I'm the devil, who's searching for redemption

      Я неторопливо постукивала ручкой по столу и раз за разом обводила присутствующих взглядом. Они сидели, кто склонив голову, кто закрыв глаза, и покорно слушали, как Миша зачитывал репарации. Я видела их лица и видимо им не было даже стыдно. Как жаль, что нельзя вычеркнуть их всех, уволить, рассадить по тюрьмам.       Секретарь замолчал и взглянул на меня. Я обвела ещё раз взглядом моих «коллег».       — Довольны? — спросила я у них. — Это вы виноваты. В первую очередь у вас он спрашивал совета, с вами подписывал все документы!       — Мы ничего не могли сделать! Он бы убил нас! У него было слишком много власти! — услышала я стандартную нашу отговорку. Меня вдруг это так разозлило, что захотелось повыдирать всё волосы с той тупой бошки, что сказала это.       — Он убил моего ребёнка и всё равно это меня не остановило! — воскликнула я и все замолчали. — Мне не нужны такие люди! Люди, которых погует тупой старый ублюдок! Вы уволены!       — Но как? Мы столько сделали для страны, — послышались тихие возмущения, но только я глянула на них, они замолкли и медленно потянулись из зала вон.       Пусть катятся на все четыре стороны!

***

      Телевизор уже второй день транслировал протесты, митинги, проходящие по всей стране. Они против, что я уволила людей ободравших их до нитки и зачинивших весь тот ужас? Эти люди не меняются даже когда жрать нечего и их дети подыхают от холода и голода.       Я закатила глаза. С этим срочно что-то нужно делать и уж точно не возвращаться былые рожи на свои места. Нужно объснить всë людям и лучший вариант записать обращение.       — Миша, зови журналистов, СМИ, завтра я буду говорить для народа, — прикрикнула я своему секретарю. Он тут же явился в дверях и кивнул.       На Михаила можно положиться. Он не раз спасал меня и всегда был на моей стороне. Мы познакомились в колледже и он был безнадёжно влюблён в меня. Но через время он встретил Наташу и мы стали лучшими друзьями.       Это был единственный мой друг, не считая моей младшей сестры Мелиссы, но она умерла слишком рано, чтобы спасти меня.       Я упала на диван. Выключила телевизор и отметила для себя, что над СМИ тоже нужно поработать. Но сейчас обращение и это важнее всего. Всё зависит от того, что я скажу людям.       Я взала любимую ручку с розовым пампончиком на конце и принялась выводить ровными буквами в блокноте:       «Я вижу, сколько вы протестуете. Но эти, не хочу называть их людьми, забрали у вас всё и не только у вас. Многие лишились без дома, родных, средств к существованию. И всё благодаря тем людям, ради которых вы выходите на улицы…       — …Это благодаря ним нам сейчас приходится платить! Да, виноваты все, но эти политики особенно! Я считаю, что сейчас нам нужно сплотиться и работать в совсем иную сторону, чем вы выбрали! Но вы имеет право на собственное мнение и если после всего того, что сделали те, кого я уволила, вы всё ещё желаете видеть их, я верну всё как было!       Громкие слова, не иначе. Зато их поразило, что у них есть мнение и правительство его учитывает. Это должно сработать и они отправятся по домам. Хотя черт знает, что у них в головах.       Я вышла из зала, где записывалось обращение, и вернулась к себе в кабинет. Закрыла двери на ключ и плюхнулась на диван, такой мягкий и мой самый любимый. Прикрыв глаза снова вспомнилась мне та ночь. И его сообщение. Я уверенна, писал мне никто иной, как Зеленский.       Зазвенел телефон. Комнату наполнила музыка на звонке и я улыбнулась. Обожаю Recovery! Просто в сердечке.       Неизвестный номер, по первым цыфрам французкий.       — Ало, — говорю я и тут же слышу уже знакомый голос. Тепло разливается по телу и я полностью расслабляюсь.       — Леди Моретти, — моя фамилия из его уст так прекрасна, — Я потрясён Вашей речью! Вы прирождённый президент!       — Ничего особенного я не сказала, — хмыкнула я, рассматривая потолок, что был так похож на небо со звездами.       — Не скромничайте! — воскликнул восхищённо он, а потом более спокойнее сказал: — Я хочу помочь Вам.       — Что? — у меня звуковые галюцинации, — Вы должны ненавидеть меня!       — Вы раскаялись. А это дорогого стоит, — услышала я то, что повергло меня в шок. Такие люди, как я, даже раскаявшись не становятся светлее. Ведь если заплатить денег, не воскресишь мертвых людей.       — Я хочу чтобы Вы приехали, — сказал француз далее немыслимое. Это невозможно! Все отвернутся от Франции только я ступлю на их землю. — Тайно, не официально. Я подскажу Вам, что делать.       — А Вам от этого какая польза? — поинтересовалась я, ведь в жизни ничего не бывает просто так.       — Если Вы согласны, я пришлю самолёт в пять вечера, — не отвечая на мой вопрос, будто его совсем не было, продолжил Эммануэль. Я быстро прошептала в трубку «Oui».

***

      Я спускалась по трапу, как по красной дорожке. Я не угрюмая президентша России, я Марлена из песни L’altra dimensione. Я модель с обложки журнала, я серфингистка, у которой нет отбоя от парней, я певичка в баре для состоятельных мужчин.       Моя улыбка озаряет весь мир, ведь я Виктория Моретти.       Машина уже ждала меня. Такая большая и чёрная. Самое то для влиятельной персоны. Она увезет меня к самому прекрасному мужчине во всей Франции. Покажет красоты побережья и приоткроет занавес сказки.       Я ступаю на землю плавно, словно всю жизнь занималась профессиональным вылазиньем из машин. Он смотрит на меня, но подойти не решается. И тогда я делаю такие нужные шаги.       — Добрый вечер, — улыбаюсь и моя рука протягивается вперёд. Никто не пожмёт её, только вот он и, наверное, Санду.       — Добрый вечер, — кивает сдержанно, — Думаю, лучше места, чем личный пляж для разговора не найти.       — Я в этом уверена, — говорю я и Макрон ведёт меня неведомо куда. Я иду за ним, всё ещё представляя себя Марленой.       Мы выходим на песок и идти в туфлях уже невозможно. Вот-вот и грохнусь, но вовремя снимаю обувь. Француз повторяет за мной и мы идём босиком по ещё тёплому песку. Я слышу крик чаек вдали и шум моря.       — Чудесная погода, — улыбается он и немного оборачивается ко мне. Его анфас прекрасен!       — Вы хотели мне помочь, — напоминая я, складывая руки на груди в недовольному жесте. Макрон оборачивается полностью и смотрит в мои глаза. Его тёплые ладони накрывают мои локти.       — На самом деле, я не знаю, как Вам помочь. Уж много вы накосячили, — непринуждённо говорит он и моё выражение лица меняется.       — Тогда зачем Вы притащили меня сюда! — буквально кричу я и вырываюсь из его рук.       Я бегу по вязкому песку, волосы развиваются у меня за спиной, ветер швыряет мне в лицо солёный воздух. Зачем? Во имя чего? Поиздеваться? Сказать, что я убийца?       Макрон догоняет меня и прижимает к себе. Он целует меня, а я не сопротивляюсь. Пусть поиграет перед отъездом. Мне и самой не терпиться окунуться в океан французкой страсти и почувствовать его внутри себя.       Эммануэль стаскивает с меня пиджак и бросает на песок. Я сама расстегиваю платье и оно падает мне в ноги. Я стою перед ним в одном бельё и ему это кажется нравиться.       — Хочешь в воду? — предлагает он и тянет ко мне руку.       Я берусь за неё и Эммануэль утаскивает меня на встречу волнам и солёным брызгам. Море окутывает нас и я теряю голову. Мягкая, тёплая, расслабляющая пелена покрывает меня, словно тончайший шёлк. А его руки словно модельер, что укладывает этот шёлк как нужно.       Время — вода. Не зря так говорят. Это правда, ведь какие-то времена хочется смыть в унитаз навсегда и забыть о них.       Но какие-то хочется спрятать в глубинах и никому не показывать.