По следам луны

      Холодный кофе противно тёк по горлу, пока до ушей доносились очередные сплетни, о которых особо Ли знать и не хотел. Но всё же сам согласился выйти в парк с другом, взяв перерыв на работе. Надеяться приходилось только на отсутствие людей в эти полчаса и помощь новому администратору от других работников. Усталость по-прежнему сидела у глотки и тошнотой распускалась. В какой-то момент захотелось даже всё послать в недолгое пешее путешествие, но сияющие глаза юной девушки вынудили смиренно принять происходящее. Хван, только ради приличия, поинтересовался, почему не найти замену такой бесполезной глупышке, которая за четыре недели так и не смогла выучить основной перечень препаратов и научиться правильно заполнять карточки. На что Минхо обречённо вздохнул: её работа с клиентами поражала. Даже самые агрессивно настроенные люди, будто дозволяющие оказать помощь их питомцам, смягчались. Весомая причина, чтобы продолжать пытаться вкладывать в голову знания. Так ещё и ответственность чувствовалась, девушка являлась иностранкой, и мог ли Ли её выставить? Хёнджин только глаза закатывал, не понимая жертвенности ради, на его взгляд, бесполезного человека, который только и делал, что подводил. Но продолжать гнуть свою линию не стал. Заправил чёрные волосы под берет и продолжил изучать изменившегося друга. Пару раз порывался запустить в его высветленные волосы руку, но побоялся.       Они встретились после долгого затишья, и последнее, чего желалось, говорить только про работу, да и начинать диалог с изменений во внешности. Наслаждались уединённым местом и мнимой свободой. Тёплое солнце неприятно оглаживало открытые участки кожи, но Минхо в этот раз не заморачивался с тем, чтобы прикрыться: матушка сказала, что его бледность определённо нездоровая, а в совокупности с цветом волос и вовсе пугающая. На эти слова он лишь фыркнул, подумав о том, что она из-за мешковатой одежды ещё и тела его не видела — там и до инфаркта недалеко. Конечно, за две недели оно стало выглядеть лучше, однако совсем не таким, какое помнилось. В любом случае сейчас всё привычно возвращалось к исходной точке. Питание, походы в спортивный зал и сон более шести часов. За всем этим тщательно следили, напоминали и хвалили. На работу отвозили и даже иногда забирали, чему Минхо был не очень рад, ведь это означало только одно: выслушивать разглагольствования Чана и Чанбина о несправедливости этой жизни. Примерно такие же, что принёс и Хёнджин. Но если Хёнджина можно было слушать вполуха, то с Чанбином такое не прокатывало. Коллега Чана и по совместительству хороший друг для них двоих был шумным и активным. А ещё жил в соседнем жилом комплексе, кто же откажется от комфортной поездки на машине после работы и выберет метро? Уставший же за день Минхо не всегда мог выслушивать всё то, что лилось неостановимым потоком. Но Чанбина он уважал, ценил. Даже если немного раздражался, всё равно осознавал свою стабильность, и это нравилось. Такие мелочи показывали ему привычную жизнь, позволяли остановить бег шальных мыслей, которые временами сворачивали не туда.       Не сказать, что за две недели переменилось многое, но из той ямы чувств, куда себя Ли собственноручно поселил, он потихоньку вылезал. Всё ещё грел мысль о совместном отпуске, но, как назло, Чан по уши погряз в работе и не мог отыскать несколько дней, чтобы беззаботно покинуть Сеул. Минхо знал, что даже если бы такие дни нашлись, за внимание Бан Чана ему пришлось бы побороться с ноутбуком — однако привычное. Все часы бок о бок сопровождались тем самым нужным теплом, отчего даже позабылась недавняя ночь. От всего сердца Ли был благодарен, что его близкий человек выдерживал когда-то обговорённые границы и не лез ближе дозволенного. Видел, конечно, что тому давалось по-прежнему всё нелегко, однако никто не хотел повторения давнишней истории. Вести бессмысленные разговоры Минхо не любил, о чём все тоже были осведомлены, поэтому Бан Чан просто дожидался иных проявлений от него, когда тот демонстрировал жажду в заботе и поддержке — тоже привычное. К слову, Ли начинал осознавать, что подкреплял своё нежелание взваливать пустые размышления на Чана из-за самого Чана. Его ощущение ответственности за всё, за всех, за каждую мелочь — убивало нервные клетки Минхо, стоило делу дойти до чего-то важного. Бан Чан не давал разрешения даже приблизиться с советом или помощью, ведь ему требовалось разобраться во всём самому. Многие черты поведения в совместной жизни перенимаются именно от партнёра, Ли думал так. Тоже всё это было тем, с чем каждый смирился и просто жил. По первости они оба пытались сломать друг друга, сделать под себя, со временем же поняли, что то было лишь глупостью юности. Они разные сами по себе, но из-за этого их жизнь труднее не становилась. — На самом деле, — голос Хвана выдернул из размышлений обо всём сразу, — я же не просто так приехал. — Кто бы сомневался, — Минхо сделал ещё глоток кофе и повернул к собеседнику голову. — Чего надо? — Мне птичка напела… — Я пошёл, — продолжение можно было не слушать, уже всё стало предельно ясным. — Пока! — Да стой ты! — Хёнджин схватил за запястье грубовато, на что Минхо посмотрел на него рассерженно. — Не веди себя как придурок. Давай поговорим. Я же беспокоюсь. — С каких пор? — Какой же ты сложный! Всегда, хён.       Прищуренным взглядом Минхо смотрел на друга и всё ещё раздумывал о побеге. Только вот чувствовал пленяющее тепло. Какое бы дерьмо в жизни Хёнджина не происходило по его же вине, он оставался хорошим приятелем, верным товарищем и тем, кто знал, видел, чувствовал чрезмерно много. Порой казалось, что Хван разбирался в Ли даже лучше него самого. Они были лучшими друзьями с самого детства, спали долго на одной постели вместе, играли, учились на дому, когда Минхо не мог посещать школу. Они являлись друг для друга отражением лучшего и худшего, вытаскивали силой все пороки наружу и пытались уничтожить их. Так было всегда. Тоже привычное, но разнящееся с тем, что было с Чаном. Здесь Минхо никогда не испытывал холода. Здесь Минхо не боялся быть собой и показаться в плохом свете. С Бан Чаном всё было иначе. С ним было сложно открыть своё сердце по сей день, дозволить окунуться в чёрный омут сомнений и страхов, потому что ему хватало своих забот. Минхо настолько уважал и боготворил Чана, оттого и не был готов разрушить их идиллию, единственное место, где он мог отдохнуть и почувствовать себя нужным, ценным. Делиться переживаниями Минхо мог, но лишь тогда, когда под ними располагалось огромное основание, а не эфемерные ощущения, не подкреплённые ничем. Такая политика для него являлась верной, такой пример он видел в своих родителях. Старался не доводить до точки невозврата никогда, применял все возможные способы и методы, только бы не нести всё плохое в уютную квартиру. Не для этого столько лет он по кирпичику выстраивал совместный быт, возводил невидимые границы и создавал фундамент для будущей семьи. В его мире, маленьком, отличающимся от миров многих людей, именно такие действия позволяли продолжать свой путь рука об руку с выбранным партнёром. Поэтому одним из методов борьбы с демонами в своей голове являлся именно Хёнджин. Однако последний раз, когда у них заходил разговор о тревожащем душу и сердце Ли, был около двух лет назад. Минхо же осознавал, что как раз накопилось. — Что ты хочешь? — вздохнул Ли. — Понять причины. Что-то произошло? — У меня всё в порядке, — Минхо натянуто улыбнулся. Порой его забавляло то, как Хёнджин отчаянно ввязывался в помощь ему, хотя у самого в личной жизни творился настоящий хаос, о чём Ли слушал каждый месяц стабильно. По его жизни только дорамы и снимать. Там и играли все так же, никак. — Чан был у вашего семейного психолога, — вполголоса признался Хван. — Прекрасно. — Что у вас произошло? — Ничего. — Минхо-хён, у тебя опять проблемы? — Хёнджин перестал сжимать чужое запястье и осторожно взял раскрытую руку в свою, переплетая пальцы. Ли же не мог перестать ощущать исходящий от друга жар. — Пожалуйста, скажи хотя бы мне, чтобы мы вместе что-то придумали, пока снова… Я не хочу всё это переживать в третий раз. — Пять лет прошло с последнего. Я в абсолютной ремиссии.       Отставив стаканчик с кофе, Минхо прикрыл глаза рукой и шумно вздохнул вновь. По сути, ему нечего было рассказать. Две прошедшие недели после того срыва обернулись прекрасными. Ему давали всё, о чём он мечтал, как и сам Ли дарил ласку и заботу. Мягкий секс, поздние прогулки, поцелуи, касания, совместные завтраки, смех, шутки — счастье. Поэтому для него обернулось новостью, куда Чан ходил. Подразумевал, конечно, что он сам мог предложить пойти туда Ли, однако отправился один, вероятно, просто узнать о возможностях проявления того, что было в прошлом. В период, когда перемкнуло, досталось всем близким, но Бан Чану больше всех, и это Минхо осознавал. Тоже благодарил его за то, как повёл себя, как отреагировал на просьбы давать время побыть в одиночестве, отчего и не пошёл в этот раз следом. Закрываться в ванной, сбегать, прятаться — не являлось чем-то новым, они уже проходили всё это. Так требовалось Минхо, ему становилось лучше, когда он сам пересекал границу и успокаивался настолько, чтобы подпустить к себе кого-то. И Чан раз и навсегда запомнил, что лучше не лезть. Переждать. Прислушивался, конечно, анализировал ситуацию, дабы ничего страшного не произошло, только общество своё не навязывал. Позволял остыть. Каждый раз заканчивалось всё одинаково — курением. Привычный ритуал. В обратную сторону это тоже работало. Бан Чан мог озвучивать желания побыть в одиночестве или же провести время в тишине, но рядом: второй вариант был тяжёлым для Ли, потому что он чувствовал всем собой напряжение, а сделать ничего не мог — привык и к этому.       В какой-то момент жизни, пару лет назад, Минхо впервые пришёл с серьёзным разговором к Чану. Первый и последний раз он завёл тему касательно их отношений. Долго маялся от всей информации о жизни других людей и не понимал, а что не так с ними? Почему у них всё так странно? Может, это не являлось правильным? Ему, в то время в прах уничтоженному, хотелось отпустить Чана, перестать мучить его собой, своими бедами, всем тягостным прошлым, потому что каждый момент отражался и на Бан Чане. Его губило это. Не заслужил он такого слабого партнёра в жизни. Тогда Ли хотел освободить их обоих, пусть и не видел себя без Чана. Тогда он задушенно спросил, был ли смысл продолжать всё, потому что не замечал и луча света. Тогда, конечно, боялся услышать слова о том, что его не существовало уже давно, просто Чан оставался рядом из жалости, ведь Минхо знал себя. Он был той ещё проблемой из-за всего с ним произошедшего. И в те моменты, когда он доводил себя будь то голодом, мыслями или срывами, Бан Чан ощущал ничуть не меньше. Бан Чан создал вокруг Минхо что-то запредельное для понимания, позволил ему жить, чувствовать любовь и заботу, но будто у этого не было смысла: или же сам Ли не понимал, насколько им одержимы. Из-за этой привязки, которую Чан породил будто специально, Минхо знал, что без него не сможет существовать долго, его воспитали, приручили. Однако внимал и той истине, что лучше оборвать всё сейчас, пока они не ушли дальше, пока они ещё молоды, чем убивать себя позже. Тогда в первый раз и холод мимолётно проявился. Маленькое зерно было посажено, возможно, собственными руками сломанного Минхо. Только вот они ушли, несмотря ни на что. В тот разговор Чан попросил просто не искать смысла. Заверил в отсутствии необходимости этого, потому что они просто нужны друг другу. Потому что между ними любовь. И Минхо хотел возразить, хотел рассказать о непонимании этого чувства, ведь внутри него цвела совершенная иная форма восприятия Бан Чана. Не сказал. Его заглушили нежностью, и всё потекло во времени неспешно вперёд. Три года никто из них не задавался не теми вопросами более, они просто сосуществовали, как равные партнёры в распустившемся уюте и комфорте. А последующие два года протягивались тяжестью, с качелями эмоций и чувств, но оба принимали это и продолжали жить, не пытались рыться в смыслах вселенной. И где-то среди неразберихи ещё и предложение было сделано, на которое дали согласие. Однако сейчас мир снова пошёл огромными трещинами, словно грозился исчезнуть, да и в этот раз удалось избежать падения. — Хён, — Хван не унимался. — Я помню всё. Я знаю всё. Я был свидетелем того, что и меня сломало. — В курсе, и это никак не связано. Всё в порядке. — Но Чан-хён просто так не пойдёт к этой злой тётке. Ты же понимаешь. Она, конечно, специалист классный, но до сих пор у меня от неё мурашки. Мы в том году с Ликсом были на приёме, ужас просто, — Хван повёл плечами. — Я могу тебе как-то помочь? — Нет. Правда, Хённи, — Минхо посмотрел на друга, и в сердце что-то кольнуло. Потому что Хёнджин действительно, как и он сам, видел то, чего не следовало бы семилетнему ребёнку. — Ничего не случилось просто… Что-то перемкнуло во мне. Я опять сбежал. Пока Чана не было я много думал о том, что начал испытывать холод от него. Меня это доводило. Усталость, недосып, блядское тело… А ещё… Секс… Было так больно, — шёпотом. — Невозможно было терпеть, хотя я тщательно готовился. — Ты сбежал прямо во время?.. — Да. Да, чёрт побери! И мне стыдно. Но я так благодарен, что Чан не пошёл за мной. Он, конечно, расспрашивать начал, но мне нечего было ответить. — Мне так жаль, — казалось, Хёнджин готов был заплакать из-за мягкости нежного голоса, из-за ноток горечи в нём. — Почему ты ему не рассказал? Про тепло? — Как ты себе это представляешь? Он заёбывается на работе, устаёт не меньше моего, а я ещё такой с какой-то чушью. Дорогой, я ебанулся, перестал чувствовать тепло от тебя. Но это не то тепло, которое тепло, а другое тепло. Так? — Ну… — Об этом знаешь только ты. Никто больше. Я даже матушке не рассказывал, — Ли смотрел доверчиво, растерянно. — Я просто устал. — От простой усталости таких вещей не случается. Тем более твоя особенность тебя не подводила никогда. — Значит, это старость. Потому что сейчас у нас всё хорошо. Мои эмоции вышли из-под контроля. У всех бывают плохие дни, — оправдывался Минхо, хотя сам понимал всё. Ему просто стоило отказать в близости. Но он чудовищно слаб, погряз в ощущении того, что должен Чану всего себя. — Я бы истерику закатил, — Хёнджин смотрел в ответ с неприкрытой тоской. — Будь я на твоём месте. — Ты не на моём месте, к счастью. Пока я не пойму, что именно меня тревожит, к Чану не приду с этим. У него в подчинении столько людей, и каждый лезет со своими проблемами, пусть хотя бы дома будет всё в порядке. — Ты сбежал, напоминаю. — Я думал, что смогу расслабиться, — похлопав себя по карманам в поисках сигарет, продолжил Ли. — Но мало того, что весь день по пизде пошёл. Так ещё и когда он коснулся меня, этот лёд… Сейчас всё в порядке. С сексом тоже, — привирал. Ему не требовалось столько, сколько было. Хотя стал отключать голову и получать удовольствие, особенно когда предлагали сменить позицию: всё было в его власти. — Может, обратиться к злой тётке? — Хван протянул пачку и зажигалку. — Поговорить. Она тогда вытащила тебя. Всех нас. — Я размышляю над этим. Посмотрю по состоянию. Пока что я чувствую себя счастливым. — Никогда не пойму, почему с тобой так сложно. Как тебя терпит Чан? — Сам не знаю. Просто, — сигаретный дым потёк в лёгкие и из них охотно, — зачем трогать то, что работает годами. Если я полезу, тогда сломаю всё. Бан Чан ещё и вину чувствовать будет. А я просто из-за того, что скучал, напридумывал себе всякого.       Минхо придерживался и этого. Механизм работал, с перебоями иногда, но оставался красивым и целостным — зачем в него лезть. Единственного раза хватило, когда огромный сбой произошёл из-за собственного желания поговорить. Не только для Чана, но и для себя Ли мечтал создать место, где волнений и тревог не будет. Сам себе противоречил, конечно, ведь изводился, однако по-прежнему не находил оснований для того, чтобы задеть и близкого человека. Принимал на веру размышления о том, что действительно просто не мог так долго находиться без всего того, что ему давали. Настолько прикипел, привык. А ещё невозможность чувствовать, воспринимать себя, как личность отдельную, добивало. В последнее время командировки и участились, и увеличились в длительности, а это сказывалось на всём Минхо теперь, не только на его теле. При этом принять предложение и поехать с Чаном тоже виделось глупым: у него здесь всё. Родители, клиника, сам он. Искренне боялся выйти в люди с Чаном. Слухи расползались быстро, чего совершенно не хотелось — такой аспект их жизни тоже давил на Минхо, хотя Бан Чан не понимал причин. Не боялся оставить корейский рынок без своей музыки, если бы его возненавидели из-за того, с кем он кровать и сердце свои делил. Минхо был сложный. С ним было сложно, вероятно. И ему говорили, что всё это в нём взрастили, однако он уверенно отрицал подобные высказывания. Его устраивал их маленьких мир с Чаном, откуда был выход к друзьям, свободному времяпрепровождению и своим желаниям. То, что Ли этим не пользовался и предпочитал поселять себя во что-то тёмное и болезненное, оставалось лишь его проблемой и выбором. Но к словам Хёнджина он решил прислушаться. Старая рана зажила и пять лет не тревожила, зато раскрылась новая. — Ладно, мы поговорим потом обо всём, — из подрагивающих пальцев Хёнджин вытянул сигарету и затянулся. — Я рад, что это не то, что я предположил. — Мне кажется, если оно снова нахлынет, в этот раз я не переживу, — честно признался Минхо и вернулся к кофе. — Помню туманно, конечно, оно и к лучшему. А сердце болит. — Ничего не должно больше спровоцировать, — ласково Хван погладил друга по плечу. — Тот случай… — Она же была нашей подругой, — Минхо прикрыл глаза, поверхностно окунаясь в ушедшие дни, и подставился под солнце. — При этом всё случилось в годовщину. Иронично. — Оке-е-е-й, — хлопнул в ладоши Хёнджин, — пойдём в бар сегодня? — Ли засмеялся в голос. — Ты чего? — Вспоминаем ужасные события, и ты в бар меня зовёшь, забавно, не находишь? — улыбка Ли была искренней, яркой, очаровательной. Неровные зубы чуть выпирали, из-за чего лицо будто выглядело детским, особенно когда большие глаза щуриться начинали. — Кто тебя бухать-то зовёт, придурок?! — оскорбился Хёнджин. — В нашем крутом баре сегодня молодые ребята будут петь и плясать, — хмыкнул, «молодость» вспоминая. — Пойдём? — Чана позову? — Твоё дело, — пожал плечами парень. — Ликс сваливает в свой Париж на показ, так что нынче я — одинокий волк, — Минхо мягко засмеялся вновь. — Мина будет. У неё парень, говорят, появился. — Бедняга, мне жаль его! Она же сожрёт его и не заметит! — Ли жмурился и медленно моргал, из-за чего его длинные ресницы картинно дрожали. — Хорошо. Во сколько? — В одиннадцать у чёрного входа. Буду ждать!       Тёплой ладонью Минхо сжал чужую, прощаясь. Забрал свой стаканчик с кофе и лениво поплёлся обратно в клинику. После приятной встречи, от которой, признаваясь себе, Ли не ожидал такого сладкого послевкусия, день проходил быстрее и спокойнее. Девушка-администратор всё делала верно, посетители со своими питомцами радовали, чат на троих: Чана, Чанбина и самого Минхо, пестрел смешными картинками — всё радовало. Лёгкость достигла каждой клеточки тела, словно начинался какой-то новый путь, где не находилось места ничему плохому. Так ощущалось. В такое хотелось верить. Даже дорога домой не казалась нудной, и в метро людей было не столь много, а уже по прибытии в тихую квартиру Ли нашёл в себе силы приготовить скромный ужин. Дожидался Чана и распробовал в себе прекрасное настроение. С удовольствием перебирал одежду, очень хотел выбраться из клетки и хорошо провести время. Желал это сделать с Чаном, поэтому прям чувствовал, как горели его щёки и уши, словно на свидание пригласить собирался. Неформально оно так и было, а формально — слишком давно не выбирались никуда просто развеяться. Предложение Хёнджина появилось как нельзя кстати. Однако Бан Чан приехал не в духе. Устало промямлил, что проблемы с крупным заказом на продюсирование нескольких песен и осторожно поцеловал в опущенный уголок губ. Минхо даже подумать ни о чём не успел, как его мужчина уже скрылся в ванной, где тут же зашумела вода. В этом не было ничего такого, совсем немного ранило, что планы рухнули, однако и сам Ли иногда мог когда-то являться причиной изменения задуманного — привычное. Он стянул с себя светлый кардиган и вновь разогрел еду, желал порадовать хотя бы такой мелочью. Горячие руки за талию обвили ожидаемо, осторожный поцелуй опустился на заднюю сторону шеи, как и всегда, пылающее дыхание обожгло кожу. В те секунды Минхо не чувствовал от Чана ни тепла, ни холода, будто его и вовсе рядом не было, даже если стоял позади и что-то тихо говорил. — Ты куда-то собирался? — усевшись за стол, поинтересовался Бан Чан, рассматривая светлую одежду на Минхо. — Хван предложил нам сходить в бар, вот, — Ли расположился напротив и протянул палочки. — В бар? Ты же не… — Там будут разные выступления. Просто посмотреть. Ещё сегодня смена Чонина, было бы здорово пересечься, — пожал плечами и тяжело вздохнул. — Но я вижу, что ты не готов куда-то идти, поэтому посидим дома? — Сходи без меня, — ласково протянул Чан и ухватился рукой за руку Ли, лежащую на столе, — развейся.       С ощутимой тоской Минхо посмотрел на парня и поджал губы. Всё настроение смыло волнами очередного непонимания самого себя. Мог сходить и один, вероятно, это даже лучше. Сменить обстановку, пообщаться с хорошими знакомыми и вынырнуть из однотипности дней, где, пусть и цвело всё нежное, что-то по-прежнему не давало в минуты тишины дышать полной грудью. Усталость накатывала ещё и из-за этого: думать, размышлять, искать ответы, а потом растворяться в даруемой заботе. Но, с другой стороны, желалось провести время вместе вне дома. Уже всё приелось, а привычные ритуалы каждого вечера всё же начинали раздражать, пока теплилось ожидание отпуска обещанного. — Ну чего ты, кот? — тёплый тон голоса смягчал разрастающуюся под рёбрами неуверенность во всём. — Мне очень нравится новый цвет твоих волос. Ты так прекрасно выглядишь, такой потрясающий. Сходи. Проведи хорошо время. Я обещаю, что на следующей неделе куплю нам билеты. И несколько дней буду в твоём распоряжении. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я остался? — Ли глядел пристально, пытался выискать какие-то нотки переживаний или лжи, ведь не чувствовал ничего от Чана. — Я уверен, что хочу, чтобы ты отдохнул с друзьями. Завтра?.. — Выходной взял. — Отлично! Я постараюсь закончить пораньше, и мы сходим в ресторан или кафе. Договорились? — Ладно, звучит заманчиво, — Минхо улыбнулся. — Возьму машину? — С каких пор ты спрашиваешь? — тихий смех. — Будь осторожен. Наш привычный бар я, конечно, знаю. Там всегда всё спокойно, но… Переживаю. — Вы с Хёнджином сговорились? — хмыкнул Ли звучно и поднялся с места. — Я не планирую выпивать. И никто из нашей компании тоже обычно не пьёт так много, как… Ты понимаешь. Всё будет хорошо. Я ненадолго.       Бан Чан сощурился и ярко улыбнулся, обнажая очаровательные ямочки. Неровно кивнул и тоже привстал, дабы поправить вновь натянутый кардиган. У самого же Ли от этого действия дыхание на секунды перехватило, ведь широкие ладони прошлись по его возвращающей мягкость и рельефность груди и чувствительным бокам, будто играясь. В такие моменты неосознанно задумываться приходилось о том, насколько же хорошо знали всё его тело. Минхо же был просто ведомым всегда и лично себя никогда не изучал: за него всё сделали. И когда он углублялся в размышления об этом, то осознавал — он зависим от Чана во всех смыслах. Этот как взять котёнка с улицы и привить ему любовь, привычки, дать воспитание. Так было и в их отношениях, хотя не без своих проблем, потому что сам по себе Минхо являлся той ещё занозой. При Чане он был одним, но за стенами дома менялся кардинально, словно притрагивался к чему-то новому и интересному, где не надо было сдерживать какие-то порывы. Пару раз Чану приходилось разыгравшегося Минхо даже успокаивать. Ребёнок в нём жил, но выходил «погулять» только когда поводок ослабляли. Сейчас же просто желалось отвлечься, а время неуклонно шагало к назначенному часу. Потому Ли устроил руки на плечах своего человека дорогого, пока тот сжимал талию, и поцеловал. Осторожно, чувственно, порождая в самом себе трепет. Всё хорошо. Лишь после того, как ему ответили с лёгким напором, словно место указывали, отчего ноги подкашивались, он поторопился к машине. Не любил заставлять себя ждать.       И уже в баре окончательно отпустило. Место, выбранное Хваном, располагалось недалеко от сцены и так, что на него не попадал свет прожекторов: удобно. Между интересными выступлениями молодых ребят с каверами на танцы и песни знаменитых исполнителей приходилось слушать об очередной ссоре друга и его избранника, с которым они на протяжении пяти лет никак не могли найти общий язык и компромиссы. Минхо этого не понимал только потому, что с Чаном никогда не ругался. Все разногласия решались путём обсуждений, если касались чего-то общего. Если выпадали на личные аспекты, то или прислушивались друг к другу, или делали так, как считали нужным, но жаловаться на противоположный эффект не приходили. Как-то так завелось. В отношениях же друзей ясным ровным счётом ничего не было. Когда Ли притрагивался к истории очередного конфликта, то у него начинал кипеть мозг, ведь там совсем не было оснований для криков. При этом и высказаться о том, для чего это вообще всё нужно, готов не был. Каждый был волен сам выбирать свой путь. Уверен зато был в том, что и его отношения, то, как они протекали, для кого-то могли ощущаться чем-то невразумительным и бессмысленным. Поэтому просто выслушивал, подбадривал, заранее готовился к звонку слезливому о расстраивании очередном. Итог же определён заранее: помыкаются оба, пострадают, начнут выводить друг друга на эмоции посредством друзей, помирятся. Стандартная схема, от которой, как думал Минхо, парни и получали удовольствие. — О, смотри, — Хван пихнул Ли, заинтересованного следящего за танцевальной командой, в плечо, — Мина тащится. — Это её парень что ли? — на лице Минхо заиграло непонимание. — Она же старшего его лет на двести. — Хён! — Хёнджин громко засмеялся, даже задыхаясь. — Ну! — Мальчики, привет! — красивая брюнетка опустилась на свободное место и элегантно поправила на себе тонкое платье, не скрывающее её красивого тела. — И тебе привет, — поздоровался Хван, а Минхо лишь кивнул. — Представишь нас? — Да, это мой парень — Ким Сынмин, — девушка улыбнулся и похлопала по стулу рядом с собой, но представленный Сынмин только головой покачал. — А это Минхо и Хёнджин, милый. Мы вместе в университете учились, а потом работали хореографами в танцевальной школе. — Добрый вечер! — Ким поклонился, пока Минхо с интересом его изучал. Короткая стрижка, взъерошенная, очаровательное, почти детское лицо. Ли думал о том, что ему лет восемнадцать. — С нами посидите? — в Хёнджине включился экстраверт, а Ли отключился от разговора и сосредоточился на выступлении какого-то парня. — Да, сейчас ещё ребята подтянутся, вы не против? — Нет, конечно! Вместе веселее.       В шумной компании Минхо себя не чувствовал. Он достаточно долго наблюдал за сменяющимися на сцене людьми и лениво потягивал охлаждённую минеральную воду из бокала. В нём плясали маленькие огоньки удовольствия в моментах выступлений танцевальных дуэтов или команд. Подмечал ошибки или же какие-то интересные моменты, окунаясь в своё прошлое. Скучал. Полученная травма пятилетней давности поставила крест на этой сфере для него: ради себя потанцевать мог, профессионально — нет. Что по-прежнему уничтожало изнутри. Судьба отобрала у него столько всего, хоть и преподнесла много замечательных вещей взамен. Удовлетворить себя этим не получалось, правда. Но от мыслей о болезненном и ранящем отвлёк красивый голос вышедшего на сцену исполнителя. Невысокий парень в огромном пиджаке стоял в одиночестве посреди будто голой сцены. Его тонкие пальцы извлекали приятные мелодии из струн необычной на вид гитары, а убаюкивающий, спокойный голос идеально сливался с этим, даруя мурашки по коже. Даже Хёнджин отвлёкся от болтовни и сосредоточил своё внимание на вокалисте, которых за вечер было не так и много. Прилип к Минхо, обнял его, перехватив поперёк груди, и шумно на ухо задышал. Позабытое. В его руках Ли расслабился, даже позволил себе немого опереться на него, продолжал игнорировать людской шум и растворялся в пении парня. В себя пришёл только от осторожных прикосновений к шее. От пленительного голоса Минхо даже и не заметил, как задремал. Тихими словами Хван поинтересовался про то, не пора ли домой, однако Ли, взглянув на время, покачал головой. Ощущал некоторое спокойствие и тепло в самом себе, что очень влекло. Поучаствовал в бессмысленном споре о том, какая группа сейчас наиболее популярна, и даже дал давней подруге себя потискать, когда они выходили покурить. Все травились дымом в бархате ночи, пока Хван и Ли купались в ласковой свежести воздуха.       Всё же выбраться из запертой изнутри клетки было идеей хорошей. Минхо много смеялся, шутил с Хёнджином, по-дружески подстёбывая его, вступал в дискуссии и просто наслаждался. Ближе к трём ночи он подобрался к бару, где как раз на смену заступил хороший друг — Ян Чонин. Однако перекинуться с ним хотя бы парой слов не вышло из-за потока гостей заведения. Но Ли уселся на освободившийся барный стул и дожидался свой горячий кофе, попутно изучая людей вокруг. Многие выпивали, были громкими, только в этом месте всегда всё осуществлялось в меру. Как-то так сложилось, словно традиция, что приходили сюда хорошо время провести, выступить, а не нажираться до беспамятства. В углах бара стояли столы с настольными играми, и те всегда были заняты: когда-то и Минхо там сидел бок о бок с Чанбином, обыгрывая всех. Воспоминания загудели под кожей, а мимолётный взгляд на компанию, в которой сейчас Ли отдыхал, ещё и улыбку вызвал. Внимание же привлёк опустившийся на соседний стул знакомый незнакомец. Тот самый парень, от чьего голоса Минхо сначала растаял, после даже и задремать умудрился. Взором мягким он осмотрел его: небольшой, аккуратный, будто не от мира сего. Длинные подвитые волосы шоколадного оттенка красиво переливались при попадании на них света софитов; губы дулись, пока сам парень что-то в телефоне изучал; тонкие пальцы отбивали какой-то ритм по столешнице; а цвет кожи даже в том освещении, какое существовало, виделся приятным. Будто съедобным. Когда на себе Ли поймал ответный, немного изумлённый взгляд круглых глаз, то просто улыбнулся, зардевшись кончиками ушей. — Хорошо поёшь, — выдохнул Минхо и отвлёкся на поданный кофе. — Спасибо? — парень пробормотал испуганно, неуверенно. — Правда понравилось? — Мгм, — Ли смущённо обхватил руками свою кружку. Они сидели слишком близко, и только сейчас до него дошло, как некрасиво было с его стороны так пялиться. — Звучишь профессионально. Красиво. — О, — низкий, притягательный смех. — Сейчас тоже хорошие ребята поют.       На сцене действительно стояло несколько музыкантов, но их мелодии и голоса не вызывали того, что было при исполнении нового знакомого. Минхо просто кивнул. Сделал большой глоток напитка и боязливо уставился на собеседника вновь. Пухлые щёки того горели румянцем. В голове Ли не было объяснений этому: неужели никто раньше не хвалил вокал? — Говоришь с акцентом, но выглядишь как кореец. Рос не здесь? — М, да. В Малайзии до десяти лет был, там и в школу ходил, последующие несколько лет жил в Пусане. Потом снова уехал и только вернулся недавно. Привык больше на английском разговаривать, — широкая улыбка, а Минхо моментально сравнил её с сердечком. Его забавляла необычная внешность. — Прости, — посмотрел парень смущённо, часто моргая при этом, — разговаривать с человеком без имени немного странно… — О, да. Верно. Я… Лино, — никогда Минхо своим именем не представлялся. Боялся. Не собирался открываться сразу. А псевдоним, со времён университета, вспомнил, использовал его. — Понятно, не хочешь называть имя своё, — смекнул парень и рассмеялся неловко, — тогда, Джей Ван. Можно просто Джей.       Минхо не сдержал смеха в ответ. Оба признались друг другу в яркой тревоге перед толпами людей, да ещё и их типы личности перекликались: интроверты, пытающиеся иногда играть роли экстравертов. Пока гремела музыка и текла жизнь вокруг, Ли вёл интересную для него беседу со странноватым, на его же взгляд, парнем. Но это всё очень нравилось, словно они старые друзья. Темы плавали, никак не касались их личных жизней, потому чувствовалось спокойствие. Никто не пытался вынюхать больше дозволенного. Очень часто, в прошлом, если рядом присутствовал Чан или Чанбин, которых достаточно людей знали в лицо из-за мельканий на ТВ, то фальши, манипуляций и гадких тем в общении становилось запредельно много. Познакомиться хотели все, сфотографировать — это выводило. Впервые Минхо открывался кому-то без тревог, показывал свою душу без подробностей о себе, и такое сводило ощутимо с ума, ведь приятно до мурашек было. Лишь когда названный Джей соизволил сообщить о том, что ему уже пора, Ли внял теплу, исходящему от очаровательного создания. Будто новый знакомый весь был соткан из него. Как солнце, даже сокрытое тучами, не терял этого. Поэтому удивление и накрыло, когда парень протянул руку, прощаясь, а она оказалась почти ледяной, однако само тепло рвалось из небольшого тела. Таких ощущений Минхо не мог даже припомнить. Всё это его больше пугало: как человек мог в себе удерживать столько тепла? Лёд и холод могли раскрывать границы своей глубины, да не пугали совсем — Ли знал, что гнилых людей больше, чем других. Но обратного он ещё не встречал. В его жизни самым тёплым являлся Хёнджин, стабильным. А тут что-то совершенно непознанное, коснувшееся сердца, отчего оно ошалело взбесилось под рёбрами. В ужасе. — Чего залип? — подобравшийся Хёнджин напугал. — А?! А, ничего. Пообщался тут… — Видел, видел, — Хван поиграл бровями. — Мне ревновать? Я не терплю конкуренции в дружбе. — Надо было, наверное, номер попросить. Очень личность интересная, — отдаваясь дрожи необузданного страха, Ли поглядел на оставленную парнем чашку, где ещё недавно был горячий чай. Тоже удивляло: в баре пить чай с лимоном. Странный, как и он сам. — Хотя глупости всё. — Ага. Удивительно, что ты вообще пошёл на диалог, — искреннее непонимание. — Обычно чуть ли под стол не забивался, лишь бы тебя не беспокоили. — Просто похвалил пение, — Ли плечами пожал. — Он же был хорош. — Ну, ладно, согласен. Парень этот настоящий профи, думаю, наш большой серый волк бы оценил, — без Бан Чана Хёнджин обожал ему же придумывать прозвища, ведь не боялся ответных мучений в лице стальных объятий. — Ничего интересного не рассказал? — Нет. Ничего такого. Много увлечений у нас схожих, даже пугает, — Ли посмеялся и допил остывший кофе. — Домой? — Да. Подвезёшь? — Хёнджин состроил мордашку, на что получил тычок под рёбра. — Больно! О, Ни-ни! — появилось рядом уставшее лицо Чонина, убирающего со стойки грязные стаканы. — Как смена? — Отвалил бы ты, — оскалился парень из-за усталости. — Или помог, хён. — Не, спасибо, мне своей работы хватает, — искренняя печаль в голосе. — Могу на неделе сводить тебя хорошо покушать. Пойдёт? — Отлично! Не пытайся потом увиливать, хённим! — Никогда. Ты же мне как брат младший, — Хван подмигнул другу. — Уже уходите? — Ян забрал кружку из подрагивающих рук Минхо. — Думал, пообщаемся. Народу стало меньше. — В другой раз, — лениво потянулся Минхо. — У тебя всё в порядке? — парень кивнул и губы поджал. — Вот и славно. — Надо будет собраться всем вместе как-нибудь, — энергии у Хёнджина было через край, хотя Ли уже размазывался по стулу, что осознал лишь сейчас. Даже музыка не бесила. — Это уже без меня. Я набрался эмоций! — Минхо поднялся с насиженного места и вскинул руку вверх в знаке прощания, но его догнал голос: — А Чан-хён почему не с тобой? — Отдыхает. — Понял. Ладно, до встречи тогда! Надо посуду убрать!       Хватило секунды, чтобы Хван, тоже попрощавшись, только касаниями к лицу недовольного этим Яна, ухватился за руку Минхо и поволок его к выходу через танцующих людей. Сам же Ли согревал в душе приятные ощущения после такого хорошего вечера, однако жужжание приятеля по поводу странной заинтересованности Чонина в Чане напрягало. Это стало заметным ещё ранее, словно парень хотел как-то перетянуть к себе внимание, дабы добиться популярности. Мечтал петь. Угасло всё быстро. А потом с новой силой воспылало, но не могло развиваться, потому что они все перестали собираться вместе. Минхо не ревновал даже в плане переключения внимания, а про нечто масштабное и не думал вовсе. В Чане он был уверен. Если бы у того появились чувства к другому человеку, и он в этом признался, то Ли бы не стал удерживать. Знал, что Бан Чана привлекали девушки ровно так же, как и парни. Они много говорили об этом перед началом их отношений, которые тянулись близкой дружбой и по первости не претендовали на большее, чем поцелуи в щёки. Поэтому имел представление о том, что рано или поздно оно могло достичь финала. К слову, в его голове этот факт тоже сидел прочно, оттого и распыляться на разговоры не хотел. Портить отстроенное не желал. Если бы он сам не был таким изувеченным морально, а являл себя сильной личностью без угнетающего прошлого, то боролся бы отчаяннее. Пока что в нём не существовало тревог по поводу того, что его резко оставят.       Расставшись с Хёнджином на достаточно весёлой ноте, ведь тот всю дорогу до его дома не затыкался и трепался о новом парне Мины и обо всех сплетнях, которые только мог узнать, Ли ехал к себе. Это веселило. Такие разговоры нравились намного сильнее всего остального, даже оставляли после себя приятную вибрацию на коже. И она не растворялась до самого душа, где вода смыла каждую мелочь почти растаявшей с рассветом ночи. Укутавшись в тёплую пижаму, босыми ногами Ли прошёл в спальню и застыл возле широкой кровати. Рассматривал то, как Бан Чан улёгся на его сторону постели, прижимал к себе его подушку и утыкался в неё. Как и всегда обнажённый. Одеяло совсем немного прикрывало выставленную напоказ красивую задницу и не прятало сильные ноги, в которые Ли обожал упираться ладонями, когда бессовестно отсасывал стонущему Чану. Румянец прилил к щекам, потому что взор как раз заметил стоящий член, отчего во рту слюна скопилась: хотел. Но ничего делать не стал, позволил досыпать несколько часов до будильника. Завалился рядом и оплёл руками горячее тело, при этом почувствовав правильное тепло. Чан застонал недовольно и звонко одновременно, не проснулся только. Свернулся в клубок в чужих руках, спрятал лицо сильнее в ткань и засопел. Помедлив лишь пару мгновений, Ли уткнулся прохладным носом в заднюю сторону шеи парня, как обычно делал сам Бан, и провалился в сон. Под рёбрами цвело настоящее, ласковое счастье: ему нужно было чувствовать. Ему нужно было верить. Даже если время отсчитывало секунды до взрыва крошечного мира.