Штормовое предупреждение

      Девушки жмутся друг другу, как птички в клетке. Смотрят на Шичиро удивлённо.       — Красивые, — шепчет Шинадзугава, широко улыбаясь им, — и пахнут вкусно, как девочки госпожи Аюнды.       — Как проститутки, — хмыкает голос, — у той, темненькой, грудь щас вывалится, вон как трясется.       — Проститутки? — громко удивляется проницательности Голоса Шичиро, за что получает по голове от Узуя.       — Совсем страх потеряла, так о моих женах говорить? — пышет гневом Тенген, заставляя девушку кланяться насильно.       — Мой Тенген, — плачет Сума, — кого вы в дом привели?!       — Это ты кого проститутками обозвала? — Макио бесстрашно выходит вперёд, сжимая кулаки. — Да я щас тебе!..       — Девочки, — качает головой Хинацуру, — прекратите. Мы получили твоё письмо и подготовили всё как ты просил, мой Тенген, — шиноби подходит к ним ближе, взглядом «прося» отпустить Шинадзугава. — Ты новая ученица? Приятно познакомиться с тобой, Шинадзугава-сан, — сжимает мягко ладони Шичиро, качая. — Меня зовут Хинацуру.       Шичиро кивает, продолжая нервно улыбаться.       — А это — Сума и Макио, — Хинацуру указывает поочередно на девушек, — мы счастливы принимать тебя в нашем доме.       — Говори за себя, — морщится Макио.       — Не четвёртая жена, — выдыхает Сума, — какое счастье.       Шичиро кивает им поочередно, запоминая, что грудастая брюнетка — это Сума, а рыженькая и большеглазая — Макио.       — Мы подготовили вам купальню с горячей водой, — продолжила Хинацуру, принимая из рук Узуя куль с вещами, — и поздний ужин. Я не думала, что вы вернётесь так поздно.       — Пришлось задержаться, — бросает нервно, — покажите Шинадзугава её комнату и проводите в купальню.       — Я не пойду, — меняется в лице Шичиро, глядя напуганно на Узуя, — никаких общественных ванн, — и кашляет надрывно, отворачиваясь от жёнушек.       — Что это с ней?       — Не спорь, — приказывает ей Тенген, — теперь, ты делаешь то, что я тебе прикажу. Ты — моя ученица. Запомни это.       — Идём, — торопит её Хинацуру, потянув за рукав, — идём.       Уголок губы нервно дёргается.       — Письмо. Написать.       — В твоей комнате есть писчие принадлежности, — отвечает Хинацуру, — утром я провожу тебя к воронам Уз. Знаешь о таких? Хочешь родным письмо отправить?       — Да.       Столько, как за эти дни Шинадзугава не говорила. Горло саднило от боли, а лицо сковывало от широкой улыбки. И в голове прояснилось за столько времени из-за лекарств, которые велел ей пить Хироши.       — Такие цветы растут на пике гор, — улыбался младший брат, указывая на пучок синих цветков с черной сердцевиной, — пришлось повозиться, чтобы собрать их. Знаешь, как там красиво, на высоте? И снег лежит круглый год. Хотелось бы мне показать вам всем эту красоту. Почему взгляд отводишь, сестрица?       — Твои ожоги, — Шичиро невыносимо смотреть на впитавшие кровь плотные тряпки, что закрывали его руки.       — Они зарастут, — улыбается ей Хироши.       — А здесь у нас кухня и выход в сад, — тихий голос Хинацуру привёл Шичиро в себя, заставив запнуться о свою же ногу. — Там дальше трапезная и большая комната для встреч. Наши комнаты дальше, как и купальня. Мы приготовили немного вещей.       Шинадзугава кивает. Оглядывается осторожно. Дом большой, чистый. В таком легко можно потеряться. Шичиро слышит, как что-то скребётся под потолком, у деревянных балок. Насекомые?       — Твои вещи доставят утром, — Хинацуру непривычно безразличие. — Давай я принесу тебе сменную одежду?       Её всё же привели к купальням.       — Заходи, — мягко подталкивает Шичиро Хинацуру, — а я скоро подойду и помогу тебе.       Шичиро закусывает губу. Смотрит, как скрывается за поворотом одна из жёнушек. Под потолком что-то шуршит, корябая дерево и наблюдая за ней. Спрятанный в рукаве кунай ложится в руку, опаляя кожу холодом.       — Действуй!       — Мы в гостях, — шипит Шичиро. Катает в пальцах металл, — и так уже дел наворотили, — кашель сковывает лёгкие, сбивая технику «дыхания».       Шинадзугава бросается в купальню, сжимая шею рукой. Подбегает к бочке с холодной водой, окуная в неё голову.       Только так можно было заглушить Голос. Лекарства не помогали, не подавляли, больше запутывая и без того утомлённый и обезумевший разум. Заставляя вспоминать те дни… С каждой секундой всё больше и больше.       Выныривает из бочки, хватая воздух посиневшими от холода губами. Вода стекает с волос на форму, падая на каменный пол.       Сегодня выпью настоя больше, — решает Шичиро, начиная медленно растегивать ворот черной формы. Пальцы ловко поддевают пуговицы, вынимая те из петелек. Собирает мягкую ткань, что обернута вокруг шеи и груди, бросая ту на одну из скамеек. Снимает обувь и штаны. Оставляет на себе только тяжёлые бусы, что служат утяжелителями. Шичиро в свои шестнадцать продолжала весить около сорока пяти килограммов, застряв в том, одиннадцатилетнем теле.       Омывается холодной водой из ковшика. Чувствует как натягивается от холода кожа. Из квадратного бассейна поднимается белый пар тонкой струйкой.       — Ах, — вещи падают из рук Сумы, — прости! Прости! Я не думала, что ты… — она пытается оправдаться, смотрит куда угодно, но только не на неё. — Хинацуру велела помочь тебе, — цепляется за уродливый шрам, что ведёт от ключиц до паха, — откуда? Кто с тобой это сделал?       — Мама, — на выдохе, — а это, — Шичиро убирает мокрые волосы с лица, открывая чудовищный шрам на правой стороне лица, — дядя, родной отец моего, — кашляет громко, — моего… — карябает ногтями шею, впиваясь в кожу.       — Не говори, — просит Сума, подбегая к ней. Проводит ласково по спине, по выпирающим острым позвонкам, — не надо, не мучай себя. Ты садись, — подводит к деревянному стулу, усаживая Шинадзугава насильно.       Набирает ковшом горячую воду из бассейна в большой таз. Берёт пахучее мыло с полки, намыливая тряпку.       — Ты пугающе странная, — хихикает Сума. Растирает мыло по волосам Шинадзугава, — и раздражающая. Так мой Тенген говорит о тебе.       — Надо было отравить его, как была возможность!       — Отравить? — моргает ошеломлённо Шичиро.       — Что?..       — Большая. Грудь, — дёргает головой, отведя взгляд.       — А? Точно странная, — действия девушки стали резкими, болезненными.       — Чего вы там возитесь? — кричит из коридора Макио. — Поживее, Сума!       — Скоро выйдем, — отвечает ей громко Сума, — давай дальше сама.       Шичиро кивает. Ждёт, когда из купальни выйдет Сума и обливается холодной водой. Мотает головой, как старая собака, фыркая от холода.       Терпеть недолго, — убеждает сама себя Шинадзугава, обтираясь сухой тряпкой.       Голос с ней согласен.       Натягивает на себя чистые и никем не ношенные мужские вещи. Игнорирует нижнее бельё. Форму аккуратно складывает и оставляет на скамейке. Кунай прячет в кармане брюк. Тренировочные клинки должны были доставить завтра, как и лекарства, и личные вещи.       — Не успел доделать, — произносит горько Генья, догнав их у выхода из деревни. — Клинки ничирин привезу сам, как время будет ближе к Испытанию.       — Ружья.       — Их тоже, как и бомбы. Я всё привезу, — обнимает крепко, до хруста костей.       Шичиро чувствует, как брат прячет маленький сверток в один из её карманов.       — Не больше трёх за один раз, — шепчет Генья, — запомни.       В свертке восемь маленьких стеклянных пузырьков с кровью Хироши и два — с кровью Геньи. Кровь Геньи темнее и ядовитее. От солнца испортятся только так. Кольцо спрятано в бумажном конверте.       — Откуда колечко? — хмурится Макио, стоило Шинадзугава взяться за палочки и начать есть до прихода Хозяина дома. — Не припомню, чтобы я видела на тебе его ранее. Украла? Сума проверь наши вещи!       — А? — выдаёт ошарашенно младшая жёнушка. — Я же всё время с ней была!       — Прекращайте ругаться, девочки, — просит Хинацуру, — а ты, — смотрит укоризненно, — есть.       — Моё, — Шичиро потрошит жареную рыбу палочками, — Муж. Подарил.       — Муж?       — Чего?       — Да заткнитесь! — кричит Голос. — Тупые девки!       — Не тупые, — качает головой Шинадзугава, — любопытные.       — Чего сказала? Повтори! — рычит Макио.       — Любопытные, — повторяет тихо, — вы.       — Учитель не рассказывал, что у тебя есть муж, — хмыкает Узуй.       Подслушивал, — морщится Шинадзугава.       — Что мы о тебе ещё не знаем, Шичиро? — улыбается он обаятельно.       — Красавец, — усмехается Голос, — когда слой грима смоет.       Шичиро ничего не отвечает. Отмалчивается от назойливых разговоров. И не пьёт предложенное жёнушками вино.       После ужина выходит в сад, что окружён высоким каменным забором. Осматривается. И забирается на крышу дома, морщась от подступающей к горлу тошноты. С крыши открывается вид на остальную территорию, на глициниевый сад и Главное поместье семьи Убуяшики. Стрекот кузнечиков заменяет рокот зелёных мух.       — Лекарства, — напоминает ей голос.       Шичиро дёргает головой и сжимает в кармане сверток с флаконами. Кольцо на безымянном сжимает, как накинутая на шею удавка.