Однажды в Поднебесной

      Самый ценный лот этого аукциона — золоченая клетка — стоит на возвышении. Никто даже не догадывался, что именно представит владелец: это могла быть шкатулка эпохи Цин или полотно Пикассо, пропавшее более столетия назад. Но перед глазами зрителя предстает не предмет, а человек. Невероятно красивый, укутанный в шелка, человек. В клетке с изящными прутьями он напоминает экзотическую птицу, которой перебили крылья. И все, что ей остается, это петь на радость своим пленителям.       Ван Ибо, как и остальные присутствующие в особняке господина Ло, получил приглашение на закрытый вечер, прилетел с материка на остров на вертолете. И все ради того, чтобы побороться с другими за право владеть уникальной драгоценностью.       Человек в клетке будто воплощение всех возвышенных, а также грязных, фантазий. Длинные волосы, изящные черты лица, идеальный абрис губ. Линия шеи подчеркнута многослойным старинным нарядом. Шелка укрывают его тело так естественно, как лепестки цветка — медовую сердцевину.       Мужчины и женщины обступают клетку, протягивают руки, облизывают губы в предвкушении. Ван Ибо видит их жадные и хищные взгляды. Что ж, сам он не исключение. Он тоже смотрит. И желает. Желает этого человека себе. В свою собственность.       — Это существо мне удалось поймать с большим трудом, — говорит поодаль господин Ло. Его голос уверенный, предвкушающий хороший куш. — Это, мои дорогие гости, женьюй из восточного моря. Покажи себя. Давай, Сяо Чжань, не упрямься.       Господин Ло касается своего браслета. И Ван Ибо замечает, что точно такие же обхватывают запястья и лодыжки женьюй. Звякают золотые цепи, когда человек в клетке двигается, открывает глаза и осматривает обступивших его людей. Взгляд замирает на Ван Ибо. Тяжелый, полный тоски и боли, взгляд. А потом он ведет плечами, и черная копна длинных волос меняет цвет, словно волна проходится по ним, оставляя серебряные поцелуи. Кожа, что открыта зрителям, покрывается узором в виде мерцающей полупрозрачной чешуи. А глаза, что все так же неотрывно смотрят лишь на одного человека, становятся цвета морской глади, в которой играют солнечные блики.       Вокруг раздается слаженный вздох, который вибрирует в установившейся тишине. Ван Ибо тоже не может сдержать восхищения. Каково это, когда это прекрасное существо в твоей власти? Каково владеть им целиком и полностью?..       — Да, это полукровка. Но он единственный в своем роде. Единственный во всем мире, — тихо говорит господин Ло. — И он может принадлежать кому-то из вас. Вы можете делать с ним все, что пожелаете.       Господин Ло достает небольшой нож и ведет по оголенной лодыжке Сяо Чжаня, рассекая плоть. Серебряная струйка стекает по мерцающей коже, но порез тут же затягивается.       — Абсолютно все, — дьявольским шепотом разносится вокруг. — Разве это не привлекательно?       Ван Ибо тяжело сглатывает, рассматривая кровь, что затвердевает и со стуком падает на пол клетки серебристыми жемчужинами. А потом снова смотрит в глаза, в которых лишь пустота и разочарование.       «Жаль, ты не он», — раздается мелодичный голос, однако губы женьюй не двигаются.       Ван Ибо отходит подальше от клетки, выпивает залпом сладковатый коктейль. Сердце бьется, а в мыслях эхом звучат чужие слова.       — Спой нам, Сяо Чжань, давай же, — приторно ласково звучит приказ господина Ло.       Сяо Чжань… Ван Ибо смакует это имя. Оно доставляет дискомфорт. Его хочется тут же забыть. Или произносить вечно. Шептать в разгоряченную кожу, в приоткрытый рот.       И помещение наполняется голосом. Песня плывет, ощутимо касаясь всех и каждого, проникает внутрь. Слов нет, лишь мелодия, что сжимает сердце, зовет за горизонт. Манит обещанием.       Ван Ибо унимает внутреннюю дрожь, когда песня растворяется и уходит куда-то далеко. И понимает, что без Сяо Чжаня отсюда не уйдет.       Спустя пару часов Ван Ибо покидает аукционный зал, сопровождаемый завистливыми взглядами и облегченный на немыслимую по любым меркам сумму.       Сяо Чжань ждет его в выделенной Ван Ибо комнате прикованным к огромной кровати. Сделку нужно завершить тут же. Закрепить владение этим удивительным существом.       — Как иронично, что меня заполучил именно ты.       — Ты меня знаешь? — Ван Ибо подходит и садится рядом. Ведет рукой по золотому браслету, что прочно обхватывает тонкую лодыжку.       — Ты всегда меня хотел, но никогда не мог заполучить, — Сяо Чжань вздрагивает от прикосновений, но не пытается увернуться. Да и не получилось бы у него.       — Почему?       — Я всегда принадлежал твоему брату.       Ван Ибо обхватывает ладонью лодыжку поверх золотого обруча. Желание становится нестерпимым. Он отстраняется и быстро сбрасывает одежду. Тут же забирается на кровать, нависает над Сяо Чжанем.       — У меня нет ни братьев, ни сестер. Только я. Ты ошибаешься.       — Только ты… Вы всегда возвращаетесь вместе. Словно проклятие. Постой… — Сяо Чжань кладет ладони на его обнаженную грудь и чуть нажимает.       Ван Ибо чувствует одновременно и жар и холод. Странное ощущение. Будто Сяо Чжань проникает сквозь кожу, кости, в само сердце и душу.       — Две души слились в одну? — шепчет Сяо Чжань. — Но разве такое возможно?       Ван Ибо не понимает о чем говорит это прекрасное существо. Единственное, что знает — он должен овладеть им прямо сейчас. Он и так ждал слишком долго. Жадно распахивает шелковые одежды, добираясь до мерцающего тела. Какая-то часть его требует быть нежным и аккуратным, одарить восхищением и любовью. А другая… другая жаждет яростно ворваться и доказать, что Сяо Чжань теперь его собственность.       — Ты должен быть моим, — Ван Ибо впивается зубами в его шею.       Сяо Чжань выгибается и вжимает пальцы в плечи. Раздвигает ноги, звеня цепями.       — Во… возможно это и правда наша общая судьба, — шепчет Сяо Чжань на грани слышимости.       Единственное, что сейчас понимает Ван Ибо — Сяо Чжань открывается для него. Да, именно так и должно быть. Все ощущается настолько правильным. И Ван Ибо берет свое. Берет яростно. Дарит боль и наслаждение. Все его двойственные и противоречивые желания прорываются в жестких толчках, укусах-поцелуях, в хватке на бледных бедрах, в разбухшей от возбуждения плоти. Он изливает терзающую душу жажду глубоко внутри напряженного, дрожащего тела.       — Мой, — едва не рычит Ван Ибо. — Мой.       И твердит его имя, как и представлялось. Браслет на руке Ван Ибо нагревается и на миг кажется, что сейчас плавится кожа до костей.       — Нет, — Сяо Чжань накрывает пальцы Ван Ибо, что пытаются содрать браслет. — Ты хотел владеть. Теперь будешь.       Золото плавится, истончается, расползается по предплечью. Впитывается полностью. Сяо Чжань показывает собственные руки. С его оковами происходит то же самое.       Ван Ибо заглядывает в глаза Сяо Чжаня. И это становится ошибкой, потому что он начинает тонуть в тех бушующих волнах, в которых больше нет солнечных бликов, а лишь темная, неизведанная пучина.

Сентябрь, 2024