Всегда

Никто из них двоих не помнит, когда точно их отношения переросли в такое. Они были вместе всегда с тех пор, как маленький Вэй Ин появился в их доме. Будучи уже достаточно зрелыми подростками, они оба начали чувствовать влечение. Цзян Чэн заметил, как поразительно красиво жмуриться его шисюн, когда в очередной раз улыбается, а Вэй Ин в свою очередь любил наблюдать за тем, как мило хмурится его ненаглядный шиди каждый раз, когда злится. Они были ещё не до конца всё понимающими подростками, потому как-то не возникло проблем с тем, чтобы просто позволить обычным желаниям перерасти в нечто большее. Оба были рады, что смогли сделать это именно тогда, когда сомнения не могли сковать их ещё детский разум. Они действительно любили друг друга, больше, чем кого-либо. Без сомнения были готовы отдать жизнь, если это понадобится. Всегда были вместе, по ночам непременно спали в одной постели, либо в теплых объятиях, Вэй Ин любил обхватывать Цзян Чэна всеми конечностями и крепко сжимать в руках настолько, что тот почти задыхался, ворчал, но вовсе не протестовал, либо за жарким времяпровождением, неопытность в котором они убирали частой практикой. Цзян Чэн любил любоваться Вэй Ином, пока тот дразнил его, стонал, выгибался или вызывающе, с искрами веселья и азарта смотрел на него, ведь любой он был до дрожи прекрасен. Цзян Чэн довольно часто ворчал и голос его казался раздражённым, но он никогда не скупился проявлять нежность. Невесомые поцелуи, совсем не пошлые, поглаживания, признания, во время которых он безумно мило смущался, заставляя Вэй Ина довольно улыбаться и буквально накидываться на него. Их отношения были прекрасными, а юные сердца были полны вечной любви. Каждый из них отдал бы за другого всё, что имел вообще, без раздумий. Но жизнь жестока и всё началось рушится вместе с Пристанью Лотоса, которая сгорала в огне, полная трупов. Будучи полон скорби, Цзян Чэн в отчаянии прижимал Вэй Ина к земле и тряс им, плакал, кричал, а тот просто молчал, смотрел с такой же болью, не в силах выносить боль своего возлюбленного. Цзян Чэн всё ещё плачет, но больше не кричит, не трясёт, только сжимает мокрую ткань одежды своего шисюна, а потом грубо целует, отчаянно хватаясь, пытаясь найти какую-то опору в этом. Он выкладывает всю свою боль и его прекрасно понимают, отвечают так, как нужно в этот момент, ведь, в конце концов, пока что они есть друг у друга. А потом оба жертвуют собой ради безопасности другого и всё переворачивается так, что невозможно что-либо исправить. Вэй Ин пропал и Цзян Чэн сходит с ума без него, терзается душой, чувствуя, что потерял чуть ли не последнее, что у него осталось. Он не может ни спать, ни есть и даже сестра, которая всё понимает и пытается помочь, не может облегчить боль, что засела в душе. Каждую ночь во сне он грезит об его улыбке. Но даже когда Вэй Усянь возвращается, легче не становится. Больше нет той улыбки, взгляд его потускнел и образ стал тёмным, будто в нём не осталось ничего светлого. У Цзян Чэна разрывается сердце, а руки дрожат, когда никто не видит и как только они остаются одни, Вэй Ина с громким стуком прижимают к стене, требуя объясниться, рассказать всё. Тот говорит, что не о чем беспокоиться и всё хорошо, а у Цзян Чэна руки начинают дрожать сильнее, и на лице только боль, вид которой вновь заставляет Вэй Ина страдать и тот не сдерживается, хоть и обещал себе держаться на расстоянии отныне, обнимает, целует и Цзян Чэн берёт его грубо, вымещая накопившиеся чувства и словно пытаясь что-то доказать. "Я люблю тебя больше всего на свете". – Когда-то ранее простая фраза сейчас далась очень сложно, однако она была действительно искренней, пусть и последней на следующий десяток лет. Вэй Ин прошептал это ему в перерыве между стонами, позволяя себе слабость, которая, как казалось ему, в общей ситуации была неуместна. Но Вэй Ин правда упрям и привык справляться со всем в одиночку. Когда они стояли на краю пропасти, казалось, что оба испытывали самую ужасную пытку, которая вообще существует. Одно движение и со старейшиной Илин покончено, ужас мира заклинателей падёт, но Цзян Чэн не мог этого сделать. Стоящий рядом Лань Ванцзи не может заметить, что всё его тело едва заметно дрожит, он не представляет, тяжело держать сейчас ему меч в руках. Вэй Ин грустно улыбается, понимает, потому делает всё сам. Приказывает мертвецам, чтобы те разорвали его. В тот момент казалось, что Цзян Чэн готов присоединиться к нему, потому что эта картина была ещё больнее, чем смерть всего его ордена в Пристани Лотоса. Теперь он точно потерял всё. Все радовались тому, что старейшина Илин был повержен, многие даже праздновали сие событие. Только новоиспеченный глава клана Цзян раздражался при каждом упоминании этого, даже тонком намёке и любой, кто осмелился говорить об этом, был наказан в срочном порядке. Абсолютно все считали, что это из-за ненависти, которая проросла в сердце слишком глубоко. Но это было ошибкой. Цзян Чэн любил Вэй Ина всегда. Даже тогда, когда все думали, что он его ненавидит всем сердцем. И за малейшее упоминание об имени старейшины Илин он наказывал вовсе не из-за жгучей ненависти. Злость на него была, но вместе с другими чувствами, которые смешались в один запутанный клубок, который сдавливал изнутри все органы. Ему было просто больно слышать о нём, ведь в мыслях он всё ещё грезил о прошлых деньках. Днём Цзян Чэн загружал себя работой, чтобы не думать об этом, но ночью его снова доставали грёзы. Во сне он вновь видел его улыбку, небольшие шалости, которые тот устраивал, его объятия, его тело и ту страсть, что была между ними в особо пошлые моменты. Даже просто закрывая глаза он видел это, сжимал в руках флейту Вэй Ина, от которой так и не смог избавиться и каждый раз умирал внутри. И больнее всего для него был тот факт, что он всё ещё скучает по Вэй Ину настолько невыносимо, что часто использовал ту самую флейту, и одежду, которая от него осталась, для весьма порочных и грязных вещей. Сжимая в руках свой член, Цзян Чэн продолжал думать только о нём и погружался в себя настолько, что вновь слышал его, почти ощущал касания и запах. Он был просто не готов отпустить его. Прошло 13 лет, но глава клана Цзян так и остался одинок, за исключением племянника Цзинь Лина. Никто не понимал почему, но тот до сих пор хранил ту самую тайну, которая была с ним всегда. Он свыкся испытывать эту постоянную боль и с тем, что больше никогда не увидит его. Привык, что услышит его лишь в своих снах и что так и не сможет отпустить его. В конце концов, его больше нет. Но потом появляется парень, до боли похожий на него, и Цзян Чэн хватается за эту надежду, не хочет верить, что это не Вэй Ин, бьёт Цзыдянем несколько раз, чтобы удостовериться точно. В конце концов, всё остаётся не ясно. Парень уходит с Ханьгуан Цзюнем, а глава клана Цзян вновь чувствует, будто теряет кое-что очень важное. Этот парень смотрит на него вслед точно так же как смотрел Вэй Ин при их последней встрече и от этого ещё больнее. Но, в конце концов, они находятся в храме, где только что было покончено с Цзинь Гуанъяо и Цзян Чэн думал, что давно привык к той боли,что постоянно испытывает, но признание Вэй Ина преподносит на старые раны новую глубокую и справиться с нею он не в силах. Вэй Усянь отходит отходит от Лань Ванцзи и Лань Сичэня, подходит, смотрит обеспокоенно и Цзян Чэн не выдерживает, хватает его и ведёт куда-то под вопросительный взгляд Цзинь Лина, которого призывают остаться тут пока. Знакомый, всё ещё родной взгляд сейчас направлен на него, потому глаза предательски начинают слезиться во время того, как он говорит, стараясь не переходить на отчаянный крик. Вэй Ин извиняется, чувствует себя неловко и не знает, что ему стоит сказать, а Цзян Чэн просто больше не может этого выносить, притягивает того в объятия и целует как раньше. Вэй Ин сначала опешил, но он так же безумно скучал, потому не мог не ответить. Оба позволили себе не задумываться о нерешённых вопросах, они хотели наконец отдохнуть от вечной боли, которая преследовала их все эти года. – Я надеялся, что ты нашёл себе достойную жену. - Отвечал Вэй Ин, утыкаясь в шею Цзян Чэну, который теперь выше на голову, а то и на полторы головы. – Правда что-ли? - Саркастически отвечает ему он, смотря, казалось бы, в самую душу. – Я хотел, чтобы ты был счастлив. – Но я всё ещё люблю тебя больше всего на свете, идиот. Цзян Чэну действительно сложно дались эти слова, но они были такими долгожданными, что больше ничего не было важно. Он зарывается в густые волосы Вэй Ина, портя прическу, пытается насытиться им, сжимая его тело в руках до хруста костей. И только им двоим известно, как тот вымолил Цзян Чэна сначала доехать до Пристани Лотоса, в которой, к слову, кроме Феи за все 13 лет так и не побывало ни одной собаки. Цзинь Лин был досрочно отправлен в орден Цзинь, не понимая, в чём вообще дело, а Цзян Чэн, будто стремился восполнить все года разлуки, утянул его в спальню надолго, взяв небольшой отпуск от дел главы ордена.