Однажды в Поднебесной

      Лев ненавидел людей. Они были мерзкие, вонючие и шумные, а маленькие люди слишком пронзительно кричали, едва завидев его. От их крика было больно и неприятно, хотелось заставить их замолчать. Он плохо переносил чуждые звуки, кроме тех, что издавал лес или зверь.       Но однажды он услышал звук, который не был противен. Более того, он был… странным, но приятным. Словно слились воедино шелест бамбуковых стеблей, шорох травы, журчание ручья в глубине чащи и стрекот цикад. Звук разносился по лесу, скользил между деревьями, ластился к цветам, нежно касался листьев и еловых иголок.       Он пошел на этот звук, следовал за ним, ходил по кругу, но не приближался к источнику. Звук раздавался не постоянно, он налетал как ветер, вздыбливал шерсть и улетал вслед за птицами, цепляясь за перья. Звук манил и звал.       Источником оказался человек. Это разочаровало и разозлило. Как посмел человек издавать эти прекрасные звуки?! И эти белые одежды. Лишь облака могут быть настолько белыми. Так не должно быть, это неправильно.       Человек оказался ловким как белка. Он уворачивался от лап, прыгал с места на место. А в волосах переливались звоном вплетенные колокольчики. Их было много, разного размера и материала. Так вот что издавало прекрасные звуки. Человек и его колокольчики. Но когда он уворачивался от ударов, то звук не был нежным и ласковым, наоборот — был агрессивным и раздражающим. И завораживающим.       Странно, но желание растерзать человека было уже не таким сильным, хотя ярость еще клубилась внутри. А вот любопытство никуда не делось. Человек замер, словно зверь в ожидании. Это было хорошо и правильно. Перед львом нужно замирать и ждать решения своей участи.       Лев подошел и ткнул лапой в грудь. Человек упал, а колокольчики зазвенели.       — Тебе нравится их звук? — спросил человек.       Лев рыкнул в ответ и снова приблизился. Человек выглядел хрупким. Захотелось выпустить когти и вогнать их в грудь. Немного, чтобы понять насколько тонкая его шкура. Запах крови сладко окутал. Лев оскалился и слизал выступившие капли.       — Я так долго тебя искал.       Искал? Зачем? Человек хотел смерти?       — Не делай мне больно, — попросил человек.       Лев втянул когти, но лапу с груди не убрал.       — Ты меня помнишь, — медленно проговорил человек и столь же медленно поднял руку, показывая, что там нет оружия. И коснулся головы. — Не здесь, — сместил руку ниже, где билось сердце. — А вот здесь.       Это неправда. Он не помнил ни одного человека и этого тоже. Только почему звон его колокольчиков отдавался внутри странным и тягучим, словно что-то тянуло и требовало выпустить на свободу.       — Ты такой красивый. Черный лев с изумрудными глазами. Нигде в мире таких нет. Поверь, я знаю.       Ему не нравилось, что голос человека что-то делал с ним. И в то же время нравилось.       — Я для тебя станцую, хорошо? Ты ведь пришел на зов моих колокольчиков.       Лев зарычал, припал лапами к земле. Человек его приманивал. Как он посмел?! Его нужно растерзать! Его кровь сладкая. Слаще, чем у молодой косули.       Человек тряхнул головой.       Проклятые колокольчики.       И человек закружился. Его движения были странными: ломкими, резкими, волосы взметались вверх и будто парили некоторое время как завитки облаков. И звук. Да, прекрасные переливы сотен колокольчиков.       Это не человек, вдруг всплыло в сознании. Это бог. Но что богу до какого-то зверя? Что задумал? Зачем искал?       Звук больше не казался приятным. Внутри все отдавалось гулким ударом камня о камень. Эти звуки льву не нравились и то, что они будили. Однако двинуться он не мог.       — Пожалуйста… ну же! — просил и приказывал бог. — Вспоминай!       Что нужно вспомнить? И нужно ли, если это забыто. Он не мог забыть нечто важное, а значит… Внутри все завибрировало, сердце зашлось, стянуло, стиснуло, давило невыносимо. Он заскулил.       — Не смей! — вырвалось из пасти.       — У тебя получается! Давай! Ты сможешь! Ты самый сильный, мой лев с изумрудными глазами!       Это больно. Очень больно. Он не хочет ничего вспоминать. Не хочет!       А бог все двигался и двигался, быстро перебирал ногами. В воздухе разлился запах крови. Колокольчики звенели, дребезжали, не давали противиться. Они завораживали.       Нет! Это неправильно.       Или все же?..       У бога было имя.       — Сяо Чжань, — прорычал он, все еще не понимая как может издавать пастью такие звуки.       — Да, — бог замер и тут же упал. Его ноги кровоточили, а почти все колокольчики стекли серебряными слезами на землю, застыли, сверкая в лучах закатного солнца. — А свое имя помнишь?       Он не помнил. Но бог… Сяо Чжань… Он был важен. Наверное. Кровь манила, ее следовало слизать.       — Я ведь говорил, что буду танцевать для тебя, пока не сотру ноги в кровь, — Сяо Чжань потянулся к морде, бесстрашно погладил оскаленную пасть. — Я выполнил свое обещание. Теперь ты выполни свое. Вспоминай!       Какой надоедливый. Он фыркнул. Имя… Возможно у него и правда когда-то было имя.       — Пожалуйста, мой лев.       По лицу бога текли слезы. Красивые. Лев слизал их.       — Ибо. Имя, — наконец выговорил он.       — Да! О, Небеса! — Сяо Чжань бросился вперед и обнял его за шею, вжался всем телом. — Я знаю. Ты вспомнил только имя. Но погоди, ты вспомнишь и остальное, Ибо. Ты хотел помнить. Всегда хотел.       Странный бог еще что-то говорил. Но больше не раздражал и даже разорвать на части его больше не хотелось. Если только немного.       Хотел помнить? Но как можно забыть то, что хотелось помнить? Это странно.       — Сяо Чжань, — снова проговорил он и повторил: — Сяо Чжань.       — Ты вернешься. Вернешься. Я убил всех, кто наложил заклятие. Всех до единого. Я выпил их кровь, Ибо. Она теперь течет в моем теле. Я знаю, что нужно делать. Просто… Не останавливайся.       — Бог с белоснежными крыльями, — рыкнул он.       — Больше нет, мой лев. Больше нет. Мне их вырвали. Ну, не рычи. Оно того стоило.       Не рычать не получалось. Если кто и мог рвать этого бога, то только он, Ибо, а не другие.       — Просто вспомни, Ибо. Обещай мне, — бог заглянул в глаза.       — Сяо Чжань, — вместо ответа прорычал он.       — Хорошо, сочту это обещанием.

Февраль, 2025