выльется, и от непонимания мне горько. А еще горько оттого, что я его оттолкнул. Вот такая ситуация получается: я знаю, что нам не быть вместе, но, оттолкнув его, от горя готов выть на луну. Арив все-таки выпил рюмку и с бесконечным пониманием взглянул на Маркуса. Казалось, он видит душу Иво — вывернутую наизнанку неправильной, губительной любовью. Маркус повторил за ним, опрокинув в себя залпом полную рюмку. Голова уже приятно потяжелела, а тело наполнилось теплом. Маркус выполнял свой план быстро и уверенно — напивался до рвоты. — Я не задумывался о вашем совместном будущем. В империи не благоволят мужеложцам… — Правильнее сказать: презирают, — поправил Маркус. — М-мда… Впрочем, юноши-дворяне сделали из этого подобие моды. Но императорскому сыну не пристало пятнать себя любовью к мужчине. — Ты тоже это понимаешь? — с горькой ухмылкой издевательски осведомился Маркус. — Все со мной всегда наперекосяк. Даже любовь, и та не такая, как подобает. Они долго молчали, глядя каждый в свою рюмку. Перед глазами Маркуса то и дело всплывало угрюмое лицо Велизара, с которого он не сводил взгляда во время завтрака. С каждым мигом Иво ощущал себя все гаже и гаже. Настойка должна была облегчить его страдания, но вместо этого коварно вытаскивала на поверхность все горькие сожаления. — Ты уверен, что любишь его? — наконец спросил Арив. — Именно любишь, а не тешишь самолюбие, купаясь во внимании сына императора? — Я бы многое отдал, чтобы он стал простолюдином. Тогда до нас никому не было бы дела. И да, я люблю его, Арив. Впервые люблю. — Тогда почему сидишь со мной, здесь, и напиваешься, как свинья? — Потому что я дурак, каких поискать. Потому что не понимаю, какое будущее нам светит. Потому что он ревнует меня к каждому столбу. Потому что я сам его оттолкнул, потому что он не пришел, когда я звал. Потому что, если я дам слабину, он продолжит считать себя моим хозяином. Потому что я совсем запутался в самом себе. Я жить без него не могу, но не лучше ли остановиться сейчас, чем расстаться потом, когда мы срастемся друг с другом кожей? Я не знаю, Арив. Я совсем ничего не знаю. Слова лились из Маркуса бурным горным ручьем, подгоняя друг друга. Иногда он запинался, путался, но говорил и говорил, словно внутри рухнула дамба. Он слишком устал от обиды, от беспрестанных мыслей и чувства вины. Маркус знал, что собственными руками разрушил хрупкий мир, но и собрать его осколки боялся. Вдруг этот мир уже не нужен? Велизару и вправду станет легче, если его перестанет тяготить тайная связь с однокурсником. Настойка давно ударила в голову, отчего мысли блаженно разбежались, и Маркус позволил себе говорить обо всем, что лежало камнем на сердце. Казалось, сам Владыка послал ему сегодня Арива, чтобы выговориться одной-единственной душе, иначе его попросту разорвало бы изнутри. Но не сказать, чтобы Маркусу стало легче. Его по-прежнему переполняли чувства: любовь боролась с гордостью, вина — с обидой, жажда — со страхом. — Думаешь, если напиться, придет правильное решение? — прищурившись, спросил Арив. — Оно не свалится на тебя, как град с неба. Придется покумекать самому. Ты хочешь отказаться от Велизара? — Ты куда-то выходил, когда я говорил? Нас ждет печальное будущее, — буркнул Маркус. — Я тебя прекрасно понял. Не понял лишь одного: ты хочешь окончательно разорвать отношения с Велизаром или нет? Маркус потупился, рассматривая собственные мозолистые руки. Он молчал, потому что правильнее было бы ответить утвердительно, но он не мог. Даже если знал, что неизбежный конец этой любви разорвет его на кровавые ошметки. — Вот бы мне однажды влюбиться так же сильно, — наконец произнес Арив, печально отправив в рот ложку квашеной капусты. — Маркус, я искренне считаю тебя своим другом и поэтому прошу: хватит напиваться и горевать на пустом месте. Ты не сможешь отказаться от него, и ему это тоже не под силу. Вы оба будете несчастны, сторонясь друг друга еще полтора года и не имея возможности даже коснуться. Ваша дружба рухнет, потому что ей не выжить на обломках любви. Ты почти не жил прошедшую неделю. Сможешь так дальше? Он останется просто однокурсником, без которого ты превратишься в живой труп. Пусть мне не совсем понятен… такой вид любви, но я не смею судить вас. Если вы любите друг друга, то должны приложить столько усилий, сколько потребуется, и даже больше. Намного больше. Маркус хлопнул кулаком по столу, отчего с противным звоном затрясся графин. — Я не горюю на пустом месте! — Именно этим ты и занимаешься. Я не знаком с таким Маркусом. Мой друг смел и решителен, он не привык лить слезы. Ты и сам знаешь, что должен сделать. Маркус долго смотрел ему в глаза, пьяной головой осмысливая услышанное. Сам знаешь, что должен сделать. Он… знал. Вот только выпьет рюмку для храбрости. — Э, нет, друг. Пить ты сегодня больше не будешь, иначе не дойдешь даже до порога трактира, — отрезал Арив и отодвинул графин подальше. — Я? Не дойду? Ты плохо меня знаешь! — возмутился Маркус, но настойки ему больше не налили. Да и подняться из-за стола самому, без помощи Арива, оказалось не так-то просто.