По следам луны

      В миллионный раз Минхо исполнил мысленно себе же оду за то, что всегда и везде имел сменную одежду и обувь. А ещё за идею создания небольшой душевой на работе. Даже если её очень долго не хотели согласовывать, Ли выбил разрешение на перепланировку помещения. Он в принципе не планировал переезжать, оттого и делал всё под свои нужды. Клиника действительно стала вторым домом, проведённые в ней ночи уже и сосчитать казалось невозможным. Так ещё и ощущалось фантомное присутствие родителей: прям как в отчем доме. Недовольное лицо Донвана было первым, что Минхо увидел перешагнув порог помещения, и лишь после нескольких секунд затянувшегося молчания его сменила яркая улыбка администратора. В те мгновения, пока девушка нахваливала новую причёску и подмечала стрижку, Ли чувствовал счастье — он был рад, что однажды нанял на работу это лучистое солнце, которое разбавляло весь реальный пиздец его жизни. Пусть в него верить до сих пор не хотелось. И вроде сознание поутихло в выкриках истины, удалось даже погрузиться в работу. Да и тёплая кофта с невысоким горлом согревала и будто обнимала тело, что лишь сильнее успокаивало. Но продлилось эфемерное спокойствие не очень долго — до резкого открытия двери в кабинет. — Что-то случилось? — Ли взглянул на часы: близился конец рабочего дня. — Родителям позвонить не хочешь? — мужчина тяжёлым шагом прошёл к столу и опустился на стул, явно раздражённый. — Я…       А ответить было и нечего. Как и обычно, выбрав самый простой путь, Минхо сбежал от реальности, спрятавшись в работе. Ему не было дело до телефона, до людей вокруг, до собственных чувств. Словно машина, он просто делал хоть что-то, лишь бы не думать, не переживать, не проживать пережитое. Зато теперь, глядя в чужие глаза, Ли очнулся, а сердце забилось быстро и болезненно. За него могли волноваться. На столе незамедлительно оказался разблокированный телефон, где уже был открыт нужный контакт. Немного недоумённо Минхо посмотрел на своего старшего ещё раз, но нажал на зелёную клавишу, чтобы начать звонок. Голос его матушки дрожал, потому что, конечно, Бан Чан звонил ещё ранним утром. Куда Минхо мог деться? Отправиться домой. Первая мысль, абсолютно неверная, но, видимо, Чан отчаялся после содеянного. Хотя Ли предполагал, что перед звонком его маме и Чан, и Чанбин обзвонили всех, кого могли. Поэтому мягко он сейчас и пытался успокоить близкого человека, заверяя, что всё просто замечательно. Голос не скрипел, был мягким и не выражал сомнений в произносимом, зато лицо говорило всё. Это Минхо прочитал во взоре мужчины, который однозначно был раздосадован. Благо после завершения утешительного разговора ничего не произнёс, лишь головой покачал и попросил не творить глупостей. Может и хотелось возразить, однако Ли не желал выносить мусор домашний на обозрение. К тому же он ещё и не был осведомлён, знал ли этот человек его историю. Пусть лучше уж он в его глазах будет инфантильным придурком, чем раскроется правда. Представления о том, что её придётся поведать сегодня другому человеку, уже угнетала. Но Минхо осознавал, что давно бегал от Чанбина с этим. Точнее, Со знал о прошлом, знал только в тех красках, в какие ему раскрасил суть сам Ли. Теперь же требовалось поднять занавес и вывести в свет все немногочисленные скелеты, чтобы объяснить причины своего поведения. Возможно, дать пищу для размышлений обо всём, потому что, даже если Минхо продолжал свои чувства задвигать назад, то понимал — скоро грядут перемены.       Время близилось к назначенному часу для встречи, когда клиника уже опустела. Потерявшись в бумагах в очередной раз, Ли запоздало пришёл в себя и решился на ещё один звонок. Выбор у него был невелик, поэтому и пришлось звонить по видеосвязи через ноутбук. И, как ожидалось, с экрана на него смотрело ещё одно недовольное лицо. Где-то замаячило понимание, если бы тело могло, то прямо сейчас Ли увидел бы собственный мозг, оттого как сильно закатил глаза на протяжное «ну, привет!». Несколько секунд стояла тишина, словно уже и говорить ничего не имело смысла, но всё же Хёнджин прервал помыслы Ли отключиться. — Где ты был? — нотки переживания и раздражения сочились в голосе. — Я чуть не сорвался на поиски тебя, придурок! — Эх, — всё, что выдал Минхо и откинулся на спинку кресла. — Охуел?! — Хван определённо бесился. — Мне ночью звонит обдолбанный Чан, несёт какую-то хуйню, что вы то ли расстались, то ли что-то такое. Потом оказывается, что ты в одних тапках сбежал хуй пойми куда! А теперь ты говоришь «эх»? Мы твою маму еле успокоили, — вот тут сердце снова сжалось болезненно. Но в тот момент, убираясь прочь от ужаса, Ли ни о чём думать не мог. — Хён! — Всё в порядке. Я просто выходил голову остудить, — Минхо показательно улыбнулся, сбавляя тон голоса до мягкого и тихого. — Он сделал тебе больно? — Не-а. — Он набухался? — Нет. — Зачем ты врёшь?!       Глупо было задавать такой вопрос, но Хёнджин спросил. Очевидно же, что даже для самого себя, для собственного успокоения, Минхо начал бы его выгораживать, как делал это и Чанбин. Как делали все и всегда, защищая то, что дорого. Как и сам Хёнджин прятал Феликса и его выходки, постоянно себя обвиняя в том или ином. Такая вот человеческая суть: искать оправдания, пока что-то внутри самого себя теплится и живёт. Ли нуждался в Чане. И когда нервы перестали искрить, а страх разжал руки на горле, всё стало другим. Он уже простил. Сделал свои выводы. Знал, что в этот раз от разговора будет не уйти и, казалось, даже стал готов повторить вопрос. А имело ли это всё хоть какой-то смысл? — Со мной всё в порядке. С матушкой я уже поговорил, успокоил её. Иногда всем надо взять перерыв, верно? — Хван молчал. — У меня всё замечательно, Хённи. — Покажи шею, — от приказного тона друга Минхо даже дёрнулся. — А? — Ли, чёрт тебя дери, Минхо! Покажи шею! Ты терпеть не можешь одежду с «горлом», потому что она душит тебя.       Раздражённо цокнув языком, Ли схватил двумя пальцами чёрную ткань на горле и потянул вниз, обнажая кожу. И надо было подумать о том, чтобы свет погасить, но яркие лампы буквально выделяли всё, расползшееся по светлому холсту рисунком уродским. Из-за изумления на чужом лице Минхо ухмыльнулся, почти оскалился, словно ощутил некое превосходство: нужно было Хвану поверить в ложь. Только он и сам видел всё. Следы были слишком выделяющиеся и отвратительные. Уж если от простых касаний могли оставаться синяки, то от целенаправленного воздействия последствия разжигались хуже. Самостоятельно, глядя на себя в экран, подушечками пальцев Ли погладил метки принадлежности. Раньше он сокрушался на Чана из-за его жажд метить так его тело, а теперь бесился с того, что тот сотворил, будучи не в себе. Самое неприятное чувство вызывало понимание — в тот момент он ничего не чувствовал. Ни укусов, ни болезненных засосов. А сейчас он в принципе не чувствовал. Совсем ничего. Стыд за пропажу себя же исчез. Переживаний хоть за что-то тоже не было, как и чего-то хорошего. Пустота. Подобное припоминалось лишь после долгого курса подавляющих препаратов, здесь же просто эффект от вспышки страха, панической атаки, так подло накрывшей. Но и это не вызвало мурашек — безразлично. В данный момент уж точно. Когда-то Ли боялся ощутить этот мрак снова, а теперь радовался. Ему было абсолютно плевать. На себя, на следы. На Чана. Перегорел. Хватило момента, чтобы упасть. Может, это и требовалось? Во все те дни, где желалось быть любимым, чувствовать себя красивым, нужным. Чтобы не убиваться и не сходить с ума. Не изнурять себя работой и голодом. Отсутствие жизни в теле нравилось. Словно эта пустота даровала какую-то внеземную лёгкость. — Я придушу его, — выпалил Хёнджин. Или только эту фразу услышал Ли. — Нет, — ткань закрыла метки кровавые. — У нас всё нормально. — О да! Тогда и с Ликсом у нас всё нормально! — Хван бесился, распалялся сильнее из-за непроницаемого выражения лица друга. — А пощёчина… Приснилась! — Не перегибай, — хмыкнул Минхо. — Я люблю его. Поэтому… — Ты что?! — Хёнджин даже подавился собственной слюной от услышанного. Слово «люблю» вообще не существовало в лексиконе Ли по отношению к Чану. — Мин? — Мне пора на свиданку с Бинни, — поверх тёплой кофты натянулась белая рубашка. — Со мной всё хорошо. Уже. Позвоню при первой же возможности! — Не смей отключаться, ты, больное существо! — Минхо звонко засмеялся. В панике Хёнджин напоминал ему милого хорька. — Бай-бай! — в камеру помахал Минхо и сбросил вызов.       Быстро отключил ноутбук, накинул на плечи ещё и пиджак, ведь отчего-то озноб начал разбирать, схватил ключи и вышел из кабинета. Какой-то странный осадок оставался после не менее странного разговора, но в голове совсем ничего не было. Лишь когда знакомое лицо удалось разглядеть в свете уличных фонарей, то под рёбрами зашевелилось что-то живое. Чанбин выглядел подавленно, но узнавать хоть что-то Ли не стал. В приглашающем жесте указал на свою машину и поторопился за руль. Всю дорогу, про исходную точку которой Со ничего не спрашивал, они молчали. На себе приходилось ощущать изучающий взгляд, сочувствующий будто, что порождало мурашки: жалости к себе не желалось. А вот смех услышать, глупую шутку, какую-то бредовую идею — да. Потому что молчащий Чанбин — редкость. Неужели всё так плохо? В какой-то момент тишина стала давить и на виски, пока машина всё торопилась куда-то вперёд. Ли вёл её не очень аккуратно, перестраивался из ряда в ряд, забывая вовремя включать поворотники. Несвойственное ему поведение. Расслабиться обоим удалось только в ресторане, куда Минхо друга и привёз. Тот уже собирался упереться рогами в землю и не идти следом в подобное заведение, потому что считал это излишне вычурным, но запихнул свои взгляды глубже в себя, ведь не просто так они сюда прибыли. Послушно уселся на выбранное место, сделал заказ и уже после прелюдий уставился на Минхо. Они сидели рядом, соприкасались плечами, что на самом деле удобно не было. Чтобы посмотреть в глаза, пришлось позвать по имени, обратить на себя внимание. — Чан переживает, — серьёзно изрёк Со. — Я сказал ему, что видел тебя. — Хорошо. Он знает, что я жив, — мягкая улыбка, не обнажающая зубов. Скорее просто учтивая. — Слушай, а если много-много выпить, действительно отпускает всё? — Мы не пили много! — принял защитную и оправдательную позицию Чанбин. — Да я не про вас, — Ли взглядом проводил официанта с бутылкой вина. — А вообще. — Ты хочешь напиться? — Не знаю, я никогда не пробовал. Вообще не пил ничего алкогольного, — плечи затряслись из-за беззвучного смеха. — Не смотри так на меня, будто я тебе в убийстве признался.       Поведение плавного в действиях Минхо, как ощущалось, напрягало обоих. Один этому смущался, второй вообще себя и осознать не пытался. Поэтому долго и упорно Чанбин бросился избегать глубокого взгляда потрясающих глаз. Что Ли подмечал, принимал, но ничего не говорил. Как и всегда обхаживал и ухаживал, когда подали мясо и другие закуски. Смущал этим Со сильнее и смеялся с этого. Не понимал себя, не понимал, что чувствовал, ведь внимал тревоге, только при этом и мог распробовать былую лёгкость. В затянувшейся паузе уже виделось, что всё зря задумывалось. Ли не был готов раскрыться, хотя очень хотел. Однако неожиданно Чанбин заговорил. На очень отстранённые темы, и это давало возможность не беспокоиться: всё в порядке. Диалог завязался сам и приводил к расслаблению, словно какое-то прошлое накрыло. Те моменты, где всё было просто и хорошо, укутывали пуховым одеялом. Те мгновения, где Минхо был счастлив, а Чанбин приходил за советом в делах любовных в тайне от Чана, потому что тот бы постебал для начала хорошенько, а уже после выслушал. К слову, свободе Со Ли завидовал. Не в том, как тот часто и легкомысленно менял партнёров, а в том, что он не боялся открываться незнакомым людям. Искал своё, жаль, не находил. По сей день. Чужая интимная жизнь Минхо совсем не трогала и не беспокоила, со своей разобраться не мог, но его искренне удивляло, как Со приспосабливался к каждому новому человеку. Он был лёгок, спокоен, никогда не надумывал лишнего, а просто двигался по течению. Огромная гордость разбирала из-за этого. Чанбин был чудаком, в хорошем смысле этого слова, и Ли его безумно любил. То, как он сглаживал углы, то, как он поднимал настроение. Да и просто любил его. В самые худшие дни Ли знал, к кому мог прийти. В неуклюжих объятиях, тупых шутках и бессмысленных комплиментах Минхо находил своё успокоение. Назвать себя и Со лучшими друзьями не получалось, к сожалению, только именно Чанбин давал то, что не мог подарить даже Хёнджин. — Поговори со мной о случившемся, — доев свою порцию, попросил Чанбин. — Послушай, мы действительно выпили по рюмке-две коньяка. И я на такси отправил Чана домой. — Он был в хлам, — Ли лениво собирал листы салата с тарелки. — Он… Ты сам видел, что он мне оставил. — Мне кажется, ему бармен что-то подкинул в рюмку. Может наркоту? Я не знаю… — Ты будешь его оправдывать и врать мне, это нормально, — неловкая улыбка. — Чанни тебе ближе, чем я. — Чанни… — повторил Со. — Знаешь, ты не совсем прав, — Чанбин осторожно взял чужие руки в свои, согревая. — Да, с Бан Чаном я знаком очень давно. И работаем мы вместе единым организмом, но… — Я слушаю, — заверил Минхо. Его немного бесило то, как скачками переключались эмоции. Вот, ему был только что безразличен весь мир. Никаких чувств. А теперь его буквально разрывало от каждого слова. — Продолжай. — Ты нравишься мне. Правда нравишься, — немного сжав прохладные пальцы, Со судорожно вздохнул, словно ему тяжело было признаваться. — Ты классный хён, забавный старший товарищ, невероятный друг. И я… Я-я-я-я… Завидую Чану. — М? — нервно Минхо заморгал. Быстро и глуповато. Отчего Чанбин подвис на мгновения. — Он не тот, кто тебе нужен, Лино. — Что за?.. — Вы оба, как бы так выразиться, застряли в какой-то определённой точке. Думаю, ты и сам это заметил, — озадаченно Ли кивнул. Временами его действительно преследовала мысль, что все эти долгие чёрные месяцы, ставшие годами, просто не позволяли развиваться обоим. Отношения обрели оболочку чего-то отягощающего, нежели, как было раньше, помогающего идти вперёд. — Просто… Тебе не кажется, что вы оба теряете время? — Во-первых, — Минхо отнял свои руки, — я не понимаю, с чего ты вообще всё это говоришь. Не ты ли топил за то, какая мы прекрасная парочка придурков, и вот бы у тебя такое же было? — Со хмыкнул. — Во-вторых, откуда ты знаешь, кто мне нужен? Видишь ли, мои предпочтения… Это не то, как выйти за айс американо. И в-третьих, Чан. Он мой. На этом всё. — Я не собираюсь тебя в чём-то убеждать, это лишь мнение со стороны, — Чанбин тяжело вздохнул, пока до Ли доходила ещё одна простая истина: человек рядом знал намного больше, чем говорил. — Ладно, я действительно завидую Чану. Что у него есть ты. Понимаешь? Ты всегда его ждёшь. Заботишься. Столько лет! — И он заботится обо мне.       Повисла пауза. Неприятная и гнетущая. Не удавалось взять в толк, с чего Чанбин вообще начал вести такую беседу. Обычно он был тем самым супер клеем, который стыковал Ли и Бана: то выставит Чана за дверь студии, чтобы тот домой шёл, где его ждали; то найдёт Минхо под завалами бумаг и за ручку приведёт к уставшему Чану. Он же являлся и тем, кто находился радом в переломный жизненный момент. Тоже был свидетелем всякого, взял на себя многие заботы и хлопоты, лишь бы Бан Чан оставался рядом с Минхо. Из-за этого сомнения и терзали. Но потом оно всё будто существовать перестало. Спокойным тоном Со пересказал предыдущий день, где действительно ничего такого, что могло привести к ночному происшествию, не было. Заехали в один из баров после достаточно сложной недели, отметили запись нескольких песен неумеющей петь группы, а после разъехались по домам. Конечно, запрета на алкоголь в отношениях не существовало, потому что Чан знал всё сам. Мог выпить немного и редко, но старался Ли не показываться таким. Сообщал о том, что с друзьями или коллегами куда-то собирался, и Минхо его спокойно отпускал — всегда было так. Домой обычно Чан возвращался с уже исчезнувшими следами приёма высокоградусных напитков, и подобное никому не трепало нервы. В этот же раз всё обернулось иначе. Чанбин повторял о том, что бармен был знакомым Чана, только Со не мог имени припомнить. Потому и ссылался на то, что, скорее всего, именно парень что-то и мог подкинуть в рюмку с напитком. На это Ли лишь скептично мычал, хотя не доверять словам друга у него поводов не было. По крайней мере в это хотелось верить, а не в то, что Чан целенаправленно припёрся домой в таком состоянии. Ком в горле никуда не девался только. Тошнило всё равно, ведь чем больше Со рассказывал про то, как они с Чаном в запарах проживали эти дни на студии, тем ярче и болезненнее горели следы на шее.       Ещё и умирающей птицей трепыхалось сердце в груди. Вновь стало страшно. Лёгкость осколками осыпалась под рёбрами, раня, потому что Чанбин был чертовски прав. Не сейчас, а раньше. В этих отношениях, где, как в противной паутине, застряли оба, не существовало никакого смысла. Однако принять это не желалось. Никто, кроме Чана, не даст Минхо всё, что требуется. Забота, секс, нежность, комплименты, защита — его знали от и до. И что, что не чувствовали порой? Разве не у всех так? Когда ты временно теряешь связь с партнёром. Ну сложилась такая ситуация, может правильнее её просто принять? Один раз человек оступился. Не по своей вине при этом. Зато Ли делал многое осознанно, потому что в далёкие дни был явно не в себе. Оправданием подобное служить не могло по одной простой причине — он зациклился на собственном «я» и своём ощущении от пережитой травмы. Правда и не просил никого себя спасать. Наоборот, гнал всех прочь и молил оставить его в покое. Стоило поставить себя на место того же Чана, кто пытался купировать подобные приступы, то жутко становилось. Минхо бы не выдержал такого давления со стороны дорогого человека. Поэтому воспоминания о той заботе, той безоговорочной поддержке перебили страх. Если Чанбин говорил правду, то Чан тоже оказался жертвой ситуации: уж так сложилось. Судьба оставалась неблагосклонной. И до спазмов в желудке захотелось прижаться к Бан Чану, забрать себе его тепло, услышать тихие слова нежности и почувствовать защиту. В его руках Ли обычно ничего не боялся. Именно в его объятиях можно было побыть слабым, даже если и осуществлялось подобное редко. Только удалось прикоснуться к этому, проникнуться жаждой притронуться к тому, кто был так нужен, так оглушила боль. Всё не имело смысла. Чанбин, Хёнджин, да даже Феликс в последнее время доставали странными вопросами о планах на будущее. К тому же и меняли своё мнение постоянно. То Хван, который запретил говорить о забытой свадьбе, хотя при этом и заметно испытывал к Чану неприязнь. Чанбин буквально за пару минут переобулся. Так ещё и Феликс, когда звонил и пытался вытащить куда-то пройтись, сменить обстановку одиночества, задавал избитый вопрос: «Тебе без Чан-хёна совсем не интересна эта жизнь?». Вновь и вновь, чем бы не перекрывал эти размышления Ли, его утапливало в банальной правде — он выстроил свой мир вокруг одного человека. И это стало давать свои убивающие всё светлое плоды. Минхо сходил с ума. — Прости, хён, — неожиданно, в очередной раз за вечер, выдал Со. — Прости за мои слова. — Я определённо тебя не понимаю сегодня, — голос резко стал хриплым из-за давления в горле. Ли даже не заметил, что оказался готовым снова заплакать из-за творящегося ужаса в его больной голове. — Скажу вещь странную, ты её просто прими, окей? — смущённая улыбка поселилась на пухлых губах, отчего Минхо и вовсе растворился в непонимании. — Ты много говоришь странных вещей, — подметил он. — И вообще наш разговор… — Я ревную тебя к Чану. — А?! Умом тронулся? — Минхо засмеялся и хлопнул Чанбина по бедру, как делал и всегда. — Я же сказал, что ты мне нравишься. Это как желать звезду с неба. Мечтать о ней можно сколько угодно, а получить невозможно. — Ты не гей. — Да. Но это ты. — Мы оба сошли с ума, я понял, — Ли откинулся на спинку дивана, радостно выдыхая. — Это просто твой интерес. Ты же всегда… Хотел поэкспериментировать. Я даже не уверен, что ты би, как тот же Чан. — Ты сам всегда говоришь, что влюбляются не в пол, а в человека. — Я так считаю, верно, — Минхо повернул голову к смущённому донельзя другу. — Но всё же есть куча факторов… Чанбин, ты дамский угодник. Не придумывай себе ничего. — В любом случае не воспринимай всё, что я сказал раньше, слишком серьёзно. Просто… Мне кажется, ты сильно изменился. Понимаю, что тебя сломали, но от прежнего Лино не осталось почти ничего. И Чан будто разрешает этому происходить. — Говоришь словами Хвана. — Он меня и натолкнул на эти мысли. — Ясно, — тихий выдох. — Всё в порядке. Может, мне требуется больше времени, чтобы позабыть всё. И я хочу начать терапию снова, поэтому…       В какой-то момент разговор сменил свой вектор вообще в другую сторону, что помогло забыть произошедшее. Минхо в слова Чанбина не поверил по миллиону причин, однако отчасти принимал к сердцу то, что Чан действительно отстранился после того, как Ли выбрался из ада кошмаров. Отсюда и вытекали эти несколько непонятных лет непонятного всего между ними творящегося. Сейчас же размышления об этом всём перекрывали чанбиновские шутки. Даже дорога до дома друга теперь протекала в диалогах и обсуждениях каких-то старых постыдных историй. Ощущение лёгкости дозволило с трепетом вновь себя коснуться, отпустить тревожащее и просто насладиться настоящим. Идея о разговоре про прошлое канула в небытие, потому что позабытая радость накрывала с головой. Действительно давно подобного не было, что удалось соскучиться по шумной компании, походам в тот самый бар, где в настольные игры можно было зарубиться, да и просто прогулкам по улочкам немного осточертевшего Сеула своей суетой. Пробудилось желание всё поменять. Оно ещё днём сидело в голове, а сейчас приобрело значительные масштабы, лишь желалось не потерять этот запал. — Тебе идёт чёрный цвет волос, — вместо банального «пока» выронил Со. — Но ещё больше тебе шло с фиолетовыми. — Мне было двадцать два, — Ли рассмеялся. — Староват я стал для подобных вещей. — Ерунда, прошло всего пять лет.       Вновь очередное безмолвие. Двигатель автомобиля молчал тоже, что скорее раздражало, нежели дарило успокоение, как бывало. Минхо учтиво ждал, когда покинут салон, а Чанбин тоже ждал. Непонятно чего. Жалел обо всём сказанном и несказанном, пялился на Ли и о чём-то раздумывал. Что было заметно по его лицу. С этого снова засмеялся Минхо, потому что многозадачность точно не была фишкой Со. Поэтому он и ткнул указательным пальцем ему в бедро, внимание привлекая. Из-за оказанного воздействия на подкаченное тело, атмосфера неожиданно стала ещё более неловкой, чем была весь вечер. Усугубил её ещё и звонок на телефон. От увиденного имени на экране чужого смартфона у Ли сердце сжалось. Даже вина пробудилась и начала играть на расшатанных нервах, заверяя в том, что вся проблема в самом Минхо. — Да, он со мной, — серьёзный голос Чанбина пугал. — Всё хорошо. Дай ему немного времени. Обещаю завтра за руку привести домой. Сейчас, — Со отнял телефон от уха. — Ты поедешь… К нему? — Минхо задумался на затянувшиеся минуты, но в итоге покачал головой в отрицании. — Я приеду. Да. Он в норме. Давай! — Прости. — Тебе не за что просить прощения. — Ты варишься в наших отношениях, хотя диалог мог бы всё решить, а я… Сбегаю. — Забей, — яркая улыбка. — Я хочу, чтобы вы оба всё обдумали. Если ты не готов, то, значит, возьми ещё время. Чан тоже боится тебя увидеть. Переживает очень, — пожав плечами, Чанбин серьёзно уставился на друга. — Тебе оставить ключи от квартиры? — Нет, я поеду в одно место, как только тебя закину к нам домой, — осторожная улыбка. — Всё же ок? — Да, Лино-хён! Только прошу, не делай глупостей. — О, нет-нет, с меня однозначно хватит, — смех громкий, искренний. — Если хочешь узнать немного больше, расспроси Бан Чана. Думаю, ты должен знать, что со мной не так. — С тобой всё так.       Хлопнул Со Минхо по плечу, прежде чем машина тронулась с места. И уже до дома, где годами Ли выстраивал уют и свою зону безопасности, они снова ехали в тишине, словно каждому требовалось подумать обо всём. Встреча не принесла того, на что изначально рассчитывал Минхо, она даровала намного больше: счастье и смех, как когда-то давно. Только он с тоской всё равно смотрел на многоэтажку, куда направился Чанбин после тихого прощания. Ему вроде так сильно хотелось сорваться, побежать к Чану, обнять его и заверить, что всё хорошо. Что у них всё будет хорошо. Однако вторая его часть вторила о том, что ещё надо было разобраться в себе, понять собственные чувства. Потому он рывком и тронулся с места, когда фигура друга скрылась из вида. Машина будто сама неслась по трассе, и даже навигатор не требовался для этого. В голове водителя было абсолютно пусто, зато мотор ревел так, будто вот-вот готов был отказать. Как и сознание самого Минхо. Только сам он всё равно продолжал давить на газ и проскакивать на зелёные сигналы светофоров. Это даже чудилось забавным. Всё заведомо было ясно — всё разрушено, а везло вот в таких мелочах. Грело и то, что не было под рукой телефона. Иногда Ли казалось, что без него выжить невозможно, а под рёбрами билось спокойствие в данные секунды - возможно. Никаких звонков, новостей, тревог. Так желалось представлять и думать. Жизнь прекрасна и замечательна. По факту оно таковым не являлось, но Ли старательно себя успокаивал всеми возможными способами. Его кидало из стороны в сторону, чувства и эмоции сменяли друг друга так быстро, что их порой даже разобрать не удавалось. Процветало единственное понимание: сейчас нужно отвлечься, забыться. Да и хотелось уладить одну вещь, которая стояла костью острой в горле. — Привет! Сюрприз! — тупо выдавил Минхо и протянул упакованный торт, у которого заканчивался срок годности: единственное, что было в ближайшем магазине. — Хён? — тяжёлый, заплаканный взгляд смотрел изумлённо, напуганно. — Откуда ты здесь? — Решил, что нам нужно поговорить. А ещё я хочу тебе кое-что рассказать. Пропустишь? — О, конечно, проходи!       Мило улыбнувшись и поправив воротник кофты, Минхо просочился в небольшую квартиру и сбросил обувь. Привычными маленькими шагами он прошёл в кухню, а за ним и растерянный хозяин появился. Только спустя минуты напряжённого молчания на стол опустились две чашки кофе. Феликс не ожидал гостей в столь поздний час. И не ожидал, что таким гостем может оказаться Минхо. — Я знаю, что Хёнджин не рассказал тебе правду по моей просьбе. Время её узнать, — Ли сделал несколько глотков напитка, — а потом разобраться во всём. — Слушаю тебя, хённим. Очень давно жду, когда ты раскроешь мне истину. О вас двоих. — Моих родителей действительно не стало, когда я был совсем ребёнком. Но их не убил кто-то. Моего любимого папу зарезала моя мать, потому что напилась в очередной раз до беспамятства, а Хёнджин всё это видел. Видел и я, как она перерезала ему горло, а потом покончила с собой.