По следам луны

— Я хочу просто лечь и умереть, — заныл Минхо, по стенкам добираясь до спальни. — Он тебя и с того света достанет и заставит приседать, — с улыбкой яркой отозвался Бан Чан, но помог Ли завалиться в постель под стенания болезненные. — Хёнджин оказался умнее, у него теперь на всё есть отговорки. — Может, сменить тренера? — Минхо оторвал голову от подушек и уставился на разбирающего спортивные сумки Чана. — Зверюгу эту! Или пойти к Хённи, например. Таскать мебель — это тоже своего рода спорт! — А знаешь, что ещё спорт? — присев на кровать рядом с Ли, поинтересовался парень и поиграл бровями, при этом ещё и нижнюю губу немного прикусил. — Ну-у-у, нет! Если ты намекаешь на секс, то я скорее укушу тебя, чем соглашусь с тобой! — показательно Минхо прикрыл свою грудь руками, ведь она ещё оставалась достаточно чувствительной после утреннего времяпрепровождения. — Хм, вообще-то, — нахмурились в ответ, — я про вечернюю прогулку. Ты испортил момент моего приглашения тебя на свидание! — О-о-о… — озадаченно протянул Минхо и тут же смутился. В последнее время именно он начинал чувствовать себя каким-то озабоченным и всё переводил в секс и в намёки около него. Словно подросток. — Пойду наберу ванну. С пеной, без? — широкая ладонь нежно прикоснулась к покрасневшей щеке, отчего Ли почти бесшумно выдохнул «с пеной» и прикрыл глаза. — Люблю тебя.       Мягко напомнил Чан и поторопился уйти, оставляя Минхо наедине с неотпускающим сердце счастьем. Руки и ноги оказались раскинутыми в стороны, а сам Ли занял позу, похожую на звезду. Крошечная улыбка плясала на порозовевших губах, так ещё и тёплые ощущения тело переполняли — невыносимо сладостно. Несколько дней действительно выдались приятными, комфортными, позволяли заполнить память новыми вещами и моментами. Пусть иногда приходилось отвлекаться на рабочие моменты и тратить время на проверку документов, это перестало давить и приносить рутинную усталость. За что Минхо очень сильно был благодарен Донвану, взявшему на себя часть его обязанностей. Радовало и возвращение Хёнджина, который, самым предательским образом, вместо объятий и разговоров, постоянно тусовался на обустраиваемой квартире и приходил только ночевать. Но в целом встреча его в аэропорту запомнится надолго. Мало того, что хвостом увязались Чанбин и Чан, чем изначально скорее напугали Минхо в его же теориях о том, как всё сложится. Так ещё и сломали ручку у задней двери автомобиля, за что Ли стал готов головы оторвать и сокрушался в негодованиях продолжительное время. Всю дорогу до аэропорта он слушал хихиканье раздражающее, перешёптывания и наблюдал в зеркало заднего вида чрезмерно любвеобильные объятия парней, отчего лишь сильнее загонялся. А что, собственно, в этом дурдоме происходило? Обмолвиться хотя бы словом наедине с Со не вышло, словно Чан носом чуял, что Минхо и свой нос хотел запихать туда, куда не следует, и крутился безумным волчком рядом. Между двумя сумасшедшими Ли видел какую-то неясную искру и в определённый момент просто сдался, ведь ему для полной картины требовался Хёнджин. Но каково же было удивление, когда Хван явил своё довольное лицо, взял Бан Чана и Чанбина под руки и уволок куда-то, оставив растерянного Ли стоять с чемоданом посреди холла одного.       Только непонимание и расстройство быстро сменились смехом и радостью, потому что глупые друзья так тупо устроили ему дурацкий сюрприз. Самое клишированное клише, как видел это сам Минхо, забыть про свой день рождения. И этому прекрасному шаблону он последовал. Из-за взятых дней на отдых и крошечных, уютных событий просто потерялся в днях, застряв где-то в десятых числах месяца, что несомненно поражало. Конечно, в машине все делали вид, после того как под ручку ходили, что никто никого не знал, даже молчали. А потом, пока Чан отвлекал внимание Ли, уведя его в магазин, Хёнджин и Чанбин позаботились о том, чтобы квартира превратилась в место для гик-вечеринки. Собственно, таковым оно всё и обернулось, лишь Со нос морщил, потому что не поддерживал своих друзей в увлечении аниме и всем подобным. Пусть Хёнджин старательно и пытался подсадить его хотя бы на что-то «мальчуковое». В любом случае Минхо этот день запомнил и бережно у сердца хранил. Все вместе они даже умудрились наделать несколько придурковатых фотографий, но они отдавали таким теплом и искренностью, отчего Ли и не думал рассматривать и выискивать в себе изъяны. Он просто был счастлив и благодарен возможности побыть обычным мальчишкой среди близких, чей смех не утихал ни секунды приятного времени. Как ему самому казалось, этот день выдался одним из самых лучших за последние года, к тому же Чан, чей день рождения наступал раньше, вообще его не праздновал и просил внимания на этом не акцентировать. Традиция давняя, Ли к ней относился с уважением, но всё равно старался делать маленький подарок. То браслет с гравировкой, то кулон, который Бан мог взглядом наглаживать, но не покупать по каким-то неведомым причинам. И, конечно, это дарило яркую улыбку, до глубоких ямочек, чему Ли всегда был рад.       А ещё он несказанно был счастлив проводить время так, как давно уже не происходило. Пока Хёнджин бродил по магазинам в поисках мебели и вещей для интерьера, засоряя при этом чат вопросами рода: «ну, как?», «скажи, круто?», «на этом коврике ты будешь спать!», Минхо оставался с Чаном. Они ходили в спортивный зал возле дома, к ним иногда присоединялся и Чанбин, который обсуждал какие-то рабочие моменты с Чаном, а потом сливался на очередное свидание. Успели однажды даже в кино сходить на не очень интересную романтическую комедию, хотя Ли хотел на хоррор, однако сеанс отменили по техническим причинам. Зато впервые за много лет он позволил себе сделать то, от чего Чан изумился и дёрнулся в моменте: Минхо осторожно взял его руку в свою, мягко погладил и направил к бедру, так указывая положить её там. И до конца сеанса Ли растворялся в бережных поглаживаниях, прикрывал глаза, когда сильные пальцы напрягались и сжимали плотное бедро, заходя бесцеремонно на внутреннюю его сторону, совсем рядом с паховой зоной. Смущало ли это? Определённо. Однако дарило намного больше ощущений и эмоций, чем картонные персонажи на экране. Дома же Чан ходил за Ли сзади псиной оголодавшей, потому что в машине Минхо расщедрился и на поцелуй чувственный, медленный, нежный. Но всё, к чему дозволили прикоснуться — обтянутая тонкими штанами спортивными задница, ведь как раз хлопнула дверь, осведомляя о возвращении Хвана. К слову, вечера становились тоже приятными. Втроём они сидели на кухне и просто болтали о незначительных мелочах, почти как в старые времена, необременённые теми или иными событиями. Минхо считал это удачей и верил в улучшившиеся отношения между Хёнджином и Чаном из-за не случившегося разговора. Совсем немного размышления об этом давили на сознание, только они прогонялись прочь: Ли хотел продолжать находиться в этом мире. Ни Бан, ни Хван, ни Со не пытались тоже выйти на контакт, словно все приняли данностью случившееся. Порой же накатывал безумный страх. Не могло всё пройти бесследно. Ночами в голову ударяли мысли, что сейчас его просто никто не желал ранить, замечая свет и радость, исходящие от него. Выжидали момента? Могло быть и так. Поэтому обеими руками Ли хватался за то, что имел. За новое счастье. Даже если понимал ошибку в принятии тишины и отсутствии важного разговора. Всё просто шло, как и мечтаться не могло. — Котёнок, ты уснул? — тихий голос на самое ухо, и мурашки по коже поползли. — Ванна готова. Можешь идти. — Поцелуй меня, — не размыкая век, попросил Минхо. В столь разнеженном состоянии моральном и физически измученном ему желалось ласки.       Уж о чём о чём, а о прикосновениях к подтянутому телу Чана дважды просить было не надо. В принципе просить не требовалось его, всегда был наготове, однако любил наблюдать лёгкий румянец из-за надобности в озвучивании просьб. Забрался, шурша тканью спортивных штанов, на кровать, скинул с себя кофту, дабы остаться в одной майке, и легко ногу перекинул через застывшее в ожидании тело. Оседлал. Сжал коленями и склонился, руки при этом уперев по обе стороны от головы немного озадаченного Минхо. Осторожно, на пробу будто, просто коснулся приоткрытых губ своими и сразу отстранился. Заглянул в прикрывшиеся глаза и поцеловал снова, склоняясь ниже, почти завалился сверху. Кончиком языка провёл по каждой губе, прихватил поочерёдно их, при этом бесстыдно двигая бёдрами, чем вынуждал Ли шумно дышать. Ведь с каждым новым поцелуем и усиленным движением в трении становилось возможным ощутить тяжёлое возбуждение. И Ли перестал подыгрывать. Пусть руки невыносимо сильно и болели, он поднял их и ухватился за плотную шею, дабы притянуть Чана ещё теснее к себе. На довлеющую сторону Бана Минхо тоже перестал вестись: целовал с некоторым нажимом, почти терзал пухлые губы, проталкивал свой язык в чужой рот при первой же возможности, лишь бы слышать сдавленные стоны из-за такого напора. Хотя стонал ничуть не тише. С каждым новым нажимом на возбуждённый член сильных бёдер, хотелось позорно громко кричать, словно всё тело обернулось оголённым проводом, готовым вспыхнуть в любой момент. Но, ощутив дрожь Чана и его шаловливую руку, уже проникшую под кофту, скорее желая добраться до чувствительной груди, Ли резво перевернулся. Ехидно улыбаясь неровной улыбкой, обнажающей выпирающие передние зубы, он рассмотрел задыхающегося Бана, развалившегося на кровати: покрасневшее лицо, уши зардевшиеся, проступившие пятна от жара на бледной коже шеи, взбухшие паутиной вены на сильных руках. — Ты такой красивый, — выдохнул Минхо и провёл раскрытой ладонью по заметно напряжённому прессу под влажной тканью майки. — Возбуждённый, — Ли приподнялся на локте и ещё несколько раз поцеловал приоткрытые для вдоха или слова губы, упиваясь фальшивой беспомощностью парня под ним. — Ты к-к-куда? — стоило Минхо встать с кровати, изумлённо спросил Чан. — В ванную. Наверное, вода уже остыла, — показушно, как-то театрально, Ли стянул с себя спортивную кофту и тоже остался лишь в пропитавшейся потом майке, которая подчёркивала рельефы и мягкость тела одновременно. — Ты оставишь меня так? — Чан перевёл взгляд с довольного лица Минхо на выпирающий через ткань штанов член, но тут же посмотрел снова на Ли. — Со стояком? — Чанни, — посмеиваясь, — ты буквально вытрахал из меня все силы утром, как только Хёнджин ушёл. А потом меня в унизительных позах попытался изнасиловать тренер, гоняя с гантелями по залу, — заметив надломленные брови и надутые губы, раскрасневшиеся и опухшие, Ли рассмеялся звонче. — Воспользуйся сейчас рукой. Правой или левой. Хочешь, двумя сразу. — Ты дьявольское создание, Минхо! — обессиленно выкрикнул Чан и сжал ноги вместе, при этом рукой надавив на пылающую жаром область страданий всего тела. — Я же так сильно хочу тебя. И ты первый это всё начал!       Минхо на страдальческое выражение чужого лица лишь улыбнулся мило, зная, с каким обожанием Чан относился к нему такому, и всё же ушёл в ванную, где его уже заждалась горячая вода с пеной. Аккуратной стопкой он сложил одежду на полочку и с удовлетворённым стоном опустился в ванну, словно в секунды горячий пар избавлял его от напряжения в мышцах. Голова охотно откинулась на резиновую подушку, веки прикрылись, и Ли позволил себе притронуться к своему постепенно меняющемуся в требуемую сторону телу. Провёл плавно по груди, избегая чувствительных мест, и быстрыми движениями довёл себя до мягкого оргазма. Сил действительно не было. Мечталось завалиться в постель и провести остаток дня так, возможно, выклянчить массаж, потому что довольному Бан Чану от занятий в зале только лучше становилось. А ещё Ли собирался наконец послушать треки Джея, которому обещал сделать это каждый новый день, но всё что-то отвлекало. То работа, то Хёнджин, то Чан с Чанбином, продолжающие творить и под ногами путаться. Но в целом крошечные переписки нравились и являлись тайным островком спокойствия, как только каике-то ритуалы из прошлого вновь пытались под себя подмять. От неприятных мыслей спасало внутреннее ощущение спокойствия. Воспоминание о ничуть не угасающем жаре Чана, который в ночи буквально накрывал собой, словно ребёнка, и согревал, убаюкивал в объятиях: никаких кошмаров и тревог в глубокой фазе сна. Стоило же выйти из ванной после долгих процедур, столь любимых и значимых, укутаться в тёплый и мягкий костюм-пижаму, как потянуло неприятным холодом по ногам. Открытое окно в кухонной зоне. Минхо поёжился. — Чанни? — О, кот, к тебе тут… Пришли.       Изумлённо, неловкими шагами, из-за которых Ли будто из стороны в сторону переваливался пингвином, он вошёл в кухню. Встретился взглядом с неожиданным гостем и поперхнулся воздухом. А что было бы, если бы Хёнджин оказался сейчас дома? — Ликс? Привет… — Привет, хённим. Прости, что без звонка. — Всё нормально. Но, — Минхо прошёл мимо застывшего посреди комнаты Чана с кружкой в руках и уселся на стул напротив Феликса, — что-то случилось? — Нет. Я, ох, — Ли потупил взор и резко вскинул голову на Чана, отчего тот тут же ретировался в сторону, ближе к Минхо. — Я не успел с подарком к твоему дню, хён. Был неприятный график, съёмки… — Не переживай! — вскинув руки, Минхо ими напуганно потряс, хотя вообще не понимал, откуда в нём столько волнения. Припомнил же нарушенное Хвану обещание. — Чан-хён, — обратился Феликс к Бан Чану, который вообще особо близок с Ли не был. Скорее о нём он знал почти ничего, как о настоящем человеке, кроме полной несовместимости с Хёнджином. Каждая ссора и её последствия помнились, ведь сказывались на личной жизни и причиняли боли. Из-за них же стать ближе не получалось, для Бана чудилось невероятно сложным стать не просто знакомым такому тяжёлому человеку. Зато Минхо вгрызался в шанс новой дружбы с огненным рвением. Именно поэтому аккуратный блондин с идеальным макияжем и в чёрном классическом костюме сейчас сидел на их уютной кухне. — Я? — вышло пискляво. — Что я натворил? — О, — Ли рассмеялся, смущаясь будто, — ничего! Я просто хотел попросить разрешения украсть твоего будущего мужа на насколько часов. — Украсть? — не понял Чан. — Меня? — изумился Минхо и обратил свой взор на озадаченного Чана сначала, а потом уже вернул к позднему гостю. — Не смотрите вы так на меня! — с мольбой, высоким тоном, что вообще не сочеталось со всем внешним видом. — Я хочу похитить Минхо-хёна в место-сюрприз. Больше ничего не скажу! — Мне… Мне не очень нравится эта идея, — заволновался Ли, роняя сбивчиво слова. Отчего-то страх действительно обнажался с каждой минутой всё сильнее и ярче, даже, казалось, причинял боль изнутри. — Без Чана? — Я могу поехать с вами? — мягко поинтересовался Бан и руку на плечо Минхо опустил, поглаживая в жесте поддержки. — Нет. Не можешь. Отчасти это будет сюрпризом и для тебя.       Парни опять переглянулись, однако Ли не решался ответить что-то конкретное. Зашевелиться шестерёнки в голове заставило время и приближение Хёнджина в сторону квартиры, да и Феликса отказом обижать не хотелось. Человек что-то придумал, создал для него. В честь него. Пугающее своей неизвестностью — да, только и интригующее при этом. Поэтому, расчувствовавшись в волнении, Минхо согласился и лишь осведомился, нужно ли ему прилично выглядеть, ведь после долгой ванны и всех масок, скрабов, шампуней ему банально не хотелось покидать свою зону комфорта. К его скромной радости Феликс заверил, что это место почти безлюдное и никто ничего не заметит, хотя назвал Ли очень милым в мгновения беседы. Чем нагло смутил и его, и Чана, который в принципе не понимал происходящего. Внимал мысли, что у него в прямом смысле попросили украсть его будущего мужа, потому медленно сходил с ума: ему чудовищно нравилось, как это звучало. Очнулся от забвения он только тогда, когда к нему подошёл облачённый во всё чёрное и удобное Минхо, схватил за руку и наклонился к уху, прошептав: — Не говори Хёнджину, что тут был Ликс. Хорошо? — Что за интриги? — нахмурившись, шелестящим шёпотом выдал Бан. — Никаких интриг. Просто не говори. Я сам. Прошу. — Ладно, — пусть и не нравилось то, что Минхо в очередной раз участвовал в чужих, как казалось, завершённых отношениях, спорить не желалось. В робкие мгновения Ли действительно выглядел очень мило, заметно похорошел, что обезоруживало. — Как скажешь. — Спасибо.       Смущённый донельзя Минхо поцеловал Чана в уголок губ и вернулся к ожидающему в коридоре Феликсу, позволяя себя прочь увести. Несмотря на бесконечные вопросы, которыми Ли засыпал парня, тот только отшучивался и не давал конкретных ответов. Тихо спросил разрешения взять за руку, на что получил неуверенное согласие, и указал водителю адрес. Который ни о чём Минхо не говорил. По ярко освещённым улицам автомобиль плыл, казалось, около сорока минут, пока по салону распускалась приятная тишина. Отчего-то чужое мягкое тепло из-за соприкосновения рук чувствовалось убаюкивающим, нежным, бережным. В глубине души Ли всё ещё чувствовал вину перед Феликсом за поздний визит и разрывание ран давнишних при нём. Хотя сам Феликс воспринял подобное за новый шаг в их отношениях, о чём сообщил той ночью, укрывая обнажённого в страхах прошлого Минхо одеялом. Тогда он остался сидеть у дивана в огромных подушках и наблюдать за бормочущим всякую чепуху Ли. Изредка поглаживал его по выкрашенным волосам и рассказывал сам, как же сильно был благодарен за то, что Минхо оставался рядом. Что в столь сложном, непонятном состоянии он пришёл именно к нему, хотя мог выбрать кого угодно из других знакомых или вовсе поехать в отель. А ещё он просил оставаться с ним всегда, потому что ему требовался якорь в этом мире — Хёнджина Феликс лишился по своей вине. Шептал Ли тихо, как пагубно сказалось на нём время без Минхо, ведь именно в нём он находил успокоение и принятие. Мог посоветоваться, расспросить о верности решений да и просто получить немного любви. Действительно лишь в этом человеке Феликс находил что-то родственное, что было будто намного сильнее всего другого. Старшим братом он видел Минхо для себя. Заботливым, принимающим, наставляющим на верный путь. Если бы не общение с ним, то Ли не познал бы настоящей, взаимной любви. И как раз из-за отсутствия общения живого её же он и потерял. Словно в Минхо заключилось так много для сломанного сознания Феликса, дабы продвигаться вперёд и учиться жить нормально, а его не стало. Жуткий страх очередного одиночества поглощал, убивал, сжирал. В моменте даже думалось о предательстве со стороны старшего, однако Хёнджин, которому дозволено было много, развеивал эти выводы.       Нравилось и то, что Минхо никогда не впутывался в отношения. Он оставался слушателем и свидетелем, давал совет тогда, когда его просили. И то всегда опираясь на собственные ощущения. Помощь же в разговорах о внутренних проблемах и неподконтрольной разуму ярости оказывала положительный эффект. Когда кто-то, помимо человека, с которым отношения любовные развивались, принимал всецело и не пытался поставить себя выше — оборачивалось внутренней силой, дозволяя хотеть совершенствоваться. Но и тут Феликс умудрился подвести Минхо. В его голове ясно жила мысль, что Ли в такой ситуации выберет Хёнджина. Оно было понятным ещё до полного раскрытия ужасающей истины. И судить тут было некого, лишь себя винить, уничтожать морально за каждый мерзкий поступок, которых было слишком много по отношению к Хвану. Та пощёчина, сорвавшаяся из-за мнимого неповиновения парня, до сих воспоминанием душила: он сам себя не готов был простить. Расплачивался за все свои срывы тем, как плохо ему было в настоящее время. Скучал по Хёнджину, не мог избавиться от его запаха в своей квартире, так ещё и каждая вещь, каждый рисунок, лежащий то тут, то там, напоминали о нём. Штрафы на работе огромные за срывы съёмок, невозможность выйти из дома, потому что буквально не было сил на то, чтобы хотя бы встать с кровати. Всеобъемлющая ненависть к себе. Будто в один момент всё рухнуло, разрушилось под ноль, а лишь потому, что жажда быть выше всех, сильнее, могущественнее — стёрло то, каким Феликс был на самом деле. В погоне за контролем над близкими истлела окончательно грань человечности, дозволив получить тот итог, который имелся сейчас. Дело было не только в Хване, это касалось каждого аспекта жизни. И это всё Феликс выливал на Минхо поздней ночью, благодаря за то, что он не отрёкся. Поэтому и в машине сжимал руку чужую крепко, словно боялся его исчезновения из уничтоженной собственными руками жизни. — Всё в порядке? — мягкий голос Минхо вывел из недавних воспоминаний. С того момента у Феликса получилось немного себя восстановить и загрузить работой, однако осознание своей никчёмности не отпускало. — Мы уже минут десять просто так сидим. — М? — Ли выглянул в окно автомобиля: они прибыли на место. — О, идём.       Феликс отпустил водителя и поторопился утянуть Минхо ко входу в здание, пока тот снова начал сыпать вопросами. Сердце его стучало невыносимо быстро и даже не из-за ускоренного шага, а из-за вновь очнувшегося волнения. Когда он оказался на пороге фотостудии, то сердце резво сорвалось в пятки от страха. Одна часть Ли понимала для чего всё это, другая думать не хотела и намеревалась бежать, однако улыбающийся Феликс не позволил даже дёрнуться с места. Утянул в центр комнаты, где уже была подготовлена аппаратура и ожидали люди, ещё и вывел перед собой, дабы представить. — Вот этот человек, которому я хочу подарить всё то, что вы умете делать своими волшебными руками. Ли Минхо. — Добрый вечер, — улыбнулся, как подумал Ли, фотограф и протянул руку для того, чтобы её пожали. Минхо откликнулся пугливо, на что получил мягкий смех ассистентки и визажистов. — Мы сделаем всё в лучшем виде. — Я ничего не понимаю, — промямлил Ли, когда Феликс повёл его в сторону гримёрок. — Зачем мы здесь? — Хён, — дождавшись, пока визажисты зайдут в комнатку, Феликс остановил стенающего Минхо и заглянул ему прицельно в глаза, даже нахмурился, — те слова, которые ты говорил мне тогда… Они являются настолько лживыми, и я тебе хочу это доказать. — Ну нет! — сделать хотя бы шаг в очередной раз не разрешили, сжав талию. — Это слишком. — Ты прекрасен. Ты невероятен. И я покажу тебе это таким способом, на какой способен. Пожалуйста, просто расслабься и получай удовольствие. Эта великолепная команда всё сделает.       Пусть и жило осознание, что Минхо выглядел полным придурком в сложившихся обстоятельствах, вести себя иначе он попросту не мог. Понимал, насколько всё же не был готов к реальному миру и моментам, выходящим за рамки его привычек, отчего сжирался изнутри лишь сильнее. Но очаровательный Феликс умел уговаривать и успокаивать. Своим теплом дарил чувство защищённости, да и девушки-визажисты оказались невыносимо милыми, что Минхо аж поплыл. С покрасневшими щеками и пылающими жаром ушами он выслушивал комплименты и наигранно завистливые комментарии пухлости губ, длине ресниц, глубоким глазам. Посмеивающийся рядом Феликс, выглядящий настоящим принцем, подтверждал каждое слово и сетовал девушкам на то, что сам Минхо своей красоты не замечал. В свою очередь Ли обвинил его в подло спрятанных веснушках, которые лично он обожал рассматривать на худом лице друга. Восприняв это как вызов, Феликс без стеснения смыл с кожи тональный крем, ведь его расписание на день однозначно было закончено, и, ухмыляясь, вернул всё своё внимание к Минхо. Тому уже закончили делать лёгкий макияж, что-то скрывающий и что-то выделяющий, лишь бы подчеркнуть для самого Ли особенности и прелести лица. Но неожиданно встал вопрос по поводу одежды, точнее её выбора. Костюмов было очень много и на любой вкус, но Минхо же вцепился в свой спортивный чёрный, так хорошо прячущий шею. Потому что он определённо не хотел видеть осуждающие взгляды. Всё равно оказался в проигравших. Выбранный Феликсом пиджак не скрывал уже пожелтевшие метки, растёкшиеся гадкими пятнами по коже. Он же демонстрировал и ключицы, где так же горели некрасивые краски порочного момента. Замазывающая это всё девушка смущённо и старательно избегала взгляда глаза в глаза, да вот Минхо на её лице и так видел все эмоции: слова не требовались. — У тебя так быстро отрастают волосы, — Феликс осторожно провёл по прядке, выпущенной к лицу, когда с Минхо окончательно закончили работу, — я даже завидую немного. — На твоих косы заплетать можно, какая зависть?       К собственному удивлению, поражению даже, Ли нравилось отражение в зеркале. В повседневной жизни он так никогда бы не оделся, да и с волосами не всегда нравилось возиться, хотя делать укладки простые любил, просто растерял в себе запал на это. Однако его продолжало штормить и швырять из стороны в сторону своего непонятного состояния. Сюрприз от Феликса и грел душу, и пугал одновременно, ведь парню были чужды те чувства, которыми уже перенасытился Минхо. Ему было неуютно и некомфортно, пусть некоторые моменты и заставляли улыбаться. При работе с фотографом перестать сжиматься в плечах не получалось. Расслабиться не выходило, даже если Феликс и вытанцовывал рядом, подбадривая. Совсем тихо шептал на ухо, что Ли прекрасен, что просто нужно позволить всему случиться и совсем немного требовалось выйти из зоны своей мнимой безопасности. Ничего криминального не происходило, просто фото от профессионалов, способных раскрыть Минхо, показать его красоту и яркость под нужным углом. — Ликс, — зашуршал в перерыве Минхо, подобравшись максимально близко, чтобы воровать чужой жар, — я не могу. Мне сложно это даётся. — Мне тоже было сложно, — Ли собрал волосы в низкий хвост и повернулся лицом, — очень тяготило всё это. Но теперь это мой заработок. А ты вообще должен удовольствие получить. У нас столько совместных снимков. Или тех фотографий, которые делал Хёнджин. Здесь всё чуточку иначе, просто чтобы показать тебе тебя. — Но ты красивый! Понимаешь? Похож на… — Цыплёнка! — засмеялся низко Феликс, вспомнив прозвище, которым Минхо наградил в первые дни знакомства. Когда Ли самостоятельно обесцветил волосы, и они заметно обломались, оставляя торчать забавные, пушащиеся пучки местами. — О, это тоже, — неровной улыбкой отозвался Минхо. — На ангела, я хотел сказать. У тебя всё очень аккуратное. Ты прям… Хрупкий. — Да, я тут из-за Хёнд… Подсбросил вес. Но сейчас хорошо питаюсь и в зал… — Я не об этом. Ты в принципе такой, — качая головой. — А я большой. Толстый. Свинка, если одним словом. — Ты такой глупый, хён! — слабо Ли стукнул Минхо в плечо. — Когда я услышал, что ты думаешь о себе, то просто не поверил. Это же такой абсурд! Весь ты — идеал для индустрии моды, уж поверь. Но главным критерием твоей красоты является Чанни-хён. То, как он смотрит на тебя. То, как горят его глаза. Ты здесь, чтобы себя увидеть таким, каким мы все тебя видим. Пожалуйста, прошу…       Больше договорить не позволили. Минхо неловко прислонил указательный палец к своим губам и улыбнулся, ведь его позвали. И что-то переменилось. То, как с каждой минутой Ли расслаблялся всё больше, раскрывая самого себя, начинало Феликса сводить с ума. Даже взгляд было сложно отвести от плавности и мягкости, с какими совершались движения. Нравилось наблюдать за взаимодействием Минхо и ассистентов, за его податливым выполнением указаний фотографа. В очередной раз удалось коснуться мысли, насколько же Ли Минхо был странным. Так порой он ловко маневрировал между своими состояниями, что это начинало пугать до дрожи, но при этом и восхищало. Феликс очень сильно хотел этому научиться. Ломать свои порождённые мраком устои и привычки ради дорогих людей, ведь снова оказаться во тени одиночества не желалось. Только своими руками Ли отталкивал одного за другим, лишь странный Минхо остался бороться за него до конца. Не захотел уходить, простил все оскорбительные и язвительные слова, вероятно, зол был за Хёнджина, да и про это не высказывался. Его потерять Феликс не мог. Последний винтик в сломанном механизме необходимо беречь было, и именно это Ли делать и собирался. — Фотки нереальные какие-то, — подкралась со спины главный менеджер, с которой Феликс уже сотрудничал долгое время, — даже без ретуши. Где ты откопал этот алмаз? — Правда потрясающий? — Нет слов. Как думаешь, он даст разрешение несколько фотографий использовать для нашего сайта? — Нужно спросить. Хотя всё задумывалось подарком ему… Кстати, сколько нужно времени, чтобы Хеён распечатала это в формате журнала? — Ли отвернулся от Минхо, которому, донельзя смущённому, показывали его фото на большом экране. — Около часа, думаю. О, они закончили съёмку! — Отлично. Тогда мы переодеваться и дождёмся журнала, — Феликс успел перебить в моменте женщину, — и про фото узнаю!       Она выкрикнула милое «спасибо», а Ли уже поторопился подойти ближе и поглядеть на результат. Не считал свой подарок-сюрприз правильным, ведь подобное обязательно нужно было согласовывать, но иначе он себе и представить не мог, как заставить друга увидеть себя. Потому и гордость крошечная разбирала от протяжных: — Вау, это я что ли? — Ого, как классно вышло! — Не могу поверить, что я действительно так выгляжу!       Видеть задор, покрасневшие кончики ушей; слышать звонкость нот в искреннем восхищении и удивлении. Это лучшее, что Феликс в принципе созерцал когда-либо. Так уж сложилось, что отношения открытые у них завязались уже не в самом хорошем состоянии Минхо. Скорее он чаще был безэмоциональным и посеревшим и реже выпускал того самого Лино, про которого без умолку трепался Хёнджин, вспоминая студенческие годы. Поэтому эти мгновения были ценными, и Феликс не смог сдержаться, чтобы не сфотографировать Минхо и на свой телефон. Просто, чтобы осталось что-то памятное, к чему всегда можно было бы вернуться. А после благодарностей всем и каждому, Ли увёл друга обратно в гримёрки, где можно стало облачиться в удобный и привычный вид. Снять весь макияж и выпить по стакану холодного американо, восполнить потерявшийся заряд бодрости, лишь бы до постели дотянуть. Сам Минхо долго копался в телефоне и что-то под нос себе бубнил, но вскоре опустился рядом, переодетый в свой спортивный костюм. Много раз благодарил Феликса за пережитый опыт, но взмолился о неповторении подобного. Потому что испытанный стресс всё же давил на голову и заставлял её ощутимо болеть. Ли, конечно, соврал, что услышал каждое слово, но в его мыслях уже запестрели несколько безумных идей, которые мечталось обсудить с руководством в ближайшее время.       Дозволение на использование фотографий менеджером было получено. Низкие поклоны Минхо для всех и каждого оставлены. Журнал объёмный сжимался в руках, и наконец почувствовалась прохлада позднего вечера. Ли буквально вывалился из студии, дабы вдохнуть полной грудью, почувствовать свободу хотел от долгого нахождения в непривычном месте. Феликс на это смотрел с мягкой улыбкой на губах, задаваясь вопросом, а точно ли Минхо старше. Иногда казалось, ему требовалось столько заботы, сколько и маленькому ребёнку, только приносило радость дарить её ему. Ведь огромные глаза светились искренним счастьем, прямо как и в мгновения близости после такого необычного сюрприза. — Сейчас приедет водитель, мы отвезём тебя домой, — бережно Феликс поправил капюшон чужой толстовки, обращая так на себя внимание. — О, меня забрать должны, не переживай. — Чан-хён приедет? — Ну…       Соврать времени не нашлось, потому что от парковки в их сторону уже шагал недовольный чём-то Хёнджин. Точнее Минхо даже знал чем. Пока он раздумывал над тем, что будет должен Бан Чану за соучастие в мелком преступлении, Хван уже его с Феликсом настиг и замер совсем рядом. Непонимающе таращился на закутанного в объёмный шарф и мягкую кофту Феликса и делал небольшие шаги назад, к машине вернуться будто задумал. Если честно, то сам Минхо не понимал, под какими благими намерениями он всё это совершал, но считал, что обоим парням нужно поговорить. Феликс не просто этого хотел, а жил этим, о чём говорил той ночью. Хёнджин тоже раздумывал чрезмерно долго, однако злость была сильнее. Недомолвки душили обоих, и вроде бы, ну и чёрт с ними — не малые дети. Но впервые Минхо решил немного вмешаться. Знал, как скучал Ли. Видел, как Хван без конца в телефоне просматривал их общие фотографии. По крайней мере точка финальная стала бы озвученной, а не терзала обоих столь долго. — Кхм, — кашлянул театрально Минхо, подумав, что неплохо бы смотрелся на второстепенной роли какого-нибудь придурка в дораме, — я в машине буду, дай ключи, — заполучив ценную вещь, Минхо подошёл к Феликсу и крепко его обнял. — Спасибо тебе за этот вечер. Спасибо, что решился за меня и сделал то, к чему бы я никогда не пришёл. Спасибо.       Изумлённый появлением Хвана Ли только кивнул, мягко пожал руку другу и отпустил его. Заметил, что Минхо шагал к парковке почти вприпрыжку, отчего уголок губ нервно дёрнулся: всё подстроено. И взгляды обоих парней ожидаемо пересеклись. Если раньше каждому сказать требовалось так много, то сейчас слова испарились, осев грязью на корне языка. Хёнджин желал высказать всё, что накопилось в этих отношениях. А Феликс, осознавая свою проблемность, мечтал вымолить прощение. Но сейчас видел перед собой человека, к которому питал невероятные чувства, которого всё ещё хотел видеть рядом с собой, которого сложно было отпустить. Однако уже давно поселилось понимание: отношения закончились. Просить шанс — не уважать Хёнджина. Слишком много мерзости сотворил и знал это. Себя бы он не простил. — Привет, — первый выдохнул Хван, убирая руки в карманы. Этот жест был знаком: хотел по привычке обнять. — Привет, Джинни, — ласково обратился Феликс. — Я… — Я убью Минхо. Не переживай. — Будь с ним нежнее. — О-о-о, несомненно, — Хёнджин обернулся через плечо и сумел рассмотреть Минхо возле деревьев, который поднимал палец вверх. — Ему пиздец. — Раз уж так сложилось, — взял себя в руки Ли, — я очень сильно хочу извиниться перед тобой. Знаю, что, пожалуй, это не имеет смысла. Но всё же. Мне хочется… Хочется закончить это спокойно. — Мне сложно, Ликс, — выдавил из себя Хёнджин с натягом. Было действительно тяжело. — Мне больно. Мне паскудно. Поэтому я и за вещами не приезжал. Потому что ты там. Дома. У нас дома. Ты так сильно меня ранил, унизил, указал на место, а я люблю тебя. Люблю до сих пор и вопреки всему. — Любовь… — Ничего больше не может быть между нами. Не сейчас. Я хочу пожить один. — Не сейчас? Ты… Ты-т-т-ты сохраняешь шанс? — Феликс подошёл максимально близко, но не прикоснулся. — Я скучаю. Но быть с тобой не могу. Может, если, — в холодный воздух выдохнулся тёплый, рассыпаясь паром, — если что-то щёлкнет, то всё переменится. Сейчас я хочу быть один. — Настолько сильно я тебя ранил? — Ты убил скорее. Делал это достаточно долго. И вот… Наконец убил. — Прости. Ты столько времени меня терпел. Так много пережил. Прости. Что мне сделать, чтобы ты… — Давай побудем сами по себе? — Хёнджин не сдержался всё же, вытащил руку из кармана и устроил раскрытую ладонь на бледной щеке. — Нам обоим нужно повзрослеть. Обдумать что-то. Не знаю… — Ты сбегаешь, — заключение финальное, — но боишься ошибиться и оставляешь себе возможность вернуться. — Может быть. Не буду врать. Отпустить чувства к тебе так быстро — не могу. И быть с тобой не могу. — Прости меня. Прошу, прости. — Дай мне время. Это всё, о чём я могу попросить. — Тогда, до встречи? — на мгновение Ли перевёл взгляд в сторону, где его ожидал автомобиль. — Или прощай? — До встречи, Ликси. До встречи. Береги себя. — Я люблю тебя. Прости за всё. Ты самое лучшее, что было со мной в этой жизни. Если ты будешь счастлив, и я буду.       Отняв руку от красивого лица, Хёнджин кивнул. Пусть с сожалением, но он отпускал Феликса и провожал взглядом. В настоящий момент Хван действительно не хотел возвращаться в «ад». За короткий период пересмотреть себя и отношение к миру можно было, но изменить подход к этому — нет. Несмотря на то безумное пламя, горящее в сердце, дозволившее познать себя и притронуться к такому человеку, как Ли Феликс, обратно Хван не хотел. Любил, терзался, изводился, но не был готов. Ему надоело всё. Пытаться, стараться, подыгрывать, терпеть, отвергать себя и свои жажды ради кого-то. Исключением был лишь Минхо. Нравилась мысль пожить одному. Попробовать, а как это. Когда ты ни от кого не зависишь, сам строишь свой день, решаешь навалившиеся проблемы и выбираешь судьбу. Как это, когда тебе не обрезают крылья мечтаний и надежд. Сердце стучало учащённо от каждого представления, но и от боли. Виделось правильным сорваться, схватить за руку и притянуть к себе. Вновь заверить в бесконечной преданности, пусть она и раны наносила незаживающие. Пусть так казалось. Но осуществлено не было. Резко, на пятках, Хёнджин развернулся и зашагал в сторону машины, где с обогревателем игрался Минхо, заняв пассажирское сидение. Вот кому хотелось оторвать уши и ногами побить. На него Хван злился, потому что понимал причины резкого «плохого самочувствия» Чана. Два актёра без Оскара, не иначе.       В салон он завалился озлобленный, раздражённый. Моментально направил взгляд недовольный на улыбающегося Минхо и с силой шлёпнул по плотному бедру, желая причинить небольшую, но физическую боль. Ли, невероятно счастливый, засмеялся, схватил ударившую его руку, переплетая пальцы. Привычно, подлым образом, это сразу успокоило. Невозможно было злиться на глупого идиота. Ему, безрассудному Ли Минхо, прощалось вообще всё. Так уж сложилось. Такие чувства были внутри тела и разума. Хёнджин всегда оставался на его стороне, готовый отдать всего себя ему и его безумству. Изначально заподозрилось неладное, по немного надломленному голосу Чана можно было распознать ложь. Однако, слегка переменив своё отношение к человеку, рядом с которым Минхо снова стал собой, Хван просто принял правила игры. Ожидал, конечно, чего угодно, но не Феликса, да только всё равно тепло свилось в клубок под рёбрами. Так ещё самое близкое и преданное создание сидело рядом и улыбалось. Широко, отчего обнажались маленькие клыки, а уголки губ заметно опускались, ведь улыбка была смущённой, неловкой, однако сумасшедше искренней. За такое поведение и состояние Ли Хёнджин был готов умереть. Ведь пока он находился в родном городе, то воспоминания всё равно охотно проникали в сознание и отравляли своим чёрным ядом. Пусть на месте того дома, где когда-то жил Минхо, давно расположился небольшой парк, ведущий к новому торговому центру, память слишком хорошо всё воспроизводила. Где были тела, где была кровь, где, прижавшись к мёртвому родителю, лежал Минхо. И красивые скамейки, элементы парковые и развлекательные не могли перечеркнуть этого. А теперь виделось всё так, словно прошлое действительно осталось позади. — Чертовски прекрасный, — выдохнул Хёнджин, изучив взглядом улыбающееся лицо друга. — Что он сделал с тобой? — Дома покажу. Я получил такой кайф. Мне кажется, меня накрыло, — глупо посмеялся Ли. — Мне невыносимо хорошо, аж орать хочется. — Побежишь к Чану? — Что? — Я рад, что ты такой. Правда, — Хван улыбнулся. Нет. Он ничуть не ревновал. Ему ничуть не было больно, что причиной явных изменений был не сам он. — Поехали домой.       До самого дома, сделав вид полного отсутствия странного момента, Минхо трепался о том, как ему понравилось быть «моделью». Он смеялся, кряхтел, когда вещал про тянущую поясницу из-за неудобных поз, однако не смолкал. Такого на своей памяти Хёнджин припомнить точно не мог. Очень много воды утекло со студенческих времён, когда Минхо был шумным Лино, открытым миру, перешагнувшим через всё самое уродливое. Поэтому смеяться в ответ на описание неловких моментов, тупых реакций на комплименты, которые однозначно говорились от чистого сердца, ощущалось успокаивающим. В моменте остановки на светофоре почудилось, что на самом деле появился шанс. Шанс для всех отправить жизнь в иное русло, найти лучшее, новое, построить самих себя с нуля. Лишь бы оставаться рядом, не отпускать рук, быть одним целым. Мелочи, являющиеся невозможно важными, чтобы не сбиться с пути. Хотя сердце всё равно сходило с ума. Перезагрузка стояла на пороге, но что-то душило, не позволяло произойти такому важному событию. Встреча с Феликсом будто должна была стать той самой точкой, откуда начиналась бы новая глава, а ощущения этого не было. Значит, Хван ошибся. — Идём, чего ты застыл там? — позвал Минхо, уже сделав несколько шагов от машины, как только она оказалась припаркованной на привычном месте. — Я не пойду. — А? — забавной походкой Ли настил Хёнджина, и тот сразу вложил ему в руку ключ от автомобиля. — В смысле? — Проведи с Чаном хороший вечер. У меня есть планы, — раскрывать ничего Хван не хотел. Потому что ни в чём не был уверен. Чувствовал, что поступал неверно, но получить порицание не желал в эти мгновения. — Я завтра утром приеду. Мне нужна помощь в квартире будет. — Внезапно появились планы? — хмурясь. — Что произошло за эти несколько секунд? — Ничего. Просто… — холодный воздух болезненно забил лёгкие при глубоком вдохе. — У меня появилось несколько идей, и я хочу их обдумать. А если я пойду домой, то мы опять всю ночь будем разговаривать. — Ты ёбнулся, я понял. Что ж, — Минхо повёл плечами, — творческие личности всегда со своими тараканами. Иди. Я не держу тебя. — Не обижайся только. — Мне не десять, — даже если Ли это и говорил, он обижался. Так сильно ждал приезда Хёнджина, чтобы что? Не видеть его? Ему было мало Хвана сейчас, а именно он требовался душой. — Иди.       Хван ухмыльнулся, заметив надутые губы. Всё ещё мальчишка. Пусть и пережил много, открыл свой бизнес, серьёзно относился ко многим вещам — по-прежнему являлся ребёнком. Хватался за то, чего недополучил в детстве. И проявлял себя совсем не так, как можно было бы ожидать от его внешнего вида. И Хван принимал это. Понимал. Порой даже боялся, что Минхо превратится в скучного «взрослого», какими стали многие знакомые, продав себя пагубным привычкам, лишь бы чувствовать в себе остатки жизни. Но Ли оставался собой. Вероятно, он больше был человечным, чем сам Хёнджин. Так временами казалось. Но что-то щёлкнуло всё же при виде расстроенного лица. Как в один из далёких дней, про которые нельзя было вспоминать. Хван приблизился к Ли и устроил свои огромные руки на порозовевших щеках. Может, стоило отойти в сторону от фонаря, так охотно облизывающего их двоих светом, однако об этом уже не думалось. Поддавшись истеричному и грубому порыву, Хёнджин поцеловал приоткрытые губы Минхо. Скорее просто притронулся к ним на несколько секунд, чуть прихватил верхнюю, и резко отстранился, не успев даже получить сопротивления. Неаккуратно натянул на голову капюшон и пошёл прочь от растерянного друга, который так и остался стоять в холодном свете яркого фонаря.