Штормовое предупреждение

      Шичиро мутит от одного вида некогда красивой, измученной молодой женщины. Матушка Санеми выходит их встречать сразу же, только заслышав радостные крики своих младших детей. Сколько же ей? — думает Оота. — Двадцать семь? Тридцать?       Матушка улыбается, протягивая дрожащую руку к своему старшему сыну, заставляя Шичиро начать вырываться из его крепкой хватки. Неужели не видит её столь плачевного состояния?       — Да отпусти ты, — шипит Оота, сползая с его спины и вставая нетвердыми ногами на землю, — матушка, с вами все в порядке? — Шичиро бросается к женщине, приобнимая ту за острые плечи.       — Ты чего творишь, убогая? — кричит на неё Генья, бросая конец верёвки, к которой был привязан ослик, и подходя ближе. — Не смей к ней прикасаться!       — Матушка? — Шичиро отмахивается от злых слов младшего Шинадзугава, как от толстых зелёных мух, что облепили худые, как палки, руки женшины. — Чего застыли? Живо зовите доктора и повитух! Помогите завести её в дом, живее! И воды, надо нагреть воды и найти чистых тряпок, — сбивчиво раздаёт команды Оота, забыв о своей боли.       — Сестрица, — кто-то потянул её за ткань домашнего, грязного кимоно, — мама умрёт, да?       — Кото! — шикнула на чумазого малыша, выбежавшая из дома девочка, — Не говори так! Я помогу, — она встала по другую руку, хватаясь за свою мать, придерживая.       Вдвоем они с трудом завели женщину в дом. Шичиро даже толком не успела оглядеться, натыкаясь ногами на высокий порожек, скидывая обувь. Женщину повело в сторону. С криками остальные дети кинулись помогать им, подтаскивая смятый футон к краю порожка. Принесли воду и какие-то тряпки.       — Присмотрите за ним, — Шичиро с большим трудом отцепила Кото от своей одежды, вручая малыша в руки более старшему мальчику.       Заплакал в деревянной кроватке ещё один малыш. Тейко.       — Скоро придет лекарь, матушка, — шепчет Шуя, сжимая увешанную мухами руку матери, — только потерпите немного.       — Киого, — на выдохе, — где мой муж?..       — Матушка, — качает головой Шуя, не сдерживая слёз.       Шичиро подкладывает под голову женщины толстую подушку, что напоминает ей диванный пуфик. Смахивает несколько назойливых мух со своего лица.       — Нужно вскипятить воду.       — У нас мало дров, — произнёс хмуро Хироши, — не запаслись ещё толком, — мальчик нервно покачивает в своих руках плачущего Кото.       Дерьмо!       Шичиро вскакивает на ноги, в несколько шагов оказываясь у кроватки, и одним рывком хватая малыша на руки. Тейко замирает на её руках, не узнавая в ней родного лица, а затем разрывается от громкого крика, пытаясь вырваться.       — Я привел… — в дом забегает запыхавшийся Генья, испуганно оглядывая всех их.       — Прошу мужчин покинуть дом, — произносит сухонький старичок в круглых очках.       Старичок моет руки в одном из вёдер, смахивает капли и подходит ближе, нащупывая пульс на левой руке позеленевшей женщины.       Шичиро испуганно прижимает к себе Тейко, не слыша её хриплых криков. Мухи кружили над головой женщины и склонившимся над ней лекаря.       Санеми залетает в дом, держа на своей спине маленькую старушку, что, казалось бы, была старше мужчины на два десятка лет. Разве столько живут?!       — Что с ней? — голос у Шинадзугава громкий и чуть надломленный из-за страха. Он впивается глазами в маленькую фигурку Шичиро, требуя ответов, но та только безвольно открывает и закрывает рот, не в силах выдавить из себя хоть какой-либо звук.       — Покиньте дом, — просит непреклонно старик, — вы ей уже ничем не поможете.       — Чего сказал? — рычит Шинадзугава, дёрнув головой, как старый пес.       — Братец…       — Санеми, — выдавливает надломленно Оота, прижимая к своей груди Тейко, — пожалуйста, — она не смотрит на него, — ты сейчас нужен своим братьям.       Санеми вылетает из дома, как пробка из бутылки, от досады хлопая дверью так, что стены покрылись мелкой россыпью трещин.       Оота отвернулась к стене, продолжая покачивать на своих руках маленькую девочку. Её крик перекрывал собой безразличный шепот повитухи и спокойный, уверенный голос лекаря. Они знают, что делать, — нашептывал голос в голове, — знают. Шичиро дёргает головой, желая избавиться от голоса. Лишь бы только не думать больше. Если бы не она — то Санеми успел прийти домой вовремя и ничего бы не случилось! Сколько он её выхаживал? Две недели? Три?       — Нужно резать…       Что?       Даже Тейко замерла в её руках, глядя своими темными глазами на посеревшее лицо Оота. Как резать?.. Погодите! Оота резко поворачивается, желая остановить творящиеся в доме безумство, но замирает при одном взгляде на острый тонкий скальпель, что держал в своих руках старый доктор. Шуя продолжает сжимать руку своей матери, безвольно покачиваясь из стороны в сторону, тихонько подвывая, как израненный зверь. Лицо матушки скрыто за намоченной водой белой тканью, а полы домашнего кимоно раскрыты, как крылья бабочки, показывая всё нутро женщин. Мухи облепили кровавое пятно под её ногами.       — Что вы делаете?       Скальпель вспарывает натянутую на животе кожу точно и резко. Матушка не издала крика или стона. Почему? Лекарь с повитухой действуют чётко и быстро, работая слаженно в четыре руки. Шуя всхлипывает, складываясь вдвое, пряча лицо в своих острых коленях, но продолжая сжимать руку мёртвой женщины. Когда? — бьётся горячим импульсом в её голове вопрос. — Когда она умерла?       Шичиро оседает на пол, концентрируясь на своём дыхании и стараясь привести себя в чувство. Это просто дурной сон, — утешает себя девушка, — просто сон. Оота зажмуривает глаза.       Её кто-то толкнул. Заставив тем самым прийти в себя. Шичиро медленно поднимает голову, с трудом открывая слипшиеся от слез веки. Маленькая Тейко тянет её за волосы, играясь, а Кото прижимается к ней, дыша быстро-быстро в районе её шеи, опаляя кожу горячим дыханием.       — Мама, она, — шепчет мальчик, — она?       — В лучшем мире, — избитая фраза. А существует ли этот мир?       Шуя впивается острым взглядом в Оота, желая, что-то сказать, но вместо этого, сжимает зубы. Шичиро видит в её руках маленький свёрток из тканей. Малыш выжил?       — Вас надо умыть, — произносит безлико Шичиро, пытаясь встать. Всё её тело задеревенело, — Покажешь мне, где у вас умывальник? — просит она Кото.       Кото выводит её из дома, на задний дворик. Такой же узкий, как и сам дом. Некое подобие умывальника и деревянного тазика стояли у стены, рядом с какими-то мешками. Там же нашлось ведро с нагретой от солнца водой. Шичиро сначала умыла Тейко, затем уже Кото. Смочила так же и своё лицо, смывая липкие солевые дорожки со своих щек. Воду не выливала. Обтерла малышей подолом своей нательной рубахи.       — Посидим немного здесь? — обращается она к детям. — Сейчас взрослым не до нас.       Взрослым.       Как же она легко причислила к ним Санеми, Генью, Шую и Хироши. Хотя и являлась сейчас самой старшей из них. И чем мог помочь во всей этой ситуации её житейских опыт и образование в сфере логистики? Шичиро знала наизусть компоненты противоаллергического лекарства, могла подать обед из трёх блюд, но совсем была беспомощна в этой эпохе. Что она могла сделать для них? Для себя? Как могла помочь?       Оота бездумно глядела в стену, уместив детей на себе, обнимая их задеревенелыми руками. Она совсем не ощущала их веса. Малыши заснули неспокойным сном, желая спрятаться так от тяжёлой реальности. Жалко, что и она так больше сделать не могла.       Дом сейчас был похож на осиный улей: только тронь и пострадаешь. Оота боялась прикасаться к улью, но понимала, что другого выхода у неё нет. Она обязана помочь. Обязана сделать хоть что-то, чтобы отплатить за смерть незнакомой ей женщины. Она умерла из-за тебя, — смеется чужой голос в её голове, — из-за тебя! Шичиро попыталась отмахнуться от него, как и от мух, что кружились рядом.       — Простите, — тихонько произносит Хироши, выходя к ним из дома, — но Шуя ушла с братьями, а малыш плачет… помогите… пожалуйста, — он пытается сдержать слезы, желая выглядеть перед ней храбрее и стойче.       — Хорошо, — кивает Шичиро, — я помогу.       Вспомнить бы только, что едят груднички. Молоко, — подбрасывает разум первую мысль. Вот только, что делать если его нет?       Дерьмо!