Чёрный Ангел

      Наступила зима, и течения в Рэмбе сменились на холодные. Честно говоря, мне этот город почему-то всегда представлялся местом с более-менее стабильной температурой. Но теперь я почти всё время ощущал себя так, словно встал под холодный душ. Только это было неприятнее.       Жители Рэмбы, наверное, дьявольски закалённые, если способны носить одежду, подходящую скорее для лета, в такую погоду. А может, они, как рептилии, могут контролировать температуру своего тела? Это бы всё объясняло.       — У вас что, всё время зимы такие холодные? — спросил я однажды у Льювиллы, на что она пожала плечами и ответила:       — Они здесь всегда такие. Надо просто привыкнуть.       «Вот тебе и стабильная температура», — мрачно подумал я тогда.       О Корвине не было никаких новостей с тех пор, как он в последний раз со мной связался, и это омрачало ситуацию в целом. Я пытался себя убедить, что у него всё получится и что он здесь самый крутой (в последнем мне даже убеждать себя не приходилось), но у меня всё равно было плохое предчувствие на его счёт.       Ходить куда-либо без плаща стало для меня практически невозможно. Я уже начинал скучать по Австралии с её вечной жарой и палящими солнечными лучами, по вине которых даже мои волосы смогли выгореть — и это с моей-то регенерацией.       Кстати, когда я жил в Австралии, меня часто принимали за местного. Отчасти так и было, ведь моя мать была австралийкой. Это одна из тех мелочей, связанных с моим прошлым, которые я почему-то до сих пор помню, хотя не должен.       На вопросы, откуда я родом, я обычно отвечал, что австралиец, но родился в Америке и, следовательно, в самой Австралии никогда не был. В сущности, это тоже было правдой. Почти.       Хотя были у меня и неприятные моменты, касающиеся моего происхождения. Например, некоторые считали, что я просто обязан знать все австралийские достопримечательности. Если меня спрашивали, как пройти к Национальной галерее или Мельбурнскому музею, а я отвечал, что не знаю, меня тут же начинали стыдить:       «Как так можно? А вы ещё говорите, что австралиец!»       Тогда у меня возникает вопрос: австралийцы что, не люди, что ли? Они какие-то особенные, раз для них считается позором не знать, где находится Национальная галерея?       Самое смешное в том, что стыдили меня за это в основном туристы. Сами австралийцы, как правило, довольно доброжелательны — по крайней мере, такими были большинство из тех, с кем я когда-либо общался. Конечно, глупо полагать, что абсолютно все жители этой страны такие же дружелюбные. Но многие из тех, кого я там встретил, были потрясающими. Мне остаётся только жалеть, что я не общаюсь с теми людьми сейчас.       Впрочем, вежливые туристы мне тоже встречались. Как-то раз я был в долине Ярры — дело было в воскресенье, поэтому народу там было много. На некотором расстоянии от меня шёл мужчина с микрофоном в руке, за которым тянулся длинный хвост из туристов, и что-то рассказывал.       Лично я приехал туда исключительно чтобы пофотографировать, так что в речь экскурсовода я особо не вслушивался. Но так уж вышло, что экскурсовод, а за ним и его слушатели, ходили исключительно по тем местам, по которым собирался походить я сам. Так что мне приходилось идти за туристами и заодно слушать экскурсовода, хотел я этого или нет. Иногда я нарочно отставал от них на несколько метров, но это не сильно помогало.       — Вам неинтересно?       Я в тот момент как раз нашёл подходящее место, которое не загораживали ни туристы, ни экскурсовод, и меня окликнули как раз в тот момент, когда я попытался сделать снимок. Неудивительно, что когда я обернулся, выражение лица у меня было не самое радостное.       Передо мной стояла девушка с рюкзаком за спиной и с любопытством поглядывала на меня. При этом она слегка подпрыгивала на месте, словно ей уже не терпелось продолжить путь.       — Ты про экскурсию? Нет, — бросил я в ответ на её вопрос.       — Мне тоже! — неожиданно обрадовалась та. — Родители подарили мне два билета — в Австралию и на эту экскурсию, потому что я хорошо закончила семестр, и даже не спросили, хочу я этого или нет, — она закатила глаза. — Лучше бы они подарили мне билет только в Австралию.       — Ты студентка? — поинтересовался я.       — Да.       — На каком курсе учишься?       — На втором, — с готовностью отозвалась моя собеседница. — А вы фотографируете просто так или... ?       — Я пейзажный фотограф, — отозвался я, избавив её от надобности закончить предложении.       — Это так здорово! Я тоже учусь на фотографа. Если в будущем стану вашей коллегой, поделитесь со мной какой-нибудь мудростью?       — Я подумаю, — усмехнулся я. — И давай на «ты», ладно? У нас не такая уж большая разница в возрасте.       — А сколько тебе лет?       — Двадцать пять, — да-да, я знаю, что это откровенная ложь, но не мог же я ей сказать, что мне несколько сотен. Ещё, чего доброго, испортил бы психику девчонке. Да и к тому же, мне часто говорят, что я молодо выгляжу.       — Я так и подумала, — заявила она. — Кстати, меня зовут Ханна. А тебя?       — Рэндалл, — представился я в ответ. — Ты тоже на пейзажного фотографа учишься?       Ханна улыбнулась:       — Нет, я на анималиста.       — Любишь животных?       — Типа того. Я с детства хотела питомца, но у моей мамы была аллергия на шерсть. А в общежитии их тоже не разрешают, — она коротко вздохнула.       Я бросил взгляд в сторону скопления туристов, которые вместе с экскурсоводом потихоньку удалялись от нас.       — Эм... разве ты не должна идти с ними?       — Должна, но у меня нет такого желания, — буркнула девушка.       — Давай всё-таки пойдём, а? Можем идти поодаль, главное не упускать их из виду.       Ханна не возражала.       Несколько минут мы шли молча. Я время от времени останавливался, чтобы сделать очередной снимок, а моя спутница в это время уходила на пару метров вперёд и ждала меня там.       — Можно было бы завести кого-то без шерсти, — вернулся я к нашему разговору.       — Тоже вариант, конечно... но я думаю, проблема была не только в этом. Иногда мне кажется, что они просто были не в восторге от наличия в доме животного, мохнатого или... — она на секунду замолчала, — ...лысого, кхм.       — Ну, не всегда же тебе жить в общежитии. Станешь постарше — заведёшь.       — Наверное, — безрадостно бросила Ханна. — А ты почему именно фотографией занимаешься?       Я пожал плечами:       — Мне просто интересно. И я люблю путешествовать. Моя работа как раз даёт мне возможность делать это чаще.       — Мне кажется, найти работу, которая нравится, очень трудно. Здорово, что у тебя это получилось.       — Согласен, — бросил я. — По-моему, сложнее всего понять, чего ты на самом деле хочешь. Я перепробовал несколько разных профессий, прежде чем найти ту, которая меня действительно увлекала.       — А ты никогда не пробовал себя в модельном бизнесе?       — Пробовал. Но мне не понравилось, — ответил я и с интересом взглянул на неё: — А почему спрашиваешь?       — Просто ты такой красивый, — безапелляционно заявила девушка.       — А, теперь понятно, почему ты со мной заговорила, — усмехнулся я.       — Да нет же! — моментально вскинулась Ханна. — Я заговорила с тобой, потому что мне показалось, что тебе эта экскурсия так же не нравится, как мне! — она глубоко вздохнула и продолжила уже более спокойно: — А если серьёзно, то ты второй по красоте из всех людей, которых я когда-либо видела.       Я улыбнулся, про себя подумав, что для человека, который меня совсем не знает, она дала мне довольно высокую оценку.       — Наверное, их было немного, раз ты ставишь меня на второе место, — пошутил я.       — Но мне действительно нравится, как ты выглядишь, — возразила она.       — Я польщён, — отозвался я и поинтересовался: — Если я второй, то кто для тебя самый красивый?       Она улыбнулась:       — Мой парень, конечно же.       Я вскинул брови:       — У тебя есть парень?       Ханна кивнула:       — Я бы показала его тебе, но, к сожалению, у меня нет с собой фотографии.       — Как его зовут? — поинтересовался я.       — Карл.       Я отвернулся и сделал вид, что меня внезапно заинтересовала болтовня экскурсовода, чтобы девушка не видела моего лица. Конечно, я понимал, что в мире сотни тысяч Карлов, но когда я сталкивался с чем-то, что хотя бы отдалённо напоминало мне Корвина, я сразу терял контроль над собой, и все чувства, которые я держал в себе, вылезали наружу.       В тот момент у меня даже возникла надежда, и, не дав себе времени осознать абсурдность этого предположения, я спросил:       — А как он выглядит?       Она нахмурилась, видимо, не ожидая такого вопроса.       — Ну, у него тёмные волосы, карие глаза...       — Не зелёные? — перебил я.       — Нет, — пробормотала она, глядя на меня с некоторой опаской. — Точно не зелёные.       Я вздохнул и снова отвернулся, чувствуя себя идиотом. На что, чёрт возьми, я вообще надеялся? Сколько ей лет, восемнадцать? Девятнадцать? Даже если Корвин жив, вряд ли он завёл бы отношения с такой юной девушкой. Глупо было думать, что они с Ханной как-то связаны.       В глубине души меня всё-таки задевала мысль, что он вообще может быть в отношениях с кем-то, но в тот момент я смог без труда проигнорировать её. Возможность того, что он жив, была гораздо важнее.       — А что? — подала голос Ханна. — Ты думаешь, что знаешь его?       Я сглотнул и изобразил на лице подобие улыбки:       — Нет. Не думаю.       — Тебя это как будто расстроило?       — Да нет, всё нормально, — заверил её я. — Просто у меня был... знакомый с таким же именем, и я подумал, что... — я понял, что не в состоянии закончить предложение, и просто махнул рукой: — а, неважно.       Конечно, это не было его настоящим именем, как и Рэндалл не было моим. Но я уже говорил, что иметь вторые имена для нас в порядке вещей.       — Если бы его не было, возможно, я бы полюбила тебя, — вдруг сказала Ханна.       Это было так неожиданно, что я расхохотался, хотя ещё секунду назад был не в состоянии даже искренне улыбнуться.       Я вообще очень редко улыбаюсь искренне.       — Это довольно серьёзное заявление, ты уверена? — я хитро поглядел на неё.       — Не уверена. Я же сказала «возможно».       Я вскинул брови:       — Ого, это было обидно.       — Я не это имела в виду! Просто сейчас у меня есть парень, и я не могу представить себя с кем-то кроме него, понимаешь? Но если бы я была одна, я почти уверена, что присмотрелась бы к тебе, — она улыбнулась.       — Ты со мной флиртуешь?       — Господи, да нет же!       Девушка закатила глаза и зашагала быстрее, но я без труда её догнал.       — Я не флиртовала с тобой, — снова бросила она, увидев, что я поравнялся с ней. — Просто сделала тебе комплимент.       — Надеюсь, — усмехнулся я. — Боюсь, если бы это произошло, меня бы посадили.       — Тебе самому кто-нибудь нравится? — сменила она тему.       — А это секрет.       Она с безразличием в глазах кивнула и пошла дальше. И, честно, я был благодарен, что она не стала развивать эту тему. Потому что тогда мне пришлось бы врать, а мне хотелось хоть один день отдохнуть от этого. Придумать правдоподобную ложь порой не так просто. И даже если я умею это делать, не значит, что враньё на постоянной основе приносит мне удовольствие.       Хотя бывают ситуации, в которых ложь необходима, и даже не обязательно из злого умысла.       Я оглядел её профиль, и в моей памяти неожиданно вспыл образ придворной дамы из Рэмбы, которая предложила мне бокал вина почти сразу после того, как я расстался с Моргантой.       — Знаешь, ты напоминаешь мне одну мою знакомую, — заметил я.       — Ого. И чем?       Я пожал плечами, оттягивая ответ, потому что сам точно не знал, чем именно. Миранду, с которой Ханна у меня проассоциировалась, я знал не так хорошо, чтобы сказать о ней что-то конкретное. Первое, что бросалось в глаза при встрече с ней — это её открытость: она могла заговорить с незнакомым человеком так, будто знает его уже очень давно. Ханна тоже показалась мне открытым и не сильно беспокоющимся о формальностях человеком.       — Вы обе... довольно прямолинейны в своих высказываниях. И не боитесь заводить разговор с людьми, даже если совсем их не знаете. Но это не более чем первое впечатление, — добавил я.       — Я действительно считаю себя прямолинейной, — призналась Ханна. — Но не сказала бы, что я совсем не боюсь новых знакомств.       — Что насчёт тебя? Каким было твоё первое впечатление обо мне?       — Обычно я стараюсь не судить по первому впечатлению. Но если тебе интересно, то... — она скрестила руки на груди и окинула меня оценивающим взглядом, на что я шутливо подвигал бровями. — Мне показалось, что ты довольно скрытный. Наверное, поэтому я и захотела с тобой поговорить.       — Просто мне порядком надоел экскурсовод, который ухитрялся меня доставать даже во время работы. Всё время попадал в объектив.       — Понимаю, — ухмыльнулась девушка. — Мне остаётся только надеяться, что никто не будет спрашивать, что было на этой экскурсии.       — Скажешь, что встретила товарища по интересам, и разговор с ним тебя настолько увлёк, что ты напрочь забыла об экскурсии. Тем более это, судя по всему, правда.       — И кто из нас теперь флиртует, скажи пожалуйста? — она бросила на меня возмущённый взгляд.       — Я ведь не сказал ничего такого. Или слово «товарищ» кажется тебе странным?       Она замолчала, и эта пауза в разговоре оказалась настолько продолжительной, что я уже собирался спросить, знает ли она, что такое товарищ. Потом я подумал, что, возможно, она плохо знает английский, и поинтересовался:       — Ты откуда приехала?       — Льюистон, — отозвалась она.       — Льюистон, штат Айдахо? — уточнил я.       Ханна вскинула брови:       — Да, а что?       — Я подумал, что, может, ты не поняла какое-то из моих слов. А то ты так надолго замолчала, — я усмехнулся.       — Просто задумалась, извини, — сказала Ханна и тут же осведомилась: — А ты сам откуда?       — Этнически я наполовину австралиец, — отозвался я. — Но родился в Америке, так что не думай, что я много знаю об Австралии. Я и сам приехал сюда совсем недавно.       — Ты сказал «наполовину». Значит, только один из твоих родителей был отсюда?       — Да, моя мать, — отозвался я.       — И как тебе родина матери?       Я огляделся:       — Здесь... отлично.       Хоть Паулетта и была родом отсюда, Австралия никогда не ассоциировалась у меня с ней. У нас с матерью были, мягко говоря, прохладные отношения, но, несмотря на это, её родина мне нравилась.       — Знаешь, я завидую таким, как ты, — неожиданно произнесла Ханна.       Я удивлённо взглянул на неё:       — Таким, как я? Это каким?       — Ты можешь причислить себя сразу к двум национальностям. И в штатах, и в Австралии тебя могут по праву считать своим. По-моему, это здорово, — она улыбнулась.       Я рассмеялся:       — Боюсь, что всё наоборот. Меня ни в одной из этих стран не принимают за своего. В Америке все указывают на мой австралийский акцент, а здесь тычут носом в то, что я не знаю, где находится Улуру или Харбор-Бридж. Довольно хреново, знаешь.       — Ужас, — прокомментировала девушка и тут же коварно улыбнулась: — А где находится Харбор-Бридж?       Я нахмурил брови, потом рассмеялся:       — Ты издеваешься, да?       — Только если чуть-чуть, — отозвалась она с той же усмешкой.       — Все вы, туристы, одинаковые, — констатировал я.       — Ты говоришь это так, будто сам к ним не относишься.       — Меня хотя бы не только достопримечательности интересуют. И если на то пошло, они меня мало интересуют, так-то.       — Тогда почему ты здесь?       — Хочу пофотографировать, — я продемонстрировал ей свой фотоаппарат. — А ты?       — Я ведь уже сказала: у меня не было выбора. Не могла же я выкинуть билет.       — Могла подарить кому-нибудь, кто этим интересуется.       — Боюсь, у меня нет знакомых, которым так уж интересны экскурсии. Если бы я познакомилась с тобой пораньше, может, подарила бы тебе.       — Жестоко ты со мной, — усмехнулся я.       — Это тебе месть за твой флирт.       — Мой флирт, я не ослышался? — я придал своему лицо наигранно-оскорблённое выражение. — Меня не интересуют мелкие вроде тебя, так что успокойся.       — Ого, это было обидно, — повторила она мои слова.       — Зато теперь мы с тобой в расчёте.       — Кстати, а где именно ты родился? — честно, я уже начал поражаться её умению перескакивать с темы на тему.       — В Рочестере, если ты об этом.       Хоть родился я и не в Рочестере, но я был там проездом. Не знаю, почему я вспомнил именно это название — может, потому что оно похоже на название Уэстчестера, где живёт Флора. И да, я в курсе, что эти города находятся в разных штатах.       — Я никогда не была в Рочестере.       — Ну, не сказал бы, что там есть на что смотреть. Город как город.       — Я вообще никогда не выезжала за пределы Айдахо, — призналась Ханна. — Иногда меня тянет поездить по другим штатам, но я ума не приложу, откуда возьму на это время и деньги, — она невесело усмехнулась.       — Если бы ты могла выбрать между большим количеством денег с маленьким количеством времени и нехваткой денег с вагоном времени, что бы ты выбрала?       Её ответ оказался гораздо глубже, чем я ожидал.       — Ну... наверное, второй вариант лучше. Потому что если у тебя есть деньги, но нет времени, ты не понимаешь, зачем тебе эти деньги, так ведь? Деньги ещё можно достать, а вот время так просто не возьмёшь. А если у тебя нет времени, но есть деньги, то ты даже не успеваешь их на что-то потратить, и они становятся для тебя бесполезны.

***

      Сейчас, вспоминая этот разговор, я вновь задал этот вопрос, теперь уже самому себе. И, если честно, нехватка денег вкупе с большим количеством времени уже не казалась мне такой привлекательной. Вопрос ещё в том, время на что у меня есть. Если на то, чтобы посидеть тут, пока у меня не поедет крыша от бездействия, то нет, спасибо.       Я заметил, что если меня и тянет на самокопание или что-то подобное, то, как правило, в не совсем располагающей обстановке. Правда, когда я отвлекался на мысли, у меня получалось не думать о холоде, и становилось как будто легче.       Всё это время я смотрел в основном себе под ноги, просто потому что не хотел сталкиваться с осуждающими взглядами окружающих. На улицу я вышел только потому, что во дворце было ещё холоднее. Мне было плевать, что они думают, но выдерживать такое количество пассивной агрессии бывает чисто психологически тяжело.       Что ни говори, а Морганта доставляла мне неприятности даже с того света.       Подумав об этом, я поднял глаза и тут же напоролся взглядом на ограду, за которой, если присмотреться, виднелись надгробные памятники. Интересно, что в Эмбере я никогда не видел кладбища — насколько мне известно, у нас был только склеп или что-то в таком роде. Точно не знаю. Я никогда этим не интересовался.       Ворота были открыты, поэтому я, недолго думая, зашёл внутрь. Если бы сюда нельзя было пускать посторонних, они наверняка были бы заперты, поэтому я не видел в своих действиях ничего предосудительного.       Кроме меня на кладбище никого не было, поэтому здесь я мог спокойно выдохнуть. Нет, я не был интровертом и уж тем более социофобом, но сейчас мне хотелось хоть немного побыть в одиночестве.       Я рассмотрел пару надгробий, но имена, высеченные на них, ни о чём мне не сказали. Тогда я решил пройти в конец кладбища, потому что мне стало интересно, будет ли здесь хоть один человек, которого я знаю или хотя бы о котором слышал. Но мне таких не встретилось. Здесь были захоронены в основном предыдущие правители Рэмбы и прочие знатные особы, что удивительно, ведь само кладбище выглядело довольно обычно. С другой стороны — как ещё оно должно было выглядеть?       Я хотел было вернуться к началу и снова посмотреть на предыдущих правителей, но тут мой взгляд неожиданно зацепился за знакомое имя.       Морганта.       Я подошёл ближе и уставился на её надгробье. Потом откинул волосы назад и усмехнулся, рассматривая выгравированное на камне имя своей бывшей. В тот момент я ощутил почти те же эмоции, которые испытал в день смерти Паулетты — злорадство и своего рода спокойствие. И нет, мне не стыдно за эти эмоции, зная, сколько боли Морганта мне причинила.       Погода в очередной раз дала о себе знать, накрыв меня холодной волной — хоть это и не ощутилось как вода, было всё равно неприятно. Я раздражённо выдохнул и поднял взгляд — наверху точно какой-нибудь огромный катер прошёл, не иначе. Или морское чудовище.       «Ответь, Рэндом», — неожиданно раздался голос в моей голове, отчего я вздрогнул и нецензурно выругался.       Оказалось, что причиной этой «волны» был не катер, а кто-то из моих родственников. Сперва я даже не понял, что это контакт, поскольку ощущение прохлады, сопутствующее вызову по Карте, при такой погоде совершенно не было заметно. Кажется, побыть в одиночестве сегодня мне не удастся...       — Да, — неохотно отозвался я. — Это кто?       Как только я ответил на вызов, передо мной возникло лицо Жерара. Выглядело оно едва ли не хуже, чем во время нашего предыдущего разговора.       — Привет, — бросил я. — Извини, что в прошлый раз оборвал контакт, если вдруг ты хочешь спросить об этом. Появились срочные дела.       — Что? — он хмуро посмотрел на меня, потом усмехнулся: — А, это... я уже и забыл. Всё в порядке, — улыбка медленно сползла с его лица. — Как твои дела?       Я пожал плечами:       — Хреново, но могло быть и хуже. А твои?       Брат промолчал, только ещё раз нахмурился. В принципе, это уже служило ответом.       — Что, всё так плохо?       Он коротко вздохнул и отвёл глаза, словно разговор со мной давался ему ужасно нелегко. Я подумал, что, возможно, ему надо собраться с мыслями, и решил просто подождать. Когда мне показалось, что пауза слишком затянулась, Жерар снова вздохнул и произнёс:       — Рэндом, я должен тебе кое-что сказать.       Мне не понравились ни эти слова, ни то, каким тоном он их произнёс. По моему опыту, за такими словами обычно не следует ничего хорошего.       — Я слушаю, — сказал я, хотя уже не был уверен, что хочу слышать продолжение.       Жерар в очередной раз вздохнул и снова замолчал.       — Ты как-то очень часто вздыхаешь сегодня, у тебя всё в порядке? — попытался я снять напряжение.       Жерар ничего не ответил на мой вопрос, и только после паузы вдруг сказал:       — Корвин.       Стоило ему это произнести, как мой мозг тут же подбросил мне с полдюжины устрашающих фраз, которыми могло закончиться это предложение. Начиная терять терпение, я заставил себя глубоко вздохнуть и уточнил, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно:       — Корвин — что?       Мой собеседник вздохнул в третий раз.       — Да говори же! — не сдержавшись, выпалил я. — Он жив?       — Да, — ответил Жерар, но в его голосе отнюдь не было радости.       Если он жив, то что с ним случилось? Его предали? Похитили? Держат в заложниках? Пытают? Ему нужна помощь?       — Тогда в чём дело?       Со стороны брата последовал ещё один вздох.       — Жерар, чёрт, если ты сейчас не скажешь, я прерву контакт.       Он наконец поднял на меня глаза.       А затем сказал:       — Его ослепили.       Сперва до меня даже не дошёл смысл его слов, и я ошарашенно переспросил:       — Его что?       — Его ослепили, — повторил Жерар с точно такой же интонацией. — Они с Блейзом смогли добраться до Эмбера, но к тому моменту у них осталось слишком мало людей. Они... не справились. Корвина взяли в плен, — он устало потёр пальцами лоб. — Я подумал, что тебе стоит знать. Вы, вроде как, были близки, так что...       Если он и говорил что-то ещё, то я его уже не слышал. Я сделал пару шагов назад и прислонился к ближайшей могильной плите, потому что мой мозг к тому моменту уже успел осознать, что произошло. Мне показалось, что души всех людей, похороненных здесь, внезапно спустились сюда из Тир-на-Ногт'а и все разом вцепились в меня, вытягивая все силы.       Я стоял как парализованный и не мог ни шевелиться, ни говорить. Третий раз за всю жизнь моё сердце заледенело, и теперь ломалось на куски, обливаясь кровью и пробирая холодом до костей. Первый раз это было, когда меня бросила Морганта. Второй — когда Бранд рассказал, что машина Корвина упала в озеро.       Должно быть, я побледнел.       — Тебе плохо? — встревоженно спросил Жерар. — Ты выглядишь так, будто сейчас упадёшь в обморок.       — Всё хорошо, — каким-то образом умудрился я ему ответить. — Я... мне нужно побыть в одиночестве. Прости.       Я махнул рукой, прерывая контакт, и уселся на одну из могил, не заботясь о том, что, наверное, нарушил правила поведения на кладбище.       Ослепили.       Чёрт...       Я поборол инстинктивное желание закрыть лицо руками. Я полагал, что смерть — худшее, что может с ним случиться, но это... я даже представить не мог, насколько это было больно. Мне казалось, что Эрику для полного счастья было бы достаточно просто посадить Корвина куда-нибудь в подземелье и забыть о нём. Неужели он настолько его ненавидит, что решился на такое?       Почему это случилось? Почему я теряю всех, кого люблю? Это несправедливо.