Remuneration

— Три комнаты, две ванные, просторная спальная, — риелтор в костюме метался по всей их новой квартире, звеня ключами, и расхваливая каждое помещение. Гретхен медленно прохаживалась за ним по залу, рассматривая окружающие предметы с видом истинной хозяйки. Снова в своем черном платье и на каблуках. Поэтому Багвелл шел позади, рассматривая в свою очередь совсем не квартиру. Ему нетерпелось еще 150 км назад. — Как раз для семейной пары. — заключил мужчина с родинкой у губы гейского вида, сложил ручки и ожидающе посмотрел на них двоих, считая мужем и женой. Гретхен улыбнулась, возвращаясь в роль мисс Роуз, и вновь взяла Теодора под руку. — Замечательный дом. Спасибо. — Все в вашем распоряжении. — риелтор отдал ей ключи и откланялся. — если возникнут вопросы — звоните, всего доброго. Морган еще раз прошлась по спальне, проводя рукой по столику с вазой фруктов. Багвелл дождался хлопка входной двери и с грохотом бросил на пол сумки. Она спокойно обернулась через плечо, кинув взгляд на него, медленно крадущегося в ее сторону. Снова послышался приглушенный рык. Он не мог спокойно смотреть на нее сзади. — Устал? — Не дождешься. — они разошлись, но с каждым сантиметром напряжение росло, словно ниточка натягивалась до предела. — А хочешь? — усмехнулась она своим мыслям специально, чтобы он видел. И он нервно и даже немного зло всасывает воздух сквозь крепко сжатые зубы, хищно глядя на нее исподлобья черными глазами. Сил на более красноречивый ответ просто нет. — Тогда разбери сумки и постель. — приказала строго и заносчиво Морган, категорично взмахнув руками. Сама она не собиралась прикасаться к этому. — К черту постель, — он неожиданно резко и заведенно срывает одной рукой одеяло и подушки с кровати на пол и подходит уверенно к ней, будто готовый продолжить то, что они не закончили на трассе. — уже целые сутки держу себя в руках. Морган не успевает опомниться, как Багвелл грубо хватает ее за руку и подталкивает за талию на свою грудь. Даже она этого не ожидала. На миг он замечает ее голубые глаза, которые снова становятся испуганными и детскими, но не останавливается. Ведь она с упоением и удовольствием сразу же отвечает на его глубокий поцелуй. — Твои глаза, — он отстраняется, не отпуская ее руки. — они всегда говорят больше, чем ты хотела бы. — Ти-Бэг одной фразой лишил ее всего холодного образа, всей власти, силы и неприступности. Обнажил, как маленькую девочку, ее душу. Она чувствовала такое только один раз. Когда после всех пыток и мучений пришла к Джонатану. Отомстить. А он просто сломал ее, чувствуя полную власть и ее подчиненность. Но она не может отказать. Попросить не делать этого сейчас. Где-то в глубине ее человечных мыслей ей было больно. Он все-таки решил быть с ней таким же, как со всеми? Любовником, которому нужно от нее только одно? Нельзя сказать, что она этого не хотела, а хотела другого отношения, того самого. Ей было все равно. Но почему-то она остыла. Он быстро овладел ею в таком состоянии, прямо на полу, на этих разбросанных подушках. Как бы он не вел себя в обычной жизни — Ти-Бэг всегда оставался животным. Ему застилало глаза, и он не видел ничего, кроме желаемого. Все было как обычно, но ей казалось, что в его действиях столько холода, отвращения, такой низкой пошлости и эгоизма, что она будто выпала из всего процесса. Рука ее по-прежнему лежала на его лопатке, но так безжизненно и слабо. Она чувствовала себя используемой. Он даже не удосужился обнажить ее грудь — ему хватало и остального. Бесчувственные повторяющиеся толчки. Он не смотрел ей в глаза, а только покусывал шею, не говорил с ней. Он и не заметил, что она не возгорела им так же, с прежней страстью. Выходит, ему не нужно было все это? Его рука неприятно касается ее тела, приводя его в удобное положение, в торопях, не глядя. Громко и жарко дышит ей в ухо, как пес. Нет, это ужасно… Она вдруг остановила его, отстранив бедра от себя одной рукой, а плечо — другой. И замерла, глядя молча ему в глаза. Не зная, что теперь сказать на свои действия. А что она скажет? Она сама не знала, зачем это сделала и вообще об этом задумалась. Ей снова что-то мешало и в этот раз. Поэтому девушка просто молча поднялась и, быстро скомкав платье на груди, закрываясь, ушла в ванную. Но он понял, что что-то не так. Он виноват или нет — не ясно. Да что ей вообще надо? Она как кошка, которая сначала дает вцепиться зубами в свою холку и отодвигает хвост, а потом шипит и шарахается, не подпуская никого и злясь. Он никогда не понимал ее. Здесь явно в чем-то была проблема. Зрела. Но еще не признана ими двумя. Он выбрал ей роль. И не ту, которая подразумевала совместные завтраки и кофе в постель, как норму. Это казалось ему самым очевидным. Он и она — два самых последних человека, которые могли бы стать парой. Да и какое у них будущее? Они не изменились, значит, не способны испытывать нечто большее, чем плотское влечение. Они слишком изранены и преданы жизнью, поэтому что остается как ни грешить еще дальше? И им это нравилось. А жестокость и любовь не могут ужиться в одном человеке. Значит, они просто не созданы для этого…