i'm hooked

– Если сейчас уйдем от этого разговора, боюсь, мы не скоро вернемся к нему… Сейчас спать и есть не вариант. Гю мчался как обосранный олень, чтобы наконец-то все рассказать. Он шел к этому столько лет, сколько времени собирался с мыслями. Ладошки начали потеть. Бомгю никогда ничего не боялся, не боялся даже когда был на волоске от смерти, не боялся больших злых дядек, а сейчас все его тело напряглось, кортизол носится по крови как угорелый, симпатическая нервная система работает во всю силу. Откуда начать? Вопрос хороший. Самый верный вариант – с начала. Хотите узнать прошлое Чхве Бомгю? Чем он занимался? Почему он вырос таким, каким вырос? Ответ всему – среда. Очень многое зависит именно от воспитания в детстве, обстановке в семье, людях, заботящийся о тебе. Детство. Было ли оно у Гю? Смешной вопрос, учитывая, что с 14 лет он уже проводил ночи в «Люпине». И сразу опережу ваш поток мыслей, нет, он не связался с плохой компанией. Она у него была, но люди в ней, наоборот, спасали его. Трудно догадаться, но Бомгю с Каем связывает еще одна деталь, о которой второй, кстати, не в курсе – музыка. Секрет Гю – он понимает Кая, как никто другой. Однако именно она и убила в Чхве все человеческое. Правда, не совсем она, а человек, который познакомил Гю с ней. Ким Намджун. Его имя знает весь город, если не страна, а в определенных кругах и весь мир. Его боятся, его уважают. Все, начиная от детей с пеленок, заканчивая стариками. Все, кроме Бомгю, который находился под его крылом с 14 лет. Ким буквально воспитывал Чхве, хотел сделать своим преемником, но, видимо, просчитался или недооценил Бомгю, ведь теперь по ночам в кошмарах к Намджуну приходит Гю, который перерезает глотку и занимает нагретое место на Олимпе. Нужно ли это Бомгю? Разумеется, нет. Становится ли от этого легче? Отнюдь. Гю должен был стать чудовищем, он им и был, но, благодаря одному покойному другу, вовремя свернул с дорожки в ад. РМ и его близкий друг, тоже великий в своем деле, в молодости ладили, были сильнейшим музыкальным дуэтом. После, ходят слухи, произошел некий скандал, из-за которого они разошлись и каждый создал собственное агентство. Тогда-то Гю и оказался в музыкальной индустрии. Его тренировали, словно от этого зависела жизнь, хотели сделать айдолом. Да, он умеет танцевать, он умеет петь, но держали его так близко из-за текстов. Все хиты написал именно Чхве Бомгю, будучи еще совсем ребенком. В нем был потенциал, он был гением. Все, за что он брался, становилось алмазом. Он видел людей насквозь, читал их, именно поэтому их личностям так подходили написанные им треки. Намджун, разумеется, видел в Гю только талант, рабочую силу, собственный успех. Чтобы картина его идеального мира не рухнула с уходом Бомгю или же его протестом, РМ делал с ним ужасные вещи. История умалчивает, что именно происходило, да и сам Бомгю, наверное, не вспомнит всего. Однако физическое насилие – капля в океане. Подростку как минимум было некуда идти: ни семьи, ни друзей, ни дома. Только Намджун, который обещает, что Чхве Бомгю сможет найти смыслы в мире насилия. Он был рожден для этого. Но на этом Намджун не остановился. Гю стал отбирать людей в трейни и делать из них знаменитостей. Сначала в стенах агентства у Чхве Бомгю появилась кличка «демон». Не успело пройти и месяца, как практически все в музыкальной индустрии называли так Гю за его спиной. Спросите, почему демон? Знали бы вы, сколько надежд, мечт, жизней он погубил. Говорят, люди были готовы убивать по одному приказу Бомгю, просто чтобы на них обратили внимание. Ему подчинялись, его не понимали, его не воспринимали как ребенка, которым он был. Гю чувствовал власть и пользовался ей. Возможно, если бы он был человечнее, агентство не было бы таким успешным, но не стоит забывать факт, что Бомгю нравилось ломать чужие души, нравилось отыгрываться на них. Ходили слухи, что он даже применял физическое насилие на тренировках, а какого-то конкурента и вовсе убил. Кто-то преувеличил? Решил испортить и так не радужную репутацию демона? А может, кто-то осмелился и ценой своей жизни рассказал правду? Этого, однако, мы не узнаем никогда. Это всего лишь малая часть жизни Чхве Бомгю. Историй о его юности хватит на целую книгу, а может, даже две. Он даже не затронул его. Но эта история уже на другой раз, вдруг им нечем будет заняться каким-нибудь вечером. Всего по чуть-чуть. Каю еще эту информацию нужно переварить. Открыв глаза, Бомгю с опаской смотрит на Хюку. Тот сидит в шоке, ну, то есть, в ахуе. По ощущениям, он просто не поверил, или не хочет верить, что человек напротив него, его парень и просто близкий друг – это тот монстр, про которого только что был рассказ. Да, ни под одной песней в авторских правах не указано имени Гю, только название компании и парочка человек, заплативших определенную сумму. Однако все песни, которые написал Чхве Бомгю, на слуху. Да, переварить эту информацию будет нелегко… Ему остается только сидеть в ожидании реакции Камала. Так он и делает. Кай молча слушает Гю, все еще держа его за руку. Он говорит быстро, будто боясь, что, если прервется, передумает заканчивать рассказ. Информации много, ее сложно воспринимать, сложно поверить, что то, что он слышит, – правда, что это не сюжет какого-то фильма, а история жизни его лучшего друга, про которого, как оказалось, он действительно ничего не знал. Это заставляет задуматься. Они дружат с 15 лет, но он слышит обо всем этом впервые. Он знал о дурной репутации Гю, но не мог даже представить, откуда она взялась. Про Гю всегда было много слухов, люди придумывали страшные истории, потому что не понимали его. Кай помнит, как в школе одноклассники шептались об их дружбе за спиной. Чхве Бомгю был тем человеком, про которого девчонки говорили своим подружкам, заинтересовавшимся в нем: «даже не думай, он – мутный тип». Самой распространенной версией было, что он является частью местной мафии и в свободное от школы время ведет бандитский образ жизни. В школе он, собственно, и не появлялся почти, все давно привыкли к его постоянному отсутствию, и о его причинах тоже ходило много историй, одна красочнее другой. Он был харизматичным, и в нем была какая-то мистика, загадка, он всем нравился, но все его боялись. Все, даже учителя, были уверены, что у него нет будущего, что он в любой момент попадет в какую-нибудь историю, заработает проблемы с законом, и все из этого вытекающее. Бомгю был воплощением того человека, про которого родители предупреждали своих детей: не будь, как он, не общайся с такими, как он, но каким-то образом все равно был тем, кто был всем интересен, и Кай почти уверен, что вся женская половина школы втайне мечтала заполучить его внимание. Камал знал, что слухам доверять не стоит – он сам частенько становился их объектом, даже до встречи с Гю, это даже стало причиной его перевода в другую школу, что, в свою очередь, и привело к их знакомству и последующей дружбе. Кай научился не обращать на них внимания, он знал, что все это – лишь выдумки, и сейчас, когда он знал настоящую историю, он только лишний раз в этом убедился. Это даже забавно, насколько все эти истории были далеки от правды. Но не эта часть истории его шокировала, гораздо сложнее было поверить в факт связи Гю с миром музыки, факт того, что все это время было что-то настолько крупное, что их связывало, что-то общее между ними, о чем он даже не подозревал столько лет. Может быть, это и послужило причиной того, почему их так тянуло друг к другу, еще тогда, 7 лет назад, почему он всегда чувствовал такую связь между ними, почему они так легко нашли общий язык? Может, Кай на подсознательном уровне чувствовал то, о чем знать не мог? А может, это все лишь случайность и он слишком много думает. Гю уже молчит и смотрит на него, видимо, он сказал все, что хотел. Каю требуется еще какое-то время, чтобы прийти в чувства и обработать полученную информацию. – Хорошо, – он медленно кивает и переводит взгляд с их сцепленных рук на лицо Бомгю. Он выглядит таким потерянным и напуганным, как будто от ответа Кая зависит вся его жизнь, – Ты прав, похоже, мы действительно не знаем друг друга, хотя это и звучит абсурдно. Но я хочу узнать, если это то, чего хочешь ты. Спасибо, что рассказал мне об этом, – легко сжимает руку парня в своей и мягко улыбается, – Но, Гю, мне нужна хоть какая-то определенность. Я больше не могу вечно гадать, что между нами происходит. Я готов дать тебе время, дать пространство, все, что угодно, но только скажи, как ты думаешь, у нас есть будущее? Я не хочу тебя терять, я готов попробовать, как мы и говорили, но если ты не готов на это – лучше скажи об этом сейчас. Наверное, Кай – герой. Отчаянный, раз согласился на такую авантюру. Прошу заметить, не в первый раз. А может, все это – изысканный способ аутоагрессии. Гю поведал Каю лишь часть своей тайны, даже не совсем то, что изначально хотел рассказать, а уже трясется, как осиновый лист. Что будет дальше? Что, если Кай готов принять только эту часть, только каплю всего ужаса? Что, если один новый факт, одно лишнее слово заставит Хюнинкая отвернуться от Гю? Стереть прошлое невозможно. Сколько бы Бомгю ни убегал, сколько бы ни скрывал, ни отрицал, ни маскировал. Прошлый Гю – основа его настоящего. Он не сможет строить здоровые, адекватные отношения с людьми, если сам не примет себя. За все эти годы он не смог переварить себя, что уж говорить о другом человеке. Была ли хоть одна персона, которая поняла бы Гю? Оказывается, нести такой груз было пиздец как тяжело. Выговорившись близкому человеку, начинаешь чувствовать, как некие приятные ощущения волнами разливаются по телу и ласкают душу, даря чувство свободы и облегчения. Все еще страшно, нервно, тревожно. Но все равно, надо бы взять на заметку и меньше держать в себе всякого… Кай молча ждет, позволяя Гю собраться с мыслями и поглаживая тыльную сторону его ладони в попытке приободрить, хотя не уверен, что парень вообще в состоянии воспринимать это. По нему явно видно, что он никакой: наверняка не спал и не ел и спонтанно примчался домой, бросив последние силы на дорогу и этот разговор. Да и состояние Кая заставляет желать лучшего. Им правда нужно отдохнуть, но он вынужден признать, что этот разговор действительно был необходим. Точно, Кай ждет ответа. Бомгю не хочет расходится с Хюкой, терять его, вычеркивать друг друга из жизни. Однако сказать об этом и что-то пообещать будет нелегко. Поверит ли ему Камал в этот раз? Наступит ли Чхве вновь на те же грабли? – Кай Камал Хюнин, ты – единственная причина, по которой я еще не умер, даже не так, почему я все еще жив, а может, и ради чего я живу. Мне кажется, я полюбил тебя еще при первой встрече. Вот только если бы я не был таким ебланом… Наверное, Гю перевозбудился, усталость тоже брала свое: слезы катились по щекам, оставляя едва заметные полоски на лице. Голова начинала болеть. Чувства действительно никогда не овладевали Гю, единственное исключение – Кай. Он не знает ни почему, ни зачем, ни, главное – как с ними справляться. Гю не плачет, а когда хочет, сразу думает о том, как бы ему закончить свои страдания: сигануть с крыши или уйти на дно океана. Мысли о самоубийстве у него появились явно раньше Хюки, и оставить он их не может. Не так просто, даже ради Кая. Хюнин помогает ему, исцеляет, но идея наложить на себя руки все еще у него в приоритете. – Если ты действительно готов дать мне еще один шанс, я обещаю, клянусь, что не просру его! Я все тебе расскажу и на все отвечу… Только, пожалуйста, не оставляй меня. Потерять Кая. Наверное, Гю справится. Он уже не раз думал о таком, сам же уходил. Сам, а вот если оставят его? Что тогда он будет делать? Справится ли? А что значит справляться? Можно уйти в запой, найти замену, пойти к психологу, нагрузить себя делами или вскрыться. Да, вариантов – хоть отбавляй. Бомгю сам не заметил, как потерял связь с реальностью. Он, вроде, больше не плачет, просто уставился в окно за Каем. Ему нужно проморгаться – слизистая немного пересохла. Сфокусировшись, он сначала замечает движение рта Хюки, а потом до него доходит и звук. Кай задумался. Он слышит искренность в голосе Гю, видит бурю эмоций в его глазах, но готов ли он снова довериться ему, снова отдать свое сердце, полагаясь лишь на слабую надежду, что в этот раз все будет иначе? Ощущение, что они ходят по кругу, из раза в раз ожидая другого исхода, но снова и снова оказываясь в одной и той же мертвой точке. Сколько раз они уже были здесь? Даже эти слова – ощущение, что он их уже слышал, а какой смысл в словах, если они не соответствуют действиям? Камал сам удивляется, ловя себя на том, что сомневается в ответе. То, что он считал абсолютно непоколебимым – его полное доверие к Бомгю – все-таки пошатнулось. На несколько секунд это выбивает его из колеи. Кажется, за это время Кай изменился сильнее, чем думал. Он любит его, очень сильно любит, наверное, так, как не сможет любить больше никого и никогда, как будто единственное, что он умеет в этой жизни – это любить Гю, это для него настолько же естественно, как дышать. Но когда одна и та же история повторяется снова и снова, наступает момент, когда невольно задумываешься: что же нужно изменить, чтобы это прекратилось? Оказывается, шансы и прощение – это тоже исчерпаемый ресурс, и его запасы подходят к концу. Ведь если вечно стучать в закрытую дверь – однажды тебе это надоест и ты прекратишь попытки. Но с другой стороны, готов ли он сдаться? Просто выбросить все, что между ними было и есть, потерять Бомгю, на этот раз самому оттолкнуть его? Интересно, как бы на это отреагировал сам Гю, что бы он делал? Да, он много раз уходил, но ведь он всегда возвращается. И Кай всегда прощает его, даже если это раз за разом ломает его. Возможно, настал момент, когда он сломался окончательно? Гю смотрит расфокусированным взглядом куда-то вникуда, будто находится не здесь, и он выглядит таким потерянным, что сердце Кая сжимается. Сейчас он настолько не похож на того Чхве Бомгю, которого знает Кай, что кажется, будто это два разных человека. Хотя, наверное, так и есть: очевидно, Кай никогда и не знал его настоящего. Он похож на забитого щенка, на ребенка, потерявшегося в толпе, отстав от мамы, который не может вспомнить ни свое имя, ни имен родителей, ни адреса. Парень переводит взгляд на лицо Кая, и в этот момент он принимает решение. – Я верю тебе, – голос тихий, но твердый, он старается вложить в него все, что чувствует, – Я не знаю, пожалею ли об этом позже, но я верю тебе. Я не уйду. Он даст ему еще один шанс. Будет ли это ошибкой? Покажет только время. – Гю, я всегда буду любить тебя, несмотря ни на что. Я хочу тебе верить, правда хочу, и больше всего в жизни я хочу быть с тобой, – сжимает руку друга, слабо улыбаясь, – А теперь, пожалуйста, давай я приготовлю что-нибудь поесть и мы отдохнем. На тебя невозможно смотреть. Говорят, признак сумасшествия – это повторять одни и те же действия, ожидая другого результата. Информация все еще с трудом доходит до коры полушарий, на обработку требуется время. Голова все еще болит, Гю чувствует, как глазные нервы пускают сигнал о дискомфорте в мозг, но, опять же, слишком много информации изнутри и извне. Нужно сконцентрироваться. Тошнит. Кажется, что перед глазами все плывет: ему настолько плохо или он снова плачет? На него невозможно смотреть. Пожалуй. Информация все еще находится на стадии обработки. Почему люди вкладывают столько смыслов в слово «люблю»? Бомгю любит сладкое, любит своих друзей, любит место, где живет. Когда эти слова произносятся ежедневно, смысл забывается, нам становится привычно. Они с Каем тоже слишком часто начали произносить эту фразу. Причем, в достаточно кризисных ситуациях, а что, если они, как собаки Павлова, обучатся этому рефлексу и… – Хорошо, спасибо. Бомгю даже не знает, за что благодарит. Все идет на автомате. Вот сейчас, например, все силы он тратит на то, чтобы слегка улыбнуться и мотнуть головой. Он ловит на себе тревожный взгляд Кая, отпускает его руку в знак разрешения приготовить еду, наконец-то позволяя кому-то позаботиться о себе. Когда о нем кто-то заботился в последний раз? В 14? Еще до «опеки» Намджуна? Когдаонзапрещал пить виски бокал за бокалом? Гю лег на кровать и закрыл лицо рукой. Можно выдохнуть. Если так подумать, то Бомгю всю жизнь живет в постоянном стрессе, а последние недели послужили ему настоящим адом. И именно после этого разговора все закончилось, сейчас по-настоящему можно расслабиться. Глаза отдыхают, мозг тоже, прошу заметить, без разрешения на то Бомгю, приятная дрожь пронзает тело. На кухне гремит посуда, видимо, Кай решил приготовить что-то серьезное, а не принести батончик или шоколадку. Холодно. Сил встать за пледом нет, да о чем речь, он не в состоянии даже просто залезть под одеяло. Если немного отстраниться и посмотреть на все со стороны, можно даже предположить, что дома у них царит некая атмосфера, возможно, даже уютная. Все так, как должно быть. Не прошло и нескольких минут, как Гю погрузился в сонное царство. Он мог бы проспать сутки. А может, лучше и не проснуться вообще. Каю не хочется оставлять Гю, но он уходит, прикрывая дверь, позволяя ему отдохнуть. Оказавшись на кухне, какое-то время парень просто стоит посреди комнаты, смотря в одну точку. Ему и самому не помешало бы поспать, но сейчас не до этого. Что приготовить? Что-то простое на скорую руку или, все-таки, замахнуться на что-то поизощреннее, все же, повод есть. В итоге он решает побаловать Гю и сделать лазанью, как раз в ящике завалялись заготовки макаронных пластов для нее. Гю любит лазанью, а едят они ее очень редко. Чем вам не праздничный обед? Есть ведь много способов проявить свою любовь и заботу, почему бы не сделать это так. За готовкой время пролетает быстро, возможности на посторонние мысли мало, ведь нужно постоянно прокручивать в голове алгоритм действий и следить, чтобы ничего не пригорело. Блюдо достаточно сложное, чтобы он мог полностью погрузиться в его приготовление. Он никогда не признается в этом, и на словах будет продолжать жаловаться, что Гю вечно спихивает готовку на него, но на самом деле ему нравится это, нравится сам процесс, возможность уйти в него с головой и ни о чем не думать, и нравится смотреть, как в результате его действий из кучи ингредиентов получается единое блюдо, что-то цельное, лучшее, чем было. Отчасти, это похоже на написание песен – из 7 отдельных нот ты собираешь общую картину, добавляешь нужные слова, как специи, и получаешь что-то новое. Ладно, возможно, время на мысли у него все равно осталось. Неважно, ингредиенты подготовлены и сложены в единое целое, теперь осталось только поставить в духовку и дождаться приготовления. Кай вздыхает и косится на дверь в комнату Гю. Осторожно подходит, приоткрывая ее, и на лице невольно появляется слабая улыбка от картины, представшей перед глазами. Гю заснул, прямо поверх одеяла, каким-то образом вытащив один край и обняв его во сне. Рядом с ним, на подушке, мирно посапывает Арахабаки, даже не подняв голову и не посмотрев на вошедшего в комнату Хюнина. Так вот, где это маленькое чудовище было все это время, странно, что он не вился под ногами, пока Кай готовил. Наверное, он тоже скучал по Гю. Какое-то время Кай просто стоит и смотрит на эту картину, не может оторваться. Гю дергается во сне, прижимая одеяло ближе к себе. Камал отмирает, берет плед с дивана, укрывает им парня, осторожно убрав волосы, которые лезут тому в лицо, за ухо, целует в лоб и уходит, тихо закрыв за собой дверь. Пусть отдыхает. Когда духовка пищит, сообщая о готовности лазаньи, Кай нехотя отрывается от своего увлекательнейшего занятия – рассматривания стены в гостиной – за которым просидел, не заметив, как прошло время. Теперь уже не было ничего, на что он мог отвлечься, поэтому мысли снова начали активное наступление. Он думал о том, что было, о том, что будет, о том, что происходит сейчас – словом, обо всем, о чем мог. Но пора выбираться из заточения своей головы и возвращаться в реальность. Вытащив и разложив блюдо по тарелкам, а также заварив чай – Гю все равно не станет пить кофе, сваренный им – он вздыхает и снова направляется к комнате парня. Как бы ему ни хотелось позволить Бомгю поспать подольше, ему надо поесть – по нему буквально видно, что он в последнее время недоедал: весь похудел, бледный и такой обессиленный. На приготовление обеда ушло около двух часов, Кай надеется, что этого было достаточно, чтобы он хоть немного отдохнул. Присев перед кроватью, он протягивает руку и осторожно касается Чхве в попытке разбудить, говоря тихим, нежным голосом, почти шепотом. – Гю... Просыпайся, нужно поесть. Бомгю зашевелился, и Кай с улыбкой смотрит, как его глаза приоткрываются, а с губ слетает недовольное бормотание. Он находился где-то в другом мире. Где-то между реальностью, воображением и фантазией. Когда его плеча что-то касается, первый рефлекс Гю – избавиться от раздражителя чуть ли не ценой своего отключенного сознания. Он, собрав все силы, которые у него появились благодаря небольшому отдыху, отодвигается подальше. Однако раздражитель не думает останавливаться: теперь оно говорит. Да черт. Бомгю хоть раз в жизни сможет нормально поспать? Сначала вечные проблемы со сном: то не уснуть, то просыпаешься посреди ночи по несколько раз, а как стрелка часов перевалит за отметку четырех утра, то глаза и вовсе не сомкнуть. Плюс ко всему добавлялась работа, на которую нужно ходить, господи прости, по расписанию. А теперь еще и Кай. Точно, этот раздражитель – Хюнин ебанный Кай. – Оставь меня в покое, Христа ради. Бомгю уткнулся в одеяло лицом и накрылся непонятно откуда взявшимся пледом. Вряд ли Хюка понял, что Гю там пробормотал. Хотя, наверное, в контексте все понятно. Он простит другу такой перфоманс, главное – дать ему поспать еще немного, пять минут, ну, или часик, а лучше, вообще про него забыть на сутки. Но нет, Кай стал упертым до одури, продолжает свои пытки. Это же не может продолжаться вечно? Когда-нибудь ему это надоест… А может, прикинуться мертвым? В мире животных такая схема, вроде, работает безотказно. Он снова чувствует, как его трясут за плечо. Будь проклят тот день, когда Чхве Бомгю появился на этот свет. – Что, дорогой? Не выдержав, Гю приподнимается на предплечьях и поворачивается к Каю. Он раздражен, удивительно, да? Это не вина Кая, просто кому-то нужно больше следить за своим состоянием, Гю. Ах, да, и вишенкой на торте резкого подъема стала режущая боль в висках. Бомгю жмурится, но все еще ждет ответ Кая, ну давай, расскажи, что же тебя заставило поднять бедного, несчастного молодого человека? Землетрясение? Цунами? Война? Гю злится, Кай понимает, конечно, кто будет довольным, когда ему не дают поспать? Он чувствует вину за то, что пришлось его разбудить. Может, надо было просто оставить его спать до утра? Но им обоим надо поесть – Кай не помнит, когда сам нормально ел в последний раз, и уверен, что Гю не лучше. – Не кипятись, я сам не хочу прерывать твой сон, но нам нужно поесть. После снова ляжешь, хорошо? Он старается говорить тихо и спокойно. Гю смотрит на него, приподняв бровь, явно не до конца отойдя ото сна. От внимания Кая не уходит то, как он жмурится и прикрывает глаза. Наверное, голова болит. Сколько же он не спал? – Подожди, я сейчас. Кай резко вскакивает на ноги, голова слегка кружится от быстрого перемещения, но он игнорирует это, останавливаясь только на секунду, чтобы закрыть глаза и глубоко вздохнуть, собравшись с силами. Сейчас состояние Бомгю ему важнее. В гостиной он находит цитрамон, наливает воду в стакан и возвращается в комнату Гю, протягивая ему лекарство. – Прости, что пришлось разбудить. Давай поедим? Я сделал лазанью, специально для тебя. Обещаю, после этого оставлю тебя в покое. – Нет, я не хочу! Словно большой ребенок, Бомгю начал отставить свою позицию. Хотя, врать он не будет, слова Кая о еде, так еще и его любимой лазанье… Аромат словно в мультфильме струйкой тянется прямо к носу Бомгю. Тяжело устоять. Все еще жмурясь, то ли от головной боли, то ли от поражения в неназванной битве, берет из рук Кая таблетку и проглатывает, не запивая. Кай немного удивлен таким действом, но должно ли его это ебать? Нет. – Ладно, я хочу. Хотеть не вредно, но любишь кататься – люби и саночки возить. Чтобы поесть, надо встать и дойти до кухни. У Гю хватает сил только лечь обратно и громко взвыть. Нагретое место, мягкий плед, Арахабаки все еще сопит на подушке, как бы зазывая лечь рядом и погрузиться в долгий сон. В животе снова громко заурчало, оказывается, желудок не обманешь, одними таблетками сыт не будешь, Гю уже давно не 14. Приоткрыв глаза, Бомгю уставился на Кая. Тот лишь, немного улыбаясь, смотрит на Чхве. Ладно. Заставлять ждать – некрасиво. Кое-как сползая с кровати, Гю плюхнулся на пол. Холодно. Видимо, где-то открыто окно, потому что зимний леденящий воздух медленно тянется по полу. Так и заболеть недолго, надо вставать. – Каааай, помоги… Гравитация – опасная штука, так сильно притягивает, я один не справляюсь. Кай посмеивается над капризами парня, протягивая руку и помогая ему встать, пока тот недовольно кряхтит, всем своим видом показывая, как ему не хочется никуда идти, и вот они уже сидят за столом. – Прости, я не стал варить кофе, все равно же ты его пить не стал бы, – произносит Кай, наливая себе чай и бросая в сторону Гю слабую улыбку, как бы извиняясь, – Чай ты тоже, я так понимаю, не будешь. Они сидят, смотря друг на друга, и все ощущается так спокойно и по-домашнему, но все равно есть какое-то напряжение, как будто они не знают, как вести себя, по крайней мере, Кай не знает. Гю вряд ли думает об этом, слишком много лишних мыслей – это прерогатива Камала. Этот разговор, очевидно, был лишь первым шагом, еще ничего не решено, все проблемы остались, а будущее все так же туманно и не определено. На лице Бомгю нечитаемое выражение, но Кай уже перестал пытаться его прочитать и додумать все самостоятельно. Если они решили начать все с нуля, надо перестать делать вид, что он так хорошо его знает. Хватит обманывать себя. Он начинает есть, смотря, как Гю со вздохом встает из-за стола и направляется к плите. Так ощущается дом? Так люди становятся счастливыми? Счастье ведь в мелочах... В том, как Кай заботится о нем, в том, как он приготовил ему еду, в том, как он смотрит на него. Но почему тогда Гю не чувствует, будто что-то изменилось? Почему он не хочет прыгать и кричать от радости? Все ведь не плохо... Казалось бы, даже наоборот. Может, Бомгю неведомо понятия счастья априори? Хотя, вряд ли человек может испытывать прилив эндорфинов после двухчасового сна. Тем более, когда он вообще спал в последний раз? Боже, у него же бошка трещит еще из-за того, что он тогда сильно выпил... По ощущениям, Гю выглядит со стороны так, словно когда-то давным-давно его разорвали на куски, пока алкоголь и отчаяние не заставили его съежиться и не сморщили его лицо. От сильного напряжения лицевые мышцы начали побаливать. Может, давление? Перед таким плотным обедом нужно подкрепиться таблеткой и кофе, все по канону. Цитрамон уже был, осталось за малым. Встав со своего места, он направился в сторону кухни. Его родная турка, подаренная кем-то и когда-то. Вроде, даже привезенная из Турции, если память не изменяет. Хотя, это не важно, главное, что она помогает приготовить отменный кофе, способный привести Гю в чувство. Вот Кая от вкуса черного кофе всегда воротило. Слишком горько. Кто знает, но для Гю в самый раз. Аромат зерен начал расползаться по квартире, перемешиваясь с потоком мыслей, осевших на стенах и полу, витающих где-то между ними с Хюкой. Бомгю любит свою работу, любит готовить кофе, так что процессу он всегда отдается с душой. Крема эспрессо, ложащиеся коричневой пенкой на поверхности – главный показатель правильно приготовленного напитка. В случае Гю, он никогда не ошибался. Первый глоток – и в нем все загорается красками. Теперь-то можно и прожить этот день. Вернувшись к Каю, он уже успел опустошить кружку наполовину. Интересно, как быстро у него разовьется гастрит, а потом и язва, переходящая в рак? Эти мысли заставили попробовать блюдо Кая. По одному виду ясно – приготовлено с любовью. Кай любит готовить, любит Гю и, вероятно, любит готовить для него. Главное – не сильно зазнаваться. Прямо над Гю счетчик проебов. Одна ошибка и ты ошибся. Все, конец. Больше попыток не будет. Мда, тревожно. Кай с некоторым опасением смотрит, как Гю начинает есть, хотя и уверен, что ему понравится, ведь так было всегда. Даже когда они еще не жили вместе, Кай всегда ловил любую возможность подкормить Гю, не потому что он, как бабушка, переживал за его чрезмерную худобу (хотя, тут не поспоришь, он действительно всегда был слишком высоким и худым, длинным, как лапша), скорее, Каю просто хотелось заботиться о нем, хоть как-то, а еще, должен же был кто-то помогать ему доедать результаты его экспериментов на кухне. Он был весьма успешен в освоении навыка готовки еще с подросткового возраста, когда случайно обнаружил, что ему это интересно, наткнувшись на какой-то рецепт в интернете и имея много свободного времени в одиночестве пустого дома, но реакция родителей быстро научила его, что сын, часами стоящий у плиты, это не то, чего они ожидали, поэтому это увлечение осталось закопанным глубоко внутри, лишь для себя, длянего, для… Ну, в итоге, для Гю. У отца и так было слишком много вопросов: про его одежду, черты лица, манеры, круг общения, в котором было заметное отсутствие даже намека на отношения с девушкой на горизонте... Но сейчас не об этом. Суть в том, что он знал, что умеет готовить, и знал, что Гю всегда был доволен его кулинарными «шедеврами», но все равно переживает, как будто в первый раз. Первый кусок, второй, и Кай выдыхает, расслабляясь. Успех. Улыбка Чхве в этот момент – то, ради чего стоит стараться, стоит жить, ради чего не жалко потратить последние силы на приготовление блюда любой сложности, даже когда сам еле стоишь на ногах. – Кай, это пиздец как вкусно! – с набитым ртом сказал Гю. И правда, оторваться непросто, шедевр на миллион долларов. Почему Кай не работает в ресторане? Хотя, так и лучше, пусть он готовит только для Бомгю, пусть это будет только его привилегия, – Ты мне дашь потом еще поспать? Или у тебя уже все расписано по минуткам, как у Субина? Мне стоит ждать от тебя отработки за проебанные часы? Боюсь, я тебе уже пожизненное должен... Кай улыбается в ответ. – Конечно, поешь и отдыхай, сколько хочешь, я и так еле нашел силы тебя разбудить. Да и мне самому поспать не мешало бы... Кай подмечает, что блюдо и правда удалось на славу, даже удивительно, учитывая его состояние, что он ничего не подпалил и справился с приготовлением соуса. Хотя, как бы ни было вкусно, от еды его начинает слегка тошнить, и он может осилить лишь половину порции, вставая и убирая остатки и посуду. Гю оставалось только мотнуть головой в ответ. Спасибо, что Кай положил ему небольшую порцию: после долгой голодовки трудно осилить тяжелую пищу, коей является лазанья. Бомгю и так чувствует, как живот уже раздуло и мысль о дополнительной порции или десерте приводила в ужас. Еще и после приема пищи снова начало клонить в сон, несмотря на только что выпитый крепкий кофе. Кофеин никогда не действовал на Чхве. Только если как плацебо, а он у нас не внушаемый парень, так что, в любом случае, результата ноль. Кофе – для наслаждения, вкуса, эстетики. Взяв в руки грязную посуду, Гю снова направился в сторону кухни, сейчас строить из себя хозяюшку не было сил, но закинуть тарелку с чашкой в раковину было достаточно. Пройдя мимо Кая, Бомгю немного замешкался и приостановился. Поцелуй в щеку и негромкое «спасибо, любимый». Так было правильно. Теперь все идет как надо. Открыв окно на кухне, Гю зажег сигарету и, закрыв глаза, сделал первую долгую затяжку. Сан-Франциско покрыт красивым тонким слоем снега: неоновые огни города заставляют хлопья в воздухе выглядеть как разноцветные блестки, колеса машин визжат по полурастаявшему снегу, а дни короткие, из-за чего город всегда выглядит полусонным, несмотря на его постоянную шумную жизнь. На самом деле, это удивительно: хоть город и не находится в самой южной точке Калифорнии, снег – достаточно редкое явление. Вот бы куда-нибудь уехать из этой дыры вместе с Каем. Гю набегался. Хочется просто попросить у Субина несколько отгулов или даже отпуск и поехать на недельку хоть бы в соседний город. От поцелуя в щеку и этого обращения мозг Кая на секунду перестает работать, а на лице появляется улыбка. Он отвык от этого. Ему все еще тяжело заново довериться Гю, но сердце все равно начинает бешено биться в груди, а в голове невольно пролетает мысль, что, возможно, теперь все действительно будет хорошо. Но он знает, что этой надежде нельзя давать волю – научен опытом. Когда он выходит из оцепенения, Гю уже стоит у окна и курит, и какое-то время Камал не может удержаться и просто смотрит на него. Он такой красивый, даже несмотря на усталость на лице, бледность и синяки под глазами, когда смотрит куда-то вдаль и делает затяжку. Кай находит собственные сигареты и тоже закуривает, чувствуя, как никотин разливается по всему телу тяжестью. Сколько он не курил? Тело успело отвыкнуть от этого, вероятно, будет чувствовать себя плохо потом. Хотя, он уже и так чувствует себя плохо, какая разница. Бомгю не заметил, как Хюнин подошел и тоже закурил. Это заставило его улыбнуться. Все как в старые добрые времена, когда они вот так просто стояли и курили в окно. Тишина была комфортной, нарушать ее казалось неправильным. Гю задумался, раз они теперь вот прямо совсем официальная пара, то зачем им две комнаты? Может, переехать? Вроде, и платить, и убираться меньше. Хотя, деньги никогда не имели большую значимость для Гю, у него их было достаточно. Так сказать, с прошлого места работы. У него есть несколько счетов и ячеек в банках, но он как-то никогда не заглядывал туда, страшно представить, какая сумма там может находится. Но эти деньги грязные, от них тошно, они заработаны насилием. Использовать их кажется неправильным, именно поэтому Бомгю и стал работать на Субина. Работа несложная, а копеечку платят. Сводить концы с концами хватает. – Кай, не хочешь куда-нибудь съездить? Просто на выходные или на недельку. Знаешь, развеяться, отдохнуть. У Хюнина сейчас должна быть сессия, вроде. А может, он уже все закрыл. Удивительно, но Бомгю от слова нихуя не знает о жизни Камала. Вот так, живете бок о бок с человеком, а когда у кого свободные дни – не знаете. Придется все наверстывать. Может, если Кай согласится, то в этой поездке они сблизятся? Съездить куда-нибудь. Звучит неплохо. Как нажать кнопку перезагрузки, вырваться из стен этой квартиры, в которой каждый угол – воспоминание, и просто быть. Да, Кай хотел бы этого. Кажется, он снова немного завис, смотря невидящим взглядом куда-то на серое небо, пока сигарета тлеет в руке. Сбрасывает пепел в окно, наблюдая, как тот летит вниз вместе с хлопьями снежинок, затем, переводя взгляд на Бомгю, делает еще одну затяжку и улыбается. – Да, давай. Гю кивает, улыбаясь в ответ, и они продолжают курить в тишине. Даже когда бычок летит за окно, что-то будто удерживает на месте, они продолжают стоять рядом, пока Хюнин не выпаливает: – Гю, мы... В каких отношениях мы находимся? Мы ведь не расстались? Может, это глупый вопрос, но ему нужно услышать четкий ответ. Он даже не осознавал эти мысли, пока слова не слетели с языка. Действительно, они, вроде, поговорили, а ясности не прибавилось: их отношения продлились один день, после чего Гю пропал на неделю, а теперь появился как ни в чем не бывало, они снова сказали, что любят друг друга, а дальше-то что? С Гю это может значить что угодно – кто знает, что у него в голове. Да, честно, Каю надоело гадать, будь что будет. Бычок летит вниз, немного путаясь в белых снежинках. За окном благодать, было бы теплее – можно было погулять, но сейчас даже с окна дует. Мороз, заходя в квартиру через окно непрошеным гостем, ползет по полу, обнимая ноги присутствующих. Надо было надеть тапки, хотя, черт с ними – Кай уже докурил и окно можно спокойно закрывать. – Дорогой, с такими вопросами ты меня в могилу сведешь. И правда. По ощущениям, они обсуждают какие-то проблемы всю их недолгую совместную жизнь. Становилось бы от этого легче… Ну, а что Гю может ответить на это? Повлияет ли его ответ на дальнейшее развитие событий? Вероятно. Кай, видимо, не удовлетворен таким ответом. Однако у Гю сейчас нет ни желания, ни сил врать, что-то придумывать, да и в целом думать. – Знаешь… – Гю повернулся спиной к окну, облокотился на столешницу и закинул голову, прикрыв глаза. Говорить правду легко, – Для меня не имеет значения, на какой мы «стадии». Мне кажется, главное, что мы, вроде, любим друг друга. Правда, понятие «отношения» меня немного пугает, знаешь, как будто сжали в тиски, забрали у тебя свободу, и ты должен жить исключительно по правилам. Ты знаешь, какой я… И это явно не для меня. Так что ответить на твой вопрос я не могу. Гю приоткрывает глаза, смотрит в потолок. Он пытался пойти против себя, но, блять, не для него жизнь с какими-либо ограничениями. Кай подходит к Гю, обнимая его. Да, это не совсем то, чего он хотел и ожидал, но главное – что они честны друг с другом. Пора начинать новую жизнь, без призрачных надежд и пустых ожиданий. Принимать все как есть, прекратить вечно додумывать и принимать желаемое за действительное. – Хорошо. Кажется, Гю удивлен такой реакции. Да, Кай и сам немного удивлен своему спокойствию. Он слишком устал переживать об этом. Главное, что они вместе, а статус их отношений – это уже не так важно. Он не может насильно запихнуть Гю в отношения, привязать его к себе и удержать рядом против его воли. Это что-то новое и непривычное для них обоих. Гю прав, они слишком поспешили, им обоим нужно время, чтобы привыкнуть, научиться, найти то, что работает для них. Он согласен на это. Что-то вроде компромисса. – Думаю, я готов к этому, – говорит куда-то в пустоту, кивая. Но почему это звучит так, будто он сам себя пытается убедить? Нет, надо просто меньше думать, – Пойдем спать? Кай оставляет поцелуй на щеке Гю, около уха, и разрывает объятие. Да, пожалуй, они оба очень уставшие. Наверное, все хорошо, они справятся. И года не прошло, а они смогли наконец поговорить, достойно уважения. Кай идет в сторону спальни Гю, хороший выбор: не зря же он потратил столько усилий на украшения. Живые цветы, теплый свет гирлянды, ароматические свечи и плакаты каких-то групп, не хватает только джазовой пластинки на фоне. Надо взять на заметку. Чхве плетется за Хюкой, заходит в комнату, ложится на кровать. Все как обычно. После лазаньи и сигареты в сон действительно начало сильно клонить. Плюхнувшись на прохладное покрывало, Гю выдохнул. Ему нужно было это. Кое-как забравшись под одеяло, он стал смотреть, как Кай медленно, даже вальяжно, но при этом застенчиво раздевается. Также быстро нырнув в кровать, он прижался к Гю и расслабился. Ему оставалось только прикрыть глаза и повернуться спиной. Ноги сплелись, рука Хюки оказалась на животе, а на шее ощущалось теплое дыхание. Казалось, будто у Чхве Бомгю никогда и не было проблем со сном. Этим днем он спал как младенец.