Покажи мне путь к свету

Поговорить. Им действительно стоило поговорить, вот только сейчас, всё ещё ощущая привкус поцелуя на губах, говорить, почему-то, совсем не хотелось. Сердце до сих пор стучало в груди как сумасшедшее, но охватившая в моменте эйфория рассыпалась прахом сразу же, как только Итэр отстранился. Черт… Руки лихорадочно дрожали. Особенно страшно было от того, что Итэр продолжал сидеть совсем близко, но Сяо не ощущал его эмоций. Они были для него недоступны. Был ли Итэр напуган? Или просто взволнован? Или испытывал жалость к Сяо, которого собирался сейчас окончательно разбить вдребезги? Сяо не знал, и от этого было еще страшнее. Сейчас как никогда раньше он ощущал собственную уязвимость. Как же было страшно… — Прости… — выдавил из себя Итэр спустя, казалось, бесконечное количество времени, и Сяо на это лишь болезненно усмехнулся. Дрожащие ладони сами собой скользнули к пылающим щекам. Он всё ещё чувствовал на губах отпечаток поцелуя. Он всё ещё не мог поверить, что это не сон. Они правда совершили самую большую ошибку в их жизни? Они правда минуту назад одним лишь порывом разбили всё то шаткое доверие, которое выстраивали последние месяцы? Неужели Сяо правда решил, что он может Итэру нравиться? Что он заслуживал любви? Он — слепой, уродливый червяк, который продолжал бороться за своё существование вместо того, чтобы просто сделать шаг с крыши?.. — Я не должен был давать волю эмоциям… Я сделал это против твоей воли, мне так жаль… Я… Боже, что же я наделал… — просипел Итэр и на последних словах его голос окончательно сломался. Сяо услышал всхлип. Это замкнутый круг. Сколько раз они плакали за сегодня? Сяо уже сбился со счета. Больно… В груди было так больно, что хотелось завыть. От слов Итэра на мгновение поплохело, потому что… серьезно? Он считал, что сделал это против воли? Против воли того, кто сам потянулся в ответ, кто не хотел отстраняться и кто испытывал всю эту никчемную любовь на протяжении последних недель?.. — Я тоже хотел этого, — только и смог выдавить из себя Сяо, ощущая, что и сам уже находился на грани натуральной истерики. — Ты не мог хотеть этого со мной, — отрезал Итэр, и Сяо не уверен, что смог сдержать разочарование, которое свело его мышцы лица на какое-то жалкое мгновение. Сегодня Итэр срывался в подобное состояние уже второй раз, и это заставляло сердце испуганно биться в грудной клетке, потому что Сяо к этому не привык. Он привык получать поддержку и опору в его лице. Привык быть слабым… Но в последнее время всё чаще оборачивалось наоборот. Итэр всё чаще нуждался в его поддержке. Итэр чаще ощущал себя слабым, и Сяо было страшно сказать что-то не то. Ему было так страшно стать для Итэра омерзительным после этого поцелуя… Ему было страшно Итэра потерять. — Почему не могу?.. Думаешь, я не способен испытывать симпатию? — тихо спросил Сяо, ощущая, что и у него самого голос ломался, а слëзы неконтролируемо подступали к глазам. — Думаю, что ты не можешь испытывать ее ко мне… — просипел Итэр в ответ. На мгновение от услышанного стало очень больно. А еще как-то по-странному обидно, но Сяо толком не понимал, от чего. То ли от того, что его вряд ли воспринимали сейчас всерьез, то ли от того, что Итэр считал себя не достойным любви. И Сяо понимал его. Понимал, как тяжело снова учиться жить полноценно после всего пережитого. Понимал, что у Итэра был целый вагон собственных страхов. Он его правда понимал… — Почему? — еще один глупый вопрос сорвался с губ раньше, чем Сяо успел подумать. — Как ты можешь испытывать чувства к тому, кого даже ни разу не видел? — ответил Итэр так же быстро, и в груди что-то окончательно раздробилось на кусочки. В горле мгновенно пересохло, а жар отхлынул от разгоряченного лица. В омерзительном теле остался лишь холод. Сяо бестолково кивнул, опустив пустой, невидящий взгляд куда-то вниз. — Черт… Я не хотел обидеть тебя своими словами, прости меня… — тут же нервно заговорил Итэр, и Сяо слышал его всхлипы, вот только отреагировать хоть как-то он просто не мог. Потому что все чувства словно выключило по щелчку пальцев. Потому что Сяо и правда был бракованным ничтожеством, не способным даже управлять собственным зрением. Потому что было так глупо думать, что Итэр поверил бы словам такого ни на что неспособного существа вроде него… — Сяо, прости меня. Прости… — снова и снова повторял Итэр, и слова его продолжали топтать разбитое сердце, вот только вылезти из своих мыслей сейчас казалось чем-то невозможным. Хотелось только исчезнуть. Не доставлять больше неудобств брату. Не мучать Итэра своим существованием. Не заставлять страдать самого себя от собственных же действий… Когда крепкие руки вдруг скользнули на плечи и потом на спину, Сяо едва ли не вскрикнул, вот только голос застрял где-то в глотке. Тело вновь казалось чужим, а нервные объятия такими далёкими… неправильными. Итэр его обнимал? Но почему? Почему просил прощения? Почему снова плакал? Почему волновался? Почему, почему, почему… Сяо не был достоин этой дружбы. Он не был достоин поцелуя. Не был достоин того, чтобы к нему когда-то подходили в парке… — Не извиняйся… Прошу… — только и смог выдавить из себя Сяо, спустя неизвестное количество времени, на что Итэр лишь крепче прижался к нему и мотнул головой. — Я сказал глупость… Я не хотел… Я не это имел в виду… — вновь затараторил он, и от его дрожащего голоса всё нутро вновь вывернуло в яркой вспышке боли. Итэр был прав, потому что в голове Сяо до сих пор не было ясной картинки того, как выглядел этот парень, в голосе которого он так безвозвратно тонул раз за разом? Сяо до сих пор не знал как выглядит тот, кого он, как сам себе признался, полюбил… — Знаю… Ты не обидел меня… Прошу, успокойся… — прошептал Сяо и сам, наконец, скользнул ладонями на дрожащие лопатки. Что им было делать дальше? Сяо не знал. Сегодня произошло столько всего, и как продолжить начавшийся совершенно не с того разговор, Сяо не имел ни малейшего понятия. Как распутать весь тот ужас, который они устроили? Ощущение собственной ничтожности душило, но сейчас, прижимая к себе дрожащего Итэра, он пытался взять себя в руки, хотя и хотелось разрыдаться вместе с ним. Да, он не заслуживал всего этого. Да, не заслуживал того, чтобы Итэр вообще о нём волновался. Но раз уж всё это случилось, он должен был хотя бы попытаться быть сильным. Не ради себя. Ради Итэра… — Ты прав, я ни разу тебя не видел… Но чтобы испытывать к тебе чувства, мне не нужны глаза… — слова давались с трудом и тяжёлые всхлипы у самого уха не добавляли уверенности, но Сяо всё равно пытался говорить, будто это действительно могло помочь им сейчас… — Ты делаешь для меня так много… Ты находишься рядом… Ты обнимаешь, когда плохо… И ты мне доверяешь… И мне правда не важно, как ты выглядишь, потому что в моей голове ты — яркий свет, к которому хочется стремиться… — Но всё это ещё не значит, что ты действительно можешь испытывать ко мне что-то большее, чем просто дружба… Я не имел права целовать тебя — ни тогда в подъезде, ни сейчас… — заплаканным, осипшим голосом произнёс Итэр, и Сяо лишь поджал губы, ощущая сквозь футболку влагу у себе на плече. — Почему ты пытаешься доказать, что виноват только ты, когда мы оба в это вляпались? — Потому что я нуждаюсь в тебе гораздо больше, чем ты во мне, и когда ты это осознаешь, у тебя не будет больше причин оставаться со мной… — на одном дыхании выпалил Итэр, и его руки сжались сильнее, словно в попытке удержать, хотя Сяо не пытался отстраниться. — О чём ты говоришь, Итэр? Я так же сильно дорожу тобой, как и ты мной… — У тебя есть близкие люди, кроме меня… И они останутся с тобой… И когда к тебе вернётся зрение, они помогут тебе заново начать жить… А у меня, кроме тебя, никого нет, и чем более здоровым ты будешь становиться, тем более обременительным для тебя будет становиться общение со мной… Итэр говорил сиплым шепотом, но Сяо казалось, будто он кричал, вколачивая каждое слово прямо гвоздями в и так разбитое сердце. Его слова звучали так эгоистично, но в то же время так отчаянно, что хотелось натурально разрыдаться. Потому что, черт… У Итэра не было никого. Абсолютно никого. Он никогда не говорил о своих друзьях, никогда не упоминал даже банально своих коллег с работы. Он не общался с родителями. Он потерял родную и единственную кровную душу — сестру. И Сяо понимал, почему Итэр так цеплялся за их общение. Понимал, почему он так тянулся к тому, кто этого натурально не заслуживал. Вот только почему он так искренне верил в то, что Сяо вообще мог поправиться? Почему верил в то, что если он когда-то сможет снова видеть, то бросит единственного, кто был с ним всё это время? Да, у Сяо и правда был Кадзуха, вот только друзей, как и у Итэра, у него просто не было. Со Скарамуччей они потеряли связь сразу же, как только Сяо съехал с общежития к брату. С одногруппниками он тоже общение не поддерживал. Если бы не Итэр, то Сяо так бы и просиживал бесполезные часы в парке, мечтая о смерти. Итэр правда думал, что Сяо так легко забудет того, кто заглушал орущие в голове мысли о самоубийстве?.. Всё совершенно запуталось. Итэр продолжал тихо всхлипывать, цепляясь дрожащими пальцами за ткань футболки на спине. А Сяо всё пытался сложить в голове хоть какую-то цельную картину всего, что случилось за эти дни и в целом за последние месяцы. Вот только ничего не помогало. Он не мог толком понять свои чувства, и тем более не мог до конца понять мысли и чувства Итэра, но всё же было и то, что он осознавал достаточно четко и ясно — он не готов потерять Итэра ни сейчас, ни когда-то в будущем. — Кадзуха говорил, что ты красивый, — начал Сяо осторожно и, не встретив никакого сопротивления и нежелания слушать, тихо продолжил. — И я много раз пытался собрать в голове твой образ… Я знаю, что у тебя золотые глаза, бледная кожа и прямой аккуратный нос. Знаю, что у тебя на шее есть рубец, который ты прячешь за шарфами и воротниками. Знаю, что на запястьях у тебя тоже шрамы и, видимо, на плечах тоже… Ты очень худой, может, даже слишком, потому что каждый раз, когда ты обнимаешь меня, я чувствую острые лопатки и позвонки… У тебя длинные золотые волосы и челка, которая уже почти закрывает тебе глаза… Да, все эти детали не помогают мне представить тебя, но в моем подсознании всегда есть твой яркий силуэт… Итэр затих к концу этой глупой речи, которая сама волшебным образом лилась из недр измученной души. Сяо всем телом ощущал, как нервные всхлипы постепенно стали превращаться в глубокие вздохи. Итэр успокаивался. Сяо успокаивался тоже, уже не чувствуя такую острую боль от всего, что они друг другу нервно вылили. — Прости, что наговорил тебе всё это… Я очень хочу, чтобы ты опять начал видеть… Я не хочу быть тем, кто помешает твоему выздоровлению… — прошептал Итэр тихо и его ладони с лопаток скользнули на плечи, словно пытаясь отодвинуть Сяо от себя, но он не поддался, продолжая крепко прижимать Итэра к себе. — К чему ты клонишь? — Давай сделаем вид, словно ничего не было… Просто будем продолжать дружить, как раньше… А к этому разговору вернемся, когда ты выздоровеешь… Пожалуйста… Итэр звучал так разбито, что даже собственная боль не ощущалась так ярко, как та, которая сквозила в его словах. Он хотел сделать вид, словно этих поцелуев никогда не было. Хотел сделать вид, словно не видел, как Сяо сгорал от его объятий и как умирал целую неделю без их общения. Итэр боялся. И Сяо мог его понять. Итэр боялся быть навязчивым, боялся что-то сделать против воли Сяо, потому что Сяо действительно выглядел порой как ведомая кукла, а еще боялся, что останется один, когда к Сяо вернется зрение. Сяо понимал его опасения. Но на душе всё равно чувствовалось опустошение от того, что они просто сделают вид, будто ничего не было. Будто Сяо до сих пор не ощущал привкус поцелуя на губах… Он всё же позволил Итэру отстраниться, пряча невидящий взгляд где-то на полу. — Если тебе так будет легче, — ответил он запоздало, и в ответ ему была тишина.

***

— Как проходит адаптация к новым лекарствам? Сяо неловко пожал плечами, продолжая до боли стискивать пальцы в кулаках. Сегодня врач уже не казался столь пугающим и отталкивающим, каким изначально Сяо рисовал его перед первой встречей. Сегодня в кабинете было особенно тихо. Даже звук карандаша по бумаге почти не нарушал их общение, и от этого было то ли тревожно, то ли наоборот спокойно, Сяо толком не понимал. — Не вижу разницы, если честно… Трудно сказать… — отозвался он после небольшой паузы. — Это нормально, прошло еще слишком мало времени. О результатах действия говорить еще рано, но могли появиться побочные эффекты… — Ничего такого, — он вновь пожал плечами, не поднимая головы. На мгновение тишину всё же нарушил скрип карандаша по бумаге, но так же быстро стих. Сяо устало поджал губы, пытаясь состредоточить свой слух хоть на чем-то кроме этой звенящей тишины. — Как прошли ваши дни с нашей последней встречи? Сердце до сих пор болело после разговора с Итэром и ни на чем другом сосредоточиться просто не получалось, и меньше всего Сяо хотел вообще упоминать об этом человеку, которому он всё ещё не доверял. — Спокойно, — отозвался он сухо, а у самого в воспоминаниях вновь всплыло их неловкое прощание прошлым вечером. Диалог закончился своеобразной точкой, но Сяо всё равно чувствовал внутреннюю неразрешенность. Потому что как сделать вид, словно ничего не было, он не знал. Раньше было легче притворяться. Раньше он не знал, какие губы у Итэра на вкус… В тот вечер они вновь курили, хотя Итэр обещал не срываться, а Сяо обещал себе не становиться зависимым. Они вновь курили одну сигарету на двоих, сидели, касаясь друг друга коленями, на балконе и говорили ни о чем, будто пытаясь заполнить ту странную пустоту, что осталась после их откровений. А потом Итэр отвел его домой, сказав на прощание, что придет послезавтра, когда Сяо вернется от врача. А потом он ушел. Не было привычных объятий на прощание. Не было улыбки в его голосе. Не было уверенности, что он вообще придет, а не пропадет вновь на неопределенное время, если вообще не навсегда. В ту ночь Сяо толком не спал. Всё думал, думал, думал… Пытался разобраться в себе, а еще заглянуть в голову к тому, кому даже в глаза пока заглянуть не мог. Но ответов на вопросы не прибавлялось, скорее, прибавлялись только сомнения, а еще опасения снова быть оставленным, вопреки всему тому, что Итэр ему сказал. — Что насчет вашего зрения? Какой оттенок преобладал у вас перед глазами все эти дни? Черный или же серый? Сяо снова пожал плечами. — Я не знаю, — ответил он честно, но на мгновение всё же задумался. Сейчас перед глазами была привычная серость с какими-то мутными светлыми мазками, вероятно, из-за солнца, пробивающегося сквозь окна. По крайней мере, Сяо так казалось, хотя он не знал наверняка, были ли вообще окна в этом кабинете… В остальные же дни, скорее всего, всё было так же. За исключением тех немногих моментов истерик, когда его разум вновь погружался в кромешную черноту. Как это было позавчера с Итэром. Как это было всегда в моменты их откровений и переживаний… Всё в его жизни было однообразно, в серо-черных оттенках, разве что… Перед глазами из воспоминаний ярко всплыли несчастная баночка из-под осветлителя и красный брелок на ключах. Стоило ли рассказать об этом? Наверное, это было важно. Наверное, это помогло бы им сдвинуться с мертвой точки. — В основном, всё было серым, за исключением нескольких моментов… Я даже не знаю, как это объяснить… И я не уверен, что это не приколы моего подсознания… — Не стесняйтесь говорить о подобном. Мы здесь для того, чтобы разобраться. Что это были за моменты? В голосе врача было столько заинтересованности, что Сяо на мгновение ощутил странный укол стыда за собственную безучастность. Прошлым врачам было по большей части всё равно. Это сбивало с толку, но в то же время дарило надежду на то, что здесь ему действительно помогут разобраться в себе. — У меня было две вспышки озарения, если их так можно назвать. Первый раз примерно неделю назад. Мой друг пытался открыть дверь и уронил ключи… Я довольно четко увидел красный брелок на них, но тогда я решил, что это просто фантазия. А на днях случилась похожая ситуация. Я увидел упавшую баночку краски для волос… Сяо неловко замолчал, ощущая собственную беспомощность. Сейчас, когда он рассказал об этом вслух, он еще ярче чем до этого ощутил, насколько же он ничтожен. Серьезно? За столько месяцев слепоты единственное, что он смог заметить в эти чертовы секунды озарения, это абсолютно бесполезные вещи? И то, если с баночкой он хотя бы был уверен, что он ее не выдумал, то с брелоком он всё ещё сомневался. Он не знал, было ли у Итэра на ключах хоть что-то, потому что спросить об этом он не решился. — Что вы чувствовали тогда? Сяо опять рефлекторно пожал плечами, хотя он довольно четко помнил эти моменты. — Первый раз я даже не придал этому значения, потому что это случилось довольно резко… Я вздрогнул от того, как громко они упали на пол, и через пару секунд только осознал, что увидел… Второй раз тоже это тоже было в момент неожиданности, но тогда я уже поднял баночку в руки… и убедился, что она именно такая, какой я ее увидел. — Больше ничего подобного не происходило? Не было ли других похожих ситуаций, которые можно было бы списать на фантазию? Сяо отрицательно мотнул головой. — Больше ничего… — отозвался он тихо, и врач снова принялся что-то записывать. — Не думаю, что эти ситуации вообще стоят внимания, — зачем-то добавил Сяо спустя пару секунд, и звук бегущего карандаша на мгновение затих. — Почему вы так считаете? Сяо устало поджал губы. Врач задавал очень много вопросов. Он пытался раскопать в разбитой душе Сяо что-то важное. Он пытался понять причины, пытался найти корень проблемы, а еще пытался зацепить за мнимый прогресс, если его таковым можно было назвать. Он правда пытался… Этот врач был другим. Этот врач не вызывал раздражения, как остальные. Этому врачу даже хотелось довериться… — Потому что это так глупо… Из всего, что было тогда вокруг меня, я увидел самые бесполезные предметы, которые только можно… Разве это имеет хоть какой-то смысл?.. На мгновение даже самому себе Сяо показался… слишком разбитым. Отвратительно несчастным, отчаявшимся и разочарованным — не стоящим жизни и борьбы людей за его здоровье. Как врач смотрел на него сейчас? Что было в его глазах? Смотрел ли он с сожалением или пониманием? Или в его глазах был холод? Почему он вообще звучал таким заинтересованным? — Из маленьких побед складываются большие достижения. Возможно, вам трудно представить эту ситуацию со стороны, но попробуйте воспринять ее с чужих слов… — медленно и тихо заговорил врач, и Сяо невольно захотел съежиться, потому что слушать об этом ужасе со стороны он хотел меньше всего. — Представьте, что у вас есть близкий друг, который потерял возможность ходить. Он сидит в коляске уже несколько месяцев, и все его попытки встать на ноги заканчиваются провалом. Но вот, спустя столько падений, столько мучений, слез и боли, он, наконец, делает свой первый шаг — первый шаг после затяжной болезни… Правда после он вновь падает, потому что ноги за это время совсем ослабли… Что бы вы почувствовали в этот момент? Сяо понимал, к чему клонил врач, но, черт, как можно было сравнивать подобное? Как можно сравнивать физическую боль с душевной? Как можно было сравнить ничтожного Сяо, который не в состоянии управлять своими здоровыми глазами, с человеком, у которого буквально отказали ноги? — Это не одно и то же, — отозвался Сяо спустя долгие секунды размышления. — Почему же? — Потому что когда физически больной человек делает первый шаг — это счастье. А моя проблема не имеет физического проявления… — произнес он тихо, ощущая, как к глазам начали подступать слезы. — Ваша слепота является физическим проявлением вашей душевной боли. Разве это не так? — врач сделал небольшую паузу, но Сяо не считал нужным отвечать на вопрос, потому что, черт… он слишком запутался. — Почему вы думаете, что это не одно и то же? — Потому что… потому что физически я всё ещё здоров. Потому что мой тупой мозг не в состоянии обрабатывать сигналы, исходящие от моих здоровых глаз… Вот и всё… — отозвался Сяо еще тише, чем до этого, едва сдерживая слëзы. — Я вас понимаю, — произнёс врач спустя некоторое время молчания. — Физическая болезнь чаще кажется более реальной и настоящей, просто потому что она проявляется довольно очевидным образом. Но что если я вам скажу, что нарушение нейронных связей в мозге — это тоже физическое проявление болезни? Вы пытаетесь заставить его выполнять свои обычные функции, но он физически не способен сделать это. Он посылает разные сигналы по вашему телу, но многие из них просто не доходят до конечной точки. Подобное представление поменяет ваше мнение о ситуации? Сяо ощутил, как слезы всё же скатились из глаз. Врач был прав, Сяо это знал, но признавать это просто не хотел. Потому что даже люди с глубокой депрессией зачастую могли видеть то, что происходило вокруг, а он что? Его проблемы не были такими уж важными, чтобы создавать вокруг себя столько хаоса. Черт… — Даже если и поменяет… Это всё ещё не отменяет того факта, что у других людей тоже есть проблемы, но они не теряют зрение из-за этого. Их нейронные связи не нарушаются до такой степени… Я не знаю, как это объяснить, я не знаю… не знаю, — устало произнёс Сяо и смахнул дрожащими пальцами слезы с лица. — Собственные проблемы всегда кажутся не достаточно важными и стоящими внимания, но это не соревнование, Сяо. Здесь нет определенной грани между степенями важности той или иной проблемы. Здесь есть конкретный человек и конкретно его чувствительность. Больше никого. То, что кажется незначительным для одного человека, может оказаться травматичным для другого. Вы имеете право чувствовать то, что чувствуете. Вы имеете право плакать и просить о помощи. То, что ваше зрение исчезло — это не ваша вина и не чья-либо еще. Это стечение обстоятельств и реакция вашего тела на эти обстоятельства. С каждым произнесенным словом, Сяо ощущал, как всё его тело почти раскалывалось на кусочки. Он не хотел слышать всё это. Он не хотел жалеть себя, не хотел плакать, просить о помощи… Он просто хотел никогда не переживать всё то, что он пережил. Он просто хотел перестать «быть» вовсе… — Я не знаю, что ответить, — отозвался он, когда пауза натурально затянулась. — Не переживайте, я не жду от вас никаких ответов. За один сеанс у нас не получится поменять те установки, которые формировались у вас годами. Но мы можем сделать первые шаги в этом направлении. И если вернуться к ситуациям, которые вы мне описали, то стоит сконцентрироваться не на том, что вы увидели бесполезные, как вы выразились, предметы, а что вы их увидели. Вы увидели их форму и цвет. Сяо, вы снова смогли видеть. Разве не это важно?.. Сяо ощутил, как всё тело содрогнулось в подступающей истерике. Из глаз окончательно хлынули слезы…